Глава 15
Дезинформация
Пока ехали в Москву, Лыков с Анисимовым продолжали разбирать случившееся.
— Но почему именно Арзамас? — напирал статский советник.
— Потому что Осип Германович оттуда родом.
— Ну и что?
— Нас надо было отослать подальше от Москвы. Был бы Телятьев родом из Красноярска, загнали бы туда.
— Но как главарь «Альфы» узнал, что Осип Германович из Арзамаса? И что там есть дальний родственник с преступными наклонностями?
— Нападение на ямщика, скорее всего, удивительное совпадение. Но оно оказалось очень на руку бандитам. Про историю с сожжением главарь вряд ли знал. А чтобы выяснить, откуда родом сыщик, достаточно было заглянуть в его формуляр. Или он сам обмолвился при разговоре.
Лыков медленно проговорил:
— Это значит… это значит, что мы можем снять с коллежского секретаря Телятьева подозрения.
Тут он увидел в глазах собеседника что-то такое, что сильно ему не понравилось.
— Иван Федорович! О чем вы подумали?
— Если бы я был главарем «Альфы», то сделал бы так, чтобы Осип Германович исчез, — тихо ответил Анисимов.
— Леший раздери…
— И тогда можно приписать ему атаманскую роль, — продолжил мысль аналитик. — Не удивлюсь, если мы обнаружим в Москве нечто подобное. А потом найдем в квартире пропавшего сыщика тайник, и в нем якобы забытые улики.
— Скорее в Москву!
Прямо с вокзала командированные поехали в Малый Гнездниковский переулок. Лыков с порога спросил у Кошко:
— Где ваш Телятьев? С ним все в порядке?
— Осип Германович вчера не появился на службе. Мы пытались его разыскать, но безуспешно.
Так Анисимов еще раз подтвердил свои аналитические способности. Однако статскому советнику от этого было не легче.
В Москве уже находился полковник Запасов. Он и рассказал питерцам о новом нападении. Оно произошло при необычных обстоятельствах.
Бухгалтер-кассир общества асбестовых заводов «Изолятор» должен был доставить на Каланчевскую площадь крупную сумму наличных денег. Семьдесят тысяч триста рублей с мелочью лежали в получемодане, вместе с векселями и чековой книжкой. Деньги кассир предполагал сдать в казначейство Московско-Казанской дороги. Как и положено, он заранее заказал охрану: унтер-офицера железнодорожной жандармской полиции. В указанное время в контору пришел одетый в форму человек и показал доверенность на сопровождение. Ничего не подозревающий служащий вышел с ним к подъезду, держа в руке получемодан. И получил сильный удар по голове. Лже-жандарм вырвал деньги, сел в поджидавший экипаж и был таков. Доверенность при рассмотрении оказалась поддельной.
А перед этим на ехавшего в трамвае в контору «Изолятора» настоящего жандарма напал неизвестный. Бросил в глаза пригоршню нюхательного табака, так что весь вагон потом чихал… Оглушил унтера и выскочил на ходу.
Алексей Николаевич слушал и удивлялся. Когда Запасов закончил рассказ, сыщик переспросил:
— Значит, они на этот раз никого не убили?
— Это и странно. Двум дали по голове, но оба живы.
— Не похоже на «Альфу».
— Не похоже, — признал полковник. — Может, еще одна банда появилась? Назовем ее «Дельтой»?
— Этого нам только не хватало. А сколько всего букв в греческом алфавите?
Дмитрий Иннокентьевич только поскрежетал зубами. Но деваться некуда, нужно было начинать дознание. Азвестопуло лежал на больничной койке, Анисимов в сыщики не годился, и статский советник попросил помощи у Кошко. Тот выделил своих людей. Начались рутинные процедуры: опрос свидетелей и потерпевших, проверка документов в гостиницах и на вокзалах. Неожиданно быстро они дали результат. Бухгалтер-кассир опознал по фотографии того человека, который выдал себя за унтера. Им оказался Литвиненко! Значит, напала все-таки «Альфа». Только проявила несвойственную ей гуманность.
Сыщики разошлись по всему городу с фотопортретом бандита. И в меблированных комнатах «Столица» на Арбате коридорный узнал своего номеранта. Тот заперся с вечера и с тех пор не выходил. Днем попросил чаю с холодным мясом и пару пива. Сидел и кого-то ждал…
Лыкову доложили об удаче. Тот сначала даже не поверил. Хитрый неуловимый разбойник отыскался как-то уж очень просто. Статский советник спросил у своего аналитика:
— Чем вы это можете объяснить?
— Только тем, что он хотел попасться.
— Неужели?
— Сами рассудите, Алексей Николаевич. Литвиненко переоделся в жандарма, а наружность не изменил. А после удачного налета, вместо того чтобы скрыться из Москвы, поселился — где? На Арбате!
— Хм. Уж очень заумно.
— А послать погоню в Арзамас было не заумно? Мы играем чужую пьесу. Поэтому они никого не убили при грабеже, чтобы не подводить Ксаверия под висельную статью.
— Хм…
— Точно говорю! — завелся подполковник. — Нам явно хотят скормить какую-то, как говорят англичане, дезинформацию. Вроде того, что Осип Германович Телятьев атаман «Альфы».
За Литвиненко установили наблюдение. Вечером он выбрался из номера и пошел в «Эрмитаж». Там в новом летнем театре бандит посмотрел оперетту «Принцесса долларов», где в конце представления на сцене появляются живые львы. Странное времяпровождение для налетчика, умыкнувшего семьдесят тысяч рублей. Пока Ксаверий развлекался, никто к нему не подошел. На выходе из «Эрмитажа» преступника арестовали.
Алексей Николаевич провел первый допрос по горячим следам.
— Мы все знаем, — начал он с шаблонной фразы.
Скок ухмыльнулся:
— Так уж и все?
— Ваш главарь — Лоренцев. А ты нарочно сдался для того, чтобы уверить нас, будто бы главный Телятьев.
Бандит довольно натурально вытаращил глаза:
— Лоренцев? Максим Захарыч?
— Он самый.
— Так он сыщик. Он меня арестовывал в пятом году.
— Вот-вот. Арестовал, а потом отпустил. И стал ты, Ксаверий, его подчиненным.
Литвиненко засмеялся самодовольно:
— Ну вы и балагур, ваше высокородие. Еще бы он меня тогда не отпустил. Я ведь хитрый. Улик ему не хватило, Лоренцеву вашему, вот и обмишурился. Он рядовой зухер, его место в конце. Выпускает-то самах, а не шестерка.
— Ну как не хватило улик? — сыщик вынул старые протоколы. — Вот, тут все есть. При обыске у тебя нашли флакон для духов туземной работы восемьдесят четвертой пробы с надписью «Кавказ». И золотое дамское кольцо фасона «гейша». Те самые вещи, которые ты ограбил у артистки императорских театров Алаевой.
— Те, да не те, — спокойно ответил налетчик. — Протокол-то у вас первоначальный. Мне его обещали сжечь, а сами, гляди-ка… Был другой протокол, который подменили сыскные. Я восемьсот рублей за что Сологубу отвесил? За это и отвесил. Он пошел к Мойсеенко, и фараоны переделали бумагу. Тогда в Москве нашему брату хорошо жилось. За деньги что хошь устроить можно было. Белого перекрасить в черного, и наоборот.
— А Лоренцев?
— Максим Захарыч? Надулся, как мышь на крупу. Я, кричит, до градоначальника дойду, но ты у меня сядешь в тюрьму, не минуешь. Мальчишка… Я когда отначился, он мне житья не давал. Три, что ли, раза задерживал ни за что. Все не мог успокоиться на мою хитрость. А вы говорите — Лоренцев. Пускай сначала подрастет!
— А потом что было?
— Потом? — переспросил бандит. — Потом он в Петербург убрался и отстал от меня.
— Пусть так. А Телятьев?
— Какой Телятьев? — снова выпучил глаза арестованный.
— Чиновник для поручений московской сыскной полиции.
— Это еще что за гусь? Такого не знаю. Он из новых, что ли?
— Каких новых? — Лыков не сводил с Ксаверия глаз, фиксируя каждое изменение мимики. Но тот держался хорошо и ничем себя не выдавал.
— Которых впятеро больше завели. На нашу голову. Этих я не всех помню, то ли дело старых.
— А кто же тогда ваш атаман?
Скок вздохнул:
— Нету у нас теперь набольшего. Убили вы его.
— Когда, кто?
— Сашка Поп был нашим атаманом. А сейчас мы все равны, голосуем, как депутаты в Государственной думе. Плохо без атамана. Как это? Демократия? Для нас, фартовых, она не годится.
— Тогда назови состав банды, — потребовал статский советник. Но Ксаверий уперся:
— Я честный скок, плесом бить не приучен. Отправляйте меня в камеру, больше ничего не скажу.
— Тогда поедешь на каторгу!
— А вот это мы еще поглядим, — нагло ощерился Литвиненко.
— Сейчас я тебя верну в цинтовку, — спокойно заявил ему Алексей Николаевич. — А ты вот над чем подумай. То, что ваш атаман именно Лоренцев, мы знаем точно. А насчет Сашки Попа история такая. Вы его вытащили из тюрьмы, это верно. Потом сам же Максим Захарович сдал Сашку сыскным. Нашел будто бы на корабле — слыхал, наверное? А вот тебе то, что ты не слыхал. В ту же ночь Южиков пытался сбежать из предварилки. Оглушил надзирателя, выбрался на крышу. И там его застрелили.
— Я так и сказал: убили вы нашего атамана, — напомнил Литвиненко.
— Слушай дальше. Пуля, что попала ему в голову, была не того калибра, что в винтовках у часовых. Соображаешь?
— Нет, — растерянно ответил скок.
— Все просто. Я тебе завтра покажу результаты вскрытия. В Южикова выстрелили из немецкой винтовки Маузера. Армейская винтовка, ею вооружена германская армия. У наших солдат винтовки Мосина, у них калибр пули меньше.
— Ну?
— Баранки гну! Кто-то сложил твоего приятеля под шумок. Пока часовые выцеливали, он ему голову прострелил. Это был или сам Лоренцев, или другой человек по его приказу. Вот такой у тебя атаман. Сначала вытащил из тюрьмы. Потом, когда понадобилось, опять туда сдал. А для верности еще и шлепнул.
Литвиненко молча смотрел на статского советника, потом сказал:
— Я вам не верю.
— Твое дело. Бумаги я принесу, почитаешь. Там военные целый трактат написали по баллистике, но смысл понятен. И рассудишь сам, можно ли связывать судьбу с таким человеком. Ты сейчас выполняешь его команду. Максим Захарыч велел нарочно подставиться, чтобы мы тебя арестовали. Я же говорю: нам все известно. Ты свалишь на Телятьева, отведешь подозрение от Лоренцева и станешь ненужным ему. Даже опасным. Тогда берегись!
Налетчик понурился, но молчал.
— Иди с глаз моих! — приказал статский советник. — Завтра прочтешь отчет и сам попросишься на допрос.
Между тем события развивались именно так, как предсказывал отставной артиллерист. Полиция в присутствии понятых вскрыла квартиру Телятьева в Кривоколенном переулке. И обнаружила в поддувале чековую книжку акционерного общества «Изолятор». А в тумбочке письменного стола — самодельную бомбу, начиненную мелинитом. В роли вишенки на торте выступила серебряная мыльница старинной работы. В ней лежал брелок члена общества разумных развлечений… Это были вещи, пропавшие из квартиры вахмистра Подшибякина.
Кошко вызвал питерца среди ночи и показал результаты обыска.
— Что делать будем, Алексей Николаевич? Выходит, что мой чиновник для поручений — изменник и вожак банды?
— Улики подброшены, а сам Осип Германович убит и где-то зарыт, — горько констатировал Лыков.
— Это ваши слова. А вот чековая книжка, которую забрали при налете, и бомба.
— Если Телятьев атаман, почему он оставил книжку у себя на квартире? Знал же, что мы сюда придем. Шито белыми нитками!
Аркадий Францевич выругался.
— Сам вижу. Но придется как-то объяснять находки.
— Я напишу рапорт на имя министра, — резюмировал питерец. — И продолжу ловить «альфовцев». Уже скоро им конец. А изменник — Лоренцев!
Утром арестованный скок и впрямь попросился на допрос.
— Надумал? — пытливо спросил его статский советник.
— Так точно, — ответил Литвиненко. — Готов дать признательные показания. Атамана нашенского зовут Осип Телятьев. Что мне будет за это? Окажут снисхождение?
Лыков без раздумий дал пленнику в ухо:
— На тебе снисхождение!
— Вы чего?! — возмутился тот, поднимаясь с пола. — Я прокурорскому надзору пожалуюсь.
— Да хоть царю. Вы убили Телятьева, а тело спрятали. Теперь хотите обелить вашего истинного атамана, Лоренцева. Я все докажу, а тебя, сукин сын, лично поставлю под виселицу! Если не сообщишь мне правду прямо сейчас.
Но Ксаверий не испугался угроз и продолжал твердить свое. Лыков хлопнул дверью и ушел. Тогда настойчивый скок вытребовал следователя и повторил свои показания ему под протокол. Другими членами банды он назвал Анатолия Бубнова и Льва Монтрыковича. Такое признание, перемешанное с ложью, придавало его показаниям правдоподобность.
Лыков телефонировал в Петербург и спросил у фон Коттена, как ведется негласное наблюдение за Лоренцевым. Есть ли результат? Начальник охранного отделения ответил:
— Смотря что считать результатом. Судя по всему, ваш подозреваемый чище снега альпийских вершин. Занят служебными обязанностями. Давеча вновь отличился: арестовал с поличным шайку воров-полотеров. Один — четверых! Шел ночью за каким-то лешим по Александровскому саду. Видит, сидят на «скамье подсудимых»… Знаете это место?
— Да, — сказал Лыков. — Так фартовые называют полукруглую скамейку напротив входа в Зоологический сад.
— Верно! Так вот, губернский секретарь увидел на ней четверых подозрительных, подошел, вынул револьвер и велел идти в участок. Те было за ножи — Лоренцев бабахнул в воздух. Прибежал городовой. Вдвоем они связали ребятишек и нашли при них воровской инструмент и свежую добычу. Градоначальник объявил Максиму Захаровичу благодарность.
— И все равно он главарь банды, — вздохнул статский советник. — Прошу вас наблюдение не снимать. Я завтра вернусь из Москвы и принесу вам карточки его подельников, Бубнова и Монтрыковича. Лоренцев должен как-то с ними видеться!
Полковник вежливо попрощался и положил трубку.
