Советские танки

Каковы бы ни были успехи Италии, Соединенных Штатов или любой другой страны в 1930-е годы, их можно считать мизерными в сравнении с размахом танкостроения в Советском Союзе. Поначалу Красная армия не имела никаких танков, кроме трофейных британских и французских, захваченных в ходе Гражданской войны, к которым можно добавить пятнадцать копий Renault FT, упомянутых в четвертой главе. Но в 1928 году стартовал выпуск собственно советского танка – T‐18, он же МС‐1, представлявшего собой облегченную 5,2-тонную версию Renault FT с более гибкой подвеской. И хотя это был первый опыт самостоятельного производства, к моменту прекращения выпуска этого танка в 1931 году было создано 959 единиц. Более того, в 1928 году, когда производство еще налаживалось, девять T‐18 отправили для участия в боевых действиях против китайских войск на маньчжурской границе, вызванных конфликтом на Китайско-Восточной железной дороге.

Вскоре после старта разработки легкого T‐18 в Ленинграде руководство Красной армии осознало необходимость в более тяжелом танке, и в 1927 году необходимые производственные мощности были созданы в Харькове. Первым изделием стал 20-тонный T‐12 – по сути дела, увеличенная копия T‐18 с 45-мм пушкой вместо 37-мм и с небольшой пулеметной башенкой на крыше главной башни, как у американских средних M1921 и M1922. Прототип T‐12 построили в 1929 году, но после испытаний выбор был сделан в пользу переработанной версии, получившей индекс T‐24. Это изделие повторяло компоновку T‐12, включая и маленькую пулеметную башенку, но имело дополнительный пулемет в лобовом листе корпуса со стрелком, сидевшим рядом с механиком-водителем, в результате чего экипаж увеличился до пяти человек вместо прежних четырех. Постройка первого T‐24 завершилась в 1931 году, и в течение того же года было сдано еще 24 машины.

Конструкция T‐24 представляется весьма добротной, но все же она, по всей видимости, не вполне устраивала военных, а потому их взоры обратились к иностранным разработкам. Причиной такой перемены настроения служили далеко идущие планы Красной армии по быстрому и масштабному расширению парка танков, и в 1929 году было принято решение воспользоваться заграничным опытом. В результате в 1930 году глава Управления моторизации и механизации Красной армии И. A. Халепский отправился в «шопинг-тур» по Европе и Соединенным Штатам, благодаря чему Красная армия обзавелась двумя танковыми шасси конструкции Дж. У. Кристи, поступившими из США под видом «сельскохозяйственных тракторов». Также с одобрения британского правительства несколько изделий закупили у фирмы Vickers-Armstrongs, в том числе 15 единиц средних танков Vickers, 15 единиц Vickers Six Ton Tank, 8 плавающих легких танков Vickers-Carden-Loyd и 26 танкеток Carden-Loyd Mark VI.

К моменту приобретения СССР средних танков Vickers те уже устаревали, если не устарели совсем, а потому их вскоре перевели в учебные, хотя, как ни удивительно, они нашли применение в 1941 году в действиях против финских войск. Однако остальные модели бронетехники начали массово производиться для Красной армии.

Первой стала танкетка T‐27, основанная на Carden-Loyd Mark VI. Выпуск начался в 1931 году и к моменту его завершения в 1934 году достиг 3328 машин. T‐27 представляла собой 2,7-тонную безбашенную двухместную машину с вооружением в виде одиночного пулемета. Боевая ценность танкетки заслуживает определения «чрезвычайно ограниченная», как и других таких же изделий на базе Carden-Loyd Mark VI, однако она вполне годилась как учебный тренажер.

Vickers Six Ton Tank, получивший индекс T‐26, отличался куда большей эффективностью, пусть даже все 15 танков, закупленных для Красной армии, принадлежали к изначальной версии с двумя рядом расположенными башнями. Однако после производства 1627 их копий, построенных в 1931–1934 годах, произошел переход к 9,6-тонному варианту с одной башней и вооружением в виде 45-мм пушки с высокой начальной скоростью полета снаряда. Машина сделалась штатным средством поддержки пехоты в Красной армии, и несколько сотен таких изделий строилось ежегодно вплоть до 1941 года, когда общая численность произведенных Т‐26 достигла 11 218 штук, что сделало танк самым массовым на тот момент.

Еще более удачным приобретением стали два танковых шасси Christie. Они легли в основу серии быстроходных танков, благодаря чему Красная армия обзавелась бронетехникой настолько подвижной, что в других армиях ее почти не с чем сравнивать. (Мало того, на этой базе советские конструкторы позднее создали еще один крайне удачный танк.) Первым изделием, основанным на конструкции Christie, стал БТ‐2, законченный в 1931 году. При массе в 11,3 тонны он, подобно другим прототипам американского конструктора, обладал способностью передвигаться на гусеницах со скоростью до 52 км/ч, а на колесах – до 72 км/ч. Однако без гусениц БТ не мог двигаться по слабому грунту или преодолевать препятствия, поскольку ведущим оставался только задний мост (то есть, если пользоваться распространенной у автомобилистов терминологией, колесная формула изделия выглядела бы как 8×2), а обрезиненные опорные катки не имели надувных шин и были относительно узкими. На гусеницах тем не менее независимая подвеска типа Christie позволяла машине передвигаться по пересеченной местности с бóльшей скоростью, чем другие танки.

Следом за БТ‐2 в 1933 году в серию пошел БТ‐5, сохранивший ту же общую компоновку, в том числе и двухместную башню, но вооруженный 45-мм, а не 37-мм пушкой. Последнюю в СССР выпускали по лицензии компании Rheinmetall, и замена ее 45-мм орудием с высокой начальной скоростью полета снаряда ставила БТ‐5 выше всех танков описываемой эпохи. Именно в изделиях семейства «быстроходных танков» – на БТ‐7, запущенном в производство в 1934 году, – была вместо клепки внедрена сварка броневых листов. У того же БТ‐7 траки гусениц сделали куда более узкими, что позволило снизить вибрацию и шум, обычно ассоциирующиеся с ходовой частью изделий на базе танков Кристи; 155 единиц БТ‐7A вместо 45-мм пушки вооружили короткоствольным 76-мм орудием. Последняя в серии модель, названная БТ‐7M (позднее БТ‐8), получила только что разработанный дизель В‐2 вместо бензинового двигателя, ставившегося на танки прежде, отчего запас хода вырос более чем вдвое. Хотя усовершенствования вызвали увеличение массы БТ‐7M до 14,65 тонны, он при этом демонстрировал способность разгоняться по дороге до 62,5 км/ч на гусеницах. Прототипы БТ‐7M разработчики построили еще в 1938 году, но производство их началось уже после начала Второй мировой войны, а с его прекращением в конце 1940 года общий объем выпуска БТ достиг 8122 штук, что обеспечило им второе по численности место среди советских танков.

Хотя массовое производство танков в Советском Союзе на протяжении 1930-х годов основывалось на иностранных моделях, велись и собственные разработки. Для примера укажем на средний танк T‐28, в некоторых отношениях сходный с британским A.6, а в других – продолжавший линию развития T‐24. Как и британский танк, T‐28 имел три башни: крупную трехместную и по маленькой пулеметной башенке по обеим сторонам от места водителя. В большой башне прототипа установили 45-мм пушку, по калибру сравнимую с 47-мм орудием А.6. Однако к моменту завершения работ над прототипом в 1932 году немецкие средние танки, тайно проходившие испытания в России, уже вооружались 75-мм пушкой, и русские почли за благо перенять этот опыт, ставя на серийный T‐28 76-мм пушку (изначально короткоствольную, замененную в 1938 году более длинноствольной моделью, способной эффективнее служить средством противотанковой борьбы). В процессе выпуска бронирование T‐28 тоже претерпевало изменения, становясь все толще (с первоначальных 30 до окончательных 80 мм), вследствие чего масса выросла с 28 до 32 тонн. На момент завершения в 1940 году производства T‐28 объем выпуска можно оценить примерно в 600 штук.

Параллельно с разработкой среднего T‐28 набирающая силу советская танкостроительная индустрия в 1929–1930 годах занималась созданием тяжелого T‐35. Источником вдохновения для конструкторов, похоже, служил британский A.1 Independent, поскольку обе машины схожи по конфигурации – у обеих по пять башен. Но если британскому танку вооружением служила 47-мм пушка, то на T‐35 стояло 76-мм орудие. Более того, в двух вспомогательных башнях T‐35 поначалу стояли 37-мм, а позднее 45-мм пушки, а не одни лишь пулеметы, как в двух остальных и во всех четырех дополнительных башнях танка Independent. Для обслуживания всего этого арсенала T‐35 требовался экипаж из 11 человек.

Прототип T‐35 был закончен в 1931 году, производство началось в 1933-м, машина выпускалась малыми партиями вплоть до 1939 года, объем выпуска составил около 60 единиц. В ходе производства масса T‐35 выросла с 42 у прототипа до 50 тонн и в конечном счете – из-за усиления броневой защиты и других доработок – до 55 тонн. В результате T‐35 сделался самым тяжелым серийным танком в мире, стоявшим на вооружении в начале Второй мировой войны, если не считать совершенно устаревшего французского 2C. Однако габариты машины затрудняли ее применение – сковывали маневр (в частности, из-за непропорционального соотношения длины и ширины танка он порой не мог поворачивать на месте).

Помимо перечисленной техники советская промышленность производила довольно большое количество амфибий и других легких танков. Все они напоминали двухместные танкетки Vickers-Carden-Loyd с пулеметным вооружением и по большей части не представляли боевой ценности.

Танкостроение в СССР по-настоящему развернулось в 1932 году; с этого времени и до 1939 года промышленность выпускала ежегодно примерно 3000 машин, за исключением 1937 года, когда объемы упали почти вдвое. Среди пострадавших от репрессий оказался И. A. Халепский, закупавший иностранную бронетехнику с целью подстегнуть советские разработки, профессор В. И. Заславский, руководивший разработкой первого в полной мере советского танка, а также A. O. Фирсов, глава танкового КБ в Харькове, которого из-за проблем с трансмиссией БТ обвинили во вредительстве.

Тем не менее, несмотря на неразбериху и утрату опытных кадров в том же 1937 году по инициативе советских военных на заводе в Харькове началось создание нового колесно-гусеничного танка на замену БТ. Так появился 18-тонный A‐20 с 45-мм пушкой в двухместной башне, способный, подобно БТ, передвигаться как на колесах, так и на гусеницах. Новым было то, что в целях повышения проходимости по бездорожью, обычно являвшейся слабым местом техники на шасси Кристи с его формулой 8 × 2, A‐20 снабдили карданной передачей на шесть из восьми колес, сделав почти полноприводным – 8 × 6. Вместе с тем эта последняя попытка спасти идею «трансформируемого» танка Кристи оказалась заведомо обреченной на провал, поскольку опорные катки A‐20 по-прежнему сохраняли относительно узкий профиль и монолитные шины, что чрезвычайно ухудшало характеристики танка на мягком грунте. Вдобавок главный конструктор КБ Харьковского завода М. И. Кошкин упорно стоял за создание гусеничного танка. Альтернативный проект под индексом T‐32 привлекал большей простотой, легкостью в производстве и гарантировал лучшую броневую защиту без заметного увеличения массы. Фактически при весе 19 тонн броня вместо 20 мм достигала 30, а вооружением служила 76-мм, а не 45-мм пушка. Прототипы A‐20 и T‐32 были закончены к середине 1939 года, а к концу года лучше бронированная версия T‐32 поступила на вооружение как средний танк T‐34. Прототип закончили через месяц, а к концу 1940 года было собрано 115 машин.

T‐34 представлял собой крупный шаг вперед в танкостроении, однако он не был столь уж оригинальным, каким его часто изображают. В этом суждении нет попытки принизить успех этой машины как единого целого изделия. На самом деле танк представлял собой продуманное сочетание проверенных узлов и деталей, а их наличие было обусловлено прогрессивным, эволюционным характером разработки советской бронетехники.

Некоторые из компонентов T‐34 через БТ позаимствованы у Кристи с его новаторскими проектами, появившимися в Соединенных Штатах десятью годами ранее. Речь идет прежде всего о независимой подвеске и гусеницах с так называемыми гребневыми траками в противовес более распространенному зубчатому зацеплению на ведущих колесах-«звездочках». Отличный дизель В‐2 мощностью 500 л. с. прежде устанавливался на БТ‐7M, а выбор в пользу 76-мм пушки в качестве главного вооружения (тогда как средние танки в других странах оснащались 37-, 40- или в лучшем случае 47-мм орудиями) также был обоснован использованием этого калибра не только на средних T‐28 и тяжелых T‐35, но также на БТ‐7A и даже на некоторых моделях T‐26, что являлось следствием раннего осознания важности орудийной мощи.

Одна из особенностей T‐34, о которой чаще всего говорят и которую хвалят как новаторскую и едва ли не революционную, – наклонная броня. На самом деле такую же броневую защиту в целях повышения эффективности применяли конструкторы и в предшествующие годы, в том числе на экспериментальных изделиях серии БТ и на бронемашинах вроде немецкой трехосной SdKfz 231, выпускавшейся между 1932 и 1937 годами. Вместе с тем броня T‐34, вне всякого сомнения, достойна похвалы, но настолько же из-за наклона, насколько и из-за толщины. Лобовая защита корпуса в 45 мм при наклоне 60° к вертикали при встрече горизонтально летящего снаряда соответствовала толщине 90 мм, но наклонная броня в 20 мм у A‐20 в таком случае оказывалась эквивалентна 36 мм, что соответствовало броне танков того времени.

Помимо очевидных преимуществ у T‐34 отмечался и ряд слабых мест. Самым главным из недочетов следует назвать башню, отличавшуюся изрядной теснотой, особенно в свете установки 76-мм вместо 45-мм орудия. В ней помещались только два члена экипажа, из-за чего командиру приходилось быть наводчиком орудия, что мешало должным образом командовать танком, не говоря о таком осложнении, как сильно ограниченная обзорность.

Предъявив запрос на машину, в итоге принявшую облик T‐34, Красная армия вскоре пожелала получить и тяжелый танк. Военным он по-прежнему представлялся многобашенным, что вызвало к жизни две конструкции массой свыше 50 тонн; по две башни на них располагались довольно любопытным образом: одна с 45-мм пушкой находилась над рабочим местом водителя, вторая – значительно крупнее и с 76-мм орудием – устанавливалась за первой и как бы нависала над ней; в результате машины оказались выше трех метров. Прототипы двух танков, получивших обозначения T‐100 и СМК, были представлены в 1939 году, но конструкторам удалось заинтересовать военных версией СМК с одной башней – наиболее целесообразной из всех трех изделий. Она и поступила на вооружение советских войск как тяжелый танк КВ‐1.

Выпуск КВ‐1, как и T‐34, начался в 1940 году; оба несли в качестве вооружения практически одну и ту же 76-мм пушку, а также приводились в движение одинаковой силовой установкой – дизелем В‐2. Массой в 43 тонны тяжелый танк существенно превосходил 26-тонный T‐34, однако более толстая лобовая броня имела небольшой угол наклона, а потому на деле обеспечивала немногим большую защиту в сравнении со средним танком. Фактически единственным очевидным преимуществом КВ над T‐34 являлась куда более просторная трехместная башня, в целом же T‐34 делал существование КВ‐1 необязательным и имел все шансы стать «универсальным» танком, каким и стал несколькими годами позже его прямой потомок. Но в то время Красная армия, как и все прочие, придерживалась концепции разделения средней и тяжелой бронетехники, а также легких танков для непосредственной поддержки пехоты или разведки.