5

Британия – лидерство и отставание

Итоги Первой мировой войны подарили миру целую палитру мнений и версий относительно способов будущего применения танков. На одном полюсе находились те, кто утверждал, будто у бронетехники нет перспектив. На другом – завзятые новаторы, в умах которых армии будущего окончательно и бесповоротно превращались в этакие танковые флотилии.

Как характерный пример мнений из лагеря противников танков обычно приводят высказывание генерал-майора Л. Джексона, начальника главного управления вооружения и боевой техники, заявившего в декабре 1919 года перед аудиторией Королевского объединенного военно-научного общества следующее: «В сущности, танк – уродец. Обстоятельства, которые вызвали его к жизни, были исключительными, и повторение их маловероятно». Совершенно очевидно, что многим танки казались уместными только в условиях окопной войны, а повторения подобного кошмара всем бы хотелось избежать.

Другой полюс мнений наилучшим образом отражен в созданной еще во время войны книге «Наши бронетанковые войска» (Our Armoured Forces) капитана Жиффара ле Квесн Мартеля, служившего под началом полковника Фуллера в штабе танкового корпуса. В фантазии автора данного труда будущие сухопутные силы состояли едва ли не полностью из танков разных типов, в чем прослеживались ассоциации с основными категориями боевых кораблей описываемой эпохи. Фуллер и сам проникся подобными идеями, написав сразу же после войны работы о «танковых флотах» и сражениях, которые в будущем будут «все больше и больше уподобляться морским битвам».

Морская аллюзия вполне понятна, ведь военные корабли являли собой наиболее ранний пример подвижных огневых платформ, и именно такими, как правильно предвидел Фуллер, предстояло стать танкам. Условия боевого применения кораблей и танков, как совершенно очевидно, весьма различаются, так что не стоило ждать от армий, что те станут сражаться на суше точно так же, как морские эскадры. Тем не менее даже и в 1931 году Фуллер продолжал пророчествовать, что танки «будут действовать образом, довольно сходным с флотом на море».

В армии принимали бронетехнику, но усвоенный военными подход отводил ей место средства поддержки пехоты – танкам полагалось наступать с ней как бы шаг в шаг. Путь отхода от столь закоснелой политики наметился в докладе, сделанном в 1919 году по просьбе французского главнокомандующего генералом Этьеном. В этой работе Этьен предполагал заменить легкие Renault FT более мощными боевыми chars de combat, которым отводил ведущую роль в сражениях будущего. Два года спустя Этьен представил более широкий взгляд на ситуацию в лекции в Брюсселе, описав потенциальные стратегические и тактические преимущества механизированных армий из 100 000 человек при 4000 танках и бронетранспортерах – войсковых соединений, способных продвигаться на 80 километров за одну ночь. В верхах его точку зрения благополучно проигнорировали, прежде всего потому, что создание танкового корпуса как отдельного рода войск поддерживали лишь немногие офицеры французской армии, в то время как штаб artillerie d’assaut (штурмовой артиллерии), обеспечивавший танковым частям некоторую автономию, в 1920 году был расформирован, танкистов же подчинили Управлению пехотных войск, что фактически похоронило дальнейшее тактическое развитие и технические разработки.

Сходное положение сложилось и в Соединенных Штатах, где по закону о национальной обороне от 1920 года танковый корпус военного времени упразднили, а матчасть и личный состав передали пехоте как вспомогательные силы. В соответствии с этим в 1922 году Генеральный штаб определил место бронетехники в войне следующими словами: «Первостепенная задача танка облегчить бесперебойное продвижение стрелков в атаке».

Помимо Франции и Соединенных Штатов средства для развития новаторской тактики использования бронетехники имелись в то время только у Британии. В свете положения дел в двух вышеназванных странах пальма первенства в деле разработки приемов более подвижного и эффективного применения танков неминуемо досталась британской армии.

Лидерство перешло к ней по большей части из-за стечения двух обстоятельств. Одним стало формирование Королевского танкового корпуса, ставшего в 1923 году наследником танкового корпуса военного времени и обособившегося в отдельный род войск не без стараний – и упорства – все того же Фуллера. В составе корпуса находились всего четыре танковых батальона и несколько рот бронемашин, но статус позволял командованию довольно свободно проводить опыты по тактическому применению техники без диктата пехотного начальства.

Другим важным моментом, обусловившим лидерство британской армии, нужно назвать приобретение ею материальной части, в нескольких аспектах опережавшей бронетехнику описываемой эпохи. И обстоятельство это в значительной мере повлияло на выработку новой тактики. Одной из важнейших особенностей стала значительно бóльшая скорость этих машин по сравнению с ранними танками, что стало следствием разработки новых моделей, призванных послужить альтернативой легкому пехотному танку Джонсона, упомянутому в предыдущей главе и заказанному в 1920 году по инициативе Фуллера. Обстоятельства эти вынудили управление Военного министерства, отвечавшее за закупки, заказать еще один легкий танк у компании Vickers. Экспериментальные версии обоих танков поступили в распоряжение военных и прошли испытания к концу 1921 года, при этом изделие Джонсона разогналось почти до 32 км/ч, тогда как Vickers проиграл даже танку военного времени Medium C (с его максимальной скоростью 12,5 км/ч), как не без радости человека, выигравшего пари, констатировал в воспоминаниях Фуллер.

Однако во всем остальном танк фирмы Vickers оказался лучше конкурента, несмотря на похвалы изделию Джонсона. Прежде всего, он отличался в лучшую от конкурента сторону общей компоновкой – больше напоминая машины будущего – и первым среди британских танков получил вращающуюся башню, тогда как танк Джонсона довольствовался неподвижной надстройкой с боевым отделением по образу и подобию Medium D, которую генерал Эллес, командир танкового корпуса военного времени, считал неудовлетворительной. Более того, вооружением танку Джонсона служили пулеметы, тогда как на Vickers установили 47-мм пушку. Оба танка представляли собой более совершенные модели по сравнению с британскими танками Первой мировой войны и имели пружинную подвеску вместо жестко закрепленных опорных катков, но ходовая танка Vickers отличалась большей выносливостью.

Малая скорость – главный недостаток танка Vickers – обусловливалась нетрадиционной гидростатической трансмиссией. Такие использовались, и успешно, на боевых кораблях, но конструкторы, похоже, не учли, насколько не подходит она для моторной техники. В результате изрядная доля мощности двигателя расходовалась втуне, вызывая перегрев, и на ходовую машины поступало слишком слабое усилие.

Вследствие этого в 1922 году от этой модели танка Vickers пришлось отказаться, как и от изделия Джонсона. Однако в том же году Vickers предложил на суд военных следующий танк, который Военное министерство приняло на вооружение как легкий (Vickers Light Tank Mark I), хотя более известной машина стала по своему позднейшему наименованию Vickers Medium.

Первый Vickers Medium поступил в войска в 1923 году. Он весил 11,75 тонны и выглядел так, будто его наскоро склепали из совершенно разных узлов, приделав башню от бронемашины Rolls-Royce к шасси скоростного артиллерийского тягача. Лучшие свойства оригинальной конструкции танка Vickers тем не менее сохранились, включая 47-мм пушку, установленную во вращающейся башне, при своих габаритах позволявшей разместить в ней помимо командира танка и стрелка-наводчика. В результате первый освобождался от обязанностей обслуживать орудие и получал возможность управлять машиной как тактической единицей в бою. В то же самое время Vickers Medium с заявленной максимальной скоростью в 29 км/ч почти не уступал танку Джонсона, к тому же на практике разгоняясь до 32 км/ч.

В конечном счете для нужд британской армии построили 166 средних танков Vickers Medium с индексами Mark I и II, которых хватило ровно для укомплектования танковых батальонов Королевского танкового корпуса. Машины эти, помимо всего прочего, стали единственными представительницами новой бронетехники, появившимися в мире после окончания Первой мировой войны и до 1929 года. В течение этого временного отрезка танки Vickers Medium оставались и самыми быстроходными – они по максимальной скорости в четыре раза превосходили показатели самого распространенного танка описываемой эпохи, то есть все того же Renault FT. Таким образом, Королевский танковый корпус получил технику, позволявшую искать новые подходы к своему применению и вырабатывать более подвижную тактику. И во многом именно наличие у военных таких танков подталкивало их к поиску.

Поначалу идеи о новых способах использования бронетехники рождались преимущественно у Фуллера, не ленившегося переносить их на бумагу. Заявив о себе в 1919 году докладом, взбудоражившим членов Королевского объединенного военно-научного общества, Фуллер на его заседаниях выдвинул предложение о создании «армии нового образца», опирающейся на потенциал танков. Дивизии такой армии формировались из двенадцати стрелковых батальонов с одной танковой ротой в каждом, а также дивизионного танкового батальона и двух полков конницы. Нельзя не назвать сей подход умеренно реформаторским, принимая во внимание дальний прицел Фуллера заменить танками пехоту и кавалерию.

Публикация очерка Фуллера привела к встрече автора с капитаном Б. Г. Лиддел Гартом и длительному сотрудничеству обоих новаторов. В 1922 году Лиддел Гарт вслед за Фуллером тоже обмакнул перо в чернильницу ради темы «армии нового образца», но предложил более утилитарную схему организации дивизий с отдельными танковыми и пехотными батальонами – последние на бронетранспортерах – и без конницы. Однако Лиддел Гарт практически разделял мнение Фуллера в отношении перспектив дальнейшей механизации, в его представлении обещавшей появление сухопутных войск, «состоящих преимущественно из танков». Впрочем, Лиддел Гарт не предлагал совсем избавиться от стрелковых частей, считая правильным сохранить некоторое их количество в качестве «сухопутных морпехов».

Как и Фуллер, Лиддел Гарт много писал о применении танков и смежных темах. Оба автора весьма способствовали развитию новых методов использования бронетехники благодаря личным контактам и публикациям (особенно Лиддел Гарт, который в 1925 году сделался военным корреспондентом The Daily Telegraph). Своими сочинениями Фуллер и Лиддел Гарт снискали известность во многих странах и превратились в этаких апостолов механизации.

Однако практической разработкой новых и более эффективных методов применения танков занимались другие люди. Все началось в 1924 году с докладной записки инспектора Королевского танкового корпуса, полковника (позднее бригадного генерала) Дж. M. Линдси, в которой предлагалось создать «Экспериментальные механизированные силы». Поскольку никакой реакции не последовало, Линдси вновь написал докладную, на сей раз направив ее генералу Милну (через его помощника – Фуллера) в Имперский Генеральный штаб. Милн прислушался к замыслам Линдси, и в 1927 году слово воплотилось в дело – Экспериментальные механизированные силы собрались на Солсберийской равнине. Фуллеру предложили возглавить соединение, но тот отказался из-за несогласия с некоторыми административными установками, вследствие чего утратил возможность опробовать некоторые из своих идей на практике.

Вместе с тем состав Экспериментальных механизированных сил отражал взгляды Фуллера, а также и Линдси, которые хотели видеть формирование с танковой доминантой – главной составляющей выступал батальон средних Vickers и смешанный батальон бронеавтомобилей и танкеток. Поддержку им обеспечивала артиллерия – четыре механизированных и одна самоходная батарея – и одна моторизованная инженерная рота. Пехота отсутствовала, если не считать механизированного пулеметного батальона, задача которому ставилась довольно пассивная – удержание завоеванных позиций.

В Экспериментальных механизированных силах оказались слиты имевшиеся в наличии части и подразделения с самой разнообразной техникой, что сильно осложняло задачи их взаимодействия, тем не менее соединение стало первым в истории механизированным формированием, а потому как его организация, так и пробы оперативного применения вызвали значительный интерес в Европе и в Соединенных Штатах.

За экспериментом с Экспериментальными механизированными силами в 1927 году последовали и другие опыты в 1928 году; название переменили на Бронетанковые силы, которые затем и расформировали. Выводы по итогам экспериментов вкратце можно изложить так: небронированные составляющие соединения осложняют применение бронетехники. Такие выводы только подкрепляли мысль о том, что механизированные формирования должны состоять почти исключительно из одних танков.

Идея получила письменное изложение на страницах первого устава бронетанковых войск, озаглавленного «Механизированные и бронетанковые формирования», но прозванного (по цвету обложки) «Пурпурным букварем» (Purple Primer). Проект изданного в 1929 году Военным министерством документа принадлежал перу офицера Королевского танкового корпуса подполковника C. Брода, по замыслу которого механизированная компонента армии будущего состояла из бригад легких и средних танков. Предложенный вариант организации определенно ограничивал способность бригад действовать независимо, тем не менее «цельнотанковая» бригада сделалась основой для экспериментов.

Танковая бригада возникла как временное формирование в сезон воинских учений 1931 года, будучи образована из трех смешанных батальонов легких и средних танков и одного – пулеметных гусеничных броневиков Carden-Loyd, введенных вместо легких танков, которых армии не хватало. Относительно однородный состав бригады облегчал задачи разработки новых приемов по управлению и применению танковых частей, для чего использовались новейшие технические средства, такие как рации, начавшие поступать в войска в 1929 году. К концу сезона учений 1931 года бригада продемонстрировала способность действовать как единое целое, а не просто как скопление отдельных танков.

Танковую бригаду воссоздали в 1932 году и после небольшого перерыва собрали вновь, а в 1934 году сохранили как постоянное формирование, на протяжении четырех лет остававшееся единственным механизированным соединением британской армии и включавшее большинство имевшихся у нее танков. За непродолжительную историю существования бригада сделала ряд важных шагов по пути развития тактики маневренных механизированных операций, однако совершенно очевидно, что она не могла претендовать на звание самодостаточного формирования, которое бы состояло из дополняющих друг друга частей нескольких родов войск, способных к ведению различных наступательных и оборонительных действий. Ее назначением виделся скорее стратегический маневр, которого, по мнению военного руководства, вероятно, оказалось бы достаточно для достижения успеха без ожесточенных фронтальных боев.

Упор на оперативную подвижность в большей мере, чем на тактическую эффективность, основанную на боевых возможностях (что являлось характерной чертой военного мышления, под влиянием которого создавалась и развивалась танковая бригада), сказывался и на конструктивных особенностях британских танков 1920-х и 1930-х годов.

Первый появившийся после Vickers Medium танк представлял собой явный результат пусть и временного, но очевидного возобновления интереса Военного министерства к теме окопной войны, иначе зачем бы оно в 1922 году обратилось к Vickers с запросом о создании тяжелого танка на замену призрака прошлого – Mark V. Речь снова шла о безбашенном танке с установленной в корпусе 47-мм пушкой и небольшими пулеметными спонсонами, отчего по конфигурации изделие становилось похожим на разработанный в 1917 году, но так и не построенный Mark VI. Тут в замыслах военного руководства отчетливо наблюдается поворот в сторону танков первоначальной конструкции. Со своей стороны, однако, фирма Vickers предложила альтернативный и весьма оригинальный вариант. Армия согласилась, в результате чего получила танк с индексом A.1, позднее названный Independent. Главное отличие его от всей прочей бронетехники на тот момент состояло в количестве башен – их было пять. В основной устанавливалась 47-мм пушка и пулемет и размещались три члена экипажа. Вокруг располагались четыре маленькие башенки с одиночными пулеметами. A.1 не являлся первым танком с более чем одной башней, до него французский тяжелый 2C имел вторую башню в корме корпуса, а американские экспериментальные средние танки Model 1921 и Model 1922 отличались небольшой пулеметной башенкой на крыше основной. Однако A.1 принадлежит первенство среди конструкций с более чем двумя башнями. Это вызвало интерес, и позднее несколько танков строились с тремя башнями, но рекорд повторил лишь один серийный танк, советский T‐35.

Если забыть о башнях, общая конфигурация A.1, где место водителя располагалось в носовой части корпуса, а моторное отделение в корме, демонстрировала значительный прогресс по сравнению с Vickers Medium. Однако, несмотря на солидную массу в 32 тонны, основное вооружение осталось, по сути, тем же, а бронирование по толщине лишь ненамного превосходило защиту легкого Renault FT. Впрочем, машина с максимальной скоростью 32 км/ч получилась относительно подвижной.

Производственники построили только один A.1, но он привлек к себе заметное внимание, когда в 1926 году блеснул на масштабном показе бронетехники для британского правительства и премьер-министров стран Содружества. Название Independent («Независимый») наводило на мысль о предназначении наносить стратегические удары по противнику в составе автономно действовавших механизированных войск, однако подтверждения того, что роль сыграло именно подобное соображение, нет.

Вслед за A.1 настал черед разработки нового среднего танка под индексом A.6, известного как Sixteen Tonner (А.6). Создавался A.6 фирмой Vickers в соответствии с тактико-техническими требованиями, сформулированными комиссией Королевского танкового корпуса с Фуллером в качестве одного из членов, но в целом по компоновке изделие оставалось схожим с A.1 и подобно последнему конструировалось фактически C.O. Вудвардом под общим руководством сэра Джорджа Бакэма. Впрочем, у нового танка сохранились только две пулеметные башни вместо четырех. Главным оружием вновь служила 47-мм пушка, установленная в просторной башне, где размещался не только оптимальный по численности экипаж из командира, стрелка и заряжающего, но ко всему прочему еще и наблюдатель. Новшество, прямо скажем, излишнее, особенно если учесть, насколько увеличивались из-за этого масса и габариты машины.

Первые два из трех прототипов A.6 конструкторы сдали в 1928 году, и модель удостоилась похвал. В самом деле, в документах Военного министерства 1930 года A.6 оценивался как «вероятно, лучший средний танк в мире». Невзирая на такие хвалебные эпитеты, британская армия A.6 на вооружение не приняла. Вместо него в 1928 году военные предпочли разработать на его базе новое изделие – средний танк Mark III. Машина получилась схожей с предшественницей, но, в отличие от A.6, в главной башне помещались теперь не четыре, а только три члена экипажа, зато нашлось место для рации, которые как раз начали распространяться в вооруженных силах.

Средний танк под индексом Mark III в 1929 году в количестве двух штук построил Королевский оружейный завод в Вулидже, плюс еще один изготовили на заводе Vickers в 1931-м. Испытания успешно завершились в 1933 году, но генерал A. Бро, ставший в 1932 году отвечать за механизацию, почел за благо отказаться от дальнейшей разработки Mark III из-за высокой производственной стоимости, особенно если учитывать тяжелое экономическое положение. Он предпочитал средний танк попроще и подешевле. Решение его позднее подвергалось серьезной критике вплоть до именования «роковой ошибкой», хотя к убеждению о необходимости постройки более дешевого, чем Mark III, среднего танка еще в 1928 году пришел предшественник Бро. Результатом стал A.7, в конце 1929 года построенный в количестве двух экземпляров Королевским оружейным заводом.

В конструкции A.7 создатели разумно избавились от вспомогательных пулеметных башен, заменив их одним пулеметом, установленным в лобовом листе корпуса и обслуживаемым сидевшим рядом с водителем стрелком. В башне располагались три члена экипажа. Таким образом, как мы видим, конфигурация A.7 как бы послужила прообразом большинства танков, выпускавшихся на протяжении Второй мировой войны, хотя приоритет в размещении в башне трех человек у Vickers Medium Mark III. Всем прочим – бронированием и главным вооружением – A.7 не отличался от А.6 и Mark III. Новая машина обещала стать неплохим по тем временам средним танком, не менее эффективным, чем Mark III, но более простым, легким и при этом не столь дорогим в производстве. Однако на вооружение A.7 не приняли, хотя многие сделанные в процессе его постройки находки пригодились позднее при создании следующих моделей.

С отказом от Mark III разработки нового, более простого и дешевого среднего танка заново стартовали в 1934 году в фирме Vickers-Armstrongs, поглотившей в 1928 году компанию Carden-Loyd Tractors. Процесс конструирования протекал под руководством сэра Джона Кардена, престиж которого вырос в свете созданных им удачных пулеметных гусеничных броневиков и легких танков под маркой Carden-Loyd. Карден счел необходимым вернуть на новый танк дополнительные пулеметные башни, какие были на А.6 и Mark III, однако в компоновке главной башни он отталкивался от A.7, то есть поместил в ней три члена экипажа. Его изделие мало отличалось от того же A.7 по вооружению (опять 47-мм пушка), бронированию и скоростным характеристикам, но выглядело как А.6 и Mark III.

Когда в 1936 году представили прототип под наименованием A.9, он не понравился, судя по всему, никому. Возникла острая потребность в создании очередной машины, способной заменить танки Vickers Medium, которые неуклонно устаревали, но оставались едва ли не единственной боевой техникой с пушечным вооружением у Королевского танкового корпуса. Как бы там ни было, вместо концентрации усилий на разработке единого среднего танка имевшиеся инженерные ресурсы решили разделить для создания танков разных категорий.

Задачей одной из машин становилась непосредственная поддержка пехоты, и в 1934 году батальон Королевского танкового корпуса отделили от прочих для применения в этих целях, одновременно Vickers-Armstrongs получила заказ на создание танка сугубо для поддержки пехоты. Первым ответом компании стал A.10, очень похожий на A.9, но защищенный броней, достигавшей 30 мм толщины (вместо 14 мм) и избавленный от пулеметных башен. Несмотря на усиленное по сравнению с другими средними танками бронирование, степень защищенности машины для задач поддержки пехоты сочли недостаточной. Ввиду этого и финансовых трудностей описываемых времен Карден выступил с предложением о создании совершенно другого танка – хорошо бронированного, но в то же самое время более дешевого в производстве. В 1935 году инициатива была одобрена, что год спустя привело к появлению прототипа пехотного танка A.11.

A.11 представлял собой тихоходную машину массой 11 тонн с башней на одного члена экипажа и одиночным пулеметом в ней. Лобовая броня достигала 65 мм, что по меркам эпохи делало танк новаторским. В остальном же конструкция являлась не броском в будущее, а откатом в прошлое – во времена Первой мировой войны, – поскольку концептуально мало отличалась о того же Renault FT. Тем не менее танк именно такого типа импонировал взглядам генерала Эллеса, занявшего в 1934 году пост начальника Главного управления вооружения и боевой техники и имевшего все возможности влиять на разработку танков. А потому не стоит удивляться, что A.11 приняли на вооружение как пехотный танк, или Infantry Tank Mark I, а Vickers-Armstrongs построила 139 его экземпляров.

Между тем недостатки A.11 вскоре сделались видны всем, и в 1936 году военное руководство пришло к выводу о необходимости разработки преемника, которым стал A.12, впоследствии Infantry Tank Mark II, шире известный под именем Matilda («Матильда»).

Разработка A.12 производилась Королевским оружейным заводом в сотрудничестве с Vulcan Foundry. Образцом для конструкторов служил упомянутый ранее A.7, если не считать устранения места пулеметчика в носовой части корпуса. Из-за отсутствия в то время в Британии достаточного по мощности двигателя при постройке A.12 инженерам пришлось пойти по пути создателей A7E3 (версии A.7), задействовав в качестве силовой установки два автобусных дизеля и смонтировав их как единый агрегат. Изделие, однако, могло похвастаться новаторскими решениями, поскольку разработчики избавились от стальной рамы из уголка, к которой приклепывались броневые листы при строительстве всех британских танков. Теперь литые детали и бронеплиты скреплялись болтами прямо между собой, что помогало снизить массу машины. При своих 78 мм лобовая броня превосходила защиту всех танков описываемых времен и могла выдержать попадания любых снарядов существовавших тогда противотанковых пушек. Мощное бронирование сказалось на массе, составлявшей 26,5 тонны, что было больше, чем у любого британского танка после A.1 Independent. Но ни это обстоятельство, ни низкая максимальная скорость всего в 25 км/ч не снижали эффективности машины. В действительности, если отвлечься от ограничения возможности действовать независимо, A.12 Matilda вполне заслуживает звания конструктивно самого успешного британского танка 1930-х.

Единственным действительно серьезным недостатком A.12 оставалось главное вооружение, представленное 40-мм (или 2-фунтовой) пушкой, пришедшей на смену устаревшей 47-мм трехфунтовке как раз во время конструирования. В качестве средства поражения неприятельских танков новое орудие ничем не уступало танковым и противотанковым пушкам, имевшимся в ту эпоху в других армиях, однако для борьбы с бронетехникой хватало бронебойного выстрела («болванки»), а тот показывал себя довольно слабо в борьбе с противотанковыми пушками, огневыми точками и тому подобными целями. В чем особенно нуждался танк, особенно целевой танк поддержки пехоты, так это в фугасных боеприпасах, однако их-то для 40-мм пушки как раз и не выпускали, хотя Renault FT располагал фугасными боеприпасами для 37-мм пушки за двадцать лет до того.

Еще лучшим решением стала бы установка на A.12 пушки двойного назначения большего калибра. Небольшая доля A.12, названных танками «непосредственной поддержки», и в самом деле вооружались 3-дюймовой (76,2-мм) гаубицей вместо 40-мм пушки, причем к ней имелись и фугасные выстрелы, хотя главная задача таких машин состояла в стрельбе дымовыми гранатами.

Другая проблема заключалась в недостатке опыта в деле разработки танков и ограниченность ресурсов фирмы Vulcan Foundry, которой поручили производство по причине полной загруженности мощностей единственного эксперта в деле танкостроения, компании Vickers-Armstrongs. В результате к началу Второй мировой войны удалось закончить только два танка A.12 Matilda.

Пока для поддержки пехоты конструировались A.11 и A.12 Matilda, техническое обеспечение требовалось и другой категории формирований, входивших в состав собственно бронетанковых войск. К 1937 году они приняли форму мобильной дивизии, включавшей в себя танковую бригаду, но не являвшейся «цельнотанковым» соединением, за которое выступали Фуллер и другие сторонники механизированных армий. Вместе с тем означенная дивизия не представляла собой и эффективного общевойскового боевого формирования. В действительности дивизия по-прежнему виделась военному начальству этаким подвижным соединением для широких, охватывающих фланги маневров, а не для противостояния с основными силами противника. Под таким углом зрения она принимала образ этакой наследницы кавалерийских дивизий, а потому роль механизированных частей в ней сводилась к решению задач, по большей части ставившихся в XIX столетии перед конницей. Это оказывало влияние на характеристики танков, разрабатывавшихся для мобильной дивизии и созданных ей на смену позднее соединений.

Самыми мощными из производившихся для мобильной дивизии машин являлись средний A.9, переименованный в «крейсерский танк», и A.10, считавшийся слишком слабо бронированным для пехотного танка и нареченный «тяжелым крейсером», пусть даже по массе он превосходил A.9 всего на 1,75 тонны. A.9 развивал максимальную скорость 40 км/ч, что для мобильной дивизии казалось недостаточным, не говоря уже об A.10 с его 25 км/ч, однако в отсутствие альтернатив военные приняли и заказали выпуск малых партий того и другого танка. Первая машина из всего валового выпуска в 295 штук поступила в распоряжение армии в 1939 году.

А тем временем после поездки Мартеля, ставшего помощником начальника Управления механизации Военного министерства, в 1936 году в Советский Союз появился и другой подвижный «крейсер». Мартель присутствовал на маневрах Красной армии, где на него большое впечатление произвели советские БТ – в особенности подвеской. Он явно не знал, что экспериментальный танк, построенный в Соединенных Штатах изобретателем Дж. У. Кристи и послуживший основой для БТ, вызвал к себе значительный интерес еще в 1928 году, когда поставил рекорд по скорости, разогнавшись до 68 км/ч. Демонстрация побудила армию США к заказу в 1931 году пяти танков Кристи, а заодно и приобретению двух других, ранее заказанных, но не оплаченных польским правительством. Между тем советские власти отреагировали на новинку быстрее, закупив два шасси в 1930 году. А вот Мартель узнал о скоростном танке Кристи через целых восемь лет после его появления и сразу превратился в убежденного сторонника разработки в Британии крейсерского танка на его базе. Чтобы поторопить дело, Мартель организовал приобретение изделия, оказавшегося в наличии у Кристи, автомобилестроительной компанией Morris, после чего ее глава, лорд Наффилд, приступил к строительству нового крейсерского танка.

С данной целью при одобрении генерала Эллеса, продолжавшего служить начальником главного управления вооружения и боевой техники и желавшего получить конкурента для Vickers-Armstrongs, которая пользовалась почти полной монополией на производство, хотя и не на разработку танков, была создана компания под названием Nuffield Mechanization.

Nuffield Mechanization показала достойную уважения оперативность и, хотя поле деятельности оказалось для нее новым, сдала дебютный прототип нового изделия не позднее двенадцати месяцев после сделанного заказа. Машина, получившая индекс A.13 и позднее наименование Cruiser Tank Mark III, сильно отличалась от танков Кристи – прежде всего совсем другой и более разумной конфигурацией, сходной с внедренной ранее на версии A10E1 изделия A.10 и почти одновременно на A.12 Matilda. Единственным моментом, объединявшим A.13 с танками Кристи, если не считать подвески, являлся двигатель Liberty – американский авиационный мотор времен Первой мировой войны, выпуск которого возобновили в компании Наффилда; V‐образный 12-цилиндровый двигатель развивал мощность 340 л. с., благодаря чему имел все права претендовать на звание самого сильного мотора, устанавливавшегося на британские танки после A.1 Independent в середине 1920-х годов, и обеспечивал A.13 высокую энерговооруженность в 24 л. с. на тонну. В результате A.13 получился быстроходнее всех своих предшественников из числа британских средних (или крейсерских) танков – при максимальной паспортной скорости 48 км/ч на практике машина демонстрировала способность разгоняться почти до 64 км/ч.

По бронированию A.13 ничем не превосходил А.6 или A.9 Кардена, однако на второй версии максимальную толщину железа нарастили практически вдвое – до 30 мм. Потребность в лучшей защите возрождала идею «тяжелого крейсера», уже прозвучавшую в случае с A.10, и в 1938 году производственники получили задание разработать сразу две версии подобного танка. Один из них, A.14, создавался при участии компании London, Midland and Scottish Railway (LMS), тогда как другой, A.16, строила Nuffield Mechanization. Различия заключались в двигателях, трансмиссии и подвеске, однако генеральная компоновка сохранялась, вдобавок к главной башне обе машины получали по две вспомогательных пулеметных, подобно А.6, который, судя по всему, произвел на заказчиков совершенно неизгладимое впечатление.

Максимальная толщина бронирования A.14 и A.16 составляла 30 мм, в этом отношении они на момент своего появления не превосходили вторую версию A.13. Следовательно, ни о каких преимуществах в отношении по крайней мере броневой защиты речи не шло, не могли они похвастаться и большей огневой мощью, поскольку главным вооружением обоих служила все та же 40-мм пушка. В результате на дальнейших разработках того и другого благоразумно поставили крест.

После отказа от A.14 военные предложили LMS создать крейсерский танк попроще, с той же компоновкой и подвеской Кристи, как у A.13, но с броней до 40 мм. Танк нарекли Covenanter и наделили особым 12-цилиндровым горизонтального расположения оппозитным двигателем; также его отличал очень низкий силуэт, вместе с тем вооружением служила опять-таки 40-мм пушка. Nuffield Mechanization разработала башню машины, но, не желая ограничиваться лишь участием в ее производстве, предложила в середине 1939 года построить собственный вариант «тяжелого крейсера» на базе A.13 и с двигателем Liberty в исполнении компании Наффилда. Военные затею одобрили и в августе 1939 года, всего за месяц до начала Второй мировой, выдали промышленникам заказ на выпуск танка под индексом A.15, переименованного позднее в крейсерский танк Mark VI Crusader. A.15 походил на Covenanter, но превосходил его габаритами и немного массой – 19 против 18 тонн. Вооружением ему служила общая с Covenanter 40-мм пушка, кроме того, он, словно бы лишний раз демонстрируя силу старых привычек, нес одну вспомогательную пулеметную башню, вследствие чего экипаж составлял пять человек.

Восемь средних и крейсерских танков, разработанных в период между 1934 и 1939 годами, отличались в разных отношениях, кроме главного вооружения, чем неизменно оставалась 40-мм двухфунтовая пушка. Данное обстоятельство на фоне усилий, направленных на улучшение двигателей, трансмиссии, подвески и прочих узлов бронетехники, наглядно показывает, что никто или почти никто не озаботился внедрением более мощного вооружения, даже не попытавшись установить на среднем или крейсерском танке двойного назначения 75- или 76-мм орудие, сравнимое по характеристикам с пушками средних танков, созданных по меньшей мере в двух других странах.

Справедливости ради надо сказать, что на некоторых средних и крейсерских танках 40-мм пушки заменили орудием, изначально именовавшимся 15-фунтовой мортирой, а потом 3,7-дюймовой (94-мм) гаубицей, а впоследствии на других – 3-дюймовой (76,2-мм) гаубицей. Однако такое вооружение предназначалось преимущественно для стрельбы дымовыми гранатами, как уже упоминалось в связи с пехотным танком Matilda; к гаубицам, впрочем, выпускались фугасные, но отнюдь не бронебойные выстрелы, отчего орудия не шли ни в какое сравнение с двойного назначения 75- или 76-мм пушками советских и немецких танков, вооружение которых порой приравнивают к орудиям британских танков. И пусть немецкие и советские танковые пушки были короткоствольными и, соответственно, обладали низкой начальной скоростью снаряда, это не мешало им уничтожать практически любую бронетехнику своего времени просто за счет массы выстрела при относительно тонком бронировании неприятельских танков. В то же время орудия более крупного калибра хорошо показывали себя при стрельбе фугасными снарядами в поединках с противотанковыми пушками, при уничтожении пулеметных точек и тому подобных целей.

Отсутствие среднего калибра пушек двойного назначения, похоже, не сильно волновало участников разработки британских средних и крейсерских танков – они мыслили больше категориями подвижности и маневра, а не необходимости вести бои с неприятельской бронетехникой, и еще меньше думали об участии танков во всех фазах наступательных действий. В результате они, если процитировать одно из высказываний тех лет, ожидали от конструкторов танков, вооруженных «одной маленькой пушкой и несколькими пулеметами». Подобные воззрения, помимо прочего, обуславливали постоянные возвращения к попыткам оснащения машин дополнительными пулеметными башнями. В отношении же калибра танковой пушки уместно вспомнить один рапорт 1937 года, поступивший из танковой бригады в Генеральный штаб. Документ особо подчеркивал нецелесообразность установки пушки крупнее 40-мм двухфунтовок.

И того хуже, никто не потрудился обеспечить 40-мм пушки фугасными боеприпасами, с помощью которых танкисты смогли бы более или менее успешно действовать против небронированных объектов и живой силы. В отличие от аналогичных 37-мм танковых пушек, использовавшихся в других странах, для 40-мм орудий поставлялся лишь один сплошной выстрел, годившийся против бронетехники противника, но почти бесполезный против других целей.

Эффективность 40-мм и ее предшественницы 47-мм пушки снижалась еще больше из-за усвоения Королевским танковым корпусом практики ведения огня в движении, позволявшей поддерживать тактическую подвижность танков, что явно копировало действия военных кораблей, продолжавших служить образцом для пионеров бронетехники. И правда, влияние морской тактики на приемы ведения танками огня видно в использовании приемов обучения – чего стоит отработка одного из типично флотских маневров «поперек T» (то есть движение в линию перпендикулярно маршруту следования вражеской эскадры с целью сосредоточения максимально плотного орудийного огня на противнике), хотя степень приемлемости его для бронетехники и весьма сомнительна. Многие вполне оправданно ставили под вопрос способность танков вести прицельную стрельбу в движении по пересеченной местности. Невзирая на это, британские военные продолжали отдавать предпочтение огню не из положения «короткая остановка», а именно в движении, хотя стабилизирующие устройства, сделавшие такую тактику приемлемой, появились только после Второй мировой войны.

Совершенно отдельной строкой в истории разработки бронетехники в Британии стоят легкие танки. Они появились в результате идей, возникших после Первой мировой войны и подразумевавших применение легкой бронетехники для оказания помощи пехоте в наступлении в условиях вражеского противодействия. Очень похожие взгляды ранее уже привели к созданию во Франции легких Renault FT, но в умах прогрессивно мысливших военных Британии в первой половине 1920-х годов возникали образы еще более легкой техники. Следуя этому тренду, майор Мартель в 1925 году соорудил у себя в гараже чрезвычайно легкий одноместный полугусеничный агрегат. За ним последовала несколько увеличенная версия под экипаж из двух военнослужащих, и в 1927 году фирма Morris Motors построила восемь таких изделий для применения в Экспериментальных механизированных силах.

Интерес, вызванный изделием Мартеля, вдохновил других частных изобретателей, что выразилось в постройке одноместной колесно-гусеничной машины Дж. Карденом и В. Лойдом, располагавшими крупной мастерской в Лондоне. Первоначальное изделие подверглось укрупнению и превратилось в гусеничный двухместный аппарат, восемь штук были также заказаны для Экспериментальных механизированных сил.

По итогам испытаний 1927 года военные решили, что им необходимы два типа легких гусеничных бронированных машин. Во-первых, быстроходная разведывательная техника с башнями для танковых батальонов Королевского танкового корпуса, во‐вторых, открытые сверху пулеметные транспортеры для нужд пехоты. К 1928 году Карден откликнулся на заявленные технические требования разработкой 2,5-тонного легкого танка Carden-Loyd Mark VII с экипажем из двух человек и пулеметом в башне, а также крохотной и двухместной пулеметной машины с низким силуэтом Carden-Loyd Mark VI массой 1,7 тонны.

Mark VI в конечном счете переродился в знаменитый бронетранспортер Bren Gun Carrier, широко применявшийся британской армией на протяжении Второй мировой войны. В 1930-е годы несколько других стран приняли на вооружение в качестве сверхлегких танков версии Mark VI с приподнятыми бортами и закрытыми надстройками – боевые возможности их отличались крайней ограниченностью, а существование оправдывалось только использованием для обучения личного состава.

Однако Carden-Loyd Mark VII послужил прообразом целой серии легких танков Carden-Loyd фирмы Vickers – самых многочисленных у британцев после середины 1930-х годов, коммерческие версии которых Vickers-Armstrongs продавала в несколько стран. Они отличались удачной конструкцией, относительной механической надежностью и способностью развивать скорость до 56 км/ч и вместе с Mark VI составили репутацию сэра Джона Кардена. Однако на потенциальных боевых возможностях техники пагубным образом сказывалось вооружение, в большинстве случаев представленное одиночным пулеметом винтовочного калибра. Этого, возможно, и хватало для осуществления полицейских функций на северо-западной границе Индии, где применялось некоторое количество легких танков, однако данные изделия слабо показывали себя даже при столкновении с другой легкой бронетехникой.

К тому же британские военные осознали – в отличие от коллег во Франции, – что один член экипажа в башне оригинальных легких танков Carden-Loyd компании Vickers чрезмерно перегружен разного рода задачами, особенно в быстро меняющейся обстановке подвижных военных действий. В результате в башню легкого танка Mark V, появившегося в 1934 году, поместили уже двух членов экипажа, что позволяло командиру танка и стрелку сосредоточиться на выполнении своих функций и повышало отдачу от их работы. К тому же Mark V и очень схожий с ним Mark VI в дополнение к традиционному винтовочного калибра пулемету в 0,303 дюйма (7,7-мм) вооружались 0,5-дюймовым (12,7-мм) крупнокалиберным пулеметом Vickers. Однако шасси не претерпело существенных усовершенствований, оставшись по сути таким же, как у Mark IV, в результате чего из-за более крупной башни в верхней проекции V и VI выглядели переутяжеленными, а потому казалось, будто они перевернутся при первом же удобном случае. Мартель справедливо указывал на излишне короткий корпус Mark VI, вследствие чего машине не хватало длины гусениц для хорошей проходимости на пересеченной местности, к тому же она страдала от перегруженности. Вместе с тем это не помешало военному министру в одном из меморандумов 1936 года утверждать, будто Mark VI «превосходит любой легкий танк, выпускаемый другими странами». Более того, их продолжали производить и с началом Второй мировой войны, в результате чего объем их выпуска достиг 1002 штук.

В действительности Mark VI не превосходил, а уступал в нескольких аспектах легким танкам других стран. Одним из них был вооруженный 20-мм пушкой 7,5-тонный танк L.60, созданный в 1934 году в Швеции компанией Landsverk с помощью немецких инженеров, образцы которого продавались в Австрию, Венгрию и Ирландию еще прежде, чем шведские военные получили свой вариант машины под индексом Strv m/38 – уже с 37-мм пушкой Bofors. В 1935 году чехословацкая компания Ceskomoravska Kolben Danek также приступила к выпуску партии в 50 легких танков TNH с 37-мм пушкой для Персии (ныне Иран), ставших предшественниками TNHP, в 1939 году захваченных немецкой армией и под обозначением PzKpfw 38(t) успешно применявшихся ею в начальной стадии Второй мировой войны.

Мало того, уже в 1928 году Vickers-Armstrongs представила изделие с вооружением в виде 47-мм пушки и спаренного с ней пулемета, причем сконструировала танк по собственной инициативе, еще прежде поглощения фирмы Carden Loyd Tractors с моделями легкой бронетехники, которую та разрабатывала. Упомянутая машина представляла собой 7,4-тонный Type B – версию Vickers Six Ton Tank – с двухместной башней (в отличие от Type А с двумя рядом расположенными пулеметными башнями, как у некоторых ранних броневиков компании). Пушка Type B имела короткий ствол, но один калибр с орудием Vickers Medium, А.6 и других британских средних танков вплоть до первоначальной версии A.9. Вследствие этого Type B по огневой мощи однозначно превосходил все легкие танки Vickers-Carden-Loyd. В то же время по броневой защите он ничем не отличался от средних танков описываемой эпохи и обходился в производстве значительно дешевле, поэтому инвестиции в создание для британской армии такого танка обещали бóльшую отдачу, чем затраты на многобашенные средние танки или же легкие, но вооруженные одними лишь пулеметами, особенно в стесненных финансовых условиях, которые обычно вспоминают как главную причину нехватки у Британии достойно вооруженных танков накануне Второй мировой войны. На самом деле британская армия сама способствовала этому и отвергла тот же Vickers Six Ton Tank – очевидно, из-за его тихоходности вследствие конструкции спаренных опорных катков подвески.

Впрочем, отказ британских военных от Vickers Six Ton Tank не помешал закупить машину для восьми других армий в мире. Одно такое изделие получили сухопутные силы США и после испытаний на Абердинском полигоне практически скопировали в 1932 году под названием экспериментального легкого танка T1E4, что решительно подстегнуло дело разработки американских легких танков. Творческий поиск привел в конечном итоге к созданию танков M3, или Stuart, поставкам которых из Соединенных Штатов в 1941 году так была рада Британия.

Две армии из числа тех, что приобрели Vickers Six Ton Tank, пошли дальше и наладили производство их копий, причем в больших количествах. Польша закупила 38 экземпляров в 1931 году и впоследствии отказалась от двух башен в пользу одной с вооружением в виде 37-мм пушки Bofors, произведя 120 штук до того, как занялся пожар Второй мировой. Другим покупателем стал СССР, подписавший в 1930 году контракт с Vickers-Armstrongs на партию из пятнадцати танков Type A, чтобы годом позднее начать выпуск их копий под индексом T‐26. К 1934 году было построено 1626 машин, после чего начался выпуск более целесообразной однобашенной версии с установленной в ней 45-мм пушкой. К началу в 1939 году Второй мировой общее число построенных T‐26 всех вариантов составило примерно 8500 штук, что сделало Vickers Six Ton Tank в советском исполнении самым массовым танком того времени.