«AND THE WINNER IS…»

 

«Ночей без гитары было меньше, чем дней без хлеба.

Мы делили все и не имели ничего.

Какими же мы были сумасшедшими, как же нам было на это наплевать,

Как же нам было хорошо».

 

«Команда Жожо», 1970.

 

«И вечером, сидя вокруг костра,

Мы мечтали о беленьком домике, напевая,

Как длинна, как далека твоя дорога, папа.

Правда, утомительно идти туда, куда ты идешь».

 

«Папина дорога», 1969. Джо Дассен, 1938 –1980

.

Мапуту, 2010

Женева, 1982

Мой мобильный телефон завибрировал: сообщение от Камиллы, как договаривались.

Было, наверное, около половины десятого. Кроме одной медсестры, которая осталась в больнице наблюдать за теми, кого прооперировали днем, мы всей бригадой пошли в ресторан на берегу моря в Мапуту, в Мозамбике. Мы знали, что в этот момент в Цюрихе, в «тысяче миль» от нас, в прямом эфире на трех каналах национального телевидения проходит церемония награждения «SwissAward». В этих самых «awards» шесть категорий, в каждой будет выбран один победитель. В конце передачи будет назван самый выдающийся человек за истекший, в данном случае 2009 год. Выбирают его зрители на протяжении всего дня, телефонным голосованием, из восемнадцати претендентов. К моему удивлению, я был номинирован в категории «общество», куда зачисляют всех подряд, в отличие от более специализированных категорий вроде «спорта» или «культуры». Камилла, сидевшая среди зрителей на трибунах «Халленштадион» в Цюрихе, обещала сообщить мне по СМС имя победителя в моей категории.

Мы все с нетерпением ждали этой новости, поскольку она могла иметь хорошие последствия для нашего фонда. А именно этот фонд «Маленькое сердце», основанный в 2006 году, позволял нам осуществлять африканский проект, и он остро нуждался в средствах.

Я передал свой телефон Стелле, которая перевоплощалась в медсестру, когда сопровождала нас в командировках, а сегодня вечером перевоплотилась в более свойственный ей образ – ведущей церемонии. Чтобы отчасти воссоздать торжественную атмосферу, она встала, открыла сообщение, приняла театральную позу и важно объявила:

– And the winner is … тададам…

Она изобразила барабанную дробь, обводя собравшихся взглядом. За столом все обратились в слух, немного волнуясь. Новая барабанная дробь:

– …тададам… победитель… это…

И она повернулась ко мне, показывая пальцем:

– Это ты!!!

Наш столик взорвался:

– Yyyeeees! Отлично! Супер!

И началось – «браво», «фантастика», «гип-гип ура», поцелуи, объятия. Я представил себе, как Элен, президент нашего фонда поднимается на сцену, чтобы получить приз. А главное, я знал, что небольшой репортаж, снятый позавчера тележурналисткой здесь, в Мапуту, скоро будет показан, может быть, даже прямо сейчас. И еще я знал, что название нашего фонда прозвучит в этой передаче для широкой аудитории, и благодаря этой удачной рекламе мы получим финансовые поступления, которые нам так нужны.

На волне восторга мы заказали бутылку шампанского. Его не было. Тогда мы удовольствовались какой-то жуткой подделкой, сладкой, зато игристой. Мой телефон непрерывно вибрировал: лавина поздравлений. В связи с показом репортажа все думали, что мы в эфире, на прямой связи с Цюрихом из Мозамбика, а мы были совершенно отдельно. Так что они писали только простые слова вроде «браво», «супер», «заслужил», не уточняя за что. Им казалось, что это настолько очевидно! В потоке сообщений, в веселой атмосфере нашего скромного застолья поздравления двух старых приятелей вдруг всколыхнули прошлое: как вспышка, всплыли блаженные времена вечеринок «спагетти-кьянти», благословенные университетские годы вернулись снова.

В ту пору я жил в старом доме, где был заодно… консьержем. За жилье я платил смешную цену, но за это от меня требовалось убирать и чистить полы и лестницы, а еще два раза в неделю выносить на улицу мусорные баки. Это была единственная действительно обременительная задача, так как о ней ни в коем случае не следовало забывать.

Конечно же, у меня были соседи. По счастливой случайности, в этом обветшалом здании половину жильцов составляли студенты, не особенно обращавшие внимание на чистоту и готовые прийти на помощь в случае необходимости. У нас царил проходной двор. Раз или два в неделю мы ужинали все вместе, к нам еще присоединялись друзья, и наши трапезы регулярно перерастали в импровизированные праздники. Двери никогда не запирались на ключ, и, если у кого-то из нас не было макарон, хлеба или вина, он просто в любое время шел к соседям. Что касается меня, я всегда мог рассчитывать на их помощь в случае проблем. И часто этим пользовался. Футбольные матчи по выходным нередко затягивались сверх всякой меры – мы отмечали их независимо от результата – так что я регулярно оставался в Юра до первой тренировки на следующей неделе. Сколько раз я просил Мишеля с биологического факультета или Даниэля с архитектурного, чтобы они вытащили мусорные контейнеры из подвала дома на тротуар! Другие соседи, постарше, тихие домоседы, имели то неоценимое достоинство, что не придирались к чистоте полов, и мы жили в полной гармонии все годы моей учебы до того дня, когда…

После волны поздравлений, продлившейся добрую четверть часа, я позвонил родителям на ферму в Бонкур. В начале недели, собираясь в Африку, я просто сказал им: «Посмотрите телевизор в субботу вечером, вы удивитесь!» Сегодня, в эту самую субботу, еще и мамин день рождения. Невероятное совпадение. Впрочем, я уже воспользовался случаем и передал свои поздравления в короткой речи, а поскольку эту речь, раз я победил, только что показали по телевидению, настал идеальный момент сделать все как полагается. Такой знакомый гудок домашнего телефона, узнаваемый даже в другом полушарии, едва успел прозвучать.

– Алло?

– Чао, пап, это я. Как дела?

– А, чтоб тебя! Ну ты нам и устроил! Мы с матерью хоть и в очках, а нам уже экрана не видно. Ах, черт подери! Погоди, матери трубку дам. У нее день рождения! – объявил он со смехом, намекая на мое выступление.

Я торопил его, так как в трубке стоял треск, было едва слышно.

– Кто выиграл? Кто стал швейцарцем года?

– Еще не решили. Судя по телепрограмме, еще час все это продлится. Ага, вот и твоя мать, передаю ей трубку.

Я совсем недолго говорил с ними по телефону, такой плохой была связь. Оба были так взволнованы! В голосе мамы слышались всхлипывания. Я мог представить, какая радость их переполняла, когда они увидели, что один из их детей добился такой славы и признания в этот вечер. И это признание изливалось прямо на них.

После этой волны счастья мы постепенно вернулись к разговорам, далеким от переживаний Цюриха и Бонкура. Мы снова обсудили любимые темы: график операций, чемпионаты по футболу, книжные новинки. В конце концов мы совершенно забыли о «национальном шоу», хотя поздравления все еще продолжали сыпаться на мой телефон.

Наша экзаменационная группа из шести человек только что сдала последний устный экзамен по медицине – изнурительный марафон, нас три месяца спрашивали по всем дисциплинам. Освободившись наконец от этого груза, движимые особенным чувством полной свободы, когда с прежними заботами покончено, а новых еще не появилось, мы пошли отметить и достойно обмыть диплом, полученный такой дорогой ценой. После закрытия казино мы покинули «Дивон», и самые стойкие пошли ко мне, чтобы выпить последний стаканчик виски. Там мы вели себя так скромно, что нас призвал к порядку наряд полиции, появившийся часа в три ночи. Полицейские проявили понимание, но попросили придержать децибелы. Тогда мы решили сыграть партию в покер, что позволило снизить уровень шума до приемлемых величин, если не считать отдельных выкриков, взрывов смеха и ударов кулаком по столу.

А потом, к пяти утра, пришло время хэппенинга!

Все начал Маркус.

Вдруг, примерно через час, снова пошел поток сообщений. Я проверил телефон: все они того же содержания, что и недавние. Опять «браво!», «супер!», «заслужил!» и никаких уточнений. И опять старые друзья. Новая волна поздравлений вернула тему «SwissAward» за наш стол. И вот я повернулся к нашей медсестре Барбаре:

– Барби, а кто все-таки стал швейцарцем года?

Она покопалась в своем айфоне и внезапно с ошарашенным видом толнула меня локтем:

– Но, но… Рене, это же ты! Смотри!

И она протянула мне свой телефон, на экране которого я действительно прочел, белыми буквами на красном фоне: «Schweizer des Jahres 2009 Chirurg René Prêtre». Доминик, тоже покопавшись в телефоне, показала мне ту же страницу, как будто хотела убедить, что это не шутка. И в ту же секунду, словно получив разряд от общего провода, мы повскакивали с мест, и нашей радости не было предела. Новые объятия, хлопки по плечам и возгласы.

Еще одна бутылка шампанского, которое по-прежнему вовсе не шампанское, пышные речи, смех, песни победы.

В тот вечер было можно все.

Маркус нашел сборник экзаменационных вопросов с вариантами ответов. Он подошел к нам с книжкой в руке и, передразнивая одного из наших экзаменаторов, сквозь смех принялся нам их зачитывать – сейчас-то эти вопросы не имели никакого значения, зато тяжким грузом легли на нас летом. Подвывая от хохота, мы в едином порыве кинулись на него, прямо как мультяшный Джо Далтон на Эверелла, чтобы его «задушить». Бутылки попадали, карты рассыпались по полу, стулья полетели в разные стороны, стол рухнул. Страницы были разорваны на куски и летали по комнате. Мы даже попытались скормить Маркусу один листок. Мы выли, вопили, хохотали, боролись. И в этой возне Франк-Ален обнаружил пакет муки (откуда он его взял и что он тут делал?) и стал горстями бросать ее нам в лицо. Паскаль и Оливье выбрались из схватки и принесли с кухни новые боеприпасы. Как конфетти на карнавале, все пошло в ход: соль, перец, сахар, кукурузный крахмал, чечевица и опять мука. Никто ничего не видел, все задыхались, кашляли, выплевывая из забитых легких муку такого тонкого помола, что она проникла внутрь до самых альвеол. Я бросился к окну, чтобы впустить в комнату чистый воздух – иначе невозможно дышать. Открывая его, я с ужасом обнаружил, что полицейская машина с визгом шин решительно затормозила прямо на тротуаре перед домом. Из нее появились двое полицейских и устремились ко входу. Идти им до четвертого этажа. Я обернулся и заорал, как жертва кораблекрушения:

– Парни, а ну заткнулись, чтоб вас! Легавые по нашу душу!

Я позвонил в Бонкур. Трубку снова взял отец и торжественно объявил:

– Вся деревня здесь! Люди видят свет у нас в окнах и приходят с шампанским.

– С настоящим?

– Конечно, а ты как думаешь?

– У нас тут какое-то мерзкое пойло, но сойдет.

– В любом случае браво! Мы не знаем, когда все это закончится, если вообще закончится до утра, но у нас большой праздник. Все тобой гордятся и очень рады, шлют тебе поздравления.

В моем голосе звучала такая паника, что немедленно воцарилась тишина. Все обескураженно переглянулись, и тут раздался звонок. Не знаю, зачем – я и так знал, что там увижу – но я все же посмотрел в глазок, словно хотел убедиться, что за дверью именно полиция. Искаженные «рыбьим глазом», двое полицейских выглядели забавно. Как обычно бывает, один высокий, другой пониже. На какой-то миг возникло впечатление, что передо мной комики Лорел и Харди, только вот лица у них были куда менее добродушные. Я открыл дверь. Облако муки и других ингредиентов, висевшее в воздухе, выплыло в коридор, прямо на полицейских, подавшихся назад. Они сердито воскликнули:

– Это что еще здесь за цирк?

Я прочистил горло, взял слегка торжественный тон и с умным видом объяснил, что мы отмечаем сдачу экзаменов по медицине.

– Шесть лет тяжкого труда! – уточнил я.

– И это в первый раз! – счел я нужным добавить.

Они взглянули за мою спину. На их лицах читался шок от вида моей квартиры. Пока они несколько секунд стояли, окаменев от изумления, я предпринял в том же духе последнюю попытку их задобрить:

– Знаете, мы всю ночь вели себя спокойно и только сейчас немного разошлись.

Тогда «маленький», на которого я не обратил внимания, откашлялся и произнес:

– Увы, месье, я уже побывал здесь на первом вызове.

Переговоры стали жестче, так как стражи порядка грозились доставить нас в полицейский участок. В конце концов они поняли, что мы для них незавидная добыча, и вынесли решение:

– Освободить помещение! И чтобы ни одного из вас здесь днем не было. Понятно?

Нам было понятно.

И мы послушно вышли.

Утро бросало на город свои первые лучи. Мы нашли бистро, которое уже открылось и позволило нам немного протрезветь с помощью черного кофе.

Это признание было невероятным.

Еще два года назад я абсолютно не был известен широкой публике. Я работал серьезно и без огласки, точно так же, как с самого начала карьеры. Мое появление в СМИ началось с публикации длинного интервью в одной из местных газет с большим тиражом. Эффект был удивительным, и просьбы сделать репортаж посыпались со всех сторон. Вместе со Стеллой, которая координировала мое расписание, мы постарались действовать без ущерба для наших целей и приоритетов и были избирательны во встречах с прессой. И каково было мое удивление, когда два года спустя я узнал, что номинирован на «SwissAward».

В то декабрьское утро я ехал в Москву, чтобы провести серию операций перед российскими хирургами. Стелла, которая разбирала мою почту, почувствовала важность этой информации. Она еще успела дозвониться мне в зал посадки в аэропорту и передать, чтобы я связался с организаторами мероприятия. Помню, что в тот момент не поверил их заявлению. Тогда я решился задать вопрос:

– Могу я узнать, как вы сделали этот выбор.

– Выдающихся личностей года отбирает академия. Мы уже некоторое время наблюдаем за вами и считаем, что вы делаете замечательное дело. И ваш характер также сыграл свою роль.

– Спасибо за добрые слова. А… когда состоится эта церемония?

– Это будет вторая суббота года, 9 января.

Даже не заглядывая в записную книжку, я знал, что эта дата у меня уже занята.

– Эх, незадача, я не смогу быть у вас в этот вечер.

Мой собеседник на другом конце провода напрягся. И недовольно сказал:

– Ну уж нет, месье Претр, вы должны там быть! На этом вечере будет много людей, а главное, передача пойдет в прямом эфире по всей стране. Она собирает самую большую зрительскую аудиторию. Вам нужно приехать.

Мне пришлось умерить его пыл.

– Послушайте, в эти выходные я буду не отдыхать с друзьями на курорте, а работать со своей бригадой в Африке. Мы едем оперировать детей с больным сердцем, а не развлекаться.

По молчанию собеседника я понял, что он взвешивает эту информацию, и добавил:

– Я охотно приеду к вам в студию для записи и объясню причину моего отсутствия. Уверен, что публика все поймет.

На этом мы закончили разговор. По возвращении из России я нашел письмо, в котором мне предлагалось выступить прямо из Африки перед их корреспонденткой в Йоханнесбурге. Та, в свою очередь, проявила интерес к нашей поездке и поинтересовалась, может ли она приехать к нам в Мапуту. Для меня такая ситуация была идеальной, ведь я не терял ни минуты рабочего времени на это интервью, потому что мне не нужно было никуда ехать.

Через два дня меня вызвали к управляющему нашим домом «для объяснения прискорбных ночных происшествий», по его собственному выражению. Мой собеседник был довольно флегматичен и, казалось, даже забавлялся комичностью ситуации, когда консьерж самолично переворачивает весь дом вверх дном. Не без некоторого юмора он напомнил мне о похожей ситуации с хозяином постоялого двора в комиксе «Астерикс у гельветов», который умирал от стыда, потому что сам его разворотил. Не переставая сдержанно улыбаться, он отметил к слову, что со мной дело не зашло так далеко.

Журналистка приехала в Мапуту в среду вечером и на следующий день снимала нашу работу. Она попросила меня сделать два комментария: первый на случай, если я выиграю в своей номинации, а второй – если буду назван «Швейцарцем года». С первым вариантом у меня не было проблем: он шел по логичной, простой и прямой основной линии. Гораздо сложнее было убедительно произнести второй, настолько маловероятной казалась мне такая победа. Затем журналистка уехала в Йоханнесбург и переслала репортаж в Цюрих.

Я увидел его только после возвращения, десять дней спустя. Представляю, какой был контраст, когда его показали на торжественном вечере, где с одной стороны – пышность и роскошь, длинные платья, смокинги и драгоценности, а с другой – простая суровая реальность моей команды, оперирующей детей – в халатах, с засученными рукавами. Зрители увидели вот этих малышей с широко распахнутыми невинными глазами, беспомощных перед несправедливостью – своим больным сердцем – которую проявила к ним Природа, и нас – решительных, отважных, в чем-то даже рыцарственных, приехавших именно что бороться с этой несправедливостью. Наверное, трудно найти что-то более контрастное. Голосование склонилось на мою сторону просто потому, что трепет, вызванный нашей работой, перевесил все. Магия сердца – драгоценного органа, символа жизни и любви – и детства подействовали в полной мере.

А награду за это получил я.

Еще через два дня я получил письмо, официально информировавшее меня, что наше сотрудничество подошло к концу. В этом не было ничего драматичного, так как моя учеба заканчивалась и мне в любом случае надо было съезжать из этого дома. Все же работа консьержем сделала свое дело: она давала мне возможность подработать и косвенно помогала оплачивать учебу. У меня было еще два источника дохода: контракт и премии за матчи футбольной команды и учебная стипендия, которую предоставлял мне кантон Юра. Так что мой бюджет был гарантирован, и я продолжал помогать родителям на ферме во время университетских каникул.

Последовавшая за этим неделя была прекрасной и легкой. Мы снова вошли в обычный операционный ритм, но усталость, которая раньше понемногу накапливалась – еще и потому, что мы не позволяли себе выходных, – совсем не чувствовалась. Как всегда, мы закончили дела накануне отъезда. В этот раз мы не стали использовать свободную половину дня перед вылетом просто для прогулки по городу. Мы провели это время с местной бригадой в гостях у кардиолога Беатрис. Она угостила нас настоящим шампанским.

Возвращение домой запомнилось мне надолго. Сначала был большой прием в Цюрихе, а потом еще один – в моей деревне. Я встретился со многими людьми, но больше всего меня тронули радостные моменты с близкими. Конечно, я имею в виду родителей, братьев и сестер, но прежде всего – моих девочек. Мой ближний круг: дочерей – Камиллу и Татьяну – и Габриэлу. Моих девочек, которых я таскал за собой по стольким городам и странам. Моих девочек, о которых я думал во время наших путешествий, что песенка Джо Дассена «Папина дорога» словно бы о них. Моих девочек, для которых моя дорога и правда была длинной и утомительной.