Глава 7

Образование Временного Правительства Северной области.

Его особенности

Формирование ВПСО означало, по существу, признание антибольшевистским Севером программы Белого движения: ВПСО вполне отвечало критериям «белого» правительства, основанного на принципе «коалиционного» представительства, но с ориентацией на поддержку «цензовых» элементов. Чайковский, оставаясь главой правительства и совмещая должности заведующего отделами иностранных дел и земледелия, оказался единственным социалистом в ВПСО. Значительное влияние получили кадеты: П. Ю. Зубов (секретарь ВПСО и заведующий Отделом народного образования), председатель Архангельского окружного суда С.Н. Городецкий (заведующий Отделом юстиции), бывший депутат III Государственной Думы врач Н. В. Мефодиев (глава Отдела торговли, промышленности и продовольствия). Бывший октябрист, управляющим Архангельским отделом Госбанка князь И. А. Куракин стал врио заведующего Отделом финансов. Полковник Б. А. Дуров, сменив на посту командующего русскими войсками капитана Чаплина, стал также совмещать должности генерал-губернатора и заведующего Отделами – военным, внутренних дел, путей сообщения, почты и телеграфа, чем подготавливались условия для укрепления единоличной власти, сосредотачивавшейся у военных.

Подобная концентрация полномочий объяснялась как положением дел на фронте, так и необходимостью усиления «русской власти», поскольку значительная часть полномочий в военной сфере принадлежала «союзной» стороне. В Области началась мобилизация, и следовало создать аппарат военного управления, во многом «с нуля» (в отличие от структур «гражданской власти», действовавших еще с 1917 г.). На должность командующего войсками претендовал один из сподвижников генерала Корнилова, штабс-капитан М. М. Филоненко. В Архангельске и Мурманске он занимался чтением докладов о генерале Корнилове, основал и возглавил Национальный Союз, ставший в 1919 г. одним из ведущих правоцентристских общественных объединений. Однако, не получив приглашения войти в состав правительства, бывший комиссар Главковерха выехал за границу.

Программа нового правительства, написанная самим Чайковским, сводилась не просто к обобщенной формуле «среднего курса» между правыми и левыми. Это была программа более схожая с той, которую уже принимало Белое движение. В ней подчеркивалось как общероссийское, так и международное значение Северной области: «Общесоюзное дело – это дело всей России, дело спасения ее от ужасов кровавого террора и от расторжения ее государственной территории… На Северную область поэтому возложена задача колоссальной важности – послужить исходным пунктом для освобождения России от внутренних и внешних хищников с севера».

Главная задача правительства определялась как активизация вооруженной борьбы с большевиками, «воссоздание русской армии и продвижение ее вперед во что бы то ни стало». Общенациональные интересы должны были стать выше партийно-политических принципов: «Все должны отложить в сторону в этот трагический момент свои партийные разномыслия и заботиться лишь об одном – о возможности совместной и продуктивной работы… все должны сплотиться и работать не покладая рук во исполнение этого священного долга перед Родиной, воспользовавшись присутствием на нашей территории вооруженной силы союзников для восстановления нашей собственной национальной боеспособности».

Основные направления внутренней политики сохранялись в духе постановлений ВУСО, для реализации которых Чайковский считал важным сотрудничать с общественностью в рамках сложившейся административной модели: «При Временном правительстве уже образованы Финансово-Экономический Совет, Комитет Снабжения и другие совещательные органы, через которые Временное правительство могло бы вступать в постоянное общение с организованными группами общественного мнения в Области, привлекая их таким образом к совместной работе» (1).

Левые, несмотря на потери постов в правительстве, не потеряли, однако, симпатий населения северных губерний. Состоявшиеся 13 октября 1918 г. выборы городской думы Архангельска, срок полномочий которой истекал в январе 1919 г., подтвердили это. Правоцентристский блок «Союза Национального Возрождения» получил 43 % голосов (26 мест в думе), тогда как социалисты, в их числе бывшие члены ВУСО, – 53 % (32 места). Все же правая часть городской думы была более активной, что подтвердили последующие политические события 1919 – начала 1920 г., сторонники же левых имели более прочные позиции в земстве. В обращении «граждане гласные» подчеркивалось, что ВПСО «должно продолжить и укрепить» политику ВУСО: «Идя по стезе демократизма, вне которого немыслимо возрождение страны, чутко прислушиваясь к голосу организованного общественного мнения, – Временное Правительство может существенно облегчить работу общерусской власти». «Мы, представители Архангельской демократии, заявляем, что Правительству, действующему во имя национальных задач и во имя начал свободы и демократизма, обеспечена наша безусловная поддержка и доверие».

Еще одним фактором, существенно повлиявшим на положение ВПСО (помимо «союзной помощи»), стало учреждение Временного Всероссийского правительства на Уфимском Государственном Совещании (подробнее об этом – в следующем разделе), после чего претензии ВПСО на олицетворение всероссийской власти теряли актуальность. Чайковский не колебался в вопросе о признании Уфимской Директории (чему отчасти способствовали контакты по линии масонских лож с Авксентьевым). 10 октября 1918 г. через американского посла Френсиса Чайковский короткой телеграммой запрашивал о «местопребывании Директории и подробности состава Правительства», а в телеграмме от 29 октября Чайковский переслал в Директорию декларацию ВПСО, в которой отмечалось, что Северная область есть «неотъемлемая часть единого Всероссийского Государства», а также выражалось признание «Верховной Властью Российского Государства Всероссийского Правительства, образованного Совещанием членов Учредительного Собрания», и готовность подчиняться непосредственно сообщаемым распоряжениям впредь до созыва нового Учредительного Собрания.

К концу декабря, после занятия устья Печоры, удалось наладить телеграфное сообщение с Омском через г. Березов, входивший в подчинение ВСП. Тем самым средства связи союзного командования и дипмиссий сменились относительно налаженной телеграфной связью между Севером и Сибирью. 23 декабря 1918 г. (уже после прихода к власти Верховного Правителя) курьер из Архангельска отправил через Березов телеграфное сообщение от Чайковского главе МИД Ключникову. В нем довольно критично оценивалось поведение союзников после заключения перемирия с Германией и давалась краткая характеристика партийного состава, структуры и деятельности ВПСО, чем выражалось стремление к признанию и укреплению всероссийского статуса антибольшевистского движения. Отмечались значительные трудности с продовольственным снабжением и ожидания поддержки из Сибири. Сообщение заканчивалось характерной фразой: «Военные дела доминируют над остальной жизнью, и внимание сосредоточено на борьбе с большевиками».

17 ноября 1918 г. в Архангельске прошла конференция областного отдела СВР, призванного, по мнению его главы, губернского правительственного комиссара В. И. Игнатьева, стать опорой правительства. В конференции участвовали представители союзной и российской власти, земства и городского самоуправления, союза кооперативов, биржевого комитета, торгово-промышленного союза. В принятых «Обращениях к населению» от СВР и ВПСО подчеркивалось, что с окончанием военных действий в Европе война не закончена, что нужно ликвидировать совместными усилиями «опасность большевизма», опасность «не только русскую, но и международную». Большевистский переворот характеризовался как «узурпация государственной власти»: «Захват государственной власти ничтожным меньшинством населения, пользуясь вооруженной силой взбунтовавшихся армии и флотов, для принуждения большинства к повиновению воле вожаков одной партии». «Уничтожение Брестского мира, заключенного большевиками», считалось важнейшим условием для того, чтобы Россия вернула себе статус полноправного субъекта международного права (2).

После ликвидации Директории и прихода к власти адмирала А. В. Колчака позиции правых заметно усилились. На заседании ВПСО 30 ноября не было единства во мнении относительно событий в Омске, где, по сути, повторился сценарий «чаплинского переворота». Чайковский, как последовательный сторонник законности и правопреемства, осудил омский переворот: «Действиями тех военных, которые принимали участие в перевороте, нарушены два принципа, на которых должна воссоздаваться армия: нарушена дисциплина и принцип невмешательства армии в политику. Нанесен непоправимый ущерб делу объединения России… Мы, как граждане и как члены Областного Правительства, признавшего власть Всероссийского, не можем оставаться равнодушными, и долг наш – выразить протест против акта насилия, имеющего столь печальные последствия для жизни всей страны» (3). Однако Чайковского поддержали не все. Позже он и сам изменил свое отношение к «омскому перевороту» и лично к Колчаку, став одним из представителей российского Белого движения в Зарубежье. Эволюция в сторону установления «единоличного правления» становилась очевидной.

5 января 1919 г. на имя председателя ВПСО пришла телеграмма от российского посла в Париже В. А. Маклакова. В ней сообщалось о желательности участия в парижском совещании послов и общественных деятелей Северной области. Данное совещание претендовало на выражение интересов России во время предстоящей Версальской конференции. Отъезд Чайковского во Францию был признан необходимым, и 23 января 1919 г. он снова, на этот раз навсегда, покинул Россию.

Хотя Чайковский и продолжал считаться формальным главой ВПСО, фактическая власть в крае скоро перешла к приглашенному Чайковским на должность генерал-губернатора генерал-лейтенанту Е. К. Миллеру.

Порядок назначения генерала Миллера показателен. Еще 2 ноября 1918 г. Чайковский телеграфировал в Рим российскому послу М.Н. Гирсу приглашение к находившемуся в Италии русскому военному агенту Миллеру, прибывшему в Архангельск 13 января 1919 г. Телеграммой «предлагалась должность военного генерал-губернатора Северной области», для чего следовало «немедленно прибыть в Архангельск». Евгений Карлович, таким образом, «получил» свою должность от главы правительства, что первоначально ставило военную власть в некую «зависимость» от власти гражданской, но в дальнейшем означало преемственную передачу Миллеру верховенства власти от Чайковского, покидавшего Север. Постановлением председателя ВПСО Чайковского от 15 января 1919 г. Миллер был назначен «Генерал-губернатором Северной области с предоставлением ему в отношении русских (исключая союзных, что сохраняло двойное командование. – В.Ц.) войск Северной области прав Командующего отдельной армией». Статус командарма отдельной (согласно ст. 487–492 Положения о полевом управлении войск) в дополнение к правам командарма (подробнее об этих правах – в разделе о «корниловском» и «деникинско-алексеевском» периодах. – В.Ц.) предусматривал еще и полномочия начальника военного округа, что в условиях проведения мобилизации было, безусловно, важно. В Северной области статус Генерал-губернатора был близок к «военному генерал-губернатору» (по Положению), и «сверх того», «применительно к статье 28 Положения, Миллеру давались права Верховного Главнокомандующего в отношении новых воинских формирований, назначений и отставок.

Помощник Генерал-губернатора, генерал-майор В. В. Марушевский, утверждался Чайковским в должности командующего русскими войсками Северной области и получал полноту власти на фронте, будучи командармом по Положению, но с «подчинением Генерал-губенатору».

Для сохранения «равновесия властей» губернский правительственный комиссар В. И. Игнатьев (юридически – гражданский губернатор) вводился в состав ВПСО на должность управляющего отделом внутренних дел, «с предоставлением ему права «по соглашению с Генерал-губернатором издавать обязательные постановления по делам внутреннего порядка Области». Назначение Игнатьева, главы местного отделения СВР и «трудовика» по партийной принадлежности, должно было «увеличить» представительство «левых» в правительстве.

Так на белом Севере сложилась модель управления, сочетавшая полномочия военной и гражданской власти с разграничением их по принципу: Председатель ВПСО – глава власти, Генерал-губернатор осуществляет военную власть в «тылу», командующий войсками – на фронте, а управвнудел – власть гражданскую. Но такая модель неизбежно сталкивалась с проблемой внутренних разногласий и конфликтов. Поэтому уже Постановлением ВПСО от 17 января 1919 г. было решено распространить власть Генерал-губернатора на всю Область, с подчинением ему управляющего внутренних дел. После того как Указом Колчака от 10 июня 1919 г. Миллер был утвержден в должности «Главнокомандующего всеми сухопутными, морскими вооруженными силами России, действующими против большевиков на Северном фронте» (с правами ст. 90—100 Положения), своеобразное «троевластие» – ВПСО, Миллер и Марушевский – устранялось. Теперь «полнота власти» формально была у Миллера, опиравшегося на волю признанного ВПСО Верховного Правителя (4).

Но еще до выхода постановления Чайковского и указа Колчака сосредоточение военной и гражданской власти в одних руках было подготовлено «Постановлением о введении военного положения в Области», утвержденным ВУСО. И хотя носителем военной власти в Постановлении был определен «Главнокомандующий союзными силами», его права гарантировались российским Положением о полевом управлении. Миллер получал статус «Главнокомандующего армиями фронта», а его «распоряжения исполнялись в пределах подчиненного ему района всеми правительственными местами, общественными управлениями, должностными лицами всех ведомств и всем населением» (ст. 91 Положения о полевом управлении). «Вся территория Северной области» объявлялась на военном положении, а «территория шириной в 50 верст от линии соприкосновения с неприятельскими войсками – театром военных действий». При этом «новые местности, занимаемые союзными вооруженными силами», также переводились в режим «военного положения». Правда, в «примечаниях» говорилось о недопустимости применения военными властями «конфискаций, бесплатных реквизиций и контрибуций». Отдельным пунктом устанавливался статус «временного Архангельского генерал-губернатора», который работал «для обеспечения тыла армии и охраны общественного порядка и государственной безопасности на территории г. Архангельска и Архангельской губернии, вне театра военных действий». Но поскольку вся Северная область была таковым «театром», а должности командующего войсками и Генерал-губернатора совмещал в себе один человек, власть оставалась единоличной, и ее характер во многом зависел от личных качеств ее носителя, его готовности к сотрудничеству с «общественностью». Однако формально данное постановление определяло, что в сфере военных полномочий Главнокомандующий должен действовать самостоятельно, а являясь Генерал-губернатором, «непосредственно подчиняться» ВУСО. При губернаторе (в полном соответствии с Положением о полевом управлении) создавалось Совещание в составе двух представителей от армии и флота, двух представителей «союзных посольств» и по одному представителю от управляющих отделами: военным, иностранных дел, юстиции и внутренних дел.

Отъезд Чайковского, по словам генерала Марушевского, «обезличивал правительство»: «Чайковский олицетворял левую половину правительства, а еще вернее – его центр… Никто из его членов не пользовался достаточным весом, чтобы дать этому правительству авторитет… После его отъезда образовалось пустое место, правительство обесцветилось, разумная политическая борьба ослабла, и лишь левые заработали в подполье…» (5).

Что касается положения на Северном фронте, то в 1918 г. основную боевую нагрузку несли здесь союзные силы. Планировались операции в направлении Котлас – Вятка, а в перспективе ожидалось соединение с частями Чехословацкого корпуса по линии Архангельск – Вологда – Екатеринбург. Однако бои, продолжавшиеся весь август, не принесли ожидаемых результатов, и французский экспедиционный батальон смог занять лишь станцию Обозерскую. До Вологды оставалось еще 500 км, а «чехи» идти на соединение с союзниками не торопились. Другой сводный отряд продвигался вверх по Северной Двине.

В стратегическом отношении именно Северный фронт представлялся основным в течение лета – осени 1918 г. Планировалось создание единого фронта по линии Северной железной дороги от Архангельска, через Вологду и Ярославль на Москву. Это предполагалось осуществить в случае успеха Ярославского восстания в июле 1918 г., незадолго до высадки союзного десанта в Архангельске (6). Однако поддержка этого восстания Антантой не состоялась. По словам организатора Ярославского восстания Б. В. Савинкова, восставшие «остались висеть в воздухе… Восстание утратило смысл» (7).

Осенью антибольшевистское движение в северных губерниях усилилось. Партизанские отряды стали формироваться в долине рек Пинеги, Мезени, Печоры. Начавшаяся мобилизация позволила сформировать несколько кадровых полков. В сентябре 1918 года в Архангельск прибыли новые контингенты союзников, их численность выросла до 15 тысяч человек. В результате упорных боев союзные войска смогли продвинуться на 90 километров, захватив 17 сентября г. Шенкурск – крайний пункт в продвижении антибольшевистских сил на фронте. Шенкурские партизаны вошли в состав русских войск. Закончились короткие северное лето и осень, началась суровая зима, и военные действия остановились. Фронт стабилизировался.

Как отмечал в своем письме Городецкому начальник штаба войск Северной области полковник В. А. Жилинский, «наши победы при союзниках не шли далее того, чего они (союзники) хотели». Увы, нередки были случаи, когда «попытки русского командования идти вперед к победе наталкивались на противодействие английского Главнокомандующего и… сопровождались угрозами прекратить снабжение, если русские войска продвинутся вперед…». Тем не менее до середины лета 1919 г. союзники все же оставались реальной силой, «державшей фронт» против Красной армии.

Большое значение союзнической помощи – военной, продовольственной, в снабжении боеприпасами – было первой особенностью, отличавшей белый Север от других регионов. По оценке адъютанта генерала Марушевского капитана князя С. Гагарина, «Северный фронт с первых дней своего существования имел непосредственную связь и полную свободу сношений не только с союзными правительствами, но и с русскими патриотами, находившимися за рубежом» (8).

В отличие от Сибири и особенно от белого Юга, переживавших неоднократную «смену властей», на Севере существовала достаточно стабильная система управления, почти не менявшаяся с 1917 г. Только в южных уездах Архангельской губернии происходили серьезные военные действия, а на остальной территории, после формальной ликвидации структур советской власти, продолжали действовать органы местного самоуправления, суды, пограничные, таможенные службы.

Север отличал и заметный, по сравнению с другими белыми правительствами, демократизм власти. Демократические симпатии здесь имели не только историческую основу (отсутствие крепостного права, сильные общинные традиции), но и поддерживались деятельностью правительства, стремившегося в 1918–1919 гг. к компромиссу между различными общественно-политическими силами, к сотрудничеству с местным самоуправлением. В какой-то степени сдерживало политические страсти присутствие союзников. И на протяжении последующего периода, в 1919–1920 гг., власть, построенная исключительно на принципе жесткой военной диктатуры, единоличного правления, на Севере не прижилась, даже несмотря на правовые возможности ее осуществления при трудностях военного положения в Области. «… Только полноправные представители народа могут восстановить разрушенную государственность и попранную большевиками идею народоправства. Только в осуществлении народовластия можно видеть спасение и возрождение

Родины», – говорилось в воззвании, опубликованном ВПСО по поводу годовщины созыва Учредительного Собрания. Даже в таком сугубо военном деле, как производство мобилизации в прифронтовой полосе, авторитет земско-городского самоуправления сохранялся. Так, 15 февраля 1919 г. на собрании Онежской земской управы, городской думы и представителей волостных земств было принято решение «просить передать Временному Правительству, что избранные народом земские и городские гласные, как и все население уезда, приветствуют объявленную мобилизацию и готовы все силы положить на воссоздание русской армии» (9).

Один из политиков белого Севера, эсер Б. Ф. Соколов, справедливо подметил недостаточную для осуществления диктатуры политическую подготовку белого генералитета (хотя и относил эту характеристику ко всем военным): «История российских военных диктатур показывает, что те, кто ставил на нее ставку, были глубоко неправы… пример большевиков показал, что русский генерал хорош тогда, когда его роль ограничивается исполнением. Они могут быть только, но не более чем правая рука диктатора, – последним может быть отнюдь только не российский генерал» (10). Генерал Миллер, несмотря на полномочия, полученные от Колчака, постоянно взаимодействовал с ВПСО по всем политическим вопросам. П.Ю. Зубов, один из ближайших помощников Чайковского, ставший фактическим главой правительства, также поддерживал идею «среднего курса». Возможно, это стало одной из причин относительной политической стабильности ВПСО на протяжении всего 1919 г., вплоть до общего военно-политического кризиса Северной области в начале 1920 г.

* * *

1. Подробнее см.: Голдин В. И. Интервенция и антибольшевистское движение на Русском Севере. 1918–1920. М., 1993; ГА РФ. Ф. 5867. Он. 1. Д. 4. Лл. 27 об. – 30; Д. 15. Лл. 21–23.

2. ГА РФ. Ф. 5867. Он. 1. Д. 10. Лл. 4–4 об.; Д. 15. Лл. 13–13 об., 26–29 об.; 162–164.

3. ГА РФ. Ф. 16. Он. 1. Д. 4. Л. 25.

4. ГА РФ. Ф. 5805. Он. 1. Д. 492. Л. 1; Ф. 5867. Он. 1. Д. 10. Л. 7; Д. 15. Лл. 5–5 об.

5. Марушевский В. В. Год на Севере // Белое дело. Летопись белой борьбы, т. II. Берлин, 1927, с. 27; ГА РФ. Ф. 5867. Он. 1. Д. 4. Лл. 59–59 об.

6. Быков А., Панов Л. Указ, соч., с. 164–168.

7. Савинков Б. В. Борьба с большевиками. Варшава, 1920, с. 32–36; Исповедь Савинкова: судебный процесс Бориса Савинкова. Берлин, 1924, с. 49–51.

8. Вестник Временного Правительства Северной Области. Архангельск, № 11 (21), 17 января 1919 г.; ГА РФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 4. Лл. 7 об.; 9, 21 об.

9. ГА РФ. Ф. 5867. Он. 1. Д. 15. Лл. 174–174 об.

10. Соколов Б. Падение Северной области // Архив русской революции, т. IX. Берлин, 1923, с. 37.