Т

Туман во облацех

Преемственность – вещь замечательная. Строишь дом для детей и внуков. Сберегаешь книги, семейные фотографии, архивы и коллекции (у кого есть), дорогие тебе или родителям сувениры (они есть у всех). Всё замечательно. А кто в этом доме лет через сто жить будет, ни один астролог не предскажет. Судя по отечественному опыту, шансы на то, что кто-то из тех, для кого его строили или их потомков – минимальные. Неважно, война по стране прокатит, революция или они просто переедут (если вообще будут) в другую страну. Что-то полегче, ценное, может, с собой и заберут. А может, и нет. Времени не будет, денег не хватит, не такие обстоятельства сложатся, чтобы вещи собирать… Для тебя – ценное, память или увлечение, а для них хлам. Или антиквариат. Никто не пропустит через таможню. Хоть в музей сдавай, если найдёшь куда, хоть выбрасывай на помойку. Нет, ты бы решил вопрос, а внуки? А их дети и внуки? Для которых ты в лучшем случае – туманный персонаж из рассказов бабушки и дедушки про то, что у них тоже были бабушка и дедушка… Много народу знает прадедушек и прабабушек с обеих сторон? А их родителей? Как, читатель?

Тебе твои книги дороги, а им – пылесборник и скучная историческая ветошь. Их даже не все в букинистику сдашь, копейку-другую заработать. Переплёты обтрёпаны, страницы тоже. Ты ж их когда читал? Которые начинал в детстве, так лет пятьдесят назад. А тогда издавали как? Что до дореволюционных, оставшихся от прабабушек с прадедушками, кому они теперь нужны, с этими буквами нечитаемыми? На вывесках и в заголовке газеты «Коммерсант» тот «ять» приколен. А книги с ним читать – какое терпение нужно? Да и с изъятием те книги. В царское время их цензоры под нож пускали, изымая крамолу, вплоть до целых глав. Так что по школьной программе могут задать такое, чего ты там, в старых изданиях, и не найдёшь. А и найдёшь, не прочитаешь. Опять же, сохранят в программе Толстого, Чехова и Достоевского, притом что церковь намекает, чтобы их убрали? Поскольку первый их не уважал, второй был мрачен, а третий – слишком аморален и фриволен. Смех смехом, но ведь уберут, взамен поставят Библию, и что тогда? Кто будет про них помнить, читать их книги, писать сочинения и зубрить критиков к экзамену по литературе?

Что до альбомов с фотографиями… Ты сам всех знаешь, кто там изображён? Ну, дама с кринолином и в песце – мама прадедушки. Который там с лорнетом и кудряв, как молодой барашек. Поскольку год 1890-й. Такая мода. А та, которая с ней рядом, на соседнем фото? Про неё и твоей-то маме ничего известно не было, а она уже ушла от вас в тот мир, который, по слухам, лучше этого. Опять же, деда опознать на снимках можно. Дальний Восток, Север и прочие морские строительства. Война, после войны… А сослуживцы рядом – они кто? Что скажут дети или внуки про толстые и пыльные конверты с чёрно-белыми изображениями из мест, которые уже никто не опознает? Ну, где-то пальмы, где-то сосны. Страна была большая. А где оно? И по какому поводу снимались? Опять же, вы с женой, уже в цвете, в тех городах и странах, куда вас занесло в 90-х и 2000-х, когда границы отперли, и все, кто мог, поехали смотреть на окружающую планету. Вам интересно. А кому ещё? И почему не внуки, которые вас ещё помнят, а дети и внуки ваших внуков должны где-то всё это сохранять? Перебирать и думать – кто такие, что ли? Вряд ли…

Опять же, на ком женятся, за кого замуж выйдут, кем станут в грядущих веках – вопрос. Это у нас Пушкин – потомок «арапа Петра Великого», классик, отец современной русской литературы и великий поэт. А родители Абрама Ганнибала о судьбе сына что-нибудь знали? И если б знали, гордились или полагали позором семьи? Весь век провести на чужбине, среди северных варваров-иноверцев, став одним из них… Для тебя – суть и смысл жизни, а для родственников это может быть полнейшей катастрофой. Причём если кто-нибудь всерьёз полагает, что есть в мире прогресс и он необратим, может успокоиться. Обратим, и ещё как! В Африке и на Ближнем Востоке. В России. Да и вообще, где угодно. Для кого-то прогресс – это расцвет науки, когда девушки перестали ходить в парандже и женщин больше не бьют. А для кого-то строительство церквей, мечетей, синагог и возвращение тех традиций, которые большевики искоренили. То есть когда девушкам на море делать нечего, поскольку там кто-нибудь появится в плавках и купальнике, а это разврат. Целый замминистра обороны так считает, бывший руководитель региона.

В Союзе было проще. Рубль стабилен. Растёшь по службе и зарплата растёт – медленно. Пенсия одна и та же, хоть сто лет живи. Про инфляцию никто, кроме узких специалистов, понятия не имел и не заморачивался. Равенство нищих. Ничего нет в достаточном для всех количестве, но большинство удовлетворены тем, что есть. Любопытно, конечно, было, как живут в большом мире, но за кордон ездили, кому положено. Да и не жили они там, по большому счёту. Приехал-уехал. Привилегии были, но сегодня даже вспоминать их смешно. Богатые тоже были, но маскировались, поскольку ничего хорошего не ждали. Реализовать негде, нет никакой возможности потратить, непонятно, кому передать: на детях природа, как правило, отдыхала… Теперь зарабатывай – не хочу. Если сможешь, а также не отберут, не убьют и не разорят. Или воруй сколько влезет. С теми же ограничениями. Совесть, стыд и прочее высокоморальное, как декларируемая норма жизни, в прошлом. И не в очень далёком. Мама автора часто к этим понятиям прибегала, пока была жива. А что ему детям и внукам говорить? Что если хочешь добиться успеха, отложи это на запасную полку?

Очень полезно для успокоения духа, когда настроение особенно сильно портится (а оно портится часто), вспомнить, как жизнь была устроена во времена, когда были молоды и жили теми же заботами, что ты сегодня, родители и дедушки с бабушками. А также, если что-то про них знаешь, те, кто был до них. Придаёт бодрости и оптимизма. Пройти через войны, погромы, голод и эпидемии, уголовщину на улицах и беспредел, которые выпали на их долю, оставшись нормальными людьми, вырастить детей и увидеть внуков (а маме и правнуков) редкая удача. Что бы с нами ни случилось, хуже не будет. По крайней мере, на это хочется надеяться. Поскольку человек живёт минимум в пяти поколениях (он, родители, дедушки с бабушками, дети и внуки) – если говорить о тех, кого сам знает, приём может применить каждый. Мало кто помнит что-то про прадедушек и прабабушек или участвует в жизни правнуков. Но пять поколений точно есть, если не помер молодым и не остался бездетным. Предупреждать тут нет ни смысла, ни прока. Каждый сам находит приключения на свою ж… Призывай молодняк рожать, не призывай… Особенно именами Петра и Февронии. Не те влюблённые.

Интересно, гении реки Невы и её окрестностей, которые в своё время приняли решение именно этих персонажей средневекового отечественного хоррора выбрать в качестве символа семейного счастья, историю про них читали? Или тупо последовали совету отцов церкви – вследствие выполнения обетов бездетных? И если да, чего от них и их советников впредь ожидать? То есть понятно, что ждать от тех, кто волею судеб и Первого управляет, можно чего угодно, но не до такой же степени?! Или до такой? Сочетание непробиваемой тупости, самодовольства, дилетантизма, нахрапистости и уверенности в том, что ты член придворной камарильи, и раз уж при наличии средних способностей, невеликого ума и сомнительного воспитания стал тем, кем стал, всё и дальше будет хорошо – страшная сила. Отчего появляется и укореняется страсть к публичности. Речи произносятся туманные, с гонором и намёком на значимость подтекста, которого не было и нет. Поскольку там текста нет. Ноль смысла, умноженный на усилия спичрайтера, в итоге даёт ноль, как интонациями ни играй. Что называется, «превед»…

Тут вариантов много. Не конкурент Первому, поэтому находится там, где находится. Друг (в прямом смысле слова). Не подводил, обещания выдерживал, сопротивляться не пытался, то ли трезво оценивая свои способности, то ли потому, что шёл за избранным раз и навсегда лидером. Такие связки в истории и литературе известны. Пётр и Алексашка Меншиков. Дон Кихот и Санчо Панса. Пиры и мюриды – у исмаилитов. Короли и фавориты придуманы не нами. Вплоть до нового времени они явление обычное, повседневное и повсеместное. Что до отечественных реалий, понятно, что выглядит экзотично. Тем более, что наш фаворит на крепостные стены в баталиях первым не рвётся и отмечен страстью к импортным гаджетам более, чем к шпагам и мушкетам. Хотя, с другой стороны, пирогами с зайчатиной в детстве не торговал, откуда ему замоскворецкой удали набраться? Тихая интеллигентная семья, академическая карьера в приличном вузе, лекции аспирантам… Что ещё светило? Повезло. Но натуру не переделаешь. Каким он был, таким он и остался – чего к человеку приставать? Не на своём месте, так мало ли кто не на месте. Зато котов любит.

Зря он, конечно, северным викингам спорные морские территории невесть зачем отписал, открыв шанс претензиям на интернационализацию Севморпути. И Обаме революционера-пустынника зря сдал, от чего произошло много грустного, вплоть до террористической активности по всему миру, включая Россию. Но он этого не хотел. Говорили, что так будет. Криком кричали, вплоть до дипломатов и депутатов парламента, что поумнее. Но внимания он на них не обратил. Не царское дело профессионалов слушать. Ты начальник, занимаешь пост и понимаешь, что местоблюститель и греешь кресло лидеру, так что по определению ошибаться не можешь. Он не ошибается никогда, и ты не можешь на его посту. По крайней мере, пока занимаешь его должность. Не потому, что ответственность на тебе и ты её несёшь. Ответственности там нет. Зато есть понимание, что если что не то, Первый, как вернётся, исправит. Какой ценой, сколько это времени займёт, что будет с издержками – отдельная тема. Но исправит непременно. Что, кстати, отчасти и случилось. Страна такая: сначала трудности себе обеспечиваем, потом сами же их героически преодолеваем. Традиция, туды её в качель. Привыкли мы так. Без этого нам как-то даже неуютно.

С другой стороны: чего к людям приставать? Компетентный – некомпетентный… Рядом, в мировом масштабе: кто не Меркель, тот Макрон, кто не Мэй, тот Обама. Не говоря о Трампе. Ну, жена. Так в Израиле Сара у Нетаньягу знаменита на всё еврейское государство своими закидонами. Там на порядок хуже. Для особо внимательных читателей и редакторов: имеется в виду политический лидер, которого отечественная пресса окрестила Нетаньяху. Не потому, что что-то особое имеет в виду, а от непонимания того, что делать с ивритом, для которого «хаканье» столь же характерно, как для украинского языка. Популярный изыск: произносить относящееся к именам личным и географическим названиям по-русски так же, как местные делают у себя. Вроде «в Украине» или «Таллинна». Хотя говорить «Ландн», «Уошингтн» и «Пари» вместо Лондона, Вашингтона и Парижа вурдалаки от грамматики пока не требуют. Но именно пока… Что до жён (мужей) первых лиц, с ними одна морока. Некоторые ничего. Другие и вовсе хороши на редкость. У действующего Первого так: ни разу ни от кого не слышал автор ни одного критического замечания, что дорогого стоило. Чтоб у него с кадрами так было – страна бы их носила на руках…

Однако, повторим, так бывает редко. Мишель Обама тому пример. Али Асеф Зардари – в Пакистане. И много кто ещё. Что и в отечественных пенатах не редкость. В России (да и на постсоветском пространстве) не принято демонстрировать роль, которую играют спутницы жизни первых лиц в управлении страной, кадровых перестановках, раздаче придворным благ и прочих функциях, которые подданные полагают исключительной прерогативой высшей власти. Чем в новейшей отечественной истории пренебрёг разве Михаил Сергеевич. Ну, так он недолго и правил. Здравствует, причём на свободе, за что честь и хвала смягчению нравов российской политики, но страны, которой он руководил, больше нет. Раиса Максимовна в этом не виновата, так судьба сложилась и у него, и у страны, но всё же… Амбициозная жена (у королей, султанов, шахов с беями, герцогами, графами, боярами и прочей аристократией ещё и фаворитка) неизбежно влияет на мужа или патрона. И как влияет! Сколько из-за них произошло войн и переворотов, ни в сказке сказать, ни пером описать. В связи с чем народ таких женщин и побаивается. Поскольку чего от них ждать непонятно, но ничего хорошего в большей части случаев не бывает. Да и быть не может.

Говоря проще: голосуешь за Биби, получаешь Сару – в еврейском государстве. А как с этим дальше жить… Кто-то из ближнего круга ссорится насмерть и уходит в оппозицию. Или, из особо информированных сотрудников, из числа тех, кого больше всех достали хамством и капризами, даёт показания по делам о коррупции. И тут только от того, как сможет (или не сможет) выкрутиться премьер-министр (каковую роль помянутый Б.Н. играет в израильской политике исключительно долго, обогнав по этому показателю Бен-Гуриона), зависит, сядет он или нет. На сегодня это не исключено, поскольку в Израиле премьеров и президентов в случае чего сажают. Такая традиция… Так что правильно делает народ, опасаясь властных женщин со сложным характером рядом с первыми лицами. Что русский. Что еврейский. Есть исторический опыт. И кстати! Всё ниже написанное феминисткам, повёрнутым на том, что мужчины думают непрерывно только о том, чтобы их, женщин, оскорбить, читать не надо. Оно их опечалит, поскольку характеризует, как женщины и мужчины по-разному устроены эмоционально. Как по-разному устроены с точки зрения мыслительных процессов обычные люди и люди начальственные. Которые, можно сказать, даже уже не люди, а сверхлюди.

Услышал историю автор от однокашника, профильной специализацией которого была не юриспруденция и финансы, как в нынешние времена, когда эти направления деятельности позволяют сделать карьеру где угодно, а кузнечное дело. Была в истории страны такая эпоха, когда считалось, что для того, чтобы чем-нибудь заниматься и тем более там командовать, надо в этом деле разбираться. Наивное было время. Страна была куда больше по площади и населению и была сверхдержавой, но свободной конвертации валюты не существовало, выезд за рубеж был ограничен и эмиграция не приветствовалась. Да и с демократией было совсем никак. Хотя воровали по нынешним временам смешно, и бандиты не считались почтенными членами делового и политического сообществ. Их, впрочем, не существовало. Поскольку политика пребывала в состоянии «битвы бульдогов под ковром» – по Черчиллю, а за бизнес сажали (а при Хрущёве и расстреливали). Так что фарцовщики и спекулянты, не говоря уже о валютчиках, ходили под статьёй, пока страна не накрылась и те из них, кто уцелел, не стали частью новой элиты, объединившись с партноменклатурой и её передовым отрядом, лучшими представителями ленинского комсомола.

Было время… Милиционеры ещё не стали полицейскими и среди них было не принято сливаться с уголовным миром. А чтобы кто-то из судей или прокуроров вместе с местными властями и силовиками сформировал ОПГ… Разное тогда было. Но что-то в этом роде могло произойти только на Кавказе и в Средней Азии с их клановыми традициями. «Хлопковое дело» в 80-х не зря перевернуло страну. Впрочем – это о другой эпохе и другой стране. Нынешняя даже не очень удивится: что было исключением из каких угодно норм и правил, само стало нормой и правилом. Но тогда учёные были по большей части учёными, инженеры инженерами, а главные конструкторы будущих госкорпораций были там первыми людьми, а не служащими при смотрящих, назначенных для извлечения максимального количества денег из всех сфер деятельности, отраслей и направлений по принадлежности. То есть помимо того, чтобы удовлетворять начальственную дурь, занимались непосредственным делом. Хотя с продуктами питания было у них плохо, предметов потребления не хватало и надежд на их появление не было ни у кого, кроме Политбюро, состоявшего из людей консервативно-оптимистичных.

Так вот, дожили кузнецы и ювелиры мирового класса в северном городе, не полностью ещё охваченном приватизацией, до нынешних времён, отмеченных сытостью, вставанием с колен и окончательной победой телевидения над окружающей действительностью. Близилась сочинская Олимпиада, но до мундиаля было ещё далеко. Мало кто в стране знал, что это не неприличное слово, имеющее отношение к половому воспитанию подростков из трудных семей, а всего лишь наименование чемпионата мира по футболу. И придумали святые отцы, о которых мы уже вспоминали, про Петра и Февронию, каковая история показалась им лучшей из имевшихся у них в обойме притч о любви, для того, чтобы народ проникся и демография пошла в рост, семейный уклад жителей России, вне зависимости от их конфессиональной и национальной принадлежности, наладился и была в стране гармония и детей побольше. Что в перспективе означало прирост практикующей и дароносящей паствы, каковой и тогда было не густо, и по сию пору изрядная нехватка. История умалчивает, родилась эта идея у них или в каких-либо других властных эшелонах, но ко двору она пришлась и в качестве правильного поля для приложения усилий тогдашней первой леди оказалась в самый раз.

Первые леди, вообще говоря, термин нерусский. Но раз в стране завелись сенаторы, мэры и губернаторы, не говоря уже о президентах, пускай. Не царицами же президентских жён называть. Что до исконного «честная светлая боярыня» (с ударением в первом слове на «а»), его ещё Пушкин обгадил со своей сказкой про золотую рыбку, а потом Суриков добавил, написав боярыню Морозову в образе злобной кикиморы, отправляемой в ссылку. Так что соответствовать национальным корням в данном случае оказалось некомильфо. Вернёмся же к намеченной теме. Скоро не только сказка сказывается, но распоряжения начальства ещё скорее выполняются. Ежели кто задумается и зазевается, то получит волшебный пинок и враз полетит с занимаемого поста, несмотря ни на какие предыдущие заслуги. Так что когда первая леди озаботилась фестивалем семьи в древнем городе М., придворный народ встал на уши. И правильно сделал. Там не то что нынешние, там и былинный Илья Муромец живо с печи бы слетел, если бы его так напрягли. Знает кошка, чьё мясо ест, а бюрократы – кто им кормушку до поры наполняет. Если вертеться будут, как пропеллеры. А то со службы вон, кормись как хочешь.

Несладкая она, чиновничья доля. Безрадостная. В данном случае потребовался креатив. То есть, говоря по-простому, народному, оригинальность. От аглицкого слова «ориджинал», укоренившемуся в русском языке столь давно, что стало его неотъемлемой частью. Долго ли, коротко ли думали придворные дамы и кавалеры, какой из многочисленных приколов, приходивших им в голову, самый приколистый, и придумали. Что ни праздник, то эмблема. И, стало быть, значок и прочая символика с её изображением. Так у западников заведено. А раз у них так – у нас ещё больше так должно быть. Мы их копировать привыкли. Зачем нам своё, когда можно творчески слямзить чужое? Экономия времени и творческих сил, однако. Кому память о мероприятии, кому окупаемость, кому занятие, чтобы не сидел сиднем, когда начальство велит крутиться. А кто у нас за значки-эмблемы отвечает? Да кузнецы-ювелиры. И приехали к ним в северный город статс-дамы, фельдъегеря с курьерами и прочее мелкое и среднее федеральное начальство. И повелели делать ромашку. Потому что какой цветок на Руси есть символ любострастия и семейного союза? Ромашка и есть. Её и от зубов, в случае чего, заваривать можно. И гадать на ней – самое то. Не на васильке же.

Поелику приказ был отдан с самого верха, то и работать пришлось, отложив все дела. И за свой счёт. Дело было государственное, структура государственная. Не платить же ей в самом деле. Когда в отечестве нашем господа холопам платили? Не прикажут в батоги взять – уже радость. А если кто-то из особо шебутных вспомнит, что крепостное право отменено тому уж как полтораста с гаком лет, пускай заценит, что теперь, опрежь не таких давних времён, за охальные речи в Сибирь не ссылают, где пожары с наводнениями, и не расстреливают. Потому что демократия и свобода словоизъявления. Но управляемые. Понимать надо. Так что ромашку сделали как штык – в поставленные сроки. И не одну, а в разных вариантах. После чего вернулись к отложенной на время работе, пока начальство решит, какой значок из представленных его вниманию – лучший. Тут особо стоит отметить, что место и мастера, которые значок ваяли, были не просто лучшие, а лучшие из лучших. Причём в мире. Там и цари продукцию заказывали. И при советской власти её чеканили. Одно слово, делать там заказ было честью, и выполняли его так, что иностранцы от счастья плакали, если им что-то оттуда вручали. Орден там какой. Медаль. Или другую памятную вещь.

С другой стороны, то иностранцы. От своих мастера привыкли больше к шпицрутенам, а как телесные наказания отменили, к выговорам по партийной линии, иногда с занесением. Так что, когда главная по означенному вопросу статс-дама вернулась чернее и мрачнее тучи, особо даже и не удивились. Поняли, что что-то не то. Хотя не поняли, что именно. Тем более она особенно им разъяснить суть претензий не старалась и говорила загадками. «Это вы нарочно? – сказала. – Срывать задание центра задумали? И ещё притворяетесь идиотами?» Последнее было к месту. Поскольку и мастера, и их непосредственное руководство не поняли вообще ничего. И убедившись в этом, начальственная дама подала им намёк, велев, чтобы они пересчитали на несчастной эмалевой ромашке лепестки. После чего хотя бы стало ясно, что делать, поскольку лепестков было чётное количество. Станки так были запрограммированы, как с этими станками всегда и бывает. Поскольку таковы заводские настройки. И вот именно это оказалось преступлением против человечности, надругательством, идеологической диверсией и подрывом демографической политики и идеи прочной многодетной российской семьи.

Возможно, читатель догадался, в чём дело. Мастера – нет. Тогда им объяснили, что если лепестков столько, сколько есть, то при пересчёте получается в конце всегда «не любит» – со всеми оргвыводами, которые надлежит делать по их, мастеров, поводу. Сама по себе идея, что кто-то будет считать лепестки на значках, показалась кузнецам-ювелирам настолько идиотской, что ни прозой сказать, ни рифмой не выразить. Но они были умными. Так что извинились, перепрограммировали свои станки и за свой счёт всё исправили, изготовив сколько надо экземпляров значка. Так что фестиваль прошёл на ура, и если у кого-то после него семейное счастье не сложилось и с демографией в стране по-прежнему не как в Сомали, то не по их вине. Понятно, что им за труд и талант спасибо не сказали, так они и не ждали. С другой стороны, ноздри не рвали, языки не резали и на дыбе не ломали. Времена не те – тишайшие времена. Знамо дело, место это приватизировали, так что сохранилось там что-то или нет, неизвестно. Начальник, перед тем как уйти на пенсию, отдал в музей уникальную коллекцию инструментов, которая там хранилась с петровских времён, чтоб их не выбросили и не разворовали. И то хлеб.

Мораль сей притчи, представляющей собою подлинную историю из фольклора Северной Пальмиры новейшего времени, пересказанную без имён и названий, но точнейшим образом, с теми же нюансами, с которыми её услышал автор, проста. Нет в этом мире справедливости, взаимной вежливости низов и верхов или уважения тех к этим и не будет. Ни при старом режиме. Ни при новом. Ни при тех, что грядут. Ждать их, расстраиваясь от начальственного хамства, провинциального чванства и прочих достославных качеств, характеризующих наше начальство, бессмысленно и бесполезно. Закон природы. Равно как и наличие у нынешних Верхних Бояр латифундий и резиденций дворцового типа. Не на себя, так на родню. Не на свою, так на жён. Причём любые совпадения фамилий тут будут совершенно случайными. Ибо, как жена Цезаря выше подозрений, так и богатая родня ей окажется не то что никакая не родня, а даже не однофамильцы. А двоюродные они не однофамильцы или троюродные – какая разница. Сие есмь вопрос не подтверждаемый, какие бы пронырливые блогеры начальство ни язвили. Туман во облацех, да не рассеется он во веки веков. Засим, нас часто беспокоят вещи, которые никто копать не будет после нас. Пора бы успокоиться. Аминь.