Всадники ворвались в Искупление, как демоны, вырвавшиеся из ада.

   Линчеватели.

   Они мчались по грязной улице на чёрных лошадях - семеро мужчин в длинных синих армейских шинелях и белых капюшонах с прорезями для глаз, надвинутых на головы. Они были вооружены винтовками, дробовиками и кольтами. Они неслись по улицам и переулкам с почти военной точностью.

   В крохотный мормонский анклав под названием Искупление они несли лишь смерть. И вместе с ней захватили всю нетерпимость, все предрассудки, которые кипели в чёрных котлах их сердец неделями, месяцами и даже годами.

   Они начали стрелять. Никакой спешки. Никакой суеты. По-военному чётко.

   Мормоны знали, что линчеватели придут, но надеялись, что это произойдет не так скоро, ведь они были плохо подготовлены к отражению такой смелой атаки. Жители с мушкетами и винтовками выбежали на улицу, чтобы противостоять всадникам, и были убиты смертоносным дождем меткого огня.

   Кричали женщины, плакали дети, гремели дробовики и рокотали револьверы. Свинец летел как град, осыпая двери и разбивая окна, убивая скот, который не был спрятан в стойло.

   Один из городских старейшин вышел на крыльцо своего дома, трое его сыновей следовали за ним по пятам. К ним приблизился всадник и направил на старейшину оба ствола. Картечь пробила в его груди дыру размером с обеденную тарелку и забрызгала кровью его сыновей. Сыновья успели лишь громко закричать, когда выстрелы из винтовок сразили их, убив на месте.

   Наперерез линчевателям выбежала старуха, размахивая молитвенником, но они сбили её с ног и затоптали копытами своих лошадей. Та же участь постигла трех маленьких детей, которые видели, как их мать и отец были убиты выстрелами из пистолета.

   Жители поумнее оставались за запертыми дверями или открывали ответный огонь из амбразур, прорезанных в ставнях. Но они не были закаленными бойцами, и очень немногие из их снарядов достигали линчевателей. Хотя одна пуля - намеренно направленная или случайно срикошетившая - пробила горло линчевателя, и он вывалился из седла.

   Но это даже не замедлило убийц.

   Они чувствовали себя королями; они стреляли и бросали пылающие факелы в тюки сена и груды бревен, и очень часто - прямо в окна магазинов и домов. И посреди всего этого они продолжали скакать, убивать и подстреливать лошадей, крупный рогатый скот и овец в качестве развлечения.

   Через двадцать минут после их прибытия Искупление пылало, как преисподняя. Пламя охватило амбары и конюшни. Лизало стены домов. Вырывалось из развороченных окон.

   Город превратился в ад из огня, дыма и криков. Несколько мужчин пытались потушить пожар, заливая его водой, даже когда линчеватели стреляли в них.

   В шуме, суматохе и криках одинокая фигура, сжимающая Книгу Мормона, спотыкаясь, вышла на улицу, уже истекая кровью от шальной пули, задевшей его висок. Он представлял собой дикое зрелище, когда шел пешком, выкрикивая молитвы и проклятия, а по его лицу стекали кровавые дорожки.

   - ...и придет Антихрист, повелевая своими легионами... и вы узнаете его по имени его! Люди будут вести войну - ужасную и безбожную войну - против других людей, человек будет убивать братьев своих в экстазе зла! Зло! И... и... нечистый издаст законы нечистые, чтобы поработить праведника, но будет блудник поражен рукою Всевышнего...

   Дальше он не продвинулся, потому что веревка из конского волоса опустилась на него, крепко прижимая руки к телу. Сама верёвка была привязана к седлу коня одного из линчевателей.

И наконец - наконец! - всадники выехали из созданного ими чистилища.

   Они поехали прочь, волоча за собой проповедника.

   Они протащили его около километра.

   По камням, булыжникам и пням, через сухие овраги и по крутым склонам холмов.

   Когда линчеватели, наконец, остановились на вершине невысокого холма с плоской вершиной, окаймленного кустами чамисы, проповедник был едва жив. Если уж на то пошло, он был больше похож на потрепанное пугало. Его тряпье и соломенная набивка торчали наружу, а из рук и ног торчали палки... только это были не тряпки и не солома, да и наружу высовывались не палки. Плоть с лица и тыльной стороны ладоней была содрана. Большинство трубчатых костей переломаны. Челюсть вывихнута, но он всё ещё пытался заговорить, издавая кровавый булькающий звук.

   Один из линчевателей снял капюшон. Это был Калеб Каллистер. Прищурившись в темноте, он смотрел на мерцающий вдали костёр. Искупление.

   - Если твои люди умны, проповедник, - сказал он, зажав в зубах тонкую сигару, - на этот раз они прислушаются к нашему предупреждению. Потому что в следующий раз, в следующий раз...

   - Когда мы приедем следующий раз, мы не оставим никого в живых, - закончил за него другой линчеватель.

   Остальные засмеялись.

   Проповедник, хоть и сломанный и ободранный, пытался уползти, натягивая верёвку, как глупый пес, проверяющий, насколько далеко он может отбежать на цепи. Линчеватели наблюдали за ним, ожидая, что он вот-вот свернется калачиком и испустит дух... но этого не происходило.

   Он закашлялся кровью; руки его были по-прежнему прижаты к бокам, но он тянулся дальше. Он полз вперёд, как какой-нибудь червяк. Наверно, его так манила свобода... Веревка натянулась.

   - Лучше прими то положение, в котором ты оказался, проповедник, - сказал ему один из линчевателей. - Это ведь не дождь - так просто не закончится.

   - Как бы тебе этого не хотелось, - добавил второй.

   Они сидели верхом, курили, передавали друг другу бутылку виски и смотрели, как вдали, словно факел, горит Искупление. Постепенно, медленно, общее пламя превратилось в отдельные костры, но и те, в конце концов, потухли.

   Потом они потянули соломинку, чтобы выяснить, кому достанется проповедник.

   Счастливчиком оказался Люк Уиндоус. Он решил ещё немного потаскать проповедника за собой. Но через двадцать минут он устал от этого, а проповедник всё никак не умирал, поэтому Люку пришлось опустошить барабан своего кольта.

   А затем он присоединился к всеобщему празднованию.