Глава 6

Формирование политической системы Белого движения на Севере России. Верховное Управление Северной области

Одним из первых фронтов антибольшевистской борьбы в России стал Северный фронт. Он же являлся одним из самых стабильных в сравнении с Югом, Поволжьем или Северо-Западом. Здесь не было места для проведения широкомасштабных операций, и бои разворачивались главным образом вдоль линии Северной железной дороги Вологда – Архангельск. Устойчивость положения во многом зависела от поддержки стран Антанты, предоставивших наиболее многочисленные военные контингенты и реально осуществлявших интервенцию, первоначально определенную в рамках операций Первой мировой войны. В отличие от других регионов, союзные силы здесь непосредственно участвовали в боевых действиях, благодаря их помощи формировались части белого Северного фронта.

Выборы в Учредительное Собрание показали непопулярность большевистских лозунгов среди избирателей. В трех северных губерниях (Архангельской, Вологодской и Олонецкой) подавляющее большинство (73,7 % голосов избирателей) получили эсеры. Продолжали работу прежние органы местного самоуправления, и «период триумфального шествия советской власти» затянулся здесь до февраля 1918 г.

Но даже достигнутое в июле формальное верховенство Советов не давало большевикам уверенности в надежности своей власти. Мурманский Совет не поддерживал резолюции «из центра», стремясь проводить собственную политическую линию. В структурах военно-политического руководства советской власти работали члены антисоветского подполья: бывший генерал-майор Н. И. Звегинцов, занимавший должность помощника военного руководителя Северного района (начальник военно-сухопутного отдела), и бывший старший лейтенант Г. М. Весела-го, занимавший должность управляющего делами Мурманского Краевого Совета (интересно, что дядей Веселаго был товарищ министра торговли и промышленности, шталмейстер С. П. Веселаго, а братом Звегинцова был член Государственной Думы от Воронежской губернии А. И. Звегинцов). Юрисконсультом Совета был бывший присяжный поверенный В. М. Брамсон, придававший «правовую форму» заключаемым с союзниками договорам и соглашениям.

В соответствии с планом, разработанным Веселаго, отторжение края от власти большевистского Совнаркома должно было произойти посредством свободного голосования членов Совета, большинство в котором составляли сторонники соглашения с союзным командованием, гарантировавшим, помимо военной помощи, снабжение бедного ресурсами Мурманска продовольствием и мануфактурой (то, что не смог обеспечить московский СНК). Тем самым «законным путем через

Краевой Совет, провести отделение Мурманского края от Москвы». В этом отношении подпольщики пользовались поддержкой председателя Краевого Совета А. М. Юрьева и его заместителя Карельского.

Проявлением подобной «независимости» стало соглашение Совета с командованием английской эскадры и представителем британской военной миссии генерал-майором Ф. Пулем. Еще накануне заключения Брестского мира, в конце февраля 1918 года, Мурманский Совет принял резолюцию, осуждающую ультиматум Германии на брестских переговорах. Контр-адмирал Кемп, командующий союзной эскадрой на Белом море, незамедлительно предложил местному Совету военную поддержку. И 2 марта на совместном заседании представителей Совета и союзных миссий было выработано «Соглашение о совместных действиях англичан, французов и русских по обороне Мурманского края». Оно предусматривало создание союзного военного совета и высадку английского десанта в Мурманске (200 морских пехотинцев с 2 легкими орудиями). Английский отряд совместно с сербскими частями, отправлявшимися на Салоникский фронт и задержанными в Мурманске, приступил к охране железной дороги и военных запасов, сосредоточенных в порту. Союзная «зона влияния» была установлена от Мурманска до Кеми. Следует учитывать, что в это время союзные войска, опасаясь угрозы наступления немецких войск из Финляндии, не намеревались «свергать» советскую власть в крае, а, напротив, стремились к тесному военному сотрудничеству с красногвардейскими отрядами, подчинявшимися местному Совету (1).

Однако «фактическое положение сил» действительно складывалось далеко не в пользу Советов. Считаться с представителями власти, заключившей мир с немцами, можно было, по мнению союзников, только до определенного момента. И хотя Мурманский Краевой Совет все больше склонялся к политике компромиссов и сотрудничества с союзниками, английский представитель в Москве Р. Локкарт, а также американский посол Д. Френсис и французский – Ж. Нуланс, находившиеся в это время в Вологде, в своих телеграммах отмечали, что «время для союзной интервенции пришло». По их словам, влияние Германии на Совнарком в апреле – мае «угрожающе возросло», а германский посол граф Мирбах стал «диктатором в Москве».

В то же время активность дипломатов Антанты уступала активности военных. Сугубо военной причиной высадки десанта стало намерение кайзеровского флота увеличить число секретных баз подводного флота за счет создания новых в незамерзающих портах Мурманска и Печенги. В этом случае британскому Grand-fleet создавалась серьезная угроза. Очевидной для союзников считалась также опасность потери отправленного для русской армии военного снаряжения, складированного на Кольском полуострове еще в 1916–1917 гг. Данные обстоятельства стали достаточными основаниями для прямого вмешательства. И пока дипломаты в Вологде еще спорили о том, какой стране (Англии, Франции или США) должна принадлежать инициатива ввода войск, британский десант начал действовать (2).

В мае началось выступление Чехословацкого корпуса в Поволжье, и британское военное министерство одобрило решение об открытой интервенции в Северную Россию. Генерал Пуль попытался еще заручиться поддержкой со стороны местной советской власти и чрезвычайного большевистского комиссара С. Нацаренуса, и это ему удалось. В результате в конце мая в Мурманске был высажен еще один батальон британской морской пехоты, а спустя месяц численность подразделений интервентов выросла уже до 2,5 тысячи человек.

В июле отношения между Мурманским Советом и центральной властью резко обострились. Председатель Мурманского Краевого Совета Юрьев по-прежнему настаивал на продолжении сотрудничества с союзниками, даже ценой открытого разрыва с Москвой. Дипкорпус, работавший в Вологде, несмотря на стремление СНК «вернуть» его в Москву, в июне начал переезд в Архангельск. 2 июля 1918 г. было подписано «Особое, по военным обстоятельствам, соглашение между Мурманским Краевым Советом рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и представителями Англии, Франции и Северо-Американских Соединенных Штатов». 3 июля Краевой Совет большинством голосов ратифицировал его. Большевики вышли из состава Совета. Согласно директиве В. И. Ленина президиум Краевого Совета был объявлен «вне закона». Оставшиеся депутаты приняли резолюцию о независимости Мурманского края от Советской России и о заключении договора с генералом Пулем для совместных действий «в деле обороны края от держав германской коалиции». Генерал Пуль, прибывший на заседание Совета, убедил собравшихся в готовности Антанты оказать экономическую и военную помощь (3).

Так, с согласия местной советской власти был окончательно решен вопрос о вводе союзных войск на Север. К началу июля британский флот занял Соловецкие острова, а генерал Пуль продвинулся вдоль Мурманской железной дороги на 600 километров в глубь России. Объединенным англо-сербским отрядом был разгромлен последний большевистский Совет в крае – Кемский. «Таким образом, хотя официальная власть на Мурмане и не изменилась, ибо Краевой Совет остался единственным государственным аппаратом в крае, но Мурман, отделившись от Москвы и приняв помощь союзников, как бы образовал автономную часть Русского Севера, советскую по форме, но антибольшевистскую по существу своему».

Примечателен и тот факт, что Мурманский Совет учредил специальную комиссию по выработке Положения о самоуправлении Мурманского края. В нем предполагалось постепенное изменение советской системы управления, получавшей статус губернского земского управления (см. приложение № 12). Складывалась довольно своеобразная, официально признанная система т. н. «инкорпорации» Мурманского края, руководимого «советскими» структурами, в создаваемую политическую систему Белого Севера (вначале – Верховное Управление Северной Области (ВУСО), а позднее – Временное Правительство Северной Области). Верховное управление в Мурманском крае (Кемский и Александровский уезды Архангельской губернии) передавалось Чрезвычайному Комиссару, с правом голоса в составе ВУСО. С санкции Совета и при поддержке англичан началось формирование из добровольцев армии, вошедшей позднее в состав Северного фронта. Планы создания Мурманского края, Мурманской губернии продолжали обсуждаться вплоть до принципиального решения этого вопроса накануне эвакуации Северной области в феврале 1920 г. (последние планы предполагали даже образование суверенного «краевого», небольшевистского государства, признанного в качестве субъекта международного права) (4).

После «отделения» Мурманского края от Советской России оплотом советской власти на Севере оставался Архангельск. Здесь уже не приходилось рассчитывать на возможность «легального» отторжения от большевистского Совнаркома, а предполагалась подготовка выступления подпольных центров, скоординированная с союзным десантом.

Летом 1918 г. на Севере, как и в других регионах России, все большее влияние получали надпартийные общественно-политические организации. Но в отличие от Юга, где господствовал Национальный Центр, ведущие позиции на Севере принадлежали левоцентристскому Союзу Возрождения России (СВР). Наиболее влиятельной была вологодская группа СВР во главе с бывшим председателем губернского Совета крестьянских депутатов эсером С. С. Масловым. Пользовавшийся широкой поддержкой кооперативных структур, в том числе и крупнейшей ассоциации российских льнопромышленников (РАЛО), вологодский СВР установил контакты и с дипломатическими представителями, и с военным подпольем. Его стержнем были офицерские организации, возглавляемые капитаном 2 ранга Г. Е. Чаплиным (в Архангельске проживало 770 бывших офицеров, из них служило в различных советских учреждениях 180 человек).

Формирование антибольшевистского подполья на белом Севере происходило в формах, схожих с другими регионами. Здесь благодаря взаимодействию подполья, иностранной помощи и использованию структур самой советской власти произошло ее свержение.

Северное подполье первоначально было связано с Петроградом. Его характерной чертой была слабая координация действий, а нередко и отсутствие таковой. По оценке адъютанта командующего вооруженными силами Северной области генерал-лейтенанта В. В. Марушевского капитана С. Гагарина, «одновременно с концентрированием национальных военных сил на Дону стали без общего предварительного сговора организовываться по всей России контрреволюционные ячейки. Они создавались не по какой-либо тщательно продуманной программе в порядке общего плана, а чисто стихийно. Отсутствие опыта в подпольной работе осложнялось эгоистической скупостью крупной буржуазии, совершенно не отдававшей себе отчета во всем происходившем: она упорно и крепко цеплялась за остатки своего достояния и не хотела должным образом прийти на помощь начинающим борьбу патриотам. Недостаток денежных средств осложнял работу последних и не давал возможности широко и вовремя развить начатое дело борьбы».

Оставив в стороне оценку «эгоизма буржуазии» (об остром недостатке наличных средств и полном секвестре всех денежных вкладов в частных банках после декрета СНК см. главу 2), отсутствие финансовых возможностей у антибольшевистского подполья Петрограда было налицо. В этой ситуации наряду с признанием важности поиска путей «свержения советской власти собственными силами» актуальным становилось сотрудничество с иностранными представительствами. Для Севера положение отчасти облегчалось тем, что разместившийся в Вологде с марта 1919 г. аппарат посольств, эвакуированный из Москвы, был в регулярном контакте с подпольем. Вопрос о необходимости ввода войск был принципиально решен еще в апреле 1918 г., однако оставались разногласия между послами в выборе «инициатора» выступления. По воспоминаниям Гагарина, «проект образования антибольшевистского фронта на Русском Севере, в общем, был сочувственно встречен находящимися еще в России представителями союзных держав, но французский посол Нуланс хотя и написал об этом в Париж, но заявлял, что почин в этом деле должен принадлежать англичанам, так как Север – зона их влияния (имелось в виду соглашение о разделе «сфер влияния» на территории бывшей Российской Империи, утвержденное Верховным Советом Антанты в декабре 1917 г. – В.Ц.). Заместитель же английского посла Бьюкенена Линдлей колебался, высказывал опасение, что осуществление этого проекта потребует много денег и сил и потому в данное время трудно рассчитывать на его успех. Тем не менее после заключения Брест-Литовского мира положение на Севере стало настолько тревожным, что всем этим колебаниям был положен конец».

Возможно, что колебания французских представителей сыграли определенную роль в задержке десанта в Архангельске и несвоевременности той помощи, которую предполагалось оказать участникам Ярославского восстания в июле 1918 г. (хотя Нуланс оказал финансовую помощь СЗРиС).

Более существенной была поддержка со стороны военных (генерал Пуль, адмирал Кемп), стремившихся не «выжидать», а «действовать». Заручившись обещанием военной поддержки, подпольщики активизировали свои действия по подготовке выступления. Показательны свидетельства Гагарина: «Еще задолго до прибытия на Север союзников сюда стали стекаться представители тайных белых организаций. Одни прибывали в Архангельск и Мурманск при содействии английской контрразведки в Петрограде (показательный факт помощи иностранных спецслужб в формировании антибольшевистского подполья. – В.Ц), другие – по собственному почину вступали в советские войска и учреждения, лесорубочные и сельскохозяйственные артели».

Таким образом, и на Севере использовались способы, с помощью которых осуществлялось «внедрение» в существовавшие легальные структуры, а также создавались группы (артели), используя которые можно было собрать вместе большое количество участников подполья.

Непосредственным исполнителем выступления в Архангельске был капитан 2 ранга Г. Е. Чаплин, связанный как с петроградским подпольем, так и с иностранным представителями, в частности с британским морским атташе Кроми. Благодаря своим связям с англичанами Чаплину удалось заблаговременно подготовить кадры местной офицерской организации, опираясь на которую он приступил к подготовке переворота.

Показательно и наличие в составе красноармейских частей подразделений, готовых поддержать подполье. Незадолго до высадки союзного десанта в Архангельск прибыл первый эшелон Беломорского конного отряда под командованием бывшего ротмистра Берса, формально считавшийся охраной прибывшего из Москвы председателя ревизионной комиссии Совнаркома, будущего командующего Северным фронтом М.С. Кедрова, а фактически действовавший в тесном контакте с французским представительством в Петрограде (после падения советской власти отряд участвовал в боевых действиях под Шенкурском, подчиняясь союзному командованию). Начальник сухопутных сил Беломорского военного округа, в который входил Архангельск, военспец, бывший полковник Потапов и командующий «красного флота» контр-адмирал Н.Э. Викорст «были в тайной связи с союзниками и к моменту их прибытия приложили все усилия, чтобы парализовать меры, которые были приняты Советом обороны, возглавляемым комиссаром Кедровым». Второй эшелон Беломорского конного отряда не смог продвинуться далее Вологды, а после высадки союзного десанта его офицеры были расстреляны. Именно благодаря Викорсту (ставшему в 1918–1919 гг. командующим флотилией и главным командиром портов Северного Ледовитого океана и Белого моря) на Севере не было большого влияния на матросов со стороны советских «центров» (Москвы и Петрограда), а роль местных большевистских организаций удавалось нейтрализовать.

В начале лета 1918 г. в Архангельске действовали уже две группы. Первая – под руководством северного отделения СВР, другая – военная под руководством капитана Чаплина (имевшего удостоверение офицера британской службы Томсона). В результате скоординированных действий группы Чаплина и отряда Берса 2 августа 1918 г. высадка союзного десанта прошла успешно и привела к свержению советской власти в крае (5).

Общепризнанным лидером антибольшевистской оппозиции на Севере, а позднее одним из активных деятелей Белого движения стал Н. В. Чайковский. Известный руководитель народнического кружка, член ЦК партии народных социалистов (энесов), он для многих российских социалистов представлял собой «славное прошлое русской революции», был таким же авторитетом, как Г. В. Плеханов, князь П. А. Кропоткин, Е. К. Брешко-Брешковская. После февраля 1917 г. он был одним из организаторов Всероссийского Съезда крестьянских депутатов и членом избранного исполкома этого Съезда. Росту его политического веса в послефевральской России во многом способствовали связи в среде русского масонства (членство в ложах «Астрея» и «Великая Ложа Франции»).

Октябрьский переворот Чайковский встретил крайне враждебно. Он считал большевиков «кучкой авантюристов и демагогов, разжигающих классовую ненависть», «безумной и беспринципной шайкой». В статье «Что делать с большевизмом» он писал: «Что отличает большевиков, как ветвь социализма, от других социалистических течений? – Их метод достижения своих целей. Это – захват власти активным меньшинством, национализация и овладение орудиями труда и собственностью… путем насилия… Практика захвата власти, соединенная с захватом имущества, фатально разлагает народные массы, деморализует и вырождает их духовные мотивы в простую жадность и зверский инстинкт». По убеждению Чайковского, с большевизмом возможна лишь непримиримая вооруженная борьба, борьба объединенным фронтом всех его противников – от социал-демократов до монархистов включительно. При этом допускалась и помощь союзников по войне – стран Антанты (6).

В Москву, где Чайковский участвовал в работе СВР, в июле 1918 года пришло известие о скором созыве Всероссийского Государственного Совещания в Уфе. Ветерана социалистического движения пригласили принять участие в его работе. Выехав из Москвы в Вологду, Чайковский, однако, до Уфы не доехал и по настоянию Маслова и Брешко-Брешковской вернулся в Архангельск, где жил нелегально до августовского антибольшевистского выступления (7).

24 июля 1918 г. союзные послы заявили об окончательном разрыве отношений с ленинским Совнаркомом и переехали из Вологды в Архангельск. Генерал Пуль был уведомлен, что в городе готовится выступление офицерского подполья, и 30 июля им была направлена туда эскадра с десантом. В случае удачной высадки и захвата Архангельска предполагалось расширить операции в направлении на Петрозаводск и Вологду. Вместе с союзниками в Архангельск выехали Юрьев и генерал-майор Н.И. Звегинцов. Выступление в Архангельске прошло быстро и без серьезного сопротивления со стороны большевиков. Одновременно с союзным десантом в ночь на 2 августа в городе выступили члены офицерской организации Чаплина и заранее подготовленного Беломорского конного отряда б. ротмистра Берса. Советское руководство отбыло из города на кораблях вверх по Северной Двине.

Так образовался Северный антибольшевистский фронт. В Архангельске создалась новая власть – Верховное Управление Северной Области (далее – ВУСО). Ее представителями стали депутаты разогнанного Всероссийского Учредительного Собрания и «представители земств и городов этой Области», получившие «мандат народного доверия», что подчеркивало их легитимный статус (как это и утверждалось земско-городской общественностью после октября 1917 г.): Н.В. Чайковский (председатель правительства, депутат Учредительного Собрания от Вятской губернии), А. А. Иванов (от Архангельской губернии), С. С. Маслов (от Вологодской губернии), А. И. Гуковский (от Новгородской губернии), Г. А. Мартюшин (от Казанской губернии), Я.Т. Дедусенко (от Самарской губернии), М.А. Лихач (от Северного фронта), П.Ю. Зубов (бывший служащий Вологодского губернского земства, а с сентября 1917 г. – товарищ городского головы г. Вологды) и А. Н. Старцев (заместитель председателя Архангельской городской думы). Деятели «советской» власти в аппарат управления не вошли.

По своей партийной принадлежности ВУСО было, как и большинство антибольшевистских структур в 1918 г., «однородно-социалистическим» (из 9 его членов – 6 эсеры и 1 энес). Однако партийное членство могло считаться менее значимым по сравнению с участием в надпартийном СВР. Командующим «всеми морскими и сухопутными вооруженными силами» стал руководитель архангельского офицерского подполья Г. Е. Чаплин, отличавшийся довольно правыми взглядами. В обращении к генералу Пулю Чайковский всячески стремился подчеркнуть прочность правовых оснований образовавшегося правительства: «Мы представляем легальное право… Мы – носители правопорядка, освященного преемственностью, народным собранием и мнением населения. Никто, даже союзные уполномоченные, не имеет права колебать это законное основание порядка в России» (8).

Первым актом новой власти стало «Воззвание к населению» (2 августа 1918 г.). В нем говорилось об образовании Верховной власти, отмечалась ее правопреемственность, прежде всего исходя из персонального состава: «Избранные всеобщим голосованием представители народа вынуждены в настоящий переходный момент, при отсутствии законной всероссийской власти, принять на себя Верховную власть в Северном крае». Так заявлялось о перспективах осуществления всероссийской власти. Схожие, как отмечалось выше, позиции занимало и Временное Сибирское правительство, и дальневосточные антибольшевистские центры.

При этом, «считая себя учреждением временным, Верховное Управление обязалось полностью и немедленно сложить свои полномочия, как только в России образуется демократическая общегосударственная Верховная Власть и как только установится возможность беспрепятственных сношений с нею».

Исходя из этого, декларировались ближайшие и отдаленные политические задачи: «воссоздание совместно с другими областями единой всероссийской государственной власти и организация местного управления в Северной Области», «оборона Северной Области и всей страны от дерзких посягательств на территорию ее и национальную независимость населения со стороны Германии, Финляндии и других неприятельских стран (примечательно, что здесь Финляндия, находящаяся под властью прогерманского правительства Фридриха Гессенского, числится «вражеской». – В.Ц.)», «воссоединение с Россией, в согласии с волей населения отторгнутых от нее областей», «восстановление попранных свобод и органов нетинного народовластия – Учредительного Собрания, земств и городских дум», «установление прочного правопорядка, который обеспечивал бы гражданам беспрепятственное удовлетворение их хозяйственных, общественных и духовных нужд».

В экономической политике выделялись: «действительное обеспечение прав трудящихся на землю», «охрана интересов труда» и «устранение голода». В «воззвании» отмечалось также, что «оборону Северного края и России Верховное управление надеется осуществить также при дружественной помощи со стороны союзных с Россией правительств и народов: Англии, Америки, Франции и других. На их помощь Верховное управление рассчитывает в своей борьбе с голодом и финансовыми затруднениями».

2 августа были также опубликованы 10 программных постановлений, определивших основные направления внутренней политики ВУСО. 9 из них начинались девизом «Во имя спасения Родины и завоеваний революции». Постановление № 2 упраздняло «все органы советской правительственной власти: губернские, уездные и волостные советы (совдепы) с их исполнительными комитетами (исполкомами), комиссарами и т. д.». Члены советских комитетов и комиссары подлежали аресту «впредь до выяснения следственными комиссиями степени виновности их в содеянных советской властью преступлениях – убийствах, грабежах, предательстве Родины, возбуждении гражданской войны между классами и народностями России, расхищении и злоумышленном уничтожении государственного, общественного и частного имущества под предлогом исполнения служебного долга и в других нарушениях основных законов человеческого общества, чести и нравственности».

Постановления № 3, 4, 5 и 6 устанавливали новый порядок местного управления и его компетенцию. В создании структуры управления использовалось сочетание административных и представительных начал. Копировались структуры, установленные еще Временным правительством – губернские и уездные правительственные комиссары (комиссаром Архангельской губернии стал Старцев). Под их «наблюдением» должны были работать структуры местного самоуправления, им подчинялись «начальники милиции»; их работа проходила во взаимодействии с губернскими и уездными правительственными комитетами, составленными из представителей уездного земства и городского самоуправления. Комиссар своей властью восстанавливал городские и земские управы «в прежнем составе» (Постановление № 5), за исключением тех, кто «принимал участие в террористическом советском управлении» (эти члены управ временно, до новых выборов, заменялись кандидатами из числа гласных – «по приглашению большинства остального состава Управ»). 6-е Постановление передавало органам местного самоуправления «все продовольственное дело».

Весьма важным было Постановление № 7, в соответствии с которым восстанавливались «действия общих и местных судебных установлений, упраздненных преступной советской властью». Власть восстанавливала статус «мировых судей, членов окружных судов и лиц прокурорского надзора». «Пустующие должности» должны были замещаться по решениям правительственных комиссаров.

8-е Постановление восстанавливало «попранные насильнической советской властью свободы: совести, слова, печати, собраний и союзов», а 9-е – «свободную деятельность кооперативных, профессиональных и других организаций и их союзов частно-общественно-правового характера». Определяя «разрушительный» характер национализации предприятий и банковской сферы, Постановление № 10 предполагало возможную денационализацию предприятий, но, правда, с учетом «согласования в этом деле интересов государства» с «нарушенными законными правами прежних владельцев» (9).

Таким образом, программа действий Северного правительства, несмотря на определенную декларативность, опиралась на предоставление инициативы местному самоуправлению. Именно земства и городские управы должны были принять на себя всю тяжесть обустройства тыла. Важно отметить, что система выборов земско-городского самоуправления строилась на тех же основах, что и законодательство Временного правительства 1917 г., в частности на всеобщих, равных, прямых, тайных выборах.

«Однородно-социалистический» состав ВУСО, однако, не вызывал симпатий со стороны военных. И если Чайковский оставался в силу своего неоспоримого авторитета фигурой «вне критики», то остальные члены ВУСО подозревались в самых невероятных намерениях, вплоть до тайного сотрудничества с большевиками. Особое возмущение вызвал принятый правительством в качестве государственного красный флаг, позднее, правда, замененный на трехцветный национальный и андреевский военно-морской (10).

Выразителем идей недовольных правых и военных кругов стал командующий всеми морскими и сухопутными вооруженными силами Г. Е. Чаплин. Его статус весьма расплывчато, без ссылок на соответствующее военное законодательство определяло Постановление ВУСО № 1: «Командование всеми вооруженными силами Верховного Управления со всеми правами, связанными с этой должностью на основании законов и обычаев войны». Но сам кавторанг отнюдь не разделял «завоеваний революции». Вот как в своих воспоминаниях он описывал причины своего недовольства архангельскими демократами: «Правительство опиралось исключительно на местных социалистов, местная интеллигенция и промышленный класс относились к правительству иронически, а офицерство и добровольцы открыто его порицали… в вопросах внутреннего устройства власть стремилась не столько к организации борьбы с большевизмом, сколько к лихорадочному закреплению «завоеваний революции» и проведению программы социалистов – революционеров».

В этой ситуации Чаплин счел возможным действовать без оглядки на принципы законности. «Ясно было, – отмечал он, – что такое положение вещей долго продолжаться не может и наступит момент, когда союзники, потеряв терпение, сами уберут правительство и создадут власть, угодную им, превратив область в временную колонию Антанты. Поэтому я пришел к твердому решению правительство ликвидировать… немедленно арестовать и сослать…»

5 сентября Чаплин арестовал всех членов ВУСО, которых тут же посадили на пароход и отправили в Соловецкий монастырь. На следующий день за подписью Чаплина и лидера городской организации кадетской партии Н. А. Старцева было издано обращение «К гражданам Архангельска и Северной области». В нем отмечалось, что ВУСО, «никем не избранное, никому в Северной области неизвестное (что было, конечно, очевидной неправдой. – В.Ц.), взялось за восстановление страны, сохранив старые рамки партийности…», тогда как следовало «отбросить угар узкопартийных раздоров во имя одной великой цели», «во имя спасения родины», создать при помощи союзников мощную армию, соединиться с силами, идущими с Востока, и освободить Москву…». Как и на белом Юге, в Архангельске распространялись листовки, извещавшие население о том, что в город прибыл Великий Князь Михаил Александрович с целью руководства антибольшевистским сопротивлением на Севере и во всей России («автором» этих листовок был эсер Дедусенко, рассчитывавший показать «реакционность» действий Чаплина среди местного населения) (11).

В условиях слабости власти проведение подобных чаплинскому «переворотов» безусловно не способствовало ее усилению. Однако Чаплин сильно преувеличивал степень недоверия населения к ВУСО и переоценил собственные силы. При первых же известиях о перевороте заговорщики оказались в изоляции. Всеобщую политическую стачку объявили рабочие Архангельска. С петициями протеста и воззваниями к союзникам и населению обратились не только партийные комитеты эсеров и меньшевиков, но и профсоюзы, кооперативы, губернская земская управа. Союзные послы поспешили отказаться от поддержки Чаплина и Старцева, после чего они вступили в переговоры с арестованными членами правительства при посредничестве союзников. Само же Союзное военное командование поспешило заявить о своей готовности «не допустить нарушения общественного порядка на находящейся под охраной союзных войск территории», а также о том, что «всякие попытки как правых, так и левых партий создать путем насилия и иных незаконных действий государственные перевороты или политические перемены безусловно запрещаются и будут подавляться со всей строгостью».

Результатом «переворота» стал следующий «компромисс»: Чаплин заявил о своей отставке, соловецкие «арестанты» получили свободу, а следственная комиссия по расследованию обстоятельств переворота объявила о «всеобщей амнистии». Но 29 сентября все члены ВУСО заявили о своей отставке и передали все властные полномочия Чайковскому. Старейшему политику предстояло стать «диктатором». В определенной степени здесь возникла ситуация, схожая с той, в которой окажется белая власть в Сибири спустя два месяца. Став единоличным правителем, Чайковский во имя достижения «общественного согласия» объявил 7 октября 1918 г. о создании Временного Правительства Северной Области (далее – ВПСО) (12).

* * *

1. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 670. Лл. 16–20; Ф. 5881. Оп. 1. Д. 410. Л. 9.

2. Быков А., Панов Л. Дипломатическая столица России. Вологда, 1998, с. 74–76; ГА РФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 4. Лл. 4–5.

3. Интервенция на Севере в документах. М. – Л., 1933, с. 10–13; ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 670. Лл. 17–18.

4. ГА РФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 25. Л. 46 об.

5. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 670. Лл. 4–5; Ф. 5805. Оп. 1. Д. 400. Лл. 1–2; Ф. 5867. Оп. 1. Д. 4. Лл. 1, 6–9, 68–68 об.; Быков А., Панов Л. Указ, соч., с. 139–146; Красная книга ВЧК. М., 1989, т. 2, с. 113–116; Красная книга ВЧК. М., 1989, с. 110–115; Чаплин Г. Е. Два переворота на Севере (1918 год) // Белое дело. Берлин, 1928, т. 4, с. 18–20.

6. Мельгунов С.П. Н. В. Чайковский в годы Гражданской войны. Париж, 1929, с. 10–12, 25–26, 30.

7. ГА РФ. Ф. 5805. Оп. 1. Д. 400. Л. 1.

8. Там же. Лл. 7–8, 10; Д. 468. Л. 8; Красная книга ВЧК. М., 1989, т. 2, с. 125–127.

9. ГА РФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 4. Лл. 65–67 об.; Вестник Верховного управления Северной области. Архангельск, 10 августа 1918 г.

10. ГА РФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 16. Л. 2–3; Ф. 18. Оп. 1. Д. 9. Л. 2.

11. Чаплин Г.Е. Указ, соч., с. 20–25, 28–29.

12. ГА РФ. Ф. 5867. Оп. 1. Д. 4. Л. 31, 32; Возрождение Севера. Архангельск, 10 октября 1918 г.