16

Доктор Кейт Мартин сидела в приемной «Сан-Франциско Стар», покручивая ремешок на своем портфеле. Она в очередной раз посмотрела на часы.

«Расслабься. Расслабься. Расслабься».

Она ожидала увидеть Мэнди Кармел, старовского очеркиста. Ее статьи о внезапной младенческой смерти и ВИЧ-инфицированных детишках в Заливе так мастерски сочетали в себе компетентность и сострадание.

Тем не менее, сидя здесь в ожидании, соблюдать спокойствие было непросто.

Прежде чем ехать, Кейт дважды бралась за сотовый, думая отменить свой визит. Но не сделала этого. Несмотря на все риски – вопиющее нарушение университетской этики и потенциальный вред, который история могла нанести волонтерам, – она исполнилась решимости довести дело до конца. Попытки найти финансирование, необходимое для расширения исследований, оказались тщетны. Потугами Левина университет ее финансирование благополучно зарубил. В грантовых деньгах отказал и штат.

Вежливый повод для отказа нашли корпорации. Национальные группы поддержки жертв и лоббисты, которые ее работе аплодировали, были ограничены в средствах. Внимание прессы было ее последней надеждой.

Прочувствованная статья Мэнди Кармел либо спасет программу, либо ее похоронит.

Кейт взяла свежий номер «Стар», лежащий перед ней на столе. Последнее слово о похищении кричала передовица: «ГДЕ ДЭННИ?» Кейт подумалось о его родителях, о похищении и о вопросах, которые поднимались об убийстве Таниты. Это лишний раз подчеркивало необходимость ее исследований. Так что проделать это она была должна.

– Доктор Мартин?

– Да? – подняла она глаза.

– Том Рид, – произнес худощавый мужчина, протягивая ей для пожатия руку.

Том Рид!

Она узнала его по фрагменту с пощечиной, который не так давно крутили в теленовостях. Кожу кольнули тревожные иголочки.

Ростом он был примерно метр восемьдесят. Брюки цвета хаки, рубашка в тонкую полоску, рубашка и галстук выгодно оттеняли его поджарое телосложение. Возраст тридцать с небольшим. Яркость улыбки оттенял легкий загар. Короткие каштановые волосы слегка растрепаны. Из-за очков в металлической оправе смотрели пристальные сине-серые глаза.

– Извините, что заставил ждать.

– Разве у меня встреча не с Мэнди Кармел?

– Мэнди сейчас в отпуске в Европе и появится не раньше чем через полтора месяца. Так что ваше письмо передали мне.

– Вам? Но почему? Я думала…

– Мы можем побеседовать здесь. – Он кивнул в сторону директорской совещательной комнаты неподалеку.

В комнате едва помещались гигантский стол и кожаные кресла. На стенах висели три старовских Пулитцера и репортажные снимки в рамках – землетрясения, огненный смерч на Оклендских холмах. Тужащаяся в родах мать. Плачущий коп, прижимающий к себе мертвого напарника.

Рид шлепнул на стол свой блокнот. Кейт Мартин отказалась от кофе.

– Будьте откровенны, доктор. Вы расстроены, что это дело поручено мне?

– Если честно, то да.

– Почему?

– Ваша причастность к делу Доннер и тому самоубийству меня настораживает. Статья о моем исследовании гораздо лучше подходила бы репортеру, имеющему навык в деликатных вопросах. Она ориентирована на родителей, трагически лишившихся детей. А вы… вы просто криминальный репортер.

– Просто криминальный репортер? Чувствительность – качество, чуждое людям вроде меня, вы это имеете в виду?

– Нет, я имею в виду… Я… – Все шло куда-то не туда. – Я чувствую, что этим своим приходом совершила ошибку.

Она встала, собираясь уходить.

– Вы работаете с жертвами, пережившими те или иные трагедии. Так?

– На самом деле здесь все сложнее, но в принципе да.

– Я имею дело с жертвами, и, вероятно, куда в большем количестве, чем вы. Поэтому меня возмущает необходимость доказывать вам, что я компетентен в освещении вашей работы.

– Я пекусь о чувствительном характере моих исследований.

– Здесь суть не в этом, доктор. Вы просто хотите нами сыграть.

– Не поняла?

– Давайте отложим вашу работу в сторону. Вам нужно, чтобы мы удержали вашу программу на плаву. Потому вы и здесь. Это видно из вашего письма. В нем диктуется нужная вам история, которую мы должны написать в соответствии с условиями, которые вы перечисляете. – Он вынул из нагрудного кармана письмо, развернул его и прочел: – «Интервью можно брать только у тех людей, которых я выбрала, и я также должна утверждать их финальную версию». – Рид воззрился на нее: – Это, по-вашему, что, церковный бюллетень?

Мартин прикрыла глаза. «Уйти. Сейчас же».

– Не знаю, с кем вы раньше решали дела, – сказал ей Рид, – но так они не делаются.

Письмо он выпустил, и оно шлепнулось на стол.

– А как они делаются, мистер Рид?

– При написании материала мы прежде всего будем изучать вашу группу и ваши исследования, а не рекламировать их. Вы говорите, что ваша работа полезна. А откуда нам это знать? Вдруг вы завязаны с корпорацией, которая стремится внедрить такие программы в цепочку клиник, и наша статья вам нужна как источник рекламы? Такое бывает. Или ваш мотив – просто снискать себе славу в данной области. Нам же это неизвестно. В конце концов, вы сами пришли именно к нам.

– Ваши намеки возмутительны. Вы не знаете ни меня, ни моей работы.

– Равно как и вы не знаете ни меня, ни того, чем я занимаюсь. Шлете нам схему того, чего вы хотите, и влетаете сюда на облаке академического высокомерия. А тут вас встречаю я, и у вас отваливается челюсть, как будто вы наступили во что-то гнусное.

Это была катастрофа. Мартин села и прикидывала, как все отменить. Она все подготовила из рук вон плохо. Программа обречена, что бы она ни делала. Обхватив себе ладонью подбородок, Кейт взглядом изучила драматические настенные снимки, а затем переключилась на Рида. Вид у него был опасный, волнующий. Судя по страстности его слов, своей работе он был предан так же, как она.

Кейт побарабанила себе пальцами по щеке.

– Возможно, Том, я слишком уж уютно витала в своих академических пенатах.

Он усмехнулся.

– Если б у нас здесь была кушетка психолога…

Рид оглядел комнату.

– Что тогда?

– Я бы поведал вам о своих гнетущих проблемах. Последние недели у меня их сверх меры, доктор.

– Зачем «доктор»? Зовите меня просто Кейт. И кстати, как насчет вашего кофе?

– Тогда отмотаем пленку на начало?

– Договорились.

Рид вышел и обратно вернулся с двумя керамическими кружками (на каждой эмблема «Стар»).

– Вообще я сегодня рассчитывал на выходной, – пояснил он. – Вы уж извините мое брюзжание.

Кейт отхлебнула кофе, отмахиваясь от его извинений:

– Если кому и извиняться, так это мне.

– По вам я навел справки у нашего репортера по образованию. А ваши биографические выкладки прочел в университетском справочнике. Вы весьма авторитетны в своей области и, конечно, не заслужили того, чтобы я вас допрашивал. Ваше письмо задевало за живое. А подозрительность включилась автоматически.

Она еще раз оценивающе на него посмотрела. Может, он в действительности не такой самоуверенный придурок, за какого себя выдавал.

– Я хочу сделать о вас статью. Правда, пока не уверен, какую она примет форму. Расскажите мне о вашей работе.

Кейт Мартин разъяснила, в чем суть ее исследований, что представляет собой ее группа и чем система проведенных ею наблюдений отличается от остальных.

Рид задавал вопросы и делал пометки.

– Интересно, а почему вы выбрали именно эту область, психиатрию?

Вместо ответа Кейт оттянула манжеты своего блейзера.

– Это то, что я, с вашего позволения, предпочла бы не обсуждать. Слишком личное.

– Понятно.

– Настоящее вдохновение для исследования пришло, когда меня год назад попросили помочь тем двум девочкам, что нашли Таниту Доннер.

– Неужели это были вы?

– Да. Именно тогда я спросила полицию, не предлагалась ли какая-то помощь матери Таниты. Я начала с ней видеться, и так родилась идея группы и исследования.

– Как идут дела у Анджелы Доннер? Как она в целом?

– Она участница группы.

– В самом деле?

Кейт Мартин кивнула.

– В вашем письме говорится, что в сессиях участвуют четырнадцать добровольцев.

– Да.

– Они в курсе, что вы обратились за материалом к нам?

– Да, это не секрет. Большинство из них меня поддерживают.

– Расскажите что-нибудь о смерти детей, матери которых посещают вашу группу.

Кейт достала из портфеля папку и начала излагать истории четырнадцати трагедий. В некоторых случаях дети оказывались убиты на глазах у родственников, погибли от рук родителей или же их тела были обнаружены ими. Когда она закончила, Рид был настолько поглощен, что не сразу опомнился.

– Я хотел бы побывать у вас на следующей встрече и поговорить с некоторыми из них. Программа сориентирована на них. А потому их истории передадут важность вашей работы и влияние программы на эволюцию их переживаний.

– Сегодня вечером я начну их обзванивать, – сказала Кейт, подавая Риду распечатку с указанием времени и места следующей сессии. – Обращение напрямую к прессе, как это сделала я, по сути, является нарушением кафедральных установок. Так что на кону моя работа в университете.

Брови Рида сошлись у переносицы:

– Эта программа бесценна, и я намерен ее спасти. Не для себя и даже не для вас – для людей, которым она помогает.

– Я поняла.

Они пожали друг другу руки. Кейт Мартин убрала папку в портфель, улыбнулась и вышла. Рид сидел в комнате один, погруженный в мысли.

Он снял очки, потер глаза. Голова болела. Тем не менее при мыслях об Энн на душе становилось светлее. И кто бы мог подумать: он нежданно-негаданно нашел мать Таниты Доннер.

В прошлом году, после убийства Таниты, она исчезла из виду. Теперь, накануне годовщины убийства Таниты, пресса кинется ее разыскивать. После похищения Дэнни Беккера настрой у репортеров будет более решительным. Но он уже знал, где Анджела Доннер находится. И скоро, если повезет, с ней поговорит. Работа Кейт Мартин была вторым вопросом. История Анджелы, сопоставимая с делом Дэнни Беккера, способна вызвать огромный интерес у читателей.

И еще.

Из дел, описанных Кейт Мартин, он освещал довольно многие; мог даже перечислить имена. Перед тем как отправиться на сессию, надо бы поднять библиотечные файлы. Тот парень, чьи дети утонули на его глазах, обещает быть одним из худших. О нем Рид почему-то не припоминал. Надо будет покопаться.