Глава 3

Организация управления в Одесском районе Новороссийского края в ноябре 1918 – марте 1919 г. (Руководство ВСЮР\

Союзное командование, местное самоуправление – конфликты и сотрудничество.)

Новороссийскому краю в истории Белого движения на рубеже 1918–1919 гг. предстояло сыграть особую роль. На протяжении четырех с половиной месяцев (с ноября 1918 по март 1919 г.) Одесса оставалась не только одним из центров Белого движения на Юге России, но и особенной политико-правовой структурой, в которой взаимодействовали самые различные элементы военной и гражданской власти, союзного и российского командования, административного управления и самоуправления. После окончания Ясского Совещания Одесса, правда, на довольно короткое время, стала также средоточием ведущих всероссийских общественно-политических организаций СГОРа, ВНЦ и СВР, а также объединений, действовавших в период Гетманской Украины и Крымского краевого правительства (Союз хлеборобов, Совет земств и городов Юга России, Бюро монархического блока и др.). Здесь шли дискуссии о будущем России, о создании новых форм управления, выработке правовых норм соотношения законодательной, исполнительной и судебной властей, вырабатывались проекты оптимальной организации системы государственного устройства. Но основной проблемой оставалась крайняя ограниченность контролируемой территории и явная недостаточность интеллектуально-политического и военного потенциалов белой Одессы. Район, контролируемый частями, числящимися в составе ВСЮР, и подразделениями союзников, ограничивался городами побережья – Одессой, Херсоном, Николаевом и Очаковом. Расширения этого «плацдарма» так и не произошло, а его эвакуация в апреле 1919 г. привела к фактической ликвидации всех работавших здесь политических и общественных органов управления.

В ноябре 1918 г., после занятия большей части Украины войсками УНР и Красной армией, остатки антибольшевистских сил отступили к Одессе, надеясь дождаться здесь помощи Антанты. Союзные войска должны были «сменить» выходившие с территории Украины немецкие и австрийские части, о чем было подписано соответствующее соглашение между Украинской Директорией и немецким командованием. Страны Антанты не признавали УНР, заключившую сепаратный мир с Германией; более того, полномочным представителем держав Согласия в Одессе, французским консулом Энно «украинцы всех направлений признавались… элементом вредным для создания Единой России, а Добровольческая армия считалась единственным здоровым государственным началом на Юге России». Ясское Совещание подтвердило желательность использования военной помощи стран Антанты, сообщив об этом представителям союзного командования. 13 ноября 1918 г. на рейде Одессы бросили якорь первые корабли англо-французской средиземноморской эскадры, а 17 ноября 1918 г. в Одессу из Тирасполя прибыл эшелон сербских войск. Но, пока реальной военной силы в городе не было, офицеры, при поддержке Одесского Центра Добровольческой армии, стали создавать отдельные дружины, общее командование которыми принял оказавшийся в Одессе бывший военный министр ВСП генерал-майор А. Н. Гришин-Алмазов. Тем не менее к 1 декабря практически всем городом овладели петлюровцы, и только 4 декабря 1918 г. в городе высадился долгожданный французский десант (4 роты 156-й дивизии). 15 декабря 1918 г. полк французской пехоты высадился в Севастополе. К этому времени гетман Скоропадский уже отрекся от власти, и в Одесском регионе требовалось создать новые структуры управления. Показательный факт: 19 декабря Гришин-Алмазов отправил телеграмму Деникину о взятии Одессы («вверенными мне частями Добровольческой армии и при помощи французских и польских войск Одесса взята. Союзные войска провозгласили громкое «ура!» в честь Единой, Великой России, в честь нашего Главнокомандующего генерала Деникина и в честь союзников» (1).

По сложившейся общепринятой практике гражданская власть в зоне боевых действий принадлежала военным. Исходя из этого, начальник 156-й дивизии генерал Бориус опубликовал «декларацию», в которой заявил, что «с 8 часов утра 18 декабря 1918 г. берет Одессу под свое высокое покровительство; русские же войска, а также местные иностранные воинские части принимает под свое главное командование». Отмечалось, что «Франция и союзники не забыли усилий, приложенных Россией в начале войны, и они теперь приходят в Россию, чтобы дать возможность благонамеренным элементам восстановить в стране порядок, нарушаемый в течение продолжительного времени ожесточенной гражданской войной». По французской военной субординации Бориус, выполнявший обязанности начальника гарнизона Одессы, был подчинен Главнокомандующему армиями союзников в Румынии, Трансильвании и на Юге России, генералу Бертело, который, в свою очередь, подчинялся Главнокомандующему Франшэ д’ Эспере. Все эти представители «дружественной Франции» сыграли важную роль в судьбе Одессы в конце 1918 – начале 1919 г. Бертело воевал на Салоникском фронте, географически расположенном ближе всего к Югу России. Оттуда и начали прибывать первые союзные контингенты (2).

При создании местной власти Бориус не мог не учитывать мнения оказавшихся в Одессе российских политиков и, после консультаций с В. В. Шульгиным, заявил о возложении на Гришина-Алмазова исполнение обязанностей «русского военного губернатора г. Одессы». В этой же должности его утвердил Деникин. Гришин-Алмазов сформировал свое управление. Его помощником по гражданской части стал бывший иркутский генерал-губернатор, монархист по убеждениям А. И. Пильц. Одновременно, по российской военной иерархии, генерал продолжал занимать должность Командующего русской добровольческой армией в Одессе. По свидетельству руководителя Центра Добровольческой армии в Одессе вице-адмирала Д.В. Ненюкова, «у Гришина было два негласных советника: по политической части известный деятель Шульгин и по полицейской – генерал Спиридович (генерал-майор А. И. Спиридович – бывший начальник Императорской дворцовой охраны. – В.Ц.). Пильц образовал для управления оккупированных французами районов нечто вроде маленького министерства (он сам осуществлял полномочия министра внутренних дел. – В.Ц.), где участвовали управляющий финансами – Демченко, народным просвещением – ректор Новороссийского Университета, юстиции – председатель Одесской судебной палаты, торговли – В. П. Литвинов-Фалинский, и несколько других лиц. В этот же Совет был приглашен и я в качестве помощника по морской части». Ненюков отмечал, что Гришин-Алмазов производил впечатление хорошего организатора, хотя и не лишенного авантюризма. Во время отражения наступления петлюровцев генерал сформировал несколько групп, в общей сложности 70 человек, в которые вошли даже представители городского криминалитета («из самой разношерстной публики, по преимуществу из самых отъявленных авантюристов… откуда они получали деньги и на что существовали, совершенно неизвестно. Вероятно, грабеж тут играл не последнюю роль»).

Что касается созданной генералом после консультаций с Пильцем и Шульгиным структуры гражданского управления, то ее изначально предполагали сделать «узко местной властью», хотя и не без умысла. По словам Шульгина, «в Киеве и Харькове должны быть созданы такие же местные правительства, чтобы в Киеве не вздумали опять создавать Правительство на весь Юг». После этого ни сам Бориус, ни штаб его дивизии не стремился вмешиваться в гражданское управление города, в котором активную роль стали играть структуры самоуправления.

Пильц разработал также довольно подробную «схему организации Всероссийского управления». Составленный из тринадцати параграфов проект бывшего иркутского губернатора утверждал необходимость «временного осуществления верховной власти над Россией» Главнокомандующим («Правителем с правами Диктатора»). Главковерх – Правитель действовал «через посредство местных правительств, где они возникали, а во всех других местах – непосредственно». При Правителе создавались Военный Совет, Верховный Совет и Верховное Управление. Их статус был следующим. Военный Совет – фактически штаб Главковерха. «Верховный Совет – высшее совещательное учреждение по делам законодательным и принципиальным вопросам гражданского управления», состоящий из «членов избранных от местных правительств и от крупных политических партий и союзов». Верховное Управление с функциями исполнительной власти составляли заведующий гражданской частью и подчиненные ему управляющие отделами с правами министров. Последний параграф проекта предусматривал «созыв, по распоряжению Правителя, Всероссийского Народного Представительства для установления Российских Основных Законов». Время созыва зависело от «момента освобождения России от большевиков и наступления успокоения». Вопрос преемственности власти определялся так. «В случае смерти или тяжкой болезни Правителя» все его полномочия передавались («впредь до избрания преемника») Особому Совещанию, состоявшему из заведующего гражданской частью и двух лиц, избранных Военным и Верховным Советами. По мнению Астрова, этот пункт (12) проекта Пильца представлял собой скрытую возможность «перехода от диктатуры к директории». Тем самым определялся компромисс между «Екатеринодаром» (политики, ориентированные на признание единоличной власти) и «Одессой» (политики, готовые признать возможность коллегиальной, «директориальной» власти). Подобная схема сочетала в себе центральные и региональные интересы, решала проблему соотношения полномочий верховного военного командования, гражданской власти и местного управления. «Схема» Пильца отражала характерную для общественно-политических кругов Одессы начала 1919 г. идею т. н. «децентрализации власти», ее «коллегиальности» и «коалиционности» (3).

Дальнейшие взаимоотношения штаба Главкома ВСЮР, местных военных и политиков с французским командованием сводились к переписке по поводу необходимости дальнейшего расширения одесского «плацдарма», увеличения численности союзных войск и возможности формирования местных подразделений Добровольческой армии. Прибытию французских контингентов придавалось особое значение, поскольку «вскоре же после эвакуации германцами Украины и Западного Края, все эти громадные области могли быть свободно, без выстрела, заняты ничтожным количеством победоносных войск Держав Согласия». А «долгое отсутствие на Юге России союзных войск начинало расцениваться большевиками как победа их лозунгов, как начало их влияния на «всемирную революцию» (4). Несколько официальных телеграмм – запросов со стороны генерала Деникина генералу Вертело остались без ответа, но 13 декабря 1918 г. было получено обращение к «жителям Южной России», за подписью Вертело и Энно. Обращение в целом соответствовало программным заявлениям Белого движения: «Все Державы Согласия идут вам навстречу, чтобы снабдить вас всем, в чем вы нуждаетесь, и чтобы дать вам наконец возможность свободно, а не под угрозами злоумышленников решить, какую форму правления вы желаете иметь. Итак, войска Союзников направляются к вам только для того, чтобы дать вам порядок, свободу и безопасность. Они покинут Россию после того, как спокойствие будет восстановлено» (5).

Однако союзные контингенты прибывали темпами явно недостаточными для удержания белого фронта против войск УНР и Красной армии. Ни одного союзного подразделения не было отправлено на донской фронт, хотя со стороны атамана Краснова и Деникина неоднократно делались запросы (в том числе самому Верховному Главнокомандующему войск Антанты маршалу Фошу) о поддержке Донской армии. 19–20 января 1919 г. союзники высадили десанты в Херсоне и Николаеве. Очаков был занят Одесской стрелковой бригадой генерал-майора Н. С. Тимановского. Теперь, помимо французских и сербских, в Одессу прибыли греческие, румынские и польские воинские части. Командующим союзными войсками Юга России стал генерал д’Ансельм. 24 января 1919 г. он прибыл в Одессу вместе со своим штабом, начальником которого был назначен полковник Фредамбэр (в распространенной транскрипции – Фрейденберг). Последний приступил к формированию новых структур власти, руководствуясь критерием «коалиции» и «коллегиальности». К данному моменту среди вооруженных формирований, формально подчиненных командованию ВСЮР, еще не было должного единства и четкости действий. В дополнение к должности командующего войсками в Одессе и командира Одессой стрелковой бригады командование ВСЮР утвердило должность Командующего войсками Юго-Западного Края с широкими полномочиями, назначив на нее генерал-лейтенанта А. С. Санникова. Его полномочия определялись телеграммой Деникина (№ 219, 8 февраля 1919 г.), согласно которой Командующий войсками обязан был «во всех отношениях: военном, политическом, гражданском» – подчиняться Главкому ВСЮР, «от него получать приказания». И «только в оперативном отношении», «в виду численного преобладания союзнических войск, русские части Одесского района» должны были подчиняться французскому командованию (то есть Санников должен был подчиняться д’Ансельму).

Предполагалось, что штаб Юго-Западного Края, используя мобилизационные возможности Херсонской и сопредельных губерний, начнет формирование воинских частей для их последующего слияния с ВСЮР. Но пока это было отдаленной перспективой, а бойцы на фронт требовались незамедлительно.

Французское командование, недостаточно хорошо разбираясь во всех особенностях комплектования и пополнения рядов армии, решило отчасти использовать уже апробированный в колониальной практике (при формировании «иностранных легионов») способ создания «смешанных бригад» (бригады-«микст»). Предполагалось, что «офицерский состав» из уроженцев Украины будет назначаться командованием ВСЮР, а рядовой состав – «пополняться путем добровольного найма». Принципиально важным был пункт о «неподчинении» данных бригад Добровольческой армии и о направлении в ее ряды французских офицеров и унтер-офицеров «в качестве инструкторов». Во многом схожая практика уже применялась при создании славяно-британского легиона на Северном фронте в Архангельске. Но как и на Севере, так и на Юге России она не получила развития. Деникин лично опротестовал решение французского штаба, заявив генералу Вертело, что «идея формирования бригад из русских людей с иностранными офицерами и подчиненных исключительно французскому командованию не может быть популярна, так как она идет вразрез с идеей воссоздания Русской армии, во имя чего борется лучшее офицерство и наиболее здоровые элементы страны». Тем не менее Деникин согласился с необходимостью «оперативного подчинения французскому командованию русских формирований». Мобилизационные мероприятия ВСЮР как в Одесском районе, так и в Крыму, по настоянию французов, были отменены (6).

«Коалиционный принцип» при создании гражданской власти, с точки зрения Фредамбэра, предполагал привлечение к власти представителей различных общественно-политических организаций, партий и даже государственных образований. Следует отметить, что сама по себе идея политической коалиции при посредничестве союзного командования стала весьма популярной в начале 1919 г. в связи с намечавшейся, по инициативе президента САСШ В. Вильсона, подготовкой к проведению мирной конференции из представителей различных российских политических сил (не исключая большевиков) на Принцевых островах. При этом одесское командование совершенно игнорировало мнения представителей Франции и Англии при Ставке Главкома ВСЮР в Екатеринодаре, а сторонник ВСЮР консул Энно был отрешен от должности. «Коалиционный принцип» в понимании Фредамбэра означал переговоры о создании власти совместно и с Украинской Директорией, и с уполномоченными Добрармии, причем Директории отдавалось явное предпочтение. Французское командование не исключало варианта разделения Украины на две части, из которых вся Правобережная и Левобережная ее части передаются Директории, а Новороссия (Херсонская, Таврическая и Екатеринославская губернии) переходит под контроль ВСЮР. Но пока в расширенной «Одесской зоне» запрещалось вводить административные структуры, связанные с ВСЮР, и сохранялось местное управление УНР. Аналогичное отношение проявлялось и к местным советам. Например, в Николаеве действовали одновременно городская дума, комиссар Директории, французский комендант, а также продолжали работать совет рабочих депутатов и совет депутатов германского гарнизона. Не были достаточно четко разграничены полномочия между российской и французской администрацией. Деникин указывал Вертело: «Несогласованные действия в области гражданского управления приведут к нежелательным результатам. Гражданская власть должна быть в руках лица, назначенного мною, которое даст все гарантии нормальной жизни Союзным войскам и будет координировать свои действия с Союзным Командованием».

Но времени на согласования полномочий не оставалось. На Одессу началось наступление 2-й Украинской армии красного партизана Григорьева, и 2 марта 1919 г. д’Ансельм заявил о введении в Одессе и примыкающем районе «осадного положения». Помощником по гражданской части д’Ансельм назначил бывшего волынского губерниального старосту (губернатора) Д. Ф. Андро. В своей программе Андро заявил об образовании «кабинета коалиционного характера, долженствующего удовлетворить широкие русские общественные круги». Назначение Андро было проведено без согласия Деникина, что вызвало с его стороны резкий протест: «Передайте генералу д’Ансельм следующее: я совершенно не допускаю установления никакой гражданской власти, кроме назначенной мною», – приказывал Главком ВСЮР генералу Санникову (телеграмма от 5 марта 1919 г.). «Ни в какие сношения с Андро не вступать, никаких распоряжений его не выполнять ни Вам, ни гражданским властям». Деникин наделял Санникова «полной гражданской властью» и подтверждал подчинение французскому командованию исключительно «в оперативном отношении». Вполне оправданная, с точки зрения соблюдения суверенных прав российского командования, позиция Деникина на практике привела к еще большей запутанности и обострению отношений с союзниками. Многочисленных подразделений ВСЮР, способных противостоять наступлению петлюровцев и советских войск, так и не было создано, а призывая к неподчинению Андро («как лицу, не заслуживающему доверия»), Деникин, в сущности, противопоставлял собственные распоряжения распоряжениям союзников. Двоевластие порождало безвластие (7).

В свою очередь, французское командование также не считало целесообразным считаться с «далеким» Екатеринодаром, действуя по собственному усмотрению. Назначение Андро объяснялось «исключительно создавшимися обстоятельствами, мешающими быстроте сношений с Екатеринодаром». «Сейчас, – отмечал д’Ансельм в интервью одесским газетам, – принимая во внимание военную обстановку, нужна раньше всего быстрота действий, с подчинением задач политического характера – целям военно-стратегическим».

Новой власти так и не удалось создать «коалиционный кабинет», а должность Главнокомандующего Союзными войсками на Юге России принял на себя сам генерал Франшэ д’Эспере. Он повел еще более жесткую линию в плане организации гражданской власти. Генералы Санников и Гришин-Алмазов получили предложение покинуть Одессу. С 8 марта 1919 г. «генерал-губернатором Одессы и командующим всеми русскими войсками в союзной зоне» д’Ансельм назначил перешедшего к белым бывшего советского военного специалиста, военного руководителя Петроградского района генерал-лейтенанта А. В. Шварца. Генерал Тимановский получил должность «командующего русской Добровольческой армией». Милиция находилась в «прямом подчинении губернатора г. Одессы». Но, несмотря на стремление к единоличной власти, командующий союзными силами на Юге России создавал совещательную структуру – «чрезвычайный совещательный орган», в составе генерала Шварца, одесского городского головы М. В. Брайкевича и представителя земства Бутенко. Для преодоления разногласий с Екатеринодаром предусматривалось, что «Совет сгруппируется под председательством» Главкома ВСЮР. Этот своеобразный «триумвират» объединял администрацию и местное самоуправление. Создание структур, объединяющих власть и общественность, продолжалось, и 10 марта 1919 г. «на основании осадного положения» был образован «Комитет обороны и продовольствия» (фактическое правительство) во главе с Франшэ д’ Эспере, с его «военным и гражданским помощниками» – генералом Шварцем и Андро Ланжероном, а также «советниками» (по вопросам продовольствия, финансам, делам морского транспорта) и городским головой. В цитированном выше интервью д’Ансельм заявлял, что данный Комитет создается «в соответствии с французской практикой осадного положения», но в то же время он «отнюдь не будет призван заменить нынешние власти, установленные Деникиным, а будет являться исключительно вспомогательно-техническим аппаратом во время осадного положения, преследуя при этом основную цель – защиту Одессы и улучшение продовольствия ее населения… Отмежевываться от Добровольческой армии отнюдь не входит в намерения Французского Командования. Напротив того – мы все время стремимся к тесному с ней сотрудничеству, для наилучшего обеспечения нашей общей цели защиты порядка и безопасности» (8).

17 марта была опубликована очередная декларация французского командования, объяснявшая цели военного присутствия союзных войск в Одессе. Подписанная Франшэ д’ Эспере, она подтверждала, что «державы согласия демократических народов не имеют в виду ни расчленить Россию, ни навязать ей ту или иную форму правления. Они стремятся лишь поддержать местные управления для того, чтобы дать им возможность установить порядок и произвести на основах всеобщего голосования свободные выборы в Учредительное Собрание». Оптимизм жителям города должны были придать и такие заявления: «Воля союзников – Одессы не сдавать, и она не будет сдана», «Одессе ничто не угрожает». В городе были запрещены публичные манифестации, вводилась цензура и комендантский час. 16 марта генерал Шварц объявил о начале мобилизации, а «Комитет обороны» приступил к проведению чрезвычайных мер по закупке продовольствия и снабжению города топливом из Крыма и Северного Кавказа. Явным «пережитком настроений» 1918 г. стала попытка создания т. н. Южно-русской армии. В специальном «объявлении» генерал Шварц подробно перечислял условия прохождения службы. Армия признавалась автономной от ВСЮР (аналогичной Южной, Северной армиям, формировавшимся в 1918 г.), но со схожими целями: «Борьба с большевиками и сопутствующими им явлениями анархии, произвола и насилия», «установление порядка и законности в стране», «воссоздание Великой России, государственное устройство которой будет установлено Верховной волей Бога и народа». Отмечалось, что «формирующаяся армия будет работать в полном согласии с преследующими те же цели русскими армиями генералов Деникина, Юденича, адмирала Колчака и др.». Комплектование должно было проводиться за счет добровольцев и мобилизованных. И хотя план создания такой армии представлялся довольно заманчивым и перспективным, он так и остался на бумаге (9).

Развязка наступила неожиданно. В течение марта отряды атамана Григорьева продолжали давление на фронт союзников и добровольцев, не нанося еще «сокрушительных ударов». При условии решения продовольственного и топливного вопросов продолжение обороны «одесской зоны» представлялось вполне возможным. На море полностью господствовал союзный флот. Объявленная мобилизация могла дать неплохие результаты, даже за счет городского населения. Однако настроения союзных войск, выполнявших основную часть боевой нагрузки, были далеко не воинственными. Солдаты «устали от войны», не понимали целей их отправки в Россию. Только греческие части отличались сравнительно высокой боеспособностью, поскольку «горели воодушевлением сразиться с большевиками как с гонителями Православия и осквернителями храмов», а «многие видели в этом походе уплату России старого долга за освобождение Греции от турецкого ига». Но для победы этого было мало. Палата депутатов французского Парламента отказалась вотировать дополнительные расходы на содержание союзных контингентов. В этой обстановке даже небольшие неудачи могли инициировать крушение всего фронта. 20 марта части Григорьева начали наступление на город, и 21 марта 1919 г. в прессе было опубликовано заявление д’Ансельма о «частичной разгрузке Одессы» ввиду невозможности «доставить в ближайшее время продукты». Начался частичный отвод союзных войск с позиций перед городом. 23 марта 1919 г. д’Ансельм опубликовал объявление уже о полной эвакуации Одессы, в котором заявлял, что «до ухода последнего солдата союзных войск (французских, русских, греческих, румынских, польских) власть в городе принадлежит мне, и нарушение порядка будет подавляться силой оружия». Добровольческие части отошли в Румынию и затем были эвакуированы в Новороссийск. 24 марта 1919 г. в город вступили советские войска, и власть перешла к совету рабочих депутатов, который особым приказом одесского Совета рабочих депутатов «под страхом смертной казни» предписывал «не чинить препятствий эвакуации союзных войск» (10). Таким образом, белый фронт под Одессой был ликвидирован, и все расчеты на широкомасштабное вмешательство союзников в русские дела оказались ошибочными. Вряд ли можно считать, что причиной тому – только английское и французское командование, слишком большие и неоправданные надежды возлагались на военное участие стран Антанты в российской Гражданской войне.

После Одессы непосредственное боевое участие Антанты в гражданской войне на Юге России, по существу, закончилось. В течение 1919 г. помощь союзников ограничивалась лишь отправкой вооружения и обмундирования, большая часть которого оставалась на складах Новороссийска, Севастополя и Ростова. В составе ВСЮР до лета 1920 г. воевали несколько британских летчиков, английские танки МК V и МК А с английскими экипажами принимали участие в прорыве укреплений Царицына в июне 1919 г. Более действенной была помощь союзного флота: при артиллерийской поддержке с крейсера «Карадок» был высажен десант в Одессу в августе 1919 г., а дредноут «Император Индии» прикрывал посадку на транспорты остатков ВСЮР в Новороссийске в марте 1920 г. Английские и французские летчики, танкисты и моряки награждались российскими орденами, английские инструкторы руководили курсами по обслуживанию британской военной техники. Но все это не дает оснований считать, что ВСЮР в 1919 г. полностью зависели от военной поддержки со стороны Антанты.

Эвакуация Одессы не могла не отразиться на последующих российско-французских отношениях в 1919 г. Показательно письмо Правления ВНЦ «По поводу эвакуации французских войск из Одессы и Крыма». В нем, в частности, отмечалось: «Неожиданные решения французского командования об уходе из России, стремительная эвакуация южных портов, отказ от помощи в момент последней борьбы с большевиками, все это не могло не породить тяжелых чувств и сомнений, раздражения и протеста». В письме говорилось и о «вызывающем поведении французских военных властей, которые, как бы издеваясь над слабостью и беспомощностью искавших у них покровительства русских, – позволили себе полное забвение всех начал гуманного и достойного отношения к ближним и беззащитным». Вместе с тем, нельзя было забывать о традиционном для российских властных структур стремлении к сотрудничеству с Францией. ВНЦ выражал надежду на скорое восстановление союзнических отношений: «Как бы ни был силен этот удар, который нанесен последними событиями франко-русской дружбе, было бы чрезвычайно опасной и роковой ошибкой считать этот удар непоправимым». ВНЦ «питал уверенность, что заявления и действия французского правительства с не оставляющей сомнения ясностью подтвердят непреклонное решение Франции всеми доступными ей средствами поддерживать интересы Единой и Великой России в полном согласии с традиционными основами Франко-Русского Союза и политики Держав Согласия». Виновных в срыве эвакуации французских военных следовало, по мнению Центра, «решительно осудить». Провал боевых операций стал предметом специального рассмотрения во французском парламенте. Глава правительства Клемансо, прежде считавшийся «непримиримым противником большевизма» и сторонником военной интервенции в «союзе с генералом Деникиным», в частных беседах стал говорить о том, что «этот господин для нас всех не существует больше» (11).

Антибольшевистские силы за все время пребывания союзников в Крыму и Одессе так и не смогли должным образом подготовиться к серьезному сопротивлению. Касалось это не только военной, но и гражданской властей. В этой связи вполне правомерным представлялся вывод, сделанный в рапорте управляющего делами Одесского отделения Национального центра, полковника Новикова в Ставку Главкома ВСЮР: «После одесских событий мы должны совершенно ясно убедиться, что в постигшей нас беде нам нужно рассчитывать, преимущественно, на свои собственные силы, ибо помощь со стороны крайне ненадежна и изменяет в самую трудную минуту неожиданным образом. За время одесской эпопеи мы прошли наглядный урок государственного строительства. Мы узнали свои созидательные и разрушительные силы и способности, достоинство и недостатки власти и должны в полной мере использовать полученный такой дорогой ценой опыт, дабы в будущем не повторить тех самых ошибок. Активность и твердость власти, опора ее на возможно широкие слои населения и привлечение к работе общественных сил должны быть поставлены в основу при всяком созидании государственности» (12).

Что касается опыта создания «российско-союзнической» власти, то нужно отметить ее двойственный характер. Несмотря на декларативные заявления об отсутствии притязаний на руководство «внутренними делами», сама по себе «одесская» модель управления, при которой «союзники» были основной силой на фронте, требовала согласования как военных, так и политических действий. Серьезные затруднения в этом создавала относительная дальность сообщения между Одессой и Екатеринодаром, и притом санкционировать создание местного правительства Ставка Главкома ВСЮР отнюдь не собиралась. Еще в декабре 1918 г. Гришин-Алмазов запросил Екатеринодар о возможности образования при себе некоего «правительственного аппарата», на что получил отрицательный ответ генерала Драгомирова, указывавшего на достаточно обширные полномочия военного губернатора как такового и на необходимость координации принимаемых решений с Особым Совещанием. По оценке главы Союза Возрождения России В. А. Мякотина, «придя на Юг России, союзники не встретили здесь ни общепризнанного центра русской государственной власти, хотя бы в виде первоначального ее зародыша, ни однородного, прочно и устойчиво сложившегося… общественного мнения, выражаемого каким-либо авторитетным органом» (13). Результатом стало создание властной модели, основанной «на французской практике», а не на российском законодательстве. В этом состояла принципиальная разница с организацией управления на белом Севере и в Крыму, где в 1918–1919 гг. союзники не могли не считаться с наличием местной власти. В Новороссии же необходимого разграничения, разделения российских и союзных полномочий достигнуто не было. А безоговорочное требование «оперативного подчинения» французскому командованию неизбежно лишало самостоятельности как российских военных, так и российскую администрацию.

Но «опыт созидания государственности» в оценке Новикова имел, применительно к Одессе, и другое значение. После окончания Ясского Совещания здесь снова активно обсуждались вопросы о «конструкции власти». 24 января 1919 г. здесь был разработан и подан французскому командованию проект, подписанный представителями краевых образований Юга России (Украины, Кубани, Дона и Белоруссии). По свидетельству генерала Санникова, «в первой части меморандума говорилось о формах государственного устройства этих территорий, а равно и соседних с ними государственных образований. Во второй части – о путях и методах для подавления анархии и большевизма во всех тех государствах и частях, на которые распалась Россия. Приводились доводы в пользу федерации снизу», а также отрицалась необходимость создания единых вооруженных сил (условие, выдвигаемое командованием ВСЮР).

С конца декабря 1918 г. в Одессе начались также совместные совещания представителей четырех наиболее влиятельных на белом Юге организаций: Национального Центра, СГОРа, Союза Возрождения и Совета земств и городов Юга России. По инициативе СГОРа был создан согласительный орган на паритетных началах: от СВР (В. А. Мякотин, граф П.А. Толстой, И. И. Бунаков-Фондаминский), Земско-городского Совета (М.В. Брайкевич, В. В. Руднев, Я.М. Рубинштейн, С. Я. Елпатьевский, Н.В. Макеев) и от Национального Центра (П.П. Юренев, Н.К. Волков) и СГОРа (барон В. В. Меллер-Закомельский, князь Е. Н. Трубецкой, граф В. А. Бобринский, А. М. Масленников, С.Н. Маслов, А. С. Хрипунов, М. С. Маргулиес). На этом одесском «Совете четырех», начиная с 8 января 1919 г., активно обсуждались планы создания «южно-русского правительства», а также «решение вопроса о диктатуре, ее построении (единоличная или тройственная) и ее персональном составе». Созданное по инициативе Шульгина и Пильца «ди-ректориальное» Совещание при генерале Гришине-Алмазове подверглось критике на совещании СГОРа 23 декабря 1918 г. Маргулиес заявлял, что взамен «прикрытия действий генерала вынужденной санкцией двух представителей местного самоуправления» нужно добиться либо «усиления до максимума власти городского головы», либо «создания при военном губернаторе большого Совета под его председательством».

Наиболее подготовленным к утверждению считался оригинальный проект, представленный Союзом Возрождения России и предварительно согласованный с Советом земств и городов Юга России. Предложенный к обсуждению на совещании еще 27 декабря 1918 г. проект предусматривал, что «впредь до образования всероссийского правительства (сведения о создании Российского правительства в Омске, о его программе и статусе в Одессу поступили в середине января 1919 г. и были опубликованы в газетах 19 января. – В.Ц.) на Юге России будет создано временное Южнорусское правительство, распространяющее свою власть на все южные области, освобожденные от большевиков, хотя бы в этих областях существовали ранее краевые правительства». Тем самым предполагалось ограничение суверенитета краевых государственных образований (а в перспективе, возможно, их объединение). Правительство создавалось «путем сговора партий и организаций, стремящихся к созданию Единой России». Носителем верховной власти признавалась Директория (принципиально важный пункт для СВР, настаивавшего на нем еще с весны 1918 г.), состоящая из трех лиц, причем один из них должен быть Главком ВСЮР. Ее временный характер подчеркивался заявлением об обязательной в будущем передаче власти Учредительному Собранию, «которое определит форму государственного устройства России и основные законы». Центральное бюро Совета земств и городов Юга России предложило констатировать, что новая власть «может быть образована не единоличным решением командования Добровольческой армии, а лишь путем открытого, в условиях гласности и под контролем общественного мнения происходящего сговора всех ответственных политических партий и общественных групп». «Общественный сговор – вот та основа, на которой может быть создана действительно сильная власть (14).

19—21 января 1919 г. СГОР рассмотрел проект «общественного сговора» земско-городского Совета и в целом одобрил его. Проект предусматривал весьма демократический способ создания Директории. Она должна быть образована на специально созываемом «Государственном Совещании», «по возможности, немноголюдном», «составленном из лиц, делегируемых краевыми правительствами и краевыми представительными органами, симферопольским Совещанием, Союзом Возрождения России, Национальным Центром, Советом Государственного Объединения России, профсоюзами, кооперативами, торгово-промышленными организациями и политическими партиями». Члены Союза Возрождения настаивали на формировании этого Государственного Совещания на основе представительства от партийных групп (социал-демократов, эсеров, энесов и кадетов), тогда как участие в его работе представителей Академии наук, Поместного Собора Русской Православной Церкви, военного руководства практически исключалось. До тех пор пока созыв всероссийской Конституанты невозможен, следует «санкционировать народное волеизъявление путем созыва в той или иной форме особого представительного собрания». Предполагалось, что южно-русская Директория «примет на себя задачу – в момент установления непосредственной связи с правительствами северной и восточной России – создать путем соглашения с ними Временное Всероссийское правительство, которое и должно будет назначить выборы во Всероссийское Учредительное Собрание». Учредительное Собрание, избранное на основе «всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права», призвано «указать формы государственного устройства России». Этот пункт был первым, принципиально важным для вероятного соглашения СГОРа и ВНЦ с социал-демократическими группами. Однако предложение о созыве нового Государственного Совещания по партийному признаку встретило серьезные возражения со стороны делегатов СГОР и ВНЦ (15).

На заседании 31 января 1919 г. проект дополнили указаниями на то, что Государственное Совещание должно быть созвано «на паритетных началах буржуазных и социалистических групп», и его следует распустить сразу же после утверждения состава Директории, а сама Директория должна быть ответственна только перед Учредительным Собранием. На согласие с этим представителей Одесского отдела ВНЦ повлияло, очевидно, и французское командование в лице полковника Фредамбэра, сторонника, как считали представители российской общественности, «демократических форм правления». Начальник штаба союзных войск в России был убежден, что только при «сговоре между буржуазными и социалистическими элементами», при «объединенном выступлении всей русской общественности можно воздействовать в определенном направлении на общественное мнение» республиканской, «демократической Франции» (16).

Как можно заметить, в проекте, поддержанном СВР, СГОР и Советом земств и городов, сочетались три принципа создания власти – общественно-партийный (власть образуется путем «сговора всех общественных течений»), территориально-представительный (власть создается на основе признания ее верховенства существующими государственными образованиями белого Юга), и административно-деловой (кабинет министров создается из «людей дела», гарантированное представительство во власти получают представители армии). Подобное сочетание могло гарантировать определенную устойчивость «южно-русской власти». Использование Государственного Совещания в качестве учредительно-санкционирующей структуры, основанной на смешанном представительстве, было уже апробировано в Челябинске и Уфе в 1918 г. и впоследствии признавалось вполне легитимным путем формирования власти. В предлагаемой одесскими политиками модели власти, в общем, не было принципиальных отличий от модели, созданной в Уфе в сентябре – октябре 1918 г. Коллегиальный и коалиционный характер управления считался наиболее удобным в условиях, требующих согласования различных политических интересов. Но время коалиций и коллегий, как оказалось, для белого Юга уже миновало. Востребованной среди лидеров Белого движения становилась «единоличная власть, опирающаяся на лояльные общественные круги» (идея Национального Центра), а не «общественная власть, основанная на соглашении различных общественных сил».

Директориальный вариант управления стал основой для другого проекта государственных преобразований, предлагавшегося в качестве альтернативы уже сложившемуся на Кубани аппарату Особого Совещания при Главкоме ВСЮР. Предполагалось либо создать дополнительные «центры власти» Белого движения (т. н. децентрализовать управление), либо ограничиться созданием Совета при командующем французскими экспедиционными силами, ответственного за осуществление гражданской власти. В случае принятия директориального принципа Деникину гарантировались «неограниченные права в армии, в том числе и право, которое по Полевому Положению принадлежало Государю – право назначения и увольнения высшего командного состава». Данное предложение так и не было принято, поскольку представители СВР и земско-городского союза выступили за «предоставление всей директорской тройке, а не одному военному члену Директории права назначения корпусных и дивизионных командиров».

СГОР, в общем, не стремился к тому, чтобы в обязательном порядке сохранить имеющиеся центры управления и поддержать военную власть только потому, что она фактически существует (этим отличался Национальный Центр). Изменения предполагалось начать с реорганизации местной власти. Еще 26 декабря 1918 г. в Совете обсуждался проект «замены единоличной власти назначенного Деникиным военного губернатора коллегиальной властью (Директорией) в лице означенного губернатора и двух представителей общественных кругов», каковыми могли быть городской голова и председатель уездной земской управы (Брайкевич и Бутенко). Позднее именно такой вариант станет основой для созданного полковником Фредамбэром Совета обороны. Помимо этого проекта, Маргулиесом был разработан план образования Юго-западного правительства. Следовало убедить Главкома ВСЮР «согласиться на образование Южнорусского правительства, при котором министры военный и иностранных дел будут общие… на месте же в Одессе будут товарищи министров военного и иностранных дел с широкими полномочиями и правом самостоятельного решения неотложных вопросов совместно с местным правительством (такая самостоятельность объясняется частым перерывом телеграфных сообщений – нередко 3–4 раза в неделю и трудностью сообщения морем – рейс в два конца отнимает 10–12 дней)». «Не представляется возможным обращаться за указаниями в Екатеринодар по ряду срочных вопросов, возникающих на месте при трудности сношений с Кубанью». Самое важное в проекте Маргулиеса заключалось в оценке способа формирования власти: «Нужно, чтобы все министры назначались по соглашению этих 4 организаций (СВР, СГОР, ВНЦ, Союз земств и городов Юга России), кроме военного и иностранных дел, которые назначаются по соглашению с Деникиным».

Проект Маргулиеса несколько раз обсуждался в январе 1919 г. на заседаниях Бюро СГОР, но поддержки не получил. Приглашенный на заседания профессор, государствовед П. И. Новгородцев, назвал его проект «властью, на принципе федерации», предлагая, со своей стороны, поддержать «диктатуру Деникина». По его мнению, «с научной точки зрения, проект содержит в себе один большой дефект, а именно: избрание министров избирательными собраниями (имелись в виду общественные организации. – В.Ц.), а не назначение их главой правительства. Подобная конструкция власти не только не имеет прецедента в истории, но и теоретически признается крайне нежелательной… хотя в проекте и не упоминается название строя нового правительства, но таковым несомненно является строй федеративный, а это не только нарушает принцип единства власти в России, ныне проводимый всеми государственно мыслящими политическими партиями, но и затруднит в будущем работу по воссозданию России. Между тем для идеи федерации в настоящее время в России не создались еще такие благоприятные условия, так как истинная федерация исторически всегда идет под лозунгом объединения отдельных разрозненных частей, у нас же пока, к сожалению, наблюдается обратное явление, и притом весьма своеобразное по существу, а именно не федерация отдельных сложившихся более или менее государственных организмов, а федерация наций, чему также в истории не было еще примера… идея федерации вряд ли осуществима в России, по ряду исторических и социальных причин и даже Англия, наиболее, казалось бы, подготовленная к переходу на федеративный строй и охотно допускающая федеративное устройство в своих колониях, все же до сего времени не решается сделать этого шага».

Как убежденный сторонник принципа «децентрализации власти» путем создания новых властных центров (хотя бы и удаленных друг от друга), но, одновременно с этим, сохранения полномочий генерала Деникина как верховного руководителя южнорусской власти, на заседании бюро СГОРа 15 января 1919 г. выступил будущий глава управления продовольствия Особого Совещания С.Н. Маслов. В развернутом докладе он стремился обосновать проект создания на Юге России «особого местного правительства», при условии, что «вся законодательная власть остается по-прежнему за Главнокомандующим Добровольческой армии», а «в области гражданского управления Главнокомандующий назначает в качестве своего представителя особое полномочное лицо (главноначальствующего гражданской частью), при котором учреждается Совет управляющих частями управления, приглашаемых и увольняемых указанным представителем генерала Деникина». «Главноначальствующий гражданской частью» получает право «назначения и увольнения всех служащих в гражданских ведомствах», «издания инструкций в развитие существующих законов», «распоряжения кредитами». Ряд положений данного проекта, получившего поддержку также со стороны Новгородцева и Е. Трубецкого, нашел отражение в последующей административно-законодательной практике ВСЮР при введении должности Главноначальствующего Области. Однако по оценке Маргулиеса ничего принципиально нового, по сравнению с дореволюционным «первым томом Свода законов Положения о генерал-губернаторах» проект Маслова не содержал и вряд ли мог быть применим в быстро менявшихся условиях революции (17).

Проекты введения «директориальной формы власти» расходились также с планом создания власти, предложенным Национальным Центром, настаивавшем на принципе единоличной власти (военной диктатуры) в условиях войны. Одесское отделение Национального Центра, в отличие от его руководящих структур (екатеринодарского правления), вынуждено было согласиться с проектом СВР и СГОРа, но при этом определенно заявило о необходимости отдельного представительства в Государственном Совещании (если оно состоится) делегатов от Добровольческой армии. План, предложенный местным отделом Центра, сводился к введению должности «Наместника», назначаемого Главкомом. При нем следовало создать деловой кабинет, в работе которого участвовали бы «представители всех отделов Особого Совещания». Введение данной структуры позволяло уйти от «коллегиальности» и могло бы обеспечить непосредственное взаимодействие с Екатеринодаром (18). Следует отметить, что планы создания органов южнорусской власти строились в контексте общего плана создания в Одессе нового центра «белой государственности», альтернативного Екатеринодару и Ростову-на-Дону. Не случайно на одном из совещаний общественных организаций было принято решение обратиться к Деникину с просьбой перенести Ставку ВСЮР в Одессу или, хотя бы, прибыть в город самому, чтобы войти в состав предполагаемой Директории.

Однако Главком ВСЮР не только не переехал в Одессу, но и категорически запретил создание там каких-либо правительственных структур: «Деникин не допускает мысли об образовании особой самостоятельной власти в Одесском районе и отрицает возможность организации ее путем общественного сговора». Прибывшим в Екатеринодар делегатам Бюро СГОРа (Маслову, князю Е. Трубецкому и Хрипунову) Деникин поставил в упрек телеграмму члена Совета В. Я. Демченко, отправленную в штаб Добровольческой армии и безапелляционно утверждавшую, что «Совет уже предрешил вопрос об организации в Юго-Западной части России особой краевой власти, основанной на федеративных началах и не стоящей в подчинении Добровольческой армии». Лишь после заверения Трубецкого, что Демченко не уполномочен делать каких-либо заявлений от имени СГОРа, недоразумения разъяснились и Главком ВСЮР заявил, что он, в принципе, «не отрицает целесообразности известной децентрализации и готов признать при командующем войсками в г. Одессе генерале Санникове совещательный орган из местных общественных деятелей». Но при этом предупреждал: «Какая-либо иная форма власти, не основанная на признании суверенитета Добровольческой армии, может привести в будущем к ряду нежелательных недоразумений и затруднит процесс воссоздания Единой России». Через год, в феврале – марте 1920 г., под влиянием неудач на фронте и необходимости «сотрудничать с казачеством», Деникин все же стал поддерживать идею власти, основанную на «общественном сговоре» (19).

Переговоры в рамках «Совета четырех» в конце концов «зашли в тупик». В итоговой резолюции представители Национального Центра отметили, что создание «коллегиальной власти… не может привести к спасению России» и для успеха борьбы с большевизмом необходима «сильная военная власть и правильная дисциплина всех классов». Военному командованию должны были быть «предоставлены чрезвычайные полномочия временного характера». В области проведения реформ следовало принять программу «широких демократических преобразований, с уничтожением сословных различий, с глубоко идущими социальными реформами, с широкой децентрализацией управления».

Группа Союза Возрождения России более скептически оценивала результаты переговоров, оставаясь при убеждении, что «попытки военного командования осуществлять государственную власть без организации южнорусской власти путем общественного сговора… ни в коем случае не могут дать благоприятных результатов и могут оказаться даже гибельными для возрождения России». «Союз должен решительно противодействовать этим тенденциям и подготовлять условия, при которых возможно было бы возникновение приемлемой для широких кругов населения и чуждой всяких реставрационных замыслов государственной власти». Совет Государственного Объединения также констатировал «наличность непримиримого разногласия в вопросе о южнорусской власти» и отмечал, что по аграрному вопросу между договаривающимися организациями «не обнаружилось непримиримых разногласий, которые не могли бы быть устранены при дальнейшем совместном обсуждении этого вопроса, какового, однако, не последовало».

Переговоры в Одессе подтвердили, что при сходстве принципиальных позиций в отношении признания учредительно-санкционирующего характера будущей российской Конституанты и признания «всеобщего избирательного права», расхождения существовали по вопросу о форме организации временной власти. ВНЦ окончательно перешел на точку зрения поддержки единоличной диктатуры, тогда как СВР отстаивал необходимость коллегиальной Директории с неограниченными полномочиями. Формально разногласия преодолеть не удалось. Правление Центра констатировало: «левые группы (СВР и Союз земств и городов. – В.Ц.) самую возможность переговоров поставили в зависимость от признания Национальным Центром директориальной формы власти и таким образом контакт с этими политическими течениями оказался автоматически и по их инициативе прерванным» (20).

Но пока шли споры о власти, французское командование объявило в «одесской зоне» осадное положение и перешло, как отмечалось выше, к сосредоточению всей власти у военного союзного руководства. Российская «общественность» оказалась в положении «совещательного органа», представленного «Комитетом обороны и продовольствия». Не отрицая приоритета власти французов в оперативном отношении, Деникин отрицал возможность полного подчинения французской администрации, настаивавшей на предоставлении французскому генералитету «единого высшего командования». Главком ВСЮР отверг также предложение об «организации твердой местной власти, пользующейся известной самостоятельностью и, хотя подчиненной Особому Совещанию при Добровольческой армии, но действующей в полном контакте и под руководством французского командования». Деникин отверг также предложение французов о формировании бригад-«микст», но согласился с необходимостью «скорейшего свидания» с генералом Вертело («для выяснения путем личной беседы ряда неотложных вопросов и недоразумений в области взаимоотношений Добровольческой и союзной армий»). Еще 13 февраля 1919 г., на заседании Особого Совещания Главком ВСЮР огласил перед собравшимися свое отношение к требованиям французов. Отметив, что между союзниками (Англией и Францией) не замечается сколько-нибудь «определенного плана» в отношении действий в России («Главы правительств за активную помощь России, Палаты и общественное мнение поддаются трудной обработке, агенты на местах ведут свою политику»), Деникин прочитал свой ответ генералу Вертело, подчеркнув фразу: «В разрушении Великого Русского дела участия принимать не желаю» (21).

По «иронии истории» в день эвакуации Одессы, 24 марта 1919 г. в Екатеринодаре был обсужден и принят проект «Соглашения с французским командованием по гражданскому управлению в Одесском районе», а также разработанная под руководством начальника управления внутренних дел Чебышева «Схема основных положений временного гражданского управления в зоне французского командования». Предполагалось, что «по взаимному соглашению» между Главкомом ВСЮР и Главкомом союзных войск на Юге России будет назначен «Заведующий гражданской частью». Он подчинялся Главкому ВСЮР непосредственно и получал указания через посредство начальников управлений Особого Совещания. При заведующем предполагалось создание Политического Совещания, в состав которого должны были войти «представители политических организаций, для предварительного обсуждения принципиальных вопросов местного характера в интересах всестороннего освещения их в общественном смысле». Члены Совещания «приглашались» в его состав Главкомом союзных войск, но – по представлению Заведующего гражданской частью. Если Совещание можно было бы считать аналогом представительной власти, то назначаемые Заведующим (с согласия Главкома ВСЮР) особые уполномоченные («для заведывания отдельными отраслями гражданского управления») могли бы стать правительством (Совет управляющих отделами). В состав Совета и Совещания вводился также Командующий русскими войсками. В одесской зоне должны были действовать законы Главного Командования ВСЮР, все должностные лица подчинялись Заведующему гражданским управлением, а возникавшие с союзными войсками конфликты должны были решаться при посредничестве Главкома ВСЮР. Важность проекта состояла в том, что практически вся гражданская власть в крае принадлежала представителям ВСЮР, несмотря на наличие союзного военного командования (22).

«Одесские проекты» создания «южно-русской власти» интересны только с теоретической точки зрения, как итог эволюции идеи создания временной всероссийской власти на коллегиальной и коалиционной основе, призванной консолидировать различные общественно-политические организации и краевые образования. Оказалось, что помимо левоцентристского СВР идеи коллегиальной власти стали неожиданно близки правоцентристскому СГОРу, многие члены которого на протяжении 1918 г. отстаивали идеи конституционной монархии. И лишь Национальный Центр продолжал отстаивать приоритеты единоличной власти в форме военной диктатуры. Но ни один из предлагаемых проектов не был реализован. После событий «омского переворота», установления власти Верховного Правителя и Главкома ВСЮР, в Белом движении возобладала идея создания власти «сверху», а не «снизу». До конца 1919 г. вся эволюция государственного строительства происходила на уровне административно-бюрокоратических структур, а отношение к представительной власти строилось на основе только ее возможного использования для поддержки правительственного курса.

* * *

1. ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 257. Лл. 4 об. – 5; La Cause Commune. Общее дело, Париж, № 35, 19 февраля 1919 г.

2. Очерк взаимоотношений Вооруженных Сил Юга России и представителей Французского командования, Екатеринодар, 1919 г., с. 7–8; Маргулиес В. Огненные годы (материалы и документы по истории гражданской войны на Юге России), Берлин, 1923, с. 6–7.

3. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 1. Д. 14. Л. 21; Ф. 5881. Оп. 2. Д. 535. Лл. 117, 119; Маргулиес М. С. Год интервенции, Кн. 1 (сентябрь 1918 – апрель 1919 г.), Берлин, 1923, с. 109–110; Астров Н. И. Воспоминания // Библиотека-фонд «Русское Зарубежье». Ф. 7. Д. 12. Лл. 90–91.

4. Очерк взаимоотношений Вооруженных Сил Юга России и представителей Французского командования, Екатеринодар, 1919 г., с. 11.

5. Маргулиес В. Огненные годы. с. 7–8; Санников А. С. Одесские записи // Вопросы истории. № 6, 2001, с. 92.

6. ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 37. Лл. 15–17; Ф. 5936. Оп. 1. Д. 257. Лл. 8–9; Ф. Varia. Оп. 1. Д. 127. Л. 37–37 об.; Лукомский А. С. Воспоминания, т. 2, Берлин, 1922, с. 297–302.

7. ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 37. Лл. 15–17; Ф. 6396. Оп. 1. Д. 41. Лл. 9 об. – 10; Очерк взаимоотношений Вооруженных Сил Юга России и представителей Французского командования, Екатеринодар, 1919 г., с. 19–23; Санников А. С. Указ, соч., с. 95, 98; Изместьев Ю.В. Указ, соч., с. 227–228.

8. Южные ведомости, Симферополь, № 66, 27 марта 1919 г.; Маргулиес В. Огненные годы. с. 22–23; ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 37. Л. 15; Санников А. С. Указ, соч., с. 100.

9. Южные ведомости, Симферополь, № 69, 30 марта 1919 г.; ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 37. Лл. 20–22.

10. ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 37. Л. 10; Маргулиес В. Огненные годы. с. 39, 44; Санников А. С. Указ, соч., с. 100–101.

11. ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 272. Лл. 18–19; Маргулиес М. С. Указ. соч. Кн. 2, с. 73.

12. ГА РФ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 37. Л. 21; Библиотека-фонд «Русское Зарубежье». Ф. 7. Оп. 1. Д. 11. Л. 8.

13. Мякотин В. Россия и союзники // Грядущий день, апрель 1919 г., с. 4.

14. Маргулиес М. С. Указ. соч. Кн. 1, с. 112, 120–121, 125, 148; Мякотин В. А. Из недалекого прошлого // На чужой стороне, Прага, 1924, кн. V.; Санников А. С. Указ, соч., с. 95–96.

15. Южные ведомости, Симферополь, № 36, 15 февраля 1919 г.; ГА РФ. Ф. Varia. Оп. 1. Д. 127. Л. 16а; Маргулиес М. С. Указ, соч., т. 1, с. 192–193.

16. ГА РФ. Ф. Varia. Оп. 1. Д. 127. Лл. 4–4 об.; 33 об.

17. ГА РФ. Ф. Varia. Оп. 1. Д. 127. Лл. 1–1 об.; 8—15; Маргулиес М. С. Указ. соч. Кн. 1, с. 125, 164.

18. Библиотека-фонд «Русское Зарубежье». Ф. 7. Оп. 1. Д. 11. Лл. 40–45.

19. ГА РФ. Ф. Varia. Оп. 1. Д. 127. Лл. 6 об. – 7; 48–48 об.

20. ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 260. Лл. 31–32; Д. 230. Лл. 6 об. – Деникин А. И. Очерки русской смуты, Берлин, 1926, т. V, с. 24; Астров Н. И. Воспоминания // Библиотека-фонд «Русское Зарубежье». Ф. 7. Д. 12. Лл. 139–141.

21. Мякотин В. Банкротство. Россия и союзники // Грядущий день, Одесса, апрель 1919 г. с. 2–5; ГА РФ. Ф. Varia. Оп. 1. Д. 127. Л. 65; Астров Н.И. Указ. соч. Л. 143.

22. ГА РФ. Ф. 5955. Он. 1. Д. 3. Лл. 24–26 об.