Глава 5

Формирование представительной власти на белом Юге в 1919 г.

Работа Южнорусской конференции государственных образований

В истории южнорусского Белого движения, помимо разрешения «национально-региональных проблем», следовало учитывать важность сотрудничества власти – в той или иной форме – с представительными структурами. Опыт сотрудничества с легальными представительными органами власти у южнорусского Белого движения уже был. Им стали попытки формирования политической модели, основанной на взаимодействии с существующими казачьими государственными образованиями. Еще осенью 1918 г. в ходе переговоров с представителями Кубанской рады и Всевеликого Войска Донского вопросы создания государственной власти обсуждались параллельно с проблемами административно-территориального устройства. Разработка проектов общероссийских структур управления была для Южнорусской конференции государственных образований (далее – ЮРК) неотделима от отношения к принципам областной автономии или федерации. От того, каким будет государственное устройство России, «освобожденной от большевизма», зависело и отношение казачьих государственных структур к признанию над собой власти Верховного Правителя России. Согласно заявлению казачьих делегаций на ЮРК (18 июля 1919 г.), «признание верховной власти Верховного Правителя Адмирала Колчака» возможно «при условии образования при Главнокомандующем Высшего Совета с законодательными функциями, каковое признание может быть выражено постановлениями законодательных органов казачьих войск».

Базовой моделью для создания южнорусской власти стала оформившаяся еще осенью 1917 г. идея образования Юго-Восточного Союза. В 1918 г. стали обсуждаться планы создания т. н. Доно-Кавказского Союза. 24 мая 1918 г. председатель кубанского правительства Быч и атаман Краснов подписали договор (к нему присоединился позднее астраханский атаман князь Тундутов), согласно которому проектировалось образование суверенного федеративного государства в составе Донского, Кубанского, Терского и Астраханского Войск, Союза горцев. Управление Союзом осуществлялось Верховным Советом в составе соответствующих казачьих атаманов и Сеймом из депутатов – представителей государств-учредителей. В полном соответствии с политико-правовой практикой федерализма планировалось создание союзных армии и флота, а также общих министерств: иностранных дел, военного и морского, финансов, путей сообщения, почты и телеграфа, государственного контроля и государственного секретариата. Предполагалось также объединение финансовой системы, таможни, почтово-телеграфного сообщения. Сходные идеи строительства южнорусской власти выдвигались в докладе Быча 10 ноября 1918 г. «Единственный путь к воссозданию разрушенного государства Российского – это есть путь федерации… когда ходом истории, в процессе стихийного разрушения государство это оказалось разорванным на самостоятельные (даже поневоле) части, первоначально собрать их, склеить воедино, возможно только путем федерирования, путем союза их друг с другом». Быч предлагал создать «Союзный совет из представителей отдельных правительств» и «конференцию», призванную «разработать вопросы организации власти на территории союза». «Единый боевой фронт» и «единое командование» во всероссийском масштабе не исключали наличия собственных вооруженных сил у членов Союза. Наконец, в сфере внешней политики Быч выступал за «единое представительство от южнорусских государственных образований на предстоящей мирной (Парижской. – В.Ц.) конференции». Декларируя возможность и желательность создания «Всероссийской федеративной республики», Быч, правда, делал оговорку в духе общего политического курса Белого движения: «Восстановление будущей формы правления в Государстве Российском население Кубанского Края ставит в зависимость от волеизъявления народа во Всероссийском Учредительном Собрании нового созыва» («созыв января 1918 г.» не признавался. – В.Ц.).

Однако надежды на Доно-Кавказский Союз не оправдались. Повторяя принципы Союза Юго-Восточного, новый Союз оказался «мертворожденным» уже по той причине, что его существование гарантировалось Германией и лично Императором Вильгельмом II. В известном письме ему донского атамана (июль 1918 г.) была четко определена суть Союза: «Молодому государственному организму, каковым в настоящее время является Донское войско, трудно существовать одному, и поэтому оно заключило тесный союз с главами Астраханского и Кубанского войск, полковником князем Тундутовым и полковником Филимоновым, с тем чтобы по очищении земли Астраханского войска и Кубанской области от большевиков составить прочное государственное образование на началах федерации из Всевеликого Войска Донского, Астраханского войска, с калмыками Ставропольской губернии, Кубанского войска, а впоследствии, по мере освобождения и Терского войска, а также народов Северного Кавказа». Предполагалось «не допускать до того, чтобы земли его (Союза. – В.Ц.) стали ареной кровавых столкновений», «держать полный нейтралитет» (т. е. Союз должен избежать участия в гражданской войне) (1).

Следующим этапом в создании «южнорусской власти» можно считать период весны 1919 г., когда официального признания верховенства власти Колчака еще не произошло и на белом Юге выдвигались проекты создания собственной модели управления. Ранее уже упоминалось о проекте, предложенном Советом земств и городов Юга России на Ясском Совещании в ноябре 1918 г. (проект В. В. Руднева) и в январе-феврале 1919 г. в Одессе, во время работы объединенных совещаний по созданию «южнорусской власти». В нем предполагалось создание власти на основе «сговора» различных общественно-политических структур и объединений (посредством созыва Государственного Совещания). Но уже в феврале 1919 г. Руднев пересмотрел свой проект, посчитав, что «слишком углубились пункты расхождения, слишком слабы объединяющие мотивы» между основными участниками предполагаемого Совещания (Союзом Возрождения России, Всероссийским Национальным Центром и Советом Государственного Объединения России). Поэтому на смену идее «общественного сговора» пришла идея «сговора краевых правительств». Изложенный на сессии Совета земств и городов Юга России, данный проект предусматривал создание коалиционных структур управления, в работе которых могли бы участвовать представители «краевых государственных образований» – южнорусских казачьих областей, Украины и Крыма. Во главе властной вертикали должна была находиться «гражданская директория», построенная на коалиционных началах. Несмотря на критику со стороны энесов В. А. Мякотина и А. В. Пешехонова, данный проект получил поддержку со стороны Совета земств и городов, а также Крымского краевого правительства, отстаивавших самостоятельность Крыма в проведении внутренней политики. Итоговой резолюцией Совета стало признание возможности «переноса центра тяжести при переговорах об организации Государственного Совещания и… южнорусской власти… с элементов общественности на народные представительства отдельных краевых образований». При этом должна была соблюдаться «демократическая платформа», включавшая в себя «определенный и недвусмысленный отказ сговаривающихся групп от всякой диктатуры, классовой, групповой или единоличной, военной, а также признание всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права при выборах в органы местного самоуправления и во Всероссийское Учредительное Собрание».

Очевидно, в надежде на реализацию данного проекта делегация Союза Возрождения во главе с А. А. Титовым предложила его генералу Деникину на встрече в апреле 1919 г. Вопреки ожиданиям, Главком ВСЮР не высказал принципиальных возражений против «гражданской директории». Предполагалось, что он войдет в нее в качестве верховного главы южнорусских вооруженных сил (статус, который, собственно говоря, Деникин уже имел). По оценке Титова, «генерал Деникин решительно высказывается за образование объединенного правительства Юга России из представителей краевых правительств отдельных государств и общественных деятелей. Соглашение должно состояться на демократической программе деятельности… радикальном разрешении земельного вопроса».

5 февраля 1919 г. стало своего рода рубежом в процессе создания «южнорусской власти». В Одессе состоялось подписание совместного заявления уполномоченными представителями Украины (доктор Галии), Белоруссии (Баханович), Дона (генерал Черячукин) и Кубани (Л. Л. Быч). В этом документе содержался достаточно ясный ответ в отношении вышеприведенных государственных образований к перспективе федеративного устройства России и к способам «подавления анархии и большевизма». Подписавшие документ констатировали, что «Россия должна быть организована на федеративных началах», но при этом отмечали, что федерация будет сделана «снизу», а не «сверху» (по образцу «южноамериканских государств»). «Подавление анархии и большевизма» также должно было происходить при «использовании местного населения». Но «для более успешной организации борьбы следовало бы создать общий генеральный штаб… на основе взаимного соглашения государственных новообразований, находящихся в войне с большевизмом». Показательно, что в соглашении, помимо казачьих областей, участвовали Украина и Белоруссия.

Споры о форме создания власти велись во время совместных заседаний Бюро СГОРа и Правления отделения ВНЦ в Одессе в начале 1919 г. Например, 10 января на совместном заседании выступил профессор П.И. Новгородцев. Резолюция, принятая объединенным собранием, сводились к следующему: «Настаивая перед союзными державами по оказании ими вооруженной помощи в деле восстановления в России порядка, надлежит приложить все усилия к скорейшему воссозданию и развитию Русской армии», «требуя помощи со стороны союзников, надлежит ограничивать эти требования определенными рамками, имя в виду, что союзники в этом отношении связаны и усталостью после четырехлетней войны, и общественным мнением, враждебно относящимся к идее вооруженного вмешательства в русские дела», невозможность присылки крупных военных контингентов должна компенсироваться «широким снабжением русских формирований техническими средствами и деньгами». Попытки «экономической блокады Центральной России», предлагавшиеся союзными державами в качестве средства борьбы с советской властью, признавались неэффективными, поскольку «увеличив страдания населения, главным образом стариков, женщин и детей, она не окажет никакого влияния на представителей большевистской власти, которые сумеют обеспечить себя и свою армию продовольствием ценой новых лишений для населения (актуальность подобных предположений Новгородцева особенно важна в связи с политикой «военного коммунизма» в отношении к российскому крестьянству. – В.Ц.)». Новгородцев отмечал также тактическую неизбежность сотрудничества с «левыми партиями» (хотя бы и временную). «В только что закончившейся мировой войне победа осталась за державами, в которых установлен весьма демократический образ правления. Рассчитывать при этих условиях на установление в России в тех или иных формах автократического строя нельзя. Необходимо поэтому принять меры к достижению соглашения с левыми партиями. Как бы мало ни верить в способность этих партий к государственному строительству, в бесплодность соглашения с ними, все же следует всячески идти им навстречу и, не жертвуя принципиальными своими воззрениями, идти на уступки в отдельных второстепенных требованиях». «Ставя себе задачей, возможно, объединение отдельных краевых правительств, принять в этом отношении за образец соглашение Добровольческой армии с Донским правительством». Однако настроения отказа от «единоличной военной власти» в пользу «гражданской директории» и сотрудничества с «левыми партиями», если таковые и были у Деникина, не получили реального воплощения. С конца весны 1919 г. работа ЮРК стала приобретать все более практическое значение. Конференция первоначально ограничивалась задачей организации южнорусского казачества, но с июля 1919 г. (после признания Деникиным власти Российского правительства и получения им статуса Заместителя Верховного Главнокомандующего) наметился переход к обсуждению вопросов всероссийского значения.

Влиятельные политики т. н. деникинского окружения категорически осуждали планы создания Юго-Восточного Союза. В докладной записке Главкому ВСЮР 1 июля 1919 г. Н.И. Астров отмечал, что «проект создания Союза должен быть встречен решительным осуждением с точки зрения единства России», поскольку «судьба отдельных областей России не может быть разрешена иначе, как путем разрешения общего вопроса о государственном устройстве России в целом… осуществление федеративного устройства России в ее современном состоянии представляется не только затруднительным, но и неосуществимым». Вместо этого Астров предлагал принцип делегирования представителей казачества в уже существующие структуры власти: «Допущение с решающим голосом соответственного числа представителей казачества – скажем, по два от каждой области – в общегосударственное учреждение, каким является, например, Особое Совещание». В то же время официально заявлялось, что «в казачьих областях, издавна имевших свой особый уклад жизни, основанный на самобытных особенностях казачества, Добровольческая армия совершенно не вмешивается во внутреннее управление, предоставляя казакам полную свободу организовать свое самоуправление по их собственному желанию». Предусматривался, однако, обширный список «вопросов общегосударственного объединения», решение которых Особое Совещание «берет на себя». Среди них (как и в проектах «областной автономии») значились: «финансы, продовольственная и торгово-промышленная политика, железные дороги, почта и телеграф, судебные учреждения и т. п., которые властно выдвигаются потребностями жизни». Не поддерживал Астров и проект равного представительства южнорусского казачества и Добровольческой армии в составе предполагавшегося представительного органа (Палаты областных представителей). С его точки зрения «уравнивать власть Добровольческой Армии и власти казачьих земель – это значит совершенно не отдавать себе отчета в государственно-правовом значении этих властей». «И власть Добровольческой Армии, и область, занимаемая ею, лишена каких-либо заранее определенных границ, она простирается всюду, куда приходит Добровольческая Армия как носительница общегосударственного начала (на территории Европейской России, которую предстояло «освободить от большевизма» в ходе «Похода на Москву»).

Идеи Астрова нашли выражение и в специально составленной ВНЦ резолюции (15 июня 1919 г.) «О Южно-Русском Союзе», в которой констатировалось, что «для достижения объединения воинских действий против большевизма образование Юго-Восточного Союза является ненужным, так как в этих действиях достигнуто уже полное единство, принесшее блестящие результаты на фронте». С точки зрения «возрождения Единой России создание союзов подобного рода является не помощью, а помехой», поскольку «противопоставляя проектируемый Союз восстановленному под властью Верховного правителя Русскому государству, обособляют его от остальной России и создают условия для продолжения междоусобной борьбы». ВНЦ, при этом, подтверждал привилегии казачества: «Высоко ценя незабываемые услуги казачьих областей в деле освобождения России от большевизма, Национальный Центр находит правильным, чтобы… представителям этих областей была дана возможность принять участие в общерусских делах и что широкая автономия этих областей, соответствующая историческому укладу их жизни и новым требованиям децентрализации управления, должна стать необходимой основой их положения в будущем строе объединенной России» (2).

Показателен факт, что именно в день провозглашения Московской Директивы, 20 июня 1919 г., на собрании делегатов ЮРК было принято следующее постановление: «Признать безотлагательную необходимость организации временной общегосударственной власти на Юге России на основе представительства от государственных образований Юга России и Главного Командования ВСЮР». А после возвращения из Царицына Деникиным при встрече с делегатами донского и терского казачества «установлено было полное единомыслие относительно идеи построения общерусской власти: Верховный Правитель (адмирал Колчак) и его полномочный представитель на Юге – Главнокомандующий, Палата областных и губернских представителей, общее правительство, автономия казачьих войск». Таким образом, были четко обозначены звенья будущей государственной системы белого Юга. Предстояло определить их статус, пределы полномочий.

Исходные позиции представителей казачества сводились к существенному расширению краевой самостоятельности. Так в декларации от 1 июня 1919 г. Большой Войсковой Круг Дона утверждал: «Будущую Россию Войсковой Круг мыслит как единую свободную демократическую страну с государственным устройством, какое будет дано ей волей и разумом самого народа на новом Учредительном Собрании, которое должно быть созвано на началах всеобщего, прямого и равного избирательного права при тайном голосовании». Донское правительство разработало также самостоятельный проект создания Союза государственных образований Юга России, основанный на сочетании общегосударственных и региональных интересов и структур управления. Заключение Союза предполагалось «между Доном, Кубанью и Тереком, с оговоркой о желательности вхождения в его состав Крыма и горцев Северного Кавказа». Цель Союза – «борьба с большевизмом и анархией для доведения страны до Учредительного Собрания». Высшие органы управления – «правительство из представителей государственных образований, вошедших в Союз». Разделение полномочий между «центром» и «регионами» предполагалось следующее. В ведении коалиционного, «межгосударственного», правительства: «внешние сношения, финансы и таможенная политика, пути сообщения, почта и телеграф, продовольствие и снабжение, торговля, промышленность и рабочий вопрос, юстиция, государственный контроль». В ведении местного управления: «земледелие и землеустройство, местное управление, здравоохранение, образование, местные пути сообщения, местный контроль» (3). 13 июня 1919 г. на заседании конференции выступил председатель Кубанской краевой рады ЮРК Н. С. Рябовол. За несколько часов до своей трагической гибели (убийство, совершенное по явно «политическим мотивам», так и осталось формально «нераскрытым») он подтвердил позицию рады, принятую еще в декабре 1917 г.: «Российская Федеративная Республика представляет собой единое государство, состоящее из крепко спаянных между собой единством общегосударственных интересов федерирующихся областей». В вопросе о форме организации власти Рябовол заявил, что нужно было «немедленно приступить к объединению борющихся с большевиками государственных образований Дона, Кубани, Терека, Украины, Добровольческой армии, которую мы не исключали, Грузии и всех других, потому что только путем сговоров этих областей мы могли создать общую для всех нас власть и продолжать собирание России… Вот наша позиция. Она не отличается от Вашей Терской и от Донцов, она отличается только от позиции Особого Совещания, которое понимает, что можно только идти и завоевывать».

Итак, перед конференцией встала сложная задача согласования интересов не только различных государственных образований, но и различных взглядов на будущее государственное устройство. Не ограничиваясь декларативными заявлениями о будущем государственном устройстве, ЮРК приступила к работе по «окончательному конструированию государственной власти, совместно с представителями главного командования». Работа конференции проходила публично. На страницах газет постоянно публиковались отчеты о работе конференции, а также основные положения законопроектов (4). Руководителем ЮРК стал Председатель Большого Войскового Круга В. А. Харламов (он же делегат от Войска Донского). Интересы Кубани представлял заместитель председателя Кубанской Краевой рады И. Л. Макаренко (замененный в ноябре 1919 г. после событий т. н. «кубанского действа»), а Терека – бывший командующий казачье-крестьянской армией генерал-майор Н.К. Федюшкин и профессор В. И. Баскаков. Считалось необходимым обеспечить представительство в делегации Терека делегатов от горских народов (прежде всего от Осетии, что предполагалось в случае создания нового административно-территориального объединения – Терского края). От Главкома ВСЮР в ЮРК направлялись начальник управления юстиции В. Н. Челищев, начальник отделов законов и пропаганды К. Н. Соколов, член Особого Совещания М.М. Федоров (глава ВНЦ) и член СГОРа Н. В. Савич. Проходили заседания Конференции сначала в Екатеринодаре (июль – август), затем в Новочеркасске и Ростове-на-Дону (сентябрь – октябрь 1919 г.) (5).

Подготовительная работа к конференции проводилась в созданных при казачьих парламентах особых комиссиях. Исходный вариант «конструирования государственной власти» был предложен 27 июня 1919 г. для обсуждения на ЮРК управляющим отделом внутренних дел Донского правительства К. П. Каклюгиным. Проект предусматривал создание при Главнокомандующем ВСЮР «правовых органов исполнительного и законосовещательного характера». Для их создания предполагался созыв специального Учредительного Съезда «из представителей Дона, Кубани и Терека, а также Главного Командования», образованного по принципу представительства войсковых атаманов, председателей правительств, по два члена правительства и по пять депутатов от каждого из казачьих парламентов Юга России. Число представителей Главкома ВСЮР – не более числа делегатов от Дона, Кубани и Терека. Учредительный Съезд создавал «Временное Правительство Юга России», в составе которого выделялся аппарат в виде Совета министров, члены которого хотя и утверждались Главкомом, должны были согласовываться с Учредительным Съездом. Генералу Деникину предполагалось присвоить статус Верховного Правителя Юга России (6). В отношении законосовещательной власти особо оговаривалось, что ее создание произойдет «по принципу территориальному, но не по принципу представительства от отдельных общественных групп (намек на влияние ВНЦ), классов и политических партий; в ее состав должны войти по два представителя от правительств Дона, Кубани и Терека и по пяти делегатов от законодательных учреждений тех же государственных образований, а также представители от Главнокомандования». Примечательно, что принцип территориального представительства должен был, по мнению донских политиков, сохраниться и для «губерний, освобожденных от большевиков армиями Главнокомандующего – по одному от каждой губернии и по одному от больших городов (Харьков, Екатеринослав, Одесса)». Правда, при этом их численность опять-таки не должна была превышать численность представителей от казачества. К тому же, в предполагаемом законосовещательном органе оставались бы и казачьи делегаты Учредительного Съезда (7).

Но уже во время возобновившейся сессии ЮРК, 17 и 18 июля 1919 г., ее участники основное внимание стали уделять проблеме создания не законосовещательного, а законодательного органа, компетенция которого охватывала бы все направления «гражданской жизни». Обоснование этого представители казачества видели в том, что «их местные органы являются органами законодательными и с законодательным характером этих органов свыклось казачество». Так в государственной декларации Терского войска заявлялось: «Терское казачье войско есть неделимая часть единого, великого, свободного демократического государства с широкой местной автономией на исконных казачьих началах». Кубанские делегаты шли еще дальше, говоря о России как о «будущей демократической, федеративной республике». Мотивы участия казачества в конференции выразил профессор Баскаков: «Цель Юго-Восточного Союза – сохранить до образования общегосударственной власти, что казаки имеют. В Южно-Русский союз входят государственные образования – Дон, Кубань и Терек, но двери не закрываются и для других государственных образований. Конференция поставила задачу не только образовать единый казачий фронт для борьбы с большевизмом для отстаивания в будущем Учредительном Собрании казачьих интересов, но и принятие участия в образовании Южнорусской государственной власти». Баскаков отметил, что генерал Деникин «готов Особое при нем Совещание распустить, если будет представлена схема будущей власти, отвечающая интересам Единой России и ее государственности (подобная «схема» реорганизации власти была фактически осуществлена Деникиным в конце 1919 г. – В.Ц.)» (8).

Представители Особого Совещания также подготовили к открытию сессии ЮРК свой проект, утвержденный Главкомом ВСЮР. Проект, опубликованный в ведущих газетах белого Юга, начинался с торжественного утверждения: «Русское Государство как единое целое, с момента признания в нем единой верховной власти в лице Верховного Правителя Адмирала Колчака, восстановлено». После этого, «впредь до Учредительного Собрания… никакое устройство ни целого, ни частей Русского государства не может приять силу иначе, как по воле Верховного Правителя или его полномочных заместителей». Предложенное наименование – «Правительство Юга России» – считалось неприемлемым в перспективе ожидавшегося «освобождения Москвы» (более подходящим считалось «Правительство областей, занятых армиями Главнокомандующего ВСЮР»). Не оспаривая сохранение законодательных полномочий казачьих парламентов в пределах войсковых территорий, делегаты Особого Совещания стояли на позиции, что во всероссийском масштабе, в условиях признания генералом Деникиным власти Верховного

Правителя России, Главком ВСЮР «в делах законодательных и управлении действует от имени Верховного Правителя». Следовательно, невозможно введение без санкции адмирала Колчака «каких бы то ни было общегосударственных законодательных органов… ограничивающих диктаторскую власть». Подчеркивался и единственно приемлемый в условиях войны принцип единоличной диктатуры во всех белых регионах: «При наличии диктаторской власти, каковою является власть Верховного Правителя, и высшая общегосударственная власть в отдельных областях России, действующая от имени Верховного Правителя, в условиях переживаемого времени, должна иметь всю полноту и независимость полномочий в делах управления и законодательства. Посему требования зависимости Главнокомандующего в деле образования Правительства от представительного органа является при данных условиях неосуществимым, тем более что орган этот представляется лишь законосовещательным».

Определялся и масштаб переговоров на ЮРК. «Переговоры и соглашения с представителями отдельных областей могут иметь значение лишь обмена мнений предварительного и подготовительного характера и юридическим основанием к созданию государственных учреждений не являются», «юридическое значение могут иметь лишь акты Верховной власти». Тем не менее, переговоры с представителями казачьих областей признавались необходимыми, а в проектируемый Совет начальников управлений можно было «допустить представителей от казачьих областей с портфелями по своим делам». Предполагавшийся «законосовещательный орган» следовало создать «по принципу территориальному». Территориальное представительство должно было учитывать перспективу того, что «компетенция этого органа должна распространяться на большую часть Европейской России». Поэтому, хотя «представителям казачьих областей в нем должно быть уделено особое почетное место, ввиду исключительных заслуг казачества перед Россией… никоим образом не может быть сохранено равенство между представителями казаков и всех прочих частей России в совокупности, как Поволжье, Московский район и другие области». По назначению Главкома, а не «по выбору политических партий и групп», в законосовещательный орган должны были войти «представители общегосударственного интереса… не связанные с какой-либо территорией и отмеченные лишь своими заслугами на поприще церковного, государственного и общественного служения». Законосовещательный орган мог получить право запросов исполнительной власти, однако без права выражения правительству недоверия.

Единство России гарантировалось также и тем, что «все территории, посылающие своих представителей в Высший Совет, должны признавать единую верховную власть Верховного Правителя России Адмирала Колчака и видеть в Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России главу правительства, действующего от имени Верховного Правителя на всей территории, которая занята армиями, подчиненными Главнокомандующему». Главком ВСЮР должен был установить «порядок местного законодательствования». Вопрос об отношении к Колчаку обсуждался и во время предварительных слушаний делегаций казачьих войск на заседаниях Большого Круга Терского Войска (25–28 июня). Был принят предложенный донской делегацией проект резолюции: «Признать адмирала Колчака как Верховного Главнокомандующего всеми вооруженными силами России, в этом отношении подчиниться ему. Стремясь всеми силами к созданию единой российской власти, опирающейся на местные власти до созыва Учредительного Собрания, но, не зная сущности и природы власти адмирала Колчака, теперь же изучить эту власть, оставляя пока всю полноту власти в гражданском отношении в своих руках». Данный проект предлагался уже после приказа Деникина о подчинении адмиралу Колчаку как Верховному Правителю и, декларируя подчинение военное, по существу, оставлял открытым вопрос о «гражданском подчинении». Однако, учитывая заявленные Российским правительством решения о сохранении за казачьими войсками их прав внутреннего самоуправления, а также уже сложившуюся систему единого военного командования на белом Юге (Главком ВСЮР) и определенную соподчиненность военной и гражданской властей, трудно предположить наличие непримиримых разногласий между южнорусским казачеством и всероссийской властью.

О том, что в будущей российской государственности не будет места «самостийности», и об оптимальных вариантах государственного устройства заявлял в своем выступлении на Терском Круге делегат от Осетии Н. Бигаев: «Кто не лишен способности вдумчиво наблюдать жизнь, тому не трудно заметить, как левые пытаются обработать казаков, избрав их объектом для восстановления своего революционного положения, выдвинув новые лозунги: самостийность и федерация. Ни наше историческое прошлое, ни культурный уровень, ни степень политического развития, ни точные данные науки государственного права, наконец, ни политический строй величайших держав мира не дают нам верных данных, чтобы с легким сердцем приступить к расчленению России на составные федеративные государства… И в это время нам, как и раньше, говорят об образовании чуть ли не в каждой губернии особого государства… Мы не имеем примера расчленения единого целого на части. Обращаясь к нашей союзнице – Англии, мы видим, что эта страна неиссякаемых богатств, духовных и материальных, победоносно закончила войну и сейчас снабжает нас всем до последнего ремешка… Она имеет автономное устройство. Вот страна, достойная подражания и искреннего нашего поклонения» (9).

Укреплению позиций Деникина способствовал опубликованный ответ Колчака о пределах полномочий власти белого Юга (см. приложение № 32). В последнем пункте телеграммы Колчака председателю делегации Особого Совещания в Париже генералу Драгомирову от 19 августа указывалось о возможности образования «для обсуждения вопросов общего значения… междуобластного совета из представителей отдельных самоуправляющихся областей, а также прочих губерний, управляемых на общегосударственном основании» (10). Таким образом, государственные образования Дона, Кубани и Терека могли рассматриваться в качестве «самоуправляющихся областей», а не суверенных «государственных образований». По мнению Челищева – главы делегации Особого Совещания на ЮРК: «После изучения всех этих документов политика Главнокомандующего в вопросах объединения с Казачьими Войсками становилась бесспорной и должна была опираться на указания Верховного Правителя» (11).

Вскоре споры о законодательной или законосовещательной функции будущего представительного органа власти, характерные для летних заседаний, сменились более серьезными дискуссиями о государственном устройстве. На сессии ЮРК 5 сентября 1919 г. казачьи делегации настаивали на признании для казачества статуса «федерации», а не «областных автономий». Предполагалось, что члены будущей федерации смогут сами определить круг полномочий, передаваемых «центру», и решить вопрос о том, какие именно структуры будут заниматься подобным «разграничением». В этом отношении делегация Особого Совещания предлагала исходить из проекта Высшего Совета, создаваемого по образцу, схожему с Государственным Советом Российской Империи (половина его членов будет состоять из лиц, назначенных Главкомом, а вторая половина представлена «выборными от казачьих областных органов, земств и городов»). Согласно проекту (автор – начальник отделов законов и пропаганды К. Н. Соколов), Высший Совет определялся как «законосовещательный орган, имеющий право делать запросы и требовать отчетности у министров и главноуправляющих ведомствами». Членом Высшего Совета мог быть русскоподданный, достигший 30 лет, с образовательным цензом не ниже среднего учебного заведения. Сессии Высшего Совета объявлялись Главкомом, имевшим также право роспуска Совета и право утверждать любое его постановление (даже и не получившее большинства голосов) (12).

Проект Соколова пытался найти оптимальное сочетание всероссийской и местной власти, избегая при этом «упреков в федерализме», не популярном на белом Юге в 1919 г. Совет должен был основываться на принципе сговора и соглашения. Планировалась следующая структура Высшего Совета: «1) Общее Собрание, предназначенное для обсуждения законодательных предположений общегосударственного значения; 2) Особое присутствие, образуемое по назначению Главнокомандующего из членов Высшего Совета для рассмотрения проектов местного значения». Членство в Совете должно было отражать территориальные, национальные и сословные особенности Юга России: «В состав Совета предполагалось ввести:

1) Председателя и членов Совета – начальников управлений (Совета министров);

2) Представителей: а) от губерний, по два от каждой, избираемые губернскими земскими собраниями; б) от городов, выделенных в самостоятельные земские единицы (по одному от Киева, Одессы и Харькова – как центров Киевской, Новороссийской и Харьковской областей. – В.Ц.) по избранию городских дум, в) от горских племен Дагестана, Ингушетии, Кабарды, Осетии и Чечни – по одному;

3) Члены, непосредственно назначаемые Главнокомандующим из лиц, известных своею деятельностью на поприще церковного, государственного и общественного служения, всего в числе, вместе с членами правительства, не превышающем количества представителей земства, городов и горских племен» (13). Тем самым высший законосовещательный орган становился своеобразным подобием парламента, подчиненного высшей исполнительной власти – национальной диктатуре. Состав Совета (половина членов – по назначению, половина – выборные, причем не напрямую, а на собраниях представительных учреждений), отсутствие у него законодательных полномочий и подчиненность Главнокомандующему исключали любые возможные попытки «общественного давления» на принятие государственных решений, делали его сугубо деловым органом, схожим с Государственным Земским Совещанием, структура которого, независимо от проекта южнорусского Высшего Совета, была утверждена Колчаком в сентябре 1919 г.

Проект Соколова не был принят на сессии ЮРК. Казачьи делегации настаивали на создании т. н. Палаты областных представителей, опять-таки с законодательными полномочиями. По их мнению, Правитель Юга России (так стал бы называться Главком ВСЮР) мог осуществлять законодательную власть только совместно с «Палатой», в которой количество представителей казачества должно было соответствовать количеству представителей «других областей». Отставки и назначения министров предполагалось согласовывать с Палатой, она же получала право выносить вотум недоверия правительству или отдельным его членам, набирая для этого 2/3 голосов своего состава (14).

Трудно предположить, стал бы Высший Совет постоянно действующим после окончания войны, были бы его полномочия подтверждены Национальным Собранием, но очевидно, что в случае утверждения принципа диктатуры или возрождения монархии (о республиканской форме правления, как уже отмечалось, заявляли только кубанские делегаты) будущая верховная власть могла использовать Совет как орган, временно заменяющий законодательные учреждения (возможно, его название и структура могли быть изменены, а представительство расширено в общероссийском масштабе). На последних заседаниях осенней сессии ЮРК (24–25 ноября 1919 г.) обсуждался проект создания исполнительной власти в форме предложенного делегацией Особого Совещания проекта «Совета начальников управлений» (термин «министерство» на белом Юге не применялся, уступая в этом первенство министерствам омского правительства) при Главнокомандующем ВСЮР (15).

Перемены в исполнительной власти предполагали постепенное упразднение Особого Совещания и создание нового правительства, посты в котором (хотя и на правах министров без портфелей) получали представители Дона, Кубани и Терека (по одному от каждого войска) (16). Так система представительства реализовывалась бы через делегирование министров, получавших полномочия на создание коалиционной модели исполнительной власти. Данный принцип, классический с точки зрения политической тактики, мог ускорить процесс слияния казачьей и общероссийской государственности. Вообще, временный характер Особого Совещания, отсутствие у него статуса реальной исполнительной власти давали основания утверждать, что его состав и полномочия не остались бы неизменными в «освобожденной России» (17).

Формирование «Совета начальников управлений» предлагалось следующим образом. Главком (Правитель Юга России) назначает председателя Совета начальников управлений и утверждает представляемый им список кандидатов на министерские посты. Главком утверждает (по представлению краевых казачьих правительств) и «министров по делам Донского, Кубанского и Терского края». Данные министры получали право отзыва принимаемого Советом начальников законопроекта в том случае, если находили его противоречащим интересам представляемого ими казачьего войска. Главком же получал право наложить вето на любой закон, принимаемый краевыми властями, если он противоречил общероссийским интересам. Предусматривалось право кассации отклоненных законопроектов как с той, так и с другой стороны – через посредство Особого Суда (или Правительствующего Сената). Но проект Совета начальников управлений также не был принят (18).

Работу ЮРК предполагалось завершить 31 октября 1919 г. принятием особой Декларации о структуре единой власти на Юге России. Вслед за этим предполагалось создание новых органов верховного управления – Высшего Совета и Совета министров. Однако в результате событий октября – ноября 1919 г. на Кубани, связанных с арестом группы оппозиционных деникинскому правительству депутатов Рады, и с изменением Конституции Края (в сторону усиления полномочий нового атамана – генерал-майора Н. М. Успенского) кубанская делегация на сессиях ЮРК отсутствовала, затем был заменен ее председатель (вместо И. Л. Макаренко им стал депутат Краевой рады кадет П. М. Каплин) (19). В течение ноября заседания были посвящены главным образом вопросам будущей финансовой системы «возрожденной России» (20).

Подводя итог осенней сессии ЮРК, генерал Деникин отмечал «достижение принципиального соглашения с Доном и Тереком о конструкции Южной государственной власти». Еще 16 октября 1919 г. на возобновившейся сессии в Новочеркасске были согласованы первые пункты «Общих Положений о конструкции власти на Юге России». Они гласили: «1) Государственные образования Дон, Кубань и Терек входят в состав Единого Государства Российского, образуя нераздельное с ней целое, и пользуются впредь правом свободного устроения своей внутренней политической и народно-хозяйственной жизни. 2) Войдя в состав Единого Государства Российского, Дон, Кубань и Терек управляются в своей внутренней политической и народно-хозяйственной жизни на основании издаваемых их законодательными учреждениями законов. Дела общегосударственные составляют в порядке законодательства и управления предмет ведения органов общегосударственной власти и определяются Особым Положением». Третий пункт после долгих споров был принят в компромиссной редакции: «Вхождение государственных образований Дона, Кубани и Терека в состав Единого Государства Российского совершается через акты признания их законодательными учреждениями единой всероссийской верховной власти и принятия законодательными учреждениями Дона, Кубани и Терека Особого Положения, изданного Главнокомандующим Вооруженными Силами на Юге России как представителем Верховного Правителя. Дальнейшее изменение Особого Положения осуществляется в порядке общегосударственного законодательства» (21).

Таким образом, можно было считать завершенным этап согласования позиций по вопросу о форме государственного устройства на белом Юге. Впереди предстояла еще большая работа по определению, что можно отнести к ведению «органов общегосударственной власти», а что к ведению властей «государственных образований». Но главное было очевидно – Конференция все более и более эволюционирует в сторону признания федеративных начал организации будущей государственности. Вместо проектов «областной автономии», выдвигаемых Особым Совещанием, предполагались проекты, исходившие из принципов федеративного и даже конфедеративного (как союза суверенных государств) устройства (22). В дальнейшем, в 1920 г., отношения между казачеством и общероссийской белой властью будут строиться на федеративной основе. Поражение ВСЮР в «походе на Москву», быстрое отступление за Дон и в Крым делало бессмысленными предшествующие соглашения. Замена Особого Совещания «сокращенным» «Правительством при Главнокомандующем» во главе с донским атаманом генерал-лейтенантом А. П. Богаевским представляла, по сути, не реорганизацию управления в общем процессе создания южнорусской власти, а действие, вызванное необходимостью иметь упрощенный аппарат в условиях поражений на фронте (23). Сформированное в середине февраля 1920 г. Южнорусское правительство Н. М. Мельникова было компромиссом с казачьими кругами и выполняло «демократическую программу», весьма далекую от принципа диктатуры. Власть Главнокомандующего полностью контролировалась Верховным Кругом Дона, Кубани и Терека и ограничивалась исключительно сферой военного руководства (24). Окончательное формирование государственной власти на основе принципа национальной диктатуры так и не состоялось.

* * *

1. ГА РФ, Ф. 439, Оп. 1. Д. 34. Лл. 1–7; Ф. 6611. Оп. 1. Д. 1. Л. 20; Ф. 5827. Оп. 1. Д. 78. Л. 1–2; Скобцов Д.Е. Указ, соч., с. 171–172; Быч Л.Л. От Южно-Русского Союза к Федеративной России. 1919 г. Екатеринодар, 1919, с. 20—23

2. ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 194. Лл. 1–5; Ф. 446. Оп. 2. Д. 2. Лл. 27–27 об.; Ф. 6088. Оп. 1. Д. 11. Л. 111; Ф. Varia. Оп. 1. Д. 127. Лл. 8—11; Пасманик Д. С. Указ, соч., с. 165–166; Южные ведомости, Симферополь, № 41, 22 февраля 1919 г.; № 74, 5 апреля 1919 г.; Марголин А. Украина и политика Антанты. Берлин 1924.

3. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 248. Лл. 3–5; Деникин А. И. Указ, соч., т. IV, Берлин, 1925, с. 202.

4. Там же, с. 203; ГА РФ. Ф. 6344. Оп. 1. Д. 70. Л. 1; Вольная Кубань, Екатеринодар, 7 октября 1918 г.; Народовластие. Сборник статей, № 1, Екатеринодар, 1919 г., с. 12–13.

5. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 13. Л. 16.

6. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 3. Лл. 9-10.

7. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 3. Л. 11.

8. Там же. Л. 19; Ф. 5881. Оп. 2. Д. 248. Лл. 7–9.

9. ГА РФ. Ф. 5955. Оп. 1. Д. 3. Л. 55; Ф. 5881. Оп. 2. Д. 248. Лл. 8, 9.

10. Правительственный вестник, Омск, № 234, 14 сентября 1919 г.

11. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 3. Л. 27; Д. 4. Лл. 16–17, 22.

12. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 4. Лл. 1–9.

13. ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 183. л. 1–2; Киевлянин, Киев, № 40, 11 октября 1919 г.; Астров Н. И. Воспоминания // Библиотека-фонд «Русское Зарубежье». Ф. 7. Д. 12. Лл. 90–91.

14. ГА РФ. Ф. 115. Оп. 1. Д. 37. Лл. 3–5; 49–50; 63–65.

15. ГА РФ. Ф. 115. Оп. 1. Д. 37. Лл. 47–48.

16. Киевлянин, Киев, № 17, 10 сентября 1919 г.; ГА РФ. Ф. 6344. Оп. 1. Д. 70. Л. 9; Ф. 5955. Оп. 1. Д. 3. Л. 55.

17. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 10–15.

18. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 3. Лл. 49–50.

19. Скобцов Д. Е. Драма Кубани (ноябрь 1919 г.) // Голос минувшего на чужой стороне. Кн. 14, Париж, 1926; ГА РФ. Ф. 6344. Оп. 1. Д. 70. Л. 21.

20. Новая Россия, Харьков, № 143, 8 ноября 1919 г.

21. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 3. Лл. 43–44, 46; Д. 4. Лл. 28–29, 69 об.

22. Соколов К. Н. Правление генерала Деникина. София, 1921, с. 168–169.

23. ГА РФ. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 161. Л. 2.

24. ГА РФ. Ф. 115. Оп. 2. Д. 30. Лл. 2–6; Д. 37. Л. 1.