75

Джордж Хэй сидел за стойкой закусочной «У Арта» в Инвернессе и поедал сэндвич. Возле его тарелки лежала «Сан-Франциско Стар», аккуратно развернутая на первой полосе, и он читал ее, жуя.

Речь шла о похищении. Вот это да. Увлекательно, черт возьми. «Непростая, наверно, задача для тех, кто этим занимается», – подумал он, протягивая руку за картошкой фри. Ну а вы как хотели. Зато опять же слава. А кому-то, язви их, и ступенька в карьерном росте.

Он отхлебнул кофе. «А ты тут все сидишь и скучаешь по заварухам». Да, такие вещи хорошо разгоняют кровь. И по таким делам он скучал, как скучал бы по отсутствию боли.

Он поморщился и поставил чашку на стол, чтобы помассировать ногу.

Два года назад пуля угонщика раздробила ему правое бедро, и после пятнадцати лет работы в полиции Сан-Хосе он остался на неполной пенсии, один на один со своим вздорным нравом и неизгладимой хромотой.

Череда работ охранником с потерянными выходными разрушили его брак. Да что уж теперь. Аллана была не из тех, кто держится за своего мужчину; она из тех, кто дает им по зубам. Джорджу даже не верилось, что прямо перед тем, как она от него ушла, он реально подумывал взять инкассаторскую машину, полагая, что деньги удержат их вместе. Он покачал головой. Как раз в ту пору приятель и устроил его на работу парковым рейнджером в Пойнт-Рейесе – национальном морском парке к северу от Сан-Франциско.

Свои первые месяцы он провел, сглатывая остатки гордыни и осваивая тонкости своей работы. Постепенно все козлетонство с него сошло, и он начал ценить целебные свойства парка. Стал даже добродушно относиться к подтруниванью своих старых дружков-полицейских («Ну что, Джордж, преступников теперь окучиваешь корзинками для пикников?»). Недалеко от Диллон-Бич он нашел ну прямо-таки картиночную хижину и втайне пробовал там писать детектив. Вместо того чтобы напиваться, он заделался философом, пляжным поэтом. Так что ну его на хер, весь этот старый мир: старина Джордж теперь прекрасно обходился теми картами, которые ему сдала судьба. И нога нынче чувствовала себя лучше. Он допил кофе и сунул под тарелку мятую пятерку и две бумажки по доллару.

– Пока, Арт.

В окошко из кухни высунулся толстяк в замасленном белом фартуке и помахал на прощание.

Джордж зажал в зубах зубочистку и, блаженно вдыхая соленый воздух, похромал к своему служебному джипу «Чероки». В отдалении пророкотал самолет береговой охраны, и Джордж, забравшись в джип, схватил микрофон «Моторолы» и связался со штаб-квартирой парка в Медвежьей долине, километрах в десяти отсюда.

– Сорок второй, Делл. Есть что-нибудь? Прием.

– Да все тихо, Джордж, если не считать… Ну-ка секунду…

Ох уж этот Делл, вечно что-нибудь путает. Из зубов Джордж выковырял волоконце бекона. До конца смены оставалось три часа, а потом четыре выходных. Пока Делл что-то там искал, Джордж листал в планшете бумаги: факсы, оповещения, бюллетени. Обычная рутина насчет поправок к законам, правилам в отношении парка и залива Фараллонов от округов Сонора и Марин; затем еще извещения береговой охраны – словом, обычная хрень.

Аго, вот оно. Материалы из ФБР по похищению Келлера. Джордж перечитал письмо еще раз, пораженный масштабом. Подробности о лодке-катере, прицепе, машинах, жизни Эдварда Келлера, детей, того репортера. Прямо-таки дело. Можно побиться об заклад, что Келлер повез их в Бухту Полумесяца, куда двадцать лет назад привез своих детей. Джордж слышал, что там ведется усиленное наблюдение: береговая охрана, ФБР, ребята из полиции штата.

– Ты еще здесь, Джордж?

– Десять-четыре, Делл.

– О'кей. Звонил Лу из Валенте. Среди ночи был виден свет фар какой-то машины-нарушителя. Должно быть, снова молодняк резвился на территории. Он хочет, чтобы ты проверил, когда сможешь.

– Место у старой коровьей тропы, ведущей к пляжу?

– Оно.

– Выезжаю. Десять-четыре.

Всю ночь и все утро парк был окутан прохладным туманом. К полудню он уступил место солнцу и сверкающему ясному дню. Мурлыча себе под нос, Джордж ехал из Инвернесса по Томалес-Бэй на север, к шоссе Фрэнсиса Дрейка, петляющему на запад через парк в шестьдесят пять тысяч акров. Джордж любил – нет, боготворил – здешний Мыс, его величественные скалистые отроги с сосновыми и пихтовыми лесами; лиманами, врезающимися в зеленые долины, где пасся молочный скот; окутанные туманом пляжи и неровные берега, сверкающие сегодня морскими брызгами, словно нежащиеся на солнце морские львы. И погоды здесь стояли под стать, дикие: одновременно жаркое калифорнийское солнце, холодный туман и сырой, пронизывающий ветер в радиусе нескольких миль, что сказывалось на характере полуострова. Он стоял на разломе Сан-Андреас, крушащей силой прибрежных волн превращая скалистые полки берегов в кладбище для кораблей. Но за этим прекрасным коварством скрывались небесный покой и вечная надежда. То же произошло и с Джорджем: здесь он как бы умер и воскрес. Суть была в живом, дышащем божестве Тихого океана и волшебного Мыса. Кто б мог подумать? Он, Джордж Хэй, превратился здесь в обнимателя деревьев! «Нет, старина, ты раньше сам такое мог себе представить? Да ну, куда там!»

Джордж громко рассмеялся. И хохотал, пока не заныла нога.

Джип проехал мимо Бухты Шхун, Дрейкс-Эстеро и участка голого морского берега. Проплыли мимо заросшие руины старинной миссионерской церкви. Когда-то, годы назад, Джордж читал о планах ее восстановления. И что из этого получилось? За пару километров до Сливочной бухты он свернул с шоссе на участок Валенте. Тот тянулся почти идеальным квадратом в четыре километра между дорогой и северным берегом Мыса. Джордж переключился на полный привод, и джип, подпрыгивая, покатил по тракторному следу, идущему к небольшой лагуне на дне долины. Тропа была давно заброшена, но время от времени местные подростки, обычно на квадроциклах, дерзко заезжали сюда на вечеринки.

Похоже, это случилось снова: на дне долины различались свежие ложбины от шин.

Как-то странно. Это были глубокие грязевые рытвины, которые вели к берегу и скрывались в высоких прибрежных зарослях. Никаких отпечатков протекторов. Да и машин поблизости не было.

Джордж остановился.

«Что за чертовщина?»

Он дал по тормозам, заглушил мотор и вылез из машины, набросив дождевик: изрядная часть поросли здесь была перевита терниями и ядовитым плющом. Натянув рабочие перчатки, он двинулся по следам шин в чащобу, шлепая по ветвям дубинкой. Внезапно он замер. Где-то там, в глубине, на какой-то хромированной поверхности бликовало солнце. Шаг за шагом Джордж приближался. Ого: похоже на крепление прицепа. Так и есть! Джордж подобрался ближе и разглядел брезент, небрежно наброшенный на модный минивэн. Судя по всему, прокатный вариант. «Кому, интересно, приспичило все это здесь прятать?» – спросил он себя, и в следующее мгновение сотрясающей волной осознания накатил ответ.

Минивэн был незаперт. Джордж с лихорадочной поспешностью забрался на сиденье и стал рыться в бардачке: может, есть какие-то документы или карты. Ничего. Снова выбравшись наружу, он отвел руками кусты и нашел номерной знак, переписав его себе в книжку. Что примечательно, номер чем-то знакомый. Не обращая внимания на кусачие кусты крапивы, Джордж припустил к своему джипу и сверился там с листами в планшете. Точно! Это тот самый минивэн! Джордж в оба конца окинул взглядом линию берега.

«Где же лодка?»

Никаких следов. Он посмотрел на океан. Келлер вышел в море здесь, с этого пятачка. От досады Джордж кулаком ударил по рулю. Точно, ведь все сейчас дежурят в Бухте Полумесяца! А отсюда, в самой западной точке от маяка, до Фараллоновых островов всего двадцать миль. Неужто уже поздно? Ведь Лу видел фары еще ночью?

Джордж схватил микрофон.

– Делл! Делл, это Джордж! Я нашел минивэн! А ну срочно делай обзвон!

Рация шипела пустым эфиром.

– Черт побери, Делл! Ты там где? Да чтоб тебя!