Книга: Кожное лекарство
Назад: -1-
Дальше: -3-

-2-

Проктон.
   Всё началось с пропажи детей. За шесть недель исчезли пятеро. Они пропадали в полях, на лесных тропах, на дальних пастбищах... которые всегда были вне поля зрения.
   Улик было мало - упавшая корзинка с яблоками здесь, клочок одежды там.
   Главный шериф Болтон провёл, по его мнению, тщательное и исчерпывающее расследование, но ничего не нашёл. Если, конечно, не считать сказок о ведьмах и перешёптываний о тёмных силах...
   И Болтон, будучи человеком практичным во всех отношениях, не считал подобные слухи заслуживающими внимания.
* * *
   В течение следующих трёх недель ничего не происходило; а затем, в первую неделю октября, в одну и ту же мрачную ночь из колыбели похитили сразу трёх младенцев.
   Болтон произвёл ряд арестов - больше для того, чтобы успокоить разбушевавшихся жителей и развеять дикие подозрения, ведь все они позже были отпущены из-за отсутствия доказательств.
   Как бы то ни было, к октябрю число похищенных детей достигло восьми.
   Почти никто уже не верил предположениям о том, что это дело рук индейцев или банды разбойников.
   С кафедр трех церквей Проктона священники со страстью убеждали жителей, что происходящее в деревне - не просто человеческое зло, а серьёзное свидетельство дьявольского вмешательства.
   Несмотря на возражения шерифа Болтона и судьи Кори, духовенство раздуло пламя общественного негодования.
   Они говорили о ведьмовстве. И требовали решительных действий.
   Поэтому по обвинению в колдовстве и убийствах была арестована Элизабет Хаген.
* * *
   Элизабет Хаген.
   Все называли её не иначе как "вдова Хаген", и большинство даже не знало её имени.
   Когда кто-то в окрестностях Проктона говорил о "вдове", ни у кого не возникало сомнений, о ком идёт речь. Ходили слухи, что вдова Хаген прожила в этой местности по меньшей мере шестьдесят лет - а то и восемьдесят, если послушать сплетни!
   Она пережила не менее четырёх мужей и за все эти годы ни капли не постарела.
   Это была не тощая, сгорбленная ведьма, а полная и крепкая женщина с седыми волосами и удивительно гладким лицом без единой морщинки.
   Это, конечно, вызывало подозрения... Но жители Проктона открыто признавали, что она "может быть полезной".
   И она была полезна. Несмотря на пуританский богобоязненный образ жизни в Проктоне, на дворе стояли тяжёлые и неопределённые времена.
   А вдова Хаген хорошо разбиралась в травах и лечении болезней. Она вылечивала и поднимала на ноги даже смертельно больных.
   И хотя деревенские проповедники осуждали её со своих кафедр на протяжении многих лет, многие из них сами были её клиентами, когда страдали от недугов - от артрита до запора, от болезней сердца до кожных заболеваний.
   Она считалась "видящей" и могла рассказать о вашем прошлом или предсказать будущее, исследуя внутренности животных, кости или расплавленный воск.
   Она была способна практически на всё... за определённую плату.
   Она редко принимала деньги, чаще - скот, зерно, овощи и подобные вещи.
   И горожане никогда не задерживались с оплатой, ведь ходили слухи, что вдова Хаген может с лёгкостью навлечь проклятие на вас и весь ваш род. И не раз это делала...
   В общем, её и уважали, и боялись, но никто не считал её злобной ведьмой.
   Ее можно было найти копающей корни и клубни в полях, перебирающей кладбищенскую землю и бормочущей молитвы при полной луне.
   У неё была хижина на краю болота, куда можно было попасть по единственной извилистой тропе, прорезавшей жуткий лес, где, по слухам, гнулись деревья и шелестела высокая трава даже в полнейшее затишье.
   Хижина была тусклой, задымленной, освещённой лишь очагом и лампой с китовым жиром.
   Пол был устлан шкурами, усеян костями и перьями, а стены были увешаны корзинками с сушёными насекомыми.
   Полки были заставлены пыльными кувшинами и ретортами, флягами и перегонными кубами.
   Там же стояли закупоренные сосуды с ужасными жидкостями и бутылочки с неизвестными порошками.
   И банки, в которых были заспиртованы мёртвые существа, неродившиеся младенцы и вещи, которых вообще не должно существовать в мире божьем.
   В тиши леса вдова Хаген изучала древние богохульные книги, развлекалась с черепами убийц и самоубийц, Рукой славы и экзотическими лекарственными растениями.
   Люди приходили к ней за лекарствами и предсказаниями, за благословением для детей и за молитвами об урожае.
   Она никогда не была частью общества жителей Проктона, но, несомненно, обладала существенной властью.
   А затем всё изменилось.
   Новые священнослужители сменили старых. Они не были терпимы к языческим верованиям, несмотря на обещания. Эти молодые выскочки не только нападали на Хаген с кафедр церквей, но и собирали городские собрания, на которых решительно запрещали всякое общение со старой ведьмой. Недвусмысленно намекая, что иметь дело с вдовой Хаген - значит, спутаться с самим Сатаной.
   Священники подпитывали пуританские взгляды жителей Проктона и их мировоззрения, обращая их раз и навсегда против той, кого считали врагом христианства - вдовы Хаген и её непривычных методов.
   Из года в год всё меньше жителей приходили к вдове за её мудростью и опытом.
   Больше никаких чар и талисманов, любовных снадобий и лекарств.
   Ее лачуги сторонились, как огня, а сама она подверглась остракизму до такой степени, что не могла даже купить товары в деревне.
   За месяц до исчезновения первого ребенка группа мужчин пыталась сжечь её хижину. Когда это не удалось - дерево отказалось загораться - её публично побили камнями на рыночной площади.
   Подняв руки к небу, окровавленная и сломленная вдова Хаген произнесла достаточно громко, чтобы все услышали:
   - Да падёт проклятие на вас... На всех вас!
   А потом начали пропадать дети. Деревенский скот пал от внезапного мора. Странные бури обрушились на сельскую местность. Посевы засыхали на полях практически за одну ночь. И не менее четырёх деревенских женщин родили мёртвых младенцев.
   И поэтому, когда в довершение ко всему начали пропадать дети, жители видели только одну виновницу - Элизабет Хаген.
   Ведьму.
* * *
   Она была арестована шерифом Болтоном и несколькими его помощниками и помещена в проктонскую тюрьму: мрачное место без окон, кишащее насекомыми, с грязной соломой вместо матраса; место, в котором заключённые были вынуждены жить в собственных нечистотах; место, где обвиняемых кормили раз в два дня.
   Голые стены были испещрены выцарапанными молитвами к Господу.
   А позже началось так называемое расследование.
   Шериф Болтон был полностью согласен с судьёй Кори и с учёными членами городского совета, что все обвинения в ведьмовстве - это суеверная чепуха.
   И тогда в хижине вдовы Хаген провели обыск.
   Ещё от порога люди почувствовали мерзкий, тошнотворный запах испорченного мяса.
   И ни один мужчина из тех, кто вошёл туда тем туманным, холодным октябрьским днём, никогда не забудет увиденного в хижине.
   Вдоль стен стояли грязные холщовые мешки с костями - детскими костями; все они до сих пор были покрыты кровью, а кое-где оставались куски мышц и сухожилий.
   Вскоре обнаружили и черепа, похороненные в земляном полу. И обезглавленные тела младенцев. На всех них были видны следы ритуальных ран и порезов.
   А у очага в грязном чёрном котле колыхалось какое-то густое и отвратительное варево из человеческих останков.
   Но в погребе внизу было найдено самое ужасное и неописуемое - нечто, плавающее в бочке с человеческой кровью и внутренностями.
   Шериф Болтон позже описал его как "нечто вроде зародыша ... шипящую, хныкающую плоть ... одутловатое человеческое подобие с б?льшим количеством конечностей, чем оно имело право обладать".
   Его застрелили и привезли в город завернутым в брезент.
   Деревенский врач, доктор Левин, обладавший научными знаниями, микроскопом и некоторым другим оборудованием, препарировал существо и изучил под многократным увеличением. Предположения Болтона оказались верными, поскольку исследование доктора Левина подтвердило, что это существо лишь внешне напоминало человеческий зародыш.
   В остальном же его анатомия была примитивной и рудиментарной, полностью противоположной анатомии нормального человеческого ребенка: создание оказалось бескостным, с "эластичной, губчатой субстанцией внутри".
   От трупа исходил отвратительный рыбный запах. Создание было сожжено, а пепел захоронен на неосвящённой земле.
   Поговаривали, что вдова Хаген громко кричала в своей камере, когда это богомерзкое существо предали огню.
   Найденных улик было более чем достаточно, чтобы судья Кори начала судебный процесс, как и во многих других делах по обвинению ведьм.
   Сначала Элизабет Хаген была обследована доктором Левиным.
   Несмотря на то, что он обладал научным мышлением, ему не потребовалось много времени, чтобы дать суду именно то, чего он хотел - физических доказательств того, что вдова Хаген действительно была ведьмой.
   На пять сантиметров ниже её левой подмышки был обнаружен дополнительный сосок, так называемый "ведьмин сосок", свидетельство договора с дьяволом.
   Через этот сосок ведьма предположительно кормила своих прислужников - бесов и духов.
   Никто не был потрясен больше, чем Левин.
   Он заявил в суде, что дополнительные соски пусть и редко, но встречаются в медицинской практике, однако его заявление никто не принял в расчёт.
   Казалось, и сам доктор Левин не очень в это верит.
   И ничто из сказанного врачом не могло смягчить того, что последовало дальше: Элизабет Хаген пытали, чтобы добиться признания. Точнее, как это красиво тогда называли, "подвергли допросу".
   За последующую неделю она подверглась страппадо, пытке вилкой еретика и стулом ведьмы.
   Её жгли раскалёнными углями, резали, били, подвешивали за ноги и за большие пальцы.
   Нужное признание появилось спустя несколько дней - слишком быстро по мнению палачей. Но они своего добились.
   Утром в день суда Элизабет Хаген вытащили из камеры со связанными запястьями и привязали к фургону. Волы тащили её по улицам, тюремщик хлестал женщину кнутом всю дорогу к зданию суда. Местные выстроились в очередь, чтобы забросать её гнилыми фруктами и камнями. Затем вдову Хаген на животе потащили вверх по ступеням к судье Кори и её помощникам - судье Боуэну и судье Хею.
   Она была окровавлена и избита, мешковатое платье висело клочками, спина была изодрана кнутом, лицо рассечено до крови, на голове после пыток не хватало целых прядей волос.
   В дополнение ко всему, на голове у Элизабет Хаген была закреплена "маска позора". В зале суда тюремщик снял её, грубо сорвав с лица.
   Она просила воды, но ей отказали.
   Она просила еды, но её просьбу игнорировали.
   Она просила пощады, но собравшаяся толпа лишь смеялась.
   А затем начался допрос.
   Суд уже собрал длинный список доказательств, и не все из них были найдены в хижине вдовы. Теперь, когда вдовой Хаген занялись власти, жители города свободно рассказывали о "творимых ей ужасах".
   Молодая женщина по имени Клэр Доган призналась, что вдова Хаген пыталась втянуть её в "культ колдовства", обещая богатство и власть.
   Доган утверждала, что видела, как Хаген замешивал "летучую мазь", которую наносила на древко метлы, после чего летала над крышами домов и над пастбищами, громко хохоча и распугивая скот.
   Фермер по имени Уильям Констант заявил, что обращался к вдове Хаген с просьбой поколдовать над своим соседом в надежде, что потом ему достанутся его владения и земли. Он сказал, что видел, как она завязала несколько узлов на веревке, известной как "ведьмина лестница", и вскоре после этого его сосед заболел и скончался.
   Другой фермер, Чарльз Гуд, сказал, что он, "будучи околдован старой ведьмой", попросил убить его сварливую жену. Хаген взяла кость, покрытую гниющим мясом, посыпала её неизвестными порошками и произнесла над ней слова, "которые иссушили мою душу, когда я их услышал".
   Кость была погребена под окном его жены, и по мере того, как мясо на кости сгнивало, так и плоть уходила со скелета его жены. Вскоре она умерла от неизвестной болезни.
   Группа деревенских детей призналась, что вдова учила их мстить своим врагам - группе других детей, которые их дразнили и мучили.
   Она показала им, как собирать волосы у других детей и вдавливать их в куклы, сделанные из грязи и палок. Сказала, какие произносить слова. И что бы они потом ни делали с куклами, это происходило и с детьми.
   Когда одну из кукол бросили в реку, один из детей, обижавших малышей, утонул.
   Когда другую куклу бросили в огонь, хижина её тезки сгорела дотла.
   Суд признал это магией из сочувствия.
   Дети также рассказали, что когда мистер Гэррити выгнал их из своих яблоневых садов, они произнесли странные слова, которым их научила вдова Хаген, и призовая дойная корова Гэррити упала замертво на месте.
   И ещё не один фермер выступил вперед, чтобы сказать, что в разгар лета всегда случались неприятности. Ведь именно тогда начиналась "дикая охота" - легендарный полёт ведьм. Элизабет Хаген и её приспешницы поднимались в воздух с ковеном демонов и злобных мертвецов, а к утру весть скот и все, кто опрометчиво вышел на улицу, пропадали без вести. В ночи Дикой Охоты мудрые люди прятались по домам и тряслись от страха, слыша лай, шипение и крики.
   В общем, доказательств, как таковых, хватало.
   Главный шериф Болтон по секрету сказал своей жене, что если вдову "предадут огню", то с ней нужно спалить и всю деревню. Ибо мало кто не приходил к ней за советом и помощью в трудную минуту.
   Если она вышла из-под контроля, то кого в этом винить, если не тех, кто её поощрял?
   Если случалась беда, жители в первую очередь бежали к ней.
   Она вылечила больше болезней и приняла в родах больше здоровых детей, чем тридцать докторов вместе взятых!
   Но после увиденного в хижине вдовы Хаген, даже у шерифа Болтона не осталось к ней сочувствия.
* * *
   Первый день судебного процесса.
   Судья Боуэн: Элизабет Хаген, ты признаёшь, что являешься ведьмой?
   Хаген: Я признаю, ваша светлость, что являюсь той, кого так называют.
   Судья Боуэн: Ты признаёшь, что околдовала это сообщество?
   Хаген: Я признаю, что у меня есть способности. Я признаю, что использовала их против тех, кто причинил мне зло, ваша светлость. Меня побили камнями, разве нет? Мою хижину чуть не сожгли, ведь так? Меня изгнали те, кому я помогала бесчисленное количество раз. А теперь... взгляните на меня! Избитая, окровавленная... Разве не имею я права отомстить за себя?!
   Судья Боуэн: Ты совершила преступление против господа нашего Иисуса Христа, женщина. Подобное карается смертью. Признаёшь ли ты, женщина, что поклоняешься Сатане?
   Хаген: Сатане? Сатане? Вы говорите о христианском дьяволе, ваша светлость? У меня с ним нет никаких дел.
   Судья Боуэн: Тогда с кем ты заключила свою мерзкую сделку?
   Хаген (смеётся): Сделку? Сделку, говорите? С ним, разве нет? С тем, кто ползёт и скользит. С тем, кто господствует над тёмными лесами и пустыми долинами. С тем, кто повелевает с трона из человеческих костей.
   Судья Боуэн: И как ты зовёшь эту мерзость, этого беса?
   Хаген: Как я его зову? Он - есть Она, а Она - есть Он! Тот, кто не имеет названия. Та, что зовёт вас по имени из самых мрачных и заброшенных мест. Он и Она - есть Оно, что не носит имени, ибо нет ни единого слова, способного уместить в себе истинный смысл их имён!
   Судья Боуэн: Назови имя, ведьма, во имя Господа нашего Иисуса Христа!
   Хаген (смеётся): Иисуса, говорите? Христианский шарлатан! Я совершала свои деяния во имя Него, во имя Неё; во имя Того, кто извивается во Тьме!
   Судья Боуэн: Значит, ты признаёшь, что заключила договор с этим безымянным демоном?
   Хаген: Признаю, если уж вам так угодно, ваша честь. Признаю.
   Судья Боуэн: А признаёшь ли ты, женщина, ещё и то, что в твоём погребе была та мерзость? Что ты её выращивала? Вскармливала, так сказать, ужас, который поглотит весь мир?
   Хаген: Вы убили всё веселье, ваша светлость! Уничтожили то, что высосало бы всю радость и справедливость!
   Судья Боуэн: Я приказываю тебе, женщина, назвать имя того, с кем ты заключила сделку! Того, кто дал тебе власть над человеком и природой.
   Хаген: Может, хотите, чтобы я и петлю у себя на шее сама затянула? Желаете, чтобы я рассказала о тех, кто обитает в забытых местах? О тех, кто прыгает, скачет и ползает?
   Судья Боуэн: Ты уже рассказала, женщина. Уже рассказала... А теперь речь пойдёт о детях. Признайся в этом преступлении, во имя Иисуса Христа!
   Хаген: Признаюсь, ваша светлость, но не во имя вашего фальшивого бога. Дети? Дети... Да, я забрала их жизни и смеялась над этим! Я пила их кровь и смаковала их плоть, слышите? И я освободила того, кто пожирал их крошечные мозги и ковырял в зубах их крошечными косточками... И это только начало! Только начало! Ты слышишь меня, жирный хряк из Проктона?! Это только начало...
   Судья Боуэн: Нет. Дни, когда ты могла творить зло, подошли к концу.
   Хаген: Подошли к концу? Правда, ваша светлость? Я так не думаю! Меня били камнями. Меня пытали. Око за око, говорили они? И я говорю так же: око за око! Во имя Него! Подошли к концу? Тот, кого я призвала, будет существовать в веках. Наследию никогда не придёт конец, клянусь душой моей матери, которая горит во тьме. Даже сейчас есть трое, с чьей помощью ад придёт в этот мир...
* * *
   Так и случилось.
   Пока Элизабет Хаген томилась в своей тюремной камере, случилось самое странное: три деревенские девушки забеременели.
   И каждая была дочерью городского священнослужителя: Хоуп из Конгрегационалистской Церкви, Райс из Церкви Христа и Эберс из Пресвитерианской Церкви.
   Девушки утверждали, что они девственницы, и даже прошли обследование у доктора.
   Непорочное зачатие. Жители деревни ликовали... и боялись, помня, кого сейчас держат за решёткой.
   А Элизабет Хаген днями и ночами пела и читала призывания неестественными голосами в своей камере.
* * *
   Через неделю после начала процесса, когда всё больше и больше свидетелей выступали против вдовы Хаген, три девушки - Кларисса Эберс, Мэрилин Хоуп и Сара Райс - в свои шестнадцать лет выглядели как женщины на четвёртом месяце беременности.
   Их животы, казалось, выросли всего за одну ночь.
   Доктор Левин признал, что подобное невозможно; что даже единственный такой случай может поколебать все известные догмы... а три, несомненно, исключают возможность совпадения.
   А затем всё стало ещё хуже.
   В одну и ту же ночь у троих девушек начались сильнейшие приступы. Они впадали в ярость, нападая на всех, кто находился поблизости; кричали, ругались и уничтожали всё, что попадалось под руку. Они отчаянно царапали собственную кожу, словно пытались освободиться от того, что пряталось внутри.
   Сара Райс, фактически, сдирала с предплечий и бёдер собственную плоть.
   Всех троих пришлось запереть и привязать, чтобы они не причинили вреда себе или другим и не убежали в лес, к тому, кто, как утверждали они, манил их и наполнял их головы "ужасными звуками".
   И конечно, день ото дня становилось только хуже.
   Они не ели, утверждая, что могут питаться только кровью и сырым мясом.
   Они оскорбляли своих матерей, отцов и всех, кто находился в пределах слышимости.
   Предметы двигались по их комнатам, со стен срывались распятия и иконы, деревянные балки стонали и трескались, мебель опрокидывалась.
   Девушки говорили на неизвестных языках голосами мёртвых.
   Они раскрывали тайны, о которых не могли знать.
   Из всех отверстий их тел вытекали чёрные зловонные жидкости.
   Из их раздутых животов доносились нечестивые звуки.
   От них исходили мерзкие, тошнотворные запахи.
   И не один человек бежал в ужасе, когда слышал голоса, шепчущие из влагалищ девушек.
   Не было никаких сомнений, что девушки одержимы демонами. Демонами, которых, естественно, выпустила сама вдова Хаген.
   Священнослужители предприняли попытку экзорцизма, но потерпели неудачу.
   Священник Джон Райс из Церкви Христа часами сражался с Мэрилин Хоуп, пытаясь вырвать её душу из злобных дьявольских рук. Он читал над ней Писание и требовал, чтобы она - или то, что живёт в ней, - подчинилась воле Иисуса Христа. Но девочка только смеялась, хрипела и выгибалась, крича слова на разных языках.
   Она требовала, чтобы ей принесли мясо и кровь. Она требовала плоть детей.
   Священник Райс пытался совладать с летающими по комнате предметами и "обрушившимся ледяном ветре, сбивавшем меня с ног".
   Демон внутри Мэрилин говорил голосом давно умершей первой жены священника Райса, рассказывая ему в подробностях, как её насилуют в аду. Как его отец и мать, тоже, будучи здесь, пожирают младенцев - и в доказательство она начинала говорить поочерёдно их голосами.
   После двенадцати часов психических, физических и душевных атак священника Райса увели разбитым, сломленным человеком с обнажённой кровоточащей душой.
   Следующую попытку предпринял Эберс, потому что у отца Мэрилин не было сил смотреть на собственную дочь в таком непристойном состоянии.
   Сначала всё шло хорошо, и уже казалось, что то, что обитало в девушки, уступило. Мэрилин начала плакать и изливать свою измученную пережитым душу.
   Но когда Эберс наклонился, чтобы выслушать признание, она лизнула его в ухо и произнесла шёпотом фразу, которую расслышал лишь он.
   Фразу, из-за которой у него от лица отлила вся кровь.
   Фразу, которая заставила его выбежать из комнаты этого проклятого дома, добраться до своего пристанища и приставить пистолет к виску.
   И положить всему конец.
   Всё было безнадёжно.
   Три девушки были зажаты в тиски всемогущего зла, которое владело их телом и душой.
   Каково бы ни было его истинное имя, оно было злобным, извращённым и ядовитым для любого, кто осмеливался играть с ним.
* * *
   Судебный процесс над Элизабет Хаген закончился, и она дожидалась решения за решёткой.
   Судьи не смогли решить её судьбу.
   Если её казнят, станет ли зло в Проктоне только сильнее?
   Или город будет очищен?
   Это были опасные вопросы, и судьи решили, что к ним нельзя относиться легкомысленно. Но общественное мнение оказалось сильнее, и выбора не было.
   Элизабет Хаген вытащили из камеры, привязали к колесу фургона и провезли по улицам перед глумящейся, полной ненависти толпой.
   На поляне, известной местным жителям как "Поле Еретиков", потому что она служила импровизированным кладбищем для "самоубийц, язычников и тех, кого родственники стыдятся", Элизабет Хаген была предана огню.
   Колесо, к которому её приковали, привязали к старому дубу и подожгли.
   Но даже это оказалось нелегко.
   Она не хотела умирать, даже будучи охваченной пламенем. Она горела часами... Она обгорела, почернела, извивалась, но отказывалась умирать.
   Она призывала проклятия на всех присутствующих.
   Колесо повозки, в конце концов, рухнуло под ней, но поджаренная, обугленная тварь, в которую превратилась вдова Хаген, продолжала визжать, вопить и кричать.
   Её вытащили из углей с помощью крюков и туго обвязали верёвками и цепями.
   Судьи поместили её обратно за решётку, где она продолжала выть, визжать и осквернять всё святое.
   Обугленный полутруп прожил несколько дней... пока разъярённые местные жители не вытащили его на свет божий и не разрубили на куски топорами.
   И тогда он, наконец, умер.
   Части тела были похоронены в различных местах, и Проктон был очищен от зла. Или не совсем...
   Ибо демоны, овладевшие тремя девушками, не отступили; они вцепились в них ещё крепче.
   Все понимали, что они не уйдут, пока не родится их потомство.
* * *
   Через три месяца беременности и через несколько дней после гибели ведьмы девушки, казалось, были готовы к родам - шейка матки раскрылась настолько, чтобы ребёнок прошёл по родовым путям. Сами же девушки превратились в скелеты, от которых исходил резкий запах падали.
   И вот, в один жуткий день, начались роды...
   Первыми родили Кларисса Эберс и Сара Райс.
   Родовые схватки были такими сильными, что обе потеряли сознание от боли.
   Из влагалища Сары Райс вытекло неимоверное количество крови и чёрной зловонной жидкости, и её тело - не реагирующий ни на что обтянутый кожей полутруп - разорвалось.
   По крайней мере, так казалось со стороны.
   Доктор Левин делал всё, что мог, но и мать, и дитя погибли в море крови.
   Позже, по согласию семьи погибшей, он проведёт расследование и выяснит, что тело Сары оказалось разодрано изнутри зубами её собственного новорождённого ребёнка. Ибо это дитя имело полный набор острых, удивительно длинных зубов. И этими зубами ребёнок - белый, лишённый конечностей ужас с огромными чёрными глазами без век - искусал свою мать изнутри, разорвав при этом артерии и вены.
   Доктор Левин благоразумно решил скрыть от семьи этот факт... как и то, что ребенок не просто искусал свою мать - он выедал её изнутри. Питался, пытаясь переварить откушенные ткани.
   Он также оставил в тайне тот факт, что ребёнок Сары не был мёртв, когда доктор разрезал её тело скальпелем. Что гротескное маленькое чудовище жило внутри своей мёртвой матери, питаясь ею, как какой-то дьявольский внутриутробный упырь. Когда он вытащил из её рассечённого живота извивающееся создание без единой конечности, больше похожее на личинку, чем на человеческое существо, ему пришлось отрывать его силой, потому что он цепко держалась зубами за материнскую плоть.
   Левин бросил его в ведро и вылил на него кислоту, после чего тварь растворилась.
* * *
   Задолго до появления ребёнка на свет, Кларисса Эберс сошла с ума от боли и агонии - если, конечно, считать, что к тому времени у неё ещё оставались остатки разума.
   Она кричала голосом Элизабет Хаген, билась, боролась и, в конце концов, потеряла сознание.
   Родившаяся из неё тварь была ползающей, обгоревшей и покрытой волдырями. Будто нечто, сгоревшее заживо. Струйки дыма поднимались от его сожжённой плоти, и он, умирая, царапал чёрными пальцами по испачканной простыне.
   Кларисса умерла несколькими мгновениями позже; её внутренности были обожжены.
   Ребёнка похоронили на "Поле Еретиков"; Клариссу и Сару - рядом в христианской могиле.
* * *
   А Мэрилин Хоуп продержалась ещё месяц.
   Её ребёнок, родившийся зимой 1824 года, был здоров и нормален во всех отношениях.
   Мальчик.
   Единственной патологией было родимое пятно в виде крошечной четырёхпалой руки на спине.
   И, тем не менее, все жители считали его проклятым – потомком нечестивого союза.
   Поэтому священник Хоуп отправил свою сошедшую с ума дочь и её сына к родственникам в Миссури, где они могли бы укрыться от мира.
   Он назвал своего внука Джеймс Ли.
   А в Миссури ему дали фамилию дальних родственников. 
   Кобб.
Назад: -1-
Дальше: -3-