9

Холодная война и пять ее главных стран-участниц

Из Второй мировой войны танки вышли как безусловная составляющая сухопутных войск. Однако господствующие позиции бронетехники оставались небесспорными главным образом из-за появления во второй половине войны оружия, способного вести огонь снарядами или гранатами с кумулятивными зарядами. Такие заряды прожигали довольно толстую броню направленными струями расплавленного металла, причем само оружие получалось довольно легким, что позволяло пехотинцам выходить против танков один на один и уничтожать их.

Когда в 1943 году кумулятивные заряды стали применяться немцами в артиллерийских снарядах, их бронебойный потенциал привел Гитлера к убеждению в том, будто они отодвинут танки на второй план. Однако подобные заряды стали серьезной угрозой для танков только с появлением гранат с кумулятивными боеголовками, применявшихся при помощи простых пусковых установок в виде трубы. Пионером в этом деле оказалась армия США, продемонстрировавшая реактивный гранатомет калибра 2,36 дюйма (60 мм) в Северной Африке в 1942 году. Его окрестили базукой по названию духового музыкального инструмента, и словечко стало нарицательным для оружия подобного типа.

В 1944 году в германской армии появилось другое и даже более простое оружие с боевым кумулятивным зарядом – Panzerfaust. В отличие от реактивных противотанковых гранат панцерфауст представлял собой одноразовое оружие и, несмотря на ограниченную дальность огня, составлявшую от 30 до 60 метров, записал на свой счет значительное количество уничтоженных на заключительных этапах войны танков. К концу конфликта американская армия получила более мощную 3,5-дюймовую (89-мм) базуку, способную пробить броню толщиной 280 мм, хотя танков с таким бронированием в это время еще не существовало. Военные конструкторы США разработали сначала 75-мм, а позднее 105-мм безоткатное орудие под кумулятивный заряд. В отличие от базук транспортировка и применение подобных изделий оказывались не под силу одному человеку, а потому они предназначались для установки на джипы или легкие грузовики.

Появление подобного оружия привело, особенно в Соединенных Штатах, к распространению мнения о том, будто отныне и впредь броня не будет более предоставлять надежной защиты боевым машинам и их эффективность, следовательно, значительно снизится. Подобную точку зрения выразил и доктор Вэнивар Буш, во время войны возглавлявший американское Управление научных исследований и разработок, в очень авторитетной книге «Современное оружие и свободные люди» (Modern Arms and Free Men), опубликованной в 1949 году. Примерно так же размышлял и министр армии США Ф. Пэйс, незадолго до начала в 1950 году войны в Корее заявивший в военной академии Вест-Пойнт, что танки устаревают.

Советский Союз

Не разделяя популярные в Соединенных Штатах и других странах взгляды, Красная армия, переименованная в 1946 году в Советскую, продолжала считать танки важнейшим компонентом сухопутных войск. Она сохранила большое их количество и продолжала приобретать новые, создав танковый парк, значительно превышавший 25 400 единиц – по имеющимся оценкам, именно столько их было в момент окончания войны. В результате советские танки преобладали на послевоенной сцене, а поскольку поведение Советского Союза тогда отличала изрядная агрессивность, это вынуждало и другие страны к разработке танков для противостояния возможному противнику.

Корни процесса развития новых советских танков уходили в эксперименты с моторной техникой во время войны. Самым ранним продуктом был T‐43, результат попытки возродить работу над T‐34M (улучшенной версией T‐34), отложенную в 1941 году из-за германского вторжения, о чем упоминалось в восьмой главе. Но к тому времени, когда в 1943 году конструкторы представили прототип T‐43, его 76-мм пушка перестала соответствовать требованиям. В результате предпочтение было отдано T‐44 с более мощным вооружением и некоторыми другими преимуществами, среди которых необходимо упомянуть поперечное расположение дизельного двигателя, позволившее при той же силовой установке, что и на Т-34, уменьшить объем моторного отделения, а боевое, напротив, сделать более просторным. Подобно T‐43, новое изделие обладало торсионной подвеской, заменившей винтовые рессоры, унаследованные от конструкции Кристи, и утратило характерные для его же моделей гусеницы с крупным звеном, как и у T‐34. В предвосхищении общего танкостроительного тренда в T‐44 отказались и от курсового пулемета, отчего экипаж сократился до четырех военнослужащих, а машина стала компактнее.

Прототипы T‐44 конструкторы закончили в 1944 году. На них ставили 122-мм и 85-мм пушки, но первая, как выяснилось, не подходила для 32-тонного танка, а потому в серию в 1945 году пошла машина с 85-мм орудием. Первую партию успели отправить на Дальний Восток как раз к советскому наступлению против японских войск в Маньчжурии в августе 1945 года.

Выпуск T‐44 продолжался недолго, однако машина послужила образцом при создании следующего изделия, T‐54, который вместе с очень похожим T‐55 сделался главным советским танком середины ХХ столетия. T‐54 и T‐55 вошли в историю как самые массово производившиеся танки – общий выпуск достиг почти 100 000 штук, включая изделия, произведенные в Польше и Чехословакии и китайский Type 59 (фактически тот же T‐54). Технику эту к тому же очень широко эксплуатировали в боевых условиях, начиная с применения T‐54 для подавления венгерского восстания в 1956 году, затем в арабо-израильском противостоянии того же года, в Шестидневной войне 1967 года, на заключительных этапах войны во Вьетнаме, в 1980-х годах – в Афганистане и Анголе, и даже во время второй войны в Персидском заливе в 2003 году.

Первые два прототипа T‐54 построили в 1945 году, а спустя два года стартовало серийное производство. T‐55 запустили в серию в 1958 году и выпускали до 1980-го, хотя к тому времени его производили преимущественно для поставок 40 советским государствам-сателлитам и нейтральным странам. Главным отличием новой машины от T‐44 стало увеличение до 100 мм калибра орудия, установленного в баллистически более удачной башне с лобовой броней толщиной 200 мм. И все же, несмотря на столь мощное бронирование, масса изделия из-за очень компактной конструкции составляла всего 36 тонн, хотя по той же причине боевое отделение машины отличала заметная теснота.

Броня T‐54 и T‐55 была толще, чем у тяжелого советского ИС‐2 и сравнимого с последним немецкого Tiger II, тем не менее армия требовала разработки еще лучше защищенных тяжелых танков. Ярким примером стал ИС‐3, появлением своим обязанный опыту Курской битвы 1943 года. Сражение это особенно подчеркнуло важность лобовой брони, что и привело к созданию ИС‐3, очень похожего на ИС‐2, но с башней лучшей баллистической формы и с уникальной верхней лобовой деталью корпуса. Вообще-то собственная толщина стали в этом месте составляла всего 120 мм, но из-за удачного наклона бронелиста была эквивалентна 330 мм при условии встречи со стандартным бронебойным выстрелом под прямым углом, то есть превосходила по этому показателю любой из прежде построенных танков.

Разработки ИС‐3 стартовали в 1944 году, в начале 1945-го его с поразительной быстротой запустили в производство, однако к окончанию войны успели построить лишь несколько экземпляров, а потому в боевых действиях машина поучаствовать не успела. К 1959 году выпуск составил 2311 штук.

Мир узнал о существовании ИС‐3, когда 52 эти машины прошли по улицам во время Парада Победы союзных войск в Берлине в сентябре 1945 года. После той демонстрации маршал Жуков, советский командующий в Германии, доложил Сталину, что ИС‐3 произвел на западных участников неизгладимое впечатление. И в самом деле, ИС‐3 рассматривался в качестве главной угрозы западным армиям на заре холодной войны, однако имел ряд недостатков, включая случающиеся разломы сварных швов между броневыми листами, причиной чему в изрядной мере была спешка с запуском изделия в производство, а потому танк подвергался разного рода усовершенствованиям до конца 1950-х годов. В бою танки оказались не такими уж грозными: в 1956 году несколько из них были подбиты на улицах Будапешта в ходе венгерского восстания, а во время Шестидневной войны 1967 года израильские войска уничтожили или захватили 73 из 100 ИС‐3 египетской армии.

Работы над созданием тяжелых танков не прекращались и после Второй мировой войны. Первым стал ИС‐4, также вооруженный 122-мм пушкой, но защищенный более толстой лобовой броней, в результате чего масса выросла до 60 тонн по сравнению с 46,5 тонны у ИС‐3. Выпускался он с 1947 по 1949 год, но, как считается, объем производства не превысил 200 единиц. Затем настал черед ИС‐6, представлявшего собой, по сути, тот же ИС‐4, но с электрической трансмиссией вместо механической. Изделие оказалось неудачным. Третий вариант получил индекс ИС‐7 и был оснащен 130-мм орудием, разработанным на основе морской пушки. Весил танк 68 тонн, что делает его самым тяжелым из построенных в Советском Союзе. К конструированию ИС‐7 приступили еще в 1945 году, в 1948-м построили четыре машины, но после аварий на испытаниях все работы прекратили.

Еще один тяжелый танк в «сталинской серии» назывался ИС‐8, но после смерти Сталина в 1953 году его переименовали в T‐10, разрывая связь между тяжелыми танками и советским диктатором. По сути, T‐10 представлял собой улучшенную версию ИС‐3 и вооружался такой же 122-мм пушкой, но защищался более толстой броней, отчего масса выросла до 50 тонн. Выпуск начался в 1950 году и продолжался до 1957-го, когда на смену ему пришла улучшенная модель T‐10M, производившаяся до 1962 года. К тому моменту число построенных T‐10 и T‐10M достигло приблизительно 8000 штук.

К 1957 году конструкторы создали еще четыре тяжелых танка, три из них имели вооружение в виде 130-мм пушки и массу от 55 до 60 тонн. Ни один не производился серийно, да и дальнейшие разработки тяжелых танков свернули в результате решения, принятого в 1960 году Н. Хрущевым, который пришел к власти в СССР в середине 1950-х и сомневался в будущем танков из-за появления противотанковых управляемых ракет.

Взгляды Хрущева не поставили точку в истории развития танков прочих типов, однако фокус разработок сместился. Новые тенденции наметились 1957 году и нашли отражение в серии танков, вооруженных вместо пушек ракетами. Ранние советские противотанковые управляемые ракеты, как и их аналоги в других странах, не годились для установки на танки, в первую очередь из-за большого размаха оперения. Потому их монтировали на крыше колесных БРДМ – бронированных разведывательно-дозорных машин. Однако с появлением более компактных ракет T‐62 снабдили новой низкопрофильной башней, на которую установили комплекс 3M7 «Дракон». Разработка такого танка-ракетоносца стартовала еще в 1952 году, и какое-то их количество собрали между 1968 и 1970 годами под индексом ИТ («Истребитель танков»). Ими укомплектовали два батальона, но в 1970 году уже сняли с вооружения.

В 1961 или 1962 году появились еще два ракетных танка, оба на основе нового T‐64, и оба с экипажем из двух человек. В одном из изделий, называвшемся объект 287, экипаж располагался в отделении управления в лобовой части корпуса и оперировал необитаемой башней с помощью дистанционного управления; пусковая установка ракеты 9M15 «Тайфун» располагалась на башне. В другой машине (объект 775) оба танкиста, напротив, сидели в башне с установленной там короткоствольной 125-мм пушкой, стрелявшей неуправляемыми реактивными снарядами или управляемыми ракетами «Рубин». Несмотря на разные решения, положенные в основу объектов 287 и 775, они демонстрировали тенденцию к отказу от традиций танкостроения, причем последнее из двух изделий отличал тот авантюрный конструкторский подход, что и в случае американо-немецкого MBT‐70, разработки которого начались в 1964 году. Сходство прежде всего в том, что механик-водитель помещался во вращающейся башне, как и у MBT‐70, но тогда как у последнего в башне находились три человека, у объекта 775 – только два. Данное изделие стало одним из первых танков с регулируемой гидропневматической подвеской. Проседая на ней, он мог сократить высоту и без того низкого силуэта до 1,65 метра и даже менее.

Пушка – пусковая установка ракет или реактивных снарядов объекта 775 – концептуально походила на аналогичную 152-мм XM81, приблизительно в то же самое время предназначавшуюся для американского легкого танка M551 Sheridan и боевого танка M60A2, но превосходила последнюю наличием автоматической системы заряжания. Тем не менее машина страдала от ряда серьезных проблем, связанных, в частности, с радиокомандным наведением ракет и сложностью управления, вызванной размещением механика-водителя во вращающейся башне. Разрешить затруднения так и не удалось, и разработку объекта 775 прекратили, однако комбинация пушки с установкой по запуску ракет или ракетных снарядов через ствол орудия предвосхитила систему, позднее широко использовавшуюся на советских танках.

Тем временем советское танкостроение сделало очередной большой шаг с появлением нового танка T‐62, представлявшего собой развитие T‐55, но получившего 115-мм гладкоствольную пушку, которая вела огонь похожими на стрелы, а не привычными калиберными снарядами, в то время являвшимися штатными бронебойными боеприпасами советских танков. Новые выстрелы, известные как оперенный бронебойный снаряд с отделяющимся ведущим устройством, иначе поддоном (APFSDS), покидали ствол со скоростью 1680 м/с, превосходя все боеприпасы танковых пушек того времени. Данный фактор, наряду с меньшим диаметром выстрелов, обеспечивал большую степень бронепробиваемости.

Процесс создания T‐62 стартовал в 1958 году и шел параллельно с разработками в Соединенных Штатах 90-мм и 105-мм гладкоствольных орудий под APFSDS‐выстрелы для танка T95. Однако в Соединенных Штатах работы не принесли желаемого результата и проект T95 свернули в 1961 году, тогда как у T‐62 дела шли успешнее и годом позже он поступил на вооружение. Машина выпускалась в оригинальной конструкции до 1972 года, а с учетом модификаций – до 1983-го (к тому моменту, как считается, успели построить примерно 20 000 штук). Большинство машин получила Советская армия, но значительное количество поступило египетским и сирийским военным, которые впервые применили их в ходе арабо-израильской войны 1973 года. Поставлялась эта техника также в Ирак и Северную Корею, где T‐62 претерпел процесс дальнейшего развития.

T‐62 стал первым танком с гладкоствольной пушкой с высоким давлением пороховых газов в стволе, стреляющей оперенным подкалиберным APFSDS, и указал путь танкостроителям всего мира. На протяжении 1980-х и 1990-х годов аналогичные пушки и боеприпасы почти повсеместно вытеснили принятые ранее образцы танкового вооружения. Несмотря на высокую огневую мощь гладкоствольной пушки, в 1983 году T‐62M получил дополнительно возможность использования ствола для запуска управляемых ракет. На тот момент в этом качестве выступала ракета с наведением по лазерному лучу 9M117 «Бастион», такая же, как и для 100-мм пушки T‐55M, что значительно увеличивало дальность действительного огня обеих машин. Впрочем, не T‐55M и не T‐62M стали первопроходцами в области совмещения в одном изделии функций пушки и пусковой установки ракет – пионером был T‐64 в версии T‐64Б, который уже в 1976 году получил способность вести огонь ракетами 9M112 «Кобра» из 125-мм гладкоствольной пушки.

«Коброй» стрелял и T‐80Б, появившийся двумя годами позднее. Полуавтоматическая система нацеливания включала радиокомандное наведение, тот же потенциально уязвимый способ продолжал применяться и в 9M124 «Агона», выпущенной в 1988 году. Однако с появлением в 1980-х годах новых ракет для запуска из ствола орудия на смену пришел способ наведения по лазерному лучу. Помимо «Бастиона» можно назвать и ракету 9M119, применявшуюся в комплексе «Рефлекс», стоявшем на T‐80У и T‐90, и в комплексе «Свирь», которым оснащались T‐72Б и T‐72С; все названные системы появились в период с 1983 по 1993 год.

T‐64, чья пушка впервые послужила в качестве пусковой установки ракет, появился в рамках начатой в 1954 году программы создания нового танка с более компактным силовым агрегатом. Конструкторы T‐64 воспользовались ресурсами советской промышленности для создания тесно интегрированного моторно-трансмиссионного узла – вместо отдельных двигателя и трансмиссии, как обычно поступали другие танкостроители. В качестве мотора выбор пал на двухтактный дизель с оппозитными поршнями, схожий с дизелем Junkers Jumo, разработанным в Германии еще в 1930-х годах для самолетов и пользовавшимся высокой репутацией из-за заслуживавшего уважения термического КПД. Двигатель расположили поперечно и, в отличие от других решений, напрямую связали с многоскоростной планетарной трансмиссией с каждой стороны блока цилиндров. Такой подход позволил отказаться от нескольких валов и тому подобных механизмов, традиционно необходимых для передачи усилий от двигателя к движителю, и сократить объем моторного отделения T‐64 более чем наполовину по сравнению с T‐54. Вдобавок к этому силовой агрегат T‐64 получил новаторскую систему охлаждения, в которой эжектор выхлопных газов использовался для засасывания охлажденного воздуха через радиаторы, позволяя отказаться от вентиляторов и упрощая установку двигателя. Изначальный четырехцилиндровый мотор такого типа имел мощность 580 л. с., но большинство T‐64 оснащались 700-сильными пятицилиндровыми двигателями, а под конец – шестицилиндровыми мощностью 1000 л. с.

Несмотря на потенциальные достоинства первоначальной конструкции, получившей обозначение «объект 430», проект не пошел дальше строительства трех опытных изделий, поскольку в качестве боевой машины не давал достаточного выигрыша перед T‐55 в силу одинакового с ним вооружения – той же 100-мм пушки. Когда в 1961 году разработки возобновились, T‐64 получил 115-мм орудие, сходное с установленным в то время на T‐62. Однако из-за меньшего объема боевого отделения T‐64 экипаж не получил возможности применять унитарные боеприпасы, имевшиеся у T‐62, поэтому T‐64 снабдили раздельными боеприпасами и автоматической системой заряжания карусельного типа, установив магазин под башней, что также устранило потребность в заряжающем и, соответственно, уменьшило экипаж до трех человек.

Вдобавок T‐64 снабдили оптическим дальномером, повышавшим вероятность поражения цели, но самой новаторской особенностью машины следует назвать значительное усовершенствование броневой защиты. Конструкторы отказались от гомогенных стальных листов, заменив их «слоеным пирожком» из стальных пластин и стекловолокнистых пластиков в лобовых деталях корпуса и керамики в углублениях башни. В результате лобовая проекция T‐64 получила защиту, равную по стойкости 400-мм листу стали, демонстрируя способность лучше противостоять как выстрелам с высокой кинетической энергией, так и боевым кумулятивным зарядам, вследствие чего защищенность машины по сравнению с более ранними советскими танками – теми же T‐55 и T‐62 – увеличилась вдвое. Вдобавок к этому T‐64 получил «подкладку» из материалов, способных поглощать радиацию.

T‐64 начали выпускать в 1963 году, но в течение года на смену ему пришел T‐64A с новой 125-мм гладкоствольной пушкой. Орудие посылало оперенные подкалиберные снаряды APFSDS со скоростью 1715 м/с, превосходя по данному показателю любые пушки существовавших тогда танков. Словом, когда в 1968 году T‐64A поступил на вооружение Советской армии, она получила танк, опережавший все прочие в отношении артиллерийского вооружения и бронирования. И это при массе всего 38 тонн.

T‐64A и очень схожий с ним T‐64Б стали главными танками серии T‐64, при этом выпуск T‐64Б продолжался до 1987 года. Сколько всего таких машин вышло из сборочных цехов, сказать с точностью нельзя, однако в 1990 году, накануне краха Советского Союза, власти страны по условиям Договора об обычных вооруженных силах в Европе сообщали о наличии к западу от Урала 3982 T‐64. Эта машина не экспортировалась, все T‐64 получала Советская армия, в отличие от других танков, сделанных в СССР.

Невзирая на все достоинства, T‐64A стал объектом критики, главным образом из-за дорогого в производстве двигателя, к тому же плохо заводившегося на морозе и недостаточно надежного, что послужило толчком к принятию в 1967 году решения о создании альтернативной силовой установки для T‐64. Ею стала газовая турбина мощностью 1000 л. с.

Идея установки на танк реактивного двигателя рассматривалась в Советском Союзе еще в далеком 1949 году. Возможно, толчком к тому послужили проводившиеся в Германии перед окончанием Второй мировой войны исследования в области газовых турбин, также побудившие и британских конструкторов заняться в послевоенное время этим вопросом. Ничего существенного не было сделано до 1955 года, когда в СССР начались работы над двумя 1000-сильными турбинами для тяжелого танка. Однако образцы так и не достроили в результате решения Хрущева положить теме тяжелых танков конец. В 1963 году проводились эксперименты с установкой на шасси T‐62 и T‐64 вертолетных реактивных турбин – результаты не радовали, преимущественно из-за огромного, хотя и вполне ожидаемого потребления топлива такими силовыми установками. Тем не менее строительству танка с газовой турбиной все же дали зеленый свет, следствием чего стало появление T‐80.

По сравнению с турбиной AGT‐1500 производства компании Avco Lycoming, создававшейся приблизительно в то же время для американского боевого танка M1, советская ГТД‐1000T отличалась большей простотой и основательностью конструкции, в частности, имела двухступенчатый центробежный компрессор, а не многоступенчатый осевой, а также выигрывала в компактности по причине отсутствия рекуператора, или теплообменника, для частичной утилизации тепла выхлопных газов и улучшения посредством этого термического КПД двигателя. Применение рекуператоров считалось жизненно важным для реактивных турбин моторной техники, чтобы поддерживать их эффективность, но создатели T‐80 позднее оправдывали отказ от рекуператоров слабой отдачей последних при смене режимов работы двигателя, неизбежных для силовой установки танка. По их утверждению, решение обойтись без рекуператора помогло снизить массу за счет уменьшения размеров турбины, что в известной степени компенсировало большее потребление горючего, а потому общий литраж сжигаемого топлива в итоге получался таким же, как у турбины более тяжелой машины с рекуператором.

Как бы ни обстояло дело, расход топлива на километр у T‐80 вдвое превышал аналогичный показатель обычного четырехтактного дизеля, при этом стоимость производства ГТД‐1000T почти в одиннадцать раз превосходила все тот же традиционный танковый мотор. При этом ГТД‐1000T обеспечивал танку более высокую удельную мощность, или энерговооруженность, и, следовательно, обеспечивал бóльшую маневренность в сравнении с T‐64 с его 700-сильным двухтактным дизелем 5ТДФ, и хотя последний в конечном счете заменили 6ТД мощностью 1000 л. с., но и турбина эволюционировала в ГТД‐1250 с 1250 л. с. Среди других плюсов газовой турбины следует назвать надежность запуска в условиях низких температур, отсутствие необходимости в водном охлаждении и малый расход смазочных масел.

Предварительно турбина прошла всесторонние испытания в разных климатических зонах, для чего устанавливалась на более чем 60 опытных изделиях, основанных на шасси T‐64. В итоге танк с реактивным двигателем поступил на вооружение Советской армии в 1976 году как T‐80, тогда же начался и серийный выпуск, продолжавшийся до 1987 года.

Отличаясь только двигателем, T‐80 очень походил на T‐64A, на основе которого фактически и создавался. Общая компоновка сохранилась, как и 125-мм гладкоствольная пушка с автоматической системой заряжания карусельного типа, и сравнимая броневая защита. Главное различие двух моделей состояло в большей маневренности T‐80, однако она едва ли оправдывала более высокую стоимость производства и создание дополнительной нагрузки на службы тылового обеспечения.

Рациональнее было бы не строить T‐80, а разработать другой вариант T‐64 с 12-цилиндровым дизелем, версии которого устанавливались на большинство советских танков, начиная с БТ‐7M в 1939 году. За счет внедрения механического нагнетателя характеристики поразительно выносливого мотора удалось поднять с 580 л. с. у безнаддувного дизеля В‐55, установленного на T‐62, до 780 л. с. у версии В‐46, что делало мотор потенциальной альтернативой двухтактному двигателю T‐64 и газовой турбине T‐80.

Замысел задействовать В‐46 в качестве замены мотору T‐64 появился в 1961 году, и период 1966–1969 годов опроверг мнение о потере маневренности T‐64 с подобной силовой установкой по сравнению с типовым вариантом. После других усовершенствований, особенно в части подвески и автомата заряжания, по сути, базовый T‐64 с мотором В‐46 в 1973 году поступил на вооружение под индексом T‐72. Выпуск T‐72 сразу стал широкомасштабным, вследствие чего, если верить производственникам, было построено свыше 30 000 единиц. Тем не менее, по данным на 1990 год, представленным в соответствии с Договором об обычных вооруженных силах в Европе, к западу от Урала находилось всего 5092 T‐72, да еще 6000 ушли на экспорт в несколько стран. Этот танк, иногда под другими обозначениями, также выпускался в ряде стран, включая Индию, Иран, Польшу, Словакию и Югославию.

На протяжении своего производства T‐72, как и T‐64, и T‐80, подвергся нескольким модификациям, в том числе улучшению защищенности, наиболее важным аспектом которой стало внедрение динамической защиты (ДЗ), о чем подробнее рассказывается в Приложении II. Принятие ДЗ на вооружение значительно повысило живучесть советских танков при попадании кумулятивных снарядов, вследствие чего вызвало беспокойство со стороны руководства НАТО, поскольку войска альянса в немалой степени полагались именно на такое противотанковое оружие при отражении вала советских бронетанковых формирований, если бы те хлынули через границы в Центральной Европе.

ДЗ первыми применили израильские войска – впервые она появилась в 1982 году на израильских танках, участвовавших в операции «Мир в Галилее». Вступление израильтян в Ливан неминуемо привело к столкновениям с сирийскими войсками, и те по повсеместно бытующему мнению захватили израильский танк с ДЗ и передали его Советскому Союзу, где новинку скопировали. В действительности же русские к тому моменту уже несколько лет работали над динамической защитой, но из-за самопроизвольных подрывов и других трудностей не считали возможным внедрение, пока не увидели ее на израильских танках, когда и вернулись к оставленной было идее. Решение о взятии на вооружение ДЗ было принято быстро, и уже в 1983 году начался выпуск оснащенных ею T‐64БВ, что вылилось в увеличение массы изделия с примерно 40 до 42,4 тонны. Два года спустя ДЗ получили также T‐72 и T‐80.

Помимо собственно широкого внедрения ДЗ русские развили ее и после оригинального, или «легкого», типа, эффективного только при поражении кумулятивными снарядами, создали «тяжелый» вариант под названием «Контакт 5», способный защитить машину при попадании в нее длинных сердечников подкалиберных выстрелов со стабилизаторами и отделяющимися поддонами (APFSDS). Наиболее значительная разница между двумя версиями ДЗ заключалась в стальных компонентах «сандвича»: в первоначальной, или «легкой», версии они имели толщину 2 или 3 мм, тогда как в «тяжелой» ДЗ – значительно больше, обычно порядка 15 мм.

Русские также являются пионерами в области создания более хитроумной защиты от противотанковых управляемых ракет в виде комплекса активной защиты «Дрозд». Впервые он появился в 1983 году на T‐55АД и представлял собой сочетание работающего на миллиметровой радиочастоте датчика, призванного улавливать приближающуюся угрозу, и сгруппированных вместе по четыре с каждого борта башни мортир, или направляющих пуска 107-мм ракетных снарядов, одна из которых по сигналу бортовой ЭВМ могла выстрелить по атакующей ракете, осыпав ее полем металлических осколков с целью если не уничтожить, то повредить или сбить с курса. В отличие от других систем активной защиты, разработанных в иных странах несколько лет спустя и обеспечивавших круговую защиту, реактивные мортиры «Дрозда» прикрывали только фронтальную дугу в 80°, хотя и этого хватило бы при использовании танка в лобовых атаках. Помимо T‐55АД, «Дрозд» устанавливали на некоторые T‐62Д, однако применение системы носило ограниченный характер, а потому прочим советским танкам приходилось довольствоваться ДЗ в качестве средства усиления пассивной броневой защиты.

Когда в 1976 году последний из трех основных боевых советских танков, T‐80, поступил на вооружение, T‐72 уже широко производился, как и (тем более) T‐64. В результате сложилась несколько странная ситуация, когда в распоряжении Советской армии оказались три танка с вооружением в виде одной и той же 125-мм пушки, то есть машины имели разные двигатели и корпуса, а также ходовую часть и системы управления огнем при – в общем и целом – одинаковых потенциальных возможностях боевого применения. Подобная картина не могла сулить ничего, кроме сложностей оперативного характера, равно как и грозила затруднить работу служб тылового обеспечения, не говоря уже о заметной разнице в стоимости производства, поскольку один T‐80 обходился почти в ту же сумму, что два T‐72. Здравый смысл требовал сделать выбор, и выбор этот пал – вполне ожидаемо – на более дешевый и удобный в обслуживании танк, которым оказался, конечно же, T‐72. Впрочем, однозначное решение в пользу T‐72 военное руководство приняло не сразу.

T‐80У продолжали выпускать малыми партиями (отчасти ради загрузки Омского завода), и в 1985 году даже вышла новая версия базовой модели, T‐80УД, с установленным на ней вместо газовой турбины 1000-сильным дизелем 6ТД. Однако российская армия перестала получать эту машину после распада Советского Союза, поскольку ее производство осуществлялось на Украине.

Уход в прошлое Советского Союза создал и большую проблему утилизации огромного парка бронетехники, принадлежавшего Советской армии. Незадолго до распада СССР сообщал в ООН, что на 1 января 1990 года в вооруженных силах страны имелось 63 900 танков, и в том же 1990 году, по условиям Договора об обычных вооруженных силах в Европе, 21 296 танков декларировались как дислоцированные к западу от Урала. По имеющимся данным, к 1997 году у российской армии на европейской части страны осталось всего 5546 танков. Судьбу остальной части парка отчасти проясняют договоренности, достигнутые в 1992 году в Ташкенте, в соответствии с которыми 6400 бывших советских танков отошли России, 4080 – Украине, 1800 – Белоруссии и примерно по 200 – четырем новым самостоятельным республикам. Однако суммированием получаем только 13 150 танков. Какая-то часть из старых машин, как те же T‐34–85, несомненно, пошла на металлолом, но многие другие, по всей вероятности, остались где-то к востоку от Урала, и в 2006 году российская армия, как полагают, имела примерно 20 000 танков.

Некоторое развитие конструкции и производство небольших партий T‐80 и T‐72 продолжались и после распада Советского Союза. Наибольшие усовершенствования ожидали T‐72, в том числе внедрение более современной системы управления огнем, уже испробованной на T‐80, установка генератора инфракрасных помех, или комплекса «Штора», для постановки ложных целей системам наведения ракет, равно как и замена мотора на В‐84 – усиленную до 840 л. с. версию достойного В‐54. Пока данный вариант проходил испытания, в 1992 году модификация T‐72БУ была принята на вооружение под индексом T‐90, и четыре года спустя этот танк выбрали в качестве единого для вооруженных сил, хотя T‐80У продолжал оставаться экспортным вариантом и небольшими партиями поставлялся, к примеру, на Кипр и в Южную Корею.

Объем производства T‐90 для российской армии не отличался масштабом. Как считается, к 2006 году промышленность поставила вооруженным силам лишь где-то 300 машин. Однако в 2001 году индийская армия заказала 310 единиц экспортного варианта T‐90; поставки начались в 2004 году. Впоследствии стороны заключили соглашение о лицензионном выпуске в Индии 1000 T‐90, а в 2007 году был подписан контракт о поставках еще 347 T‐90 в виде узлов и деталей для последующей сборки заказчиком. Таким образом, если все машины удалось построить, в индийской армии должны находиться 1657 этих танков.

Индийские T‐90 сохранили систему 9M119 «Рефлекс», обеспечивающую запуск управляемых ракет из 125-мм гладкоствольной пушки, но получили в качестве силовой установки форсированный двигатель В‐92С с турбонаддувом – модернизированную версию В‐46 – мощностью 1000 л. с., что соответственно увеличивало маневренность 46,5-тонного танка.

По прихоти судьбы, к приобретению Индией T‐90 подтолкнула покупка другого танка советской разработки, T‐80УД, традиционным противником – Пакистаном. Оба изделия выросли из T‐64 и походили друг на друга во всем, кроме двигателей, но T‐90 выпускался в Нижнем Тагиле в России, тогда как T‐80УД – в Харькове на Украине. В результате после распада Советского Союза производитель T‐80УД смог торговать продукцией независимо от Российской Федерации, что позволило Пакистану в 1996 году заказать для начала 320 штук, которые поступали ему до 2002 года.

T‐80УД продолжал совершенствоваться в харьковском КБ Морозова, превратившись в 46-тонный T‐84, не отличавшийся от предшественника ничем существенным, кроме улучшенной защиты и более мощного 1200-сильного двигателя 6ТД‐2 – версии все того же двухтактного дизеля. Также конструкторы КБ Морозова создали вариант T‐84 под индексом T‐84–120, в котором отказались от двух непременных особенностей советских, российских и украинских танков, нарушив фактически тридцатилетнюю традицию. В первую очередь в изделии советскую 125-мм пушку заменили 120-мм гладкоствольной пушкой под штатные боеприпасы НАТО. Другим танкостроительным штампом советской поры являлся автомат заряжания карусельного типа под башней, от чего в T‐84–120 тоже отказались в пользу автомата в корме башни. Такое решение представляло собой неизбежное следствие перехода к 120-мм орудию, поскольку унитарные боеприпасы не подходили для кругового автомата. Однако в результате снизилась уязвимость танка, поскольку бóльшая часть боезапаса оказалась в отсеке башни, отделенной, по образцу американского M1, от экипажа переборкой, способной защитить его в случае детонации укладки.

Аналогичную модернизацию произвели в середине 1990-х годов и в России, где экспериментальный T‐80УM2 «Черный орел» также получил нишевый автомат заряжания вместо карусельного, хотя в этом случае конструкторы сохранили 125-мм пушку, характерную для предшествующих изделий. Также в России с середины 1990-х годов разрабатывалась более передовая модель, названная T‐95, однако работы прекратились в 2010 году.