Глава 6

Я был поглощен работой и не выходил из лаборатории. Голова болела, в глаза будто песка насыпали, меня страшно тянуло спать, но я не мог позволить себе сна или даже элементарного отдыха. До штурма оставались считанные часы. Однако, даже крайние сроки не позволяли мне придумать что-то покруче уже изобретенных фотонных пушек и бронекостюма. Вот я попробовал одну комбинацию веществ, набрав ее на сенсорной клавиатуре принтера, вот попробовал другую, но в итоге получал что-то бесполезное в плане военного применения.

Хелена была на подхвате. Меня даже удивило то, насколько доброй и заботливой она стала по сравнению с тем, как она относилась ко мне раньше. Она на подносе принесла мне благоухающий поджаренным мясом и специями теплый гамбургер, посмотрев на меня требовательно и поведя головой в сторону стола.

– Бегом, – велела она.

– Хелена….

– Я сказала – бегом. Ты, с тех пор как тебя сюда притащили, ничего не ел и сразу взялся за работу. Давай хотя бы перекусим и попьем чая.

– Ладно, – вздохнул я. – Уговорила.

Да и почему нет? Сил стоять почти не было, руки были тяжелыми, вялыми. Я сел за стол и с облегчением почувствовал приятный зуд в ногах, расслабленно выдохнув. Хелена поставила поднос и села напротив, я потянулся за кружкой чая, но Хелена остановила меня жестом, достав из кармана круглую черную таблетку.

– Триминотермические соединения, – пояснила Хелена, кинув таблетку мне в кружку. Таблетка булькнула, вода затем вдруг вскипела, будто в чайнике, но вскоре остыла, вернувшись к нормальной температуре. – Мобилизует энергетические резервы в клетках, заставляя их вырабатывать больше тепла.

– Бодрит, значит, – с ухмылкой сказал я, сделав глоток.

Таблетка подействовала почти сразу же. Невиданный поток силы и бодрости охватил мое тело, избавив меня от ощущения песка в глазах и головной боли, конечности вновь стали легкими, спать вовсе перехотелось. Отличная, надо сказать, таблеточка. На Земле за такие бы могла начаться настоящая война. Хотел откусить кусок гамбургера, да не смог. Вид у Хелены был задумчивый, тоскливый, взгляд ее, пусть она и тщательно скрывала все, выражал тихое отчаяние. Мне было понятно, о чем именно она думает, и еда в горло как-то не полезла.

Я заботливо взял Хелену за руку, она взглянула на меня с искренней, пусть и скупой улыбкой. Конечно, ее радовал факт моего спасения, но, тем не менее, освободить разум от переживаний за сестру у нее не получалось, чтобы она там не говорила в лазарете. Мне хотелось как-то подбодрить и успокоить ее, потому я сказал:

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Эмили. Я попробую. И буду очень стараться.

– Спасибо, Уолт, – Хелена взяла меня за руку, сжала ее крепко, переживая нахлынувшие в душу грустные чувства. – Но…. Ее, мне кажется, не спасти уже. Она очень далеко зашла, понимаешь? Она…. Она руководит этим истреблением. Ты не представляешь, сколько Эрканцев умерло на моих глазах, сколько Эрканцев растерзали чудовища, на самом деле, управляемые ей. Сколько крови она пролила, а? Сколько? Она давно за гранью, чтобы ей не двигало, я…. – Хелена вдруг затаила дыхание, сдерживая слезы, подступившие к глазам. Она все еще не могла поверить, что речь об ее сестре. – Я не знаю, что она пережила…. Что довело ее до такого.

– Я…. – хотелось возразить, но не вспомнился ненавистный и холодный взгляд Эмили. Это был взгляд человека, поглощенного ненавистью безвозвратно, взгляд человека, которого уже не исправить. – Я должен попытаться, – возразил я и своим мыслям, и Хелене. – Если человек нуждается в помощи, ему нужно помочь.

– Как продвигаются исследования? – Хелена решила сменить тему. Сначала я застыл в недоумении, но спустя миг понял, что Хелене было попросту больно говорить об этом. Я решил не донимать ее и не мучать больше разговором о сестре.

– Ну, – я отпустил руку Хелены, поднялся, и стал мерить шагами лабораторию, задумчиво взявшись за подбородок. Когда разговор заходил за исследования, у меня шило в одном месте появлялось, сразу же включался мозг, потому сидеть на одном месте было невозможно. – Я бы не сказал, что ушел сильно далеко, – рассуждал я на ходу, иногда останавливаясь. – Вот прям очень. Дело в том, что в данный момент мне удалось лишь научиться менять состояние кей-материи посредством чего-то. Вот в принтере, например, кей-генераторы вбирают в себя кей-материю и меняют ее состояние, чтобы создать то, что мне нужно. А это….

– Что? Разве, кстати, генераторы не напрямую взаимодействуют с кей-материей?

– И да, и нет. Смотря о какого рода взаимодействиях говорить. Генераторы – это посредник. Причем посредник, сжирающий массу кей-энергии при трансформации материи. С его помощью я могу создать более крутые объективы для фотонных пушек, могу создать более мощные аккумуляторы и фотоматрицы, способные выработать и выдержать гораздо больший поток энергии, что мне и удалось сделать…. Но вот если, допустим, создать матрицу….

– Какую? – Хелена вдруг заинтересовалась. В глазах ее появился блеск любопытства. – Какую матрицу?

– Фотоматрицу, которая вступает в прямой контакт с кей-материей, но при этом не заставляет ее менять свое состояние, а лишь черпает из нее энергию, которой изначально в ней неимоверное количество (при условии, что она под воздействием реликтового света), судя по доступным мне знаниям. В обычной фотонной пушке, созданной из обработанной генераторами кей-материей, источником энергии является аккумулятор, а вот по моей задумке источником станет сама матрица, которая черпает энергию напрямую из кей-материи и бить она будет уже не потоком фотонов, а чистейшей кей-энергией.

– И какой мощности может получиться оружие?

– Колоссальнейшей мощности, – сказал я, серьезно взглянув на Хелену. – Колоссальнейшей.

– Ну…. – Хелена вдруг нахмурилась, на секунду отведя взгляд, а затем снова посмотрев мне в глаза. – А разве тела Эрканцев не по тому же принципу работают?

– В каком…. – и тут я впал в ступор. Застыл на месте с приоткрытым ртом. Нужная мысль вдруг стала наклевываться в голове, она казалась крайне простой и очевидной, но я никак не мог ее сформулировать. – В каком смысле?

– Помнишь, что я тебе рассказывала еще в самом начале? Ну, про реликтовый свет, про действие его на кей-материю, и про то, как из-за реликтового света Эрканец преодолевает фазы. Ну, не знаю, как объяснить, вот есть реликтовый свет – фаза вторая, нет реликтового света – фаза первая…. В общем, тут ведь получается, что источником силы Эрканца является его собственное тело. И никаких тебе посредников нет. Меня ведь не создали кей-генератором, так? Значит, способность черпать кей-энергию для силы есть в моей природе…. В теле.

– Реликтовый свет влияет на кей-материю твоего тела и заставляет ее генерировать кей-энергию, наделяющую тебя силой…. Так вот же оно! – я шлепнул себя ладонью по лбу. – Хелена, ты гений! Гений!

– Спасибо, приятно, – улыбнулась Хелена, щеки ее покраснели.

– Осталось только понять, что конкретно, под воздействием реликтового света, дает тебе силы. Иди сюда, – я торопливо зашагал к лабораторному столу с оптикоскопом, маня Хелену за собой.

В столе я нашел специальную ампулу для анализа биологических материалов, которая была помещена в прочный металлический корпус с острой иголкой для сбора анализов на конце. Я кольнул палец Хелены иголкой, заставив ее сморщиться, крохотный насос тут же втянул в ампулу немного крови, и с низким гулом ампула стала анализировать взятый образец, вибрируя в моих пальцах.

– Начнем с крови, – говорил я, наблюдая за вспыхнувшим на ампуле голографическим экраном. – Потом возьмем образец кожи. Надеюсь, до кала и мочи доходить не придется.

– Кал и моча не циркулируют по моим жилам, так что вряд ли дело в них, – усмехнулась Хелена.

На экране вспыхнула надпись «Анализ завершен», затем под ней стали появляться результаты в виде уровня сахара, и прочих показателей, важных для наблюдения за организмом. Но меня больше интересовал не молекулярный уровень, а корпускулярный. К счастью, ампула могла с легкостью показать то, из каких атомов состоит анализируемое вещество, и какие между этими атомами установлены соединения. Плазма, основная и самая жидкая составляющая крови Хелены, была вполне обычной, разве что отличалась от Земной повышенной энергоемкостью и светопроводимостью. Но вот эритроциты…. Эритроциты были не то, чтобы совсем, но другие. Вообще, человеческие эритроциты обычно не имели ядер, и выполняли чисто транспортные функции, занимаясь транспортировкой кислорода от легких к тканям. Ну, как не имели. На начальных стадиях формирования ядра были, но затем они исчезали за ненадобностью, но в случае с кровью Эрканца все обстояло совсем иначе.

В эритроцитах Хелены ядра содержались, причем ядра эти состояли их химических соединений трагилита и валияра (органические металлы, живые и прочные, которые, как мне показалось, были ключевой составляющей эритроцита, выполнявшей очень-очень важную функцию). Но вот только какую функцию? Я задумался, совершенно не понимая, каким образом можно было эту функцию выявить. Может, заставить кровь изменить свое состояние в ампуле? Эта мысль мне показалось глупой сразу же. В отрыве от организма хозяина она наверняка не проявит подлинных функций. Значит, надо было каким-то образом наблюдать за эритроцитом, находившимся в кровеносной системе испытуемого.

– Кажется, придумал, – сказал я, растянув губы в довольной улыбке.

– Что придумал? – с любопытством спросила Хелена, вскинув брови. – Ну, говори!

– Да погоди ты, – я обошел Хелену, засеменив к принтеру и на ходу складывая в мыслях соединения нужных веществ и представляя придуманное мной устройство. – Сейчас покажу! Покажу!

Хелена ухмыльнулась. Видно, ей очень нравилось, когда я был в таком состоянии. Мой духовный подъем передавался и ей, она хвостиком пошла за мной, испытывая крайне сильное любопытство.

– Наука, дорогая моя, – я забегал пальцами по сенсорной панели управления принтером, выбирая нужную комбинацию веществ, – дело любопытных. Если ученого что-то интересует, то он засунет свой нос в любую щель, да хоть слону в задницу, коль это поможет ему сделать новое открытие. Я, конечно, не совсем ученый, я инженер, но любопытство – одна из моих самых сильных черт. И вот теперь, создав этот эритроцитный пеленгатор, я смогу узнать, когда твой эритроцит ест, спит, ходит в туалет и играет в компьютерные игры.

– Странно звучит, – сдержанно засмеялась Хелена, начиная волноваться за мое душевное здоровье.

Да, я нес околесицу, но не потому, что сошел с ума, а потому что был очень возбужден возможностями предстоящего открытия. Впервые в жизни у меня возникло чувство, что передо мной находился порог, за которым ожидало создание чего-то столь важного, что изменило бы целый мир и помогло бы ему.

Знаете, насколько сильное это ощущение? Как сильно переживаешь, когда находишься очень близко к тому, что всю жизнь мечтал сделать? Как сильно бьется сердце в груди, как путаются мысли, как голова кружится от всплеска гормонов эндорфина? Знаете же! Вот я именно в таком состоянии и был: энергичном, подвижном, близком к эйфорическому.

И эйфория моя будто бы разомкнула мозг. Я быстро вообразил себе то, каким должен быть эритроцитный пеленгатор, быстро изобразил его стилусом на экране, дождался, пока автоматика доведет геометрию рисунка до идеала, и нажал «создать». Правда затупил я из-за возбуждения страшно: пеленгатор был сверхмаленький, примерно как сам эритроцит: диаметр 5 микрометров, толщина – 2 микрометра, пустого объема там примерно 60 микрометров в кубе, но он и должен быть пустым.

Сам эритроцит чуть больше, и имеет форму двояковогнутого диска, что позволяет ему свободно проходить через узкие просветы капилляров.

Если эритроцитный пеленгатор будет слишком уж увеличивать размер самого эритроцита, тот может застрять, а этого допускать нельзя.

В итоге принтер напечатал всего лишь один пеленгатор, который я даже не увидел, и непонятно было, что произошло с ним. Второй раз я уже ошибку с размером учел, потому направил на печать целую колонию пеленгаторов, помещенную в маленькую пластиковую коробочку. Я взял ее и разглядел содержимое – пол грамма черного сухого вещества из металла, внешне напоминающее пепел. Но на самом деле это были очень сложные, начиненные нано электроникой устройства, способные взаимодействовать с микрофлорой любого организма разными способами.

– Что это?

– Это то, что я в тебя вколю.

– Это? – Хелена расширила глаза и взглянула на коробочку. – В меня? А я не сдохну?

– Не волнуйся. Ты даже не заметишь их присутствия у себя в организме.

Хелену я положил на вертикальный хирургический стол, который был чуть в наклоне, стоя наискось. На запястьях и голенях защелкнулись прочные металлические обручи, пискнули, голографический индикатор состояния замка загорелся красным. Хелену это не порадовало, но я успокаивающе взглянул на нее, сказав: «На всякий случай». Введение пеленгаторов в кровь, к счастью, прошло безболезненно. Хелена смерть как не любила уколы. Вид иглы, входящий под кожу, вынудил ее отвернуться и сморщиться. Колонию пеленгаторов пришлось утопить в плазме (той, что в составе крови), ибо введение воздуха в кровеносную систему чревато возникновением так называемой воздушной эмболии (пробки в артерии), которая, если будет достаточно мощной, может даже убить человека, попросту перекрыв приток крови к жизненно важному органу. Инъектор автоматически, прошипев, произвел выброс воздуха из капсулы, но Земные врачи с этой целью просто давили на поршень, выгоняя воздух и чуть выпрыскивая жидкость из шприца, зачем-то «разбрасываясь бесценным лекарством».

Попав в кровь, пеленгаторы сразу же заработали крохотными водометами, темным длинным облаком полетев по вене. Воспринявшись организмом, как постороннее вещество, они тут же подверглись нападению антител. Антитела врезались в пеленгаторы, цеплялись за них намертво и предупреждали иммунную систему о злоумышленниках. Затем приплывали лейкоциты, бросались на пеленгаторы и поглощали целиком, перемалывая их живьем и разрывая на кусочки. Три пеленгатора неслись к эритроцитам с намерением вцепиться в них, но им наперерез бросился лейкоцит, успевший поглотить лишь одного из тройки. Два пеленгатора ловко выполнили маневр уклонения, сделав бочку и облетев лейкоцит стороной. За двумя уцелевшими пеленгаторами, увязалась целая стая лейкоцитов, угрожающе шевеливших щупальцами и несясь за врагами на огромной скорости.

Несколько пеленгаторов добрались до эритроцитов, но не рассчитали скорость и врубились в них с огромной мощью, сбив эритроциты с курса и разлетевшись на кусочки. Я испугался, что колонию пеленгаторов уничтожит иммунная система. Лейкоциты пожирались пеленгаторами один за другим, пеленгаторов становилось все меньше и меньше, и так было до тех пор, пока не остался один. Он несся через плазму, толкая себя мощными струями водометов и выбирая удобную для посадки цель. Лейкоциты огромной армией увязались за ним, неслись, облетая эритроциты, становились все ближе и ближе, грозясь переварить его живьем. В последний момент, когда лейкоцит только-только собирался поглотить его, пеленгатор выпустил посадочные усики, вцепился ими в эритроцит и накрыл его, прикрыв ядро. В этот же миг пеленгатор полностью воспроизвел генетическое состояние эритроцита, вынудив антитела от себя отстать, потерявшись из поля зрения лейкоцитов (они медленно разлетелись в разные стороны).

Я держал в руке переносной компьютер, с ухмылкой рассматривал надпись на экране: «Соединение установлено. Количество уцелевших пеленгаторов: 1». Отлично, думал я. Теперь можно в реальном времени отслеживать изменение состояния эритроцита, а главное, удастся понять, под влиянием каких именно веществ эти состояния менялись. Отстегнул Хелену от стола, она с недовольным видом потерла запястье ладонью, а затем покачала головой, сказала тихо, будто хотела оскорбить кого-то, но боялась, что он услышит:

– Терпеть не могу уколы…. Ну что там, получилось?

– Еще как, но с трудом, – я посмотрел на нее с некоторым восхищением. – У тебя очень сильная иммунная система. Из сотен тысяч пеленгаторов зацепиться за цель успел только один.

– Ого, – Хелена даже присвистнула. – Ну, а теперь что?

– А теперь надо наблюдать.

Но наблюдения ни к чему не приводили. Состояние эритроцита оставалось неизменным, пеленгатор не фиксировал никаких изменений в ядре. Мне не сразу удалось понять, от чего так было, но затем я додумался дать пеленгатору команду проанализировать внешнюю среду. Дело в том, что в данный момент плазма, в которой плавал эритроцит, обладала очень низким уровнем светопроводимости. Пеленгатор фиксировал бомбардировку атомов плазмы реликтовым светом, но реликтовый свет отражался электромагнитным полем, и тут я совсем запутался.

Хотя…. Возникло у меня одно предположение.

Мы пошли в тир-симулятор Дункана, где вызвали голограмму боксерского тренировочного зала. Ринг с белым полом и красными канатами громоздился в центре помещения, прямо как в фильмах о Рокки Бальбоа. Хелена стояла в углу ринга и аккуратно разминалась, разогревая мышцы аккуратно прокручивая голову и наклоняя ее. Закончив разминку, она попрыгала на месте, встав в легкую открытую стойку, хрустнула костяшками пальцев, торчавших из легких перчаток (такие бойцы ММА надевали для ринга) и сверкнула глазами в сторону спарринг-партнера в противоположном углу: крепкий сбитый мужчина лет двадцати.

– А это точно нужно? – спросила Хелена.

– Может и нет, но думаю, да, скорее всего, – я перевел взгляд в режим того особого зрения, которым впервые увидел энергию Хелены в переулке. Сейчас она выглядела совсем не так, как тогда.

В переулке, при битве с мечниками, ее тело фонтанировало кей-энергией, а теперь изучение можно было сравнить разве что с тонкой струйкой воды, текущей из крана. По моим предположениям, нужно было обстоятельство, которое заставило бы эритроцит проявить свои свойства. Но ничего не происходило. Хелена и ее спарринг-партнер, крепкий мужчина лет под двадцать, сначала осторожно ходили друг вокруг друга, выжидая момента, а затем бросились в атаку. Хелена прикрыла лицо от хлесткого правого джеба, и именно в этот момент противник запрокинул ей голову резким левым апперкотом, выбив ее из равновесия. От удара раздался мощный шлепок, удар был такой силы, что у Хелены даже зубы чуть дрогнули: если бы не капа, возможно, один из них даже бы выбило. Ринг трухнуло. Хелену оттолкнуло на канаты спиной, она едва не грохнулась на пол.

У меня аж мурашки по коже пробежались. Мне стало казаться, что против противника, бьющего с такой силой, Хелена шансов не имела, но ей удалось меня удивить. Она резко вернулась в стойку, хмурым и пронзающим взглядом посмотрела на врага, стукнула перчатки друг о друга и хрустнула шеей, запрыгав вокруг него в пружинистой боевой стойке.

– Сам напросился, падла, – жестко сказала она, явно намереваясь выбить из бедняги душу.

Хелена вошла в раж, стала источать мощную ауру из кей-энергии, и сразу же переменилось состояние пеленгатора. Показатели на экране компьютера стали другими. Пока Хелена обрушивала на врага мощные боковые и прямые удары, от которых тот едва успевал уклоняться, я наблюдал за эритроцитом. Сначала повысилась светочувствительность плазмы, электромагнитное поле ее ослабло, позволяя квантам реликтового света добраться до ядер эритроцитов. Под воздействием реликтового света, непонятно откуда, атомы ядер эритроцитов стали просто брать кей-энергию из пустоты, вырабатывая ее именно тем способом, который нужен был мне в работе фотоматрицы.

Вот оно!

Хелена уклонилась вправо от стремительного левого джеба, слегка скрутила корпус, а затем, используя поворотный момент позвоночника и всю массу тела, обрушила противника на ринг страшным правым хуком. Белую поверхность ринга испачкало окровавленной капой, вылетевшей изо рта парня. Я испугался, что Хелена убила оппонента, но он быстро пришел в себя, привстал чуть, помотал головой и сказал:

– Ну и лупишь же ты, – он обратился к Хелене, а потом, с улыбкой в 32 испачканных кровью зуба, подмигнул мне подбитым глазом. – Не провоцируй ее, а то башку быстро скрутит.

– Ага, – усмехнулся я. – Я уже в курсе.

Вернувшись в лабораторию с Хеленой, я понимал, что мне нужно как-то выделить эти самые ядра из ее крови. Это трудности не представляло – достаточно было поместить ампулу с кровью в принтер, и там он сам все сделал бы. Настроение у меня было отличное: я весь будто светился, улыбался, вид у меня был довольный, а голос звучал радостно и звонко. Примерно так себя вел ребенок, которому дали что-то вкусное.

– Опять уколы? – поежилась Хелена, закатывая рукав. – Давай быстрее только, – она отвернулась в сторону с нетерпеливым выражением на лице. – И я мыться пойду.

Я взял образец крови, отпустил несчастную в душ, а сам поместил ампулу на площадку принтера. Принтер присутствие объекта уловил, вывел его на экран, разобрал вещество крови на составляющие. Там, в контекстном меню, сразу же появился список возможных операций. В том числе изменение комбинации атомов и выделение отдельных веществ.

Я отделил атомы ядра от атомов самого эритроцита. В ампулу ударило два синих луча, на дно сразу же осело немного черного сухого остатка (это вещество ядер отделилось от эритроцитов), и я улыбнулся. Затем, аннигилировав пустые эритроциты, я оставил в ампуле только сухой остаток в виде измельченных атомов генерационных ядер (так я их назвал). Оставалось сделать из них подходящую форму, начинить нужной электроникой, и совершенное оружие было бы готово.

Почему совершенное?

А вот почему: ядро эритроцита, облученное реликтовым светом посредством плазмы крови, начинало непонятным образом генерировать кей-энергию, а затем эритроцит отправлял энергию ко всем частям тела Эрканца, делая их прочными, усиливая клетки, укрепляя кости и мышечные волокна. В общем – кей-энергия из системы эритроцитных ядер равномерно распределялась по всему телу.

Если создать предмет, густо концентрирующий в себе генерационные ядра, если лишить кей-энергию посредства атомов тела, то на выходе будет получаться энергетическое излучение, которое можно будет использовать для чего угодно.

Наблюдая за эритроцитами, я понял одно – они специально не приближаются друг к другу слишком сильно. Чем плотнее генерационные ядра находятся друг к другу, тем большее количество кей-энергии они будут вырабатывать, и если даже небольшая куча эритроцитов собьется вплотную друг к другу, преодолев силы электромагнетизма, то тело носителя может просто разорвать на части. Да, именно к такому выводу я пришел, придумав пару формул и проведя в голове математические расчеты. Но если создать бронекостюм…. Нет, уже не бронекостюм, а фотомех (мех – роботизированный бронекостюм, фото – потому что работает от объекта, похожего на фотоматрицу), способный выдержать переизбыток кей-энергии в своем теле, то можно стать едва ли не полубогом.

Внезапно в моей голове появилось новое понимание.

Когда я самостоятельно приблизился к способу раскрытия генерации ядрами кей-энергии, понимание этого процесса раскрылось в моих мыслях. Кей-энергия бралась из параллельного энергетического пространства, а ее выработка называлась процессом инфодукции. Облучаясь реликтовым светом, генерационное ядро пробивало разлом в это самое энергетическое пространство. Пространство это – безграничный океан кей-энергии, который с ужасающей силой давил на саму ткань мироздания. Когда ядра вскрывали ткань пространства, эта энергия начинала сочиться в наш мир, и, чем больше была дыра в ткани, тем сильнее был поток энергии. Да, это противоречило законам линейной зависимости. «Обычная линейная зависимость говорит о том, – думал я. – Что чем уже будет кран, тем мощнее будет струя воды, бьющая из бочки, что обусловлено мощным давлением молекул воды друг на друга, а чем шире кран, тем быстрее уйдет вода, но слабее будет струя».

Законы же пространства с кей-материей подчинялись обратной линейной зависимости. Она похожа на обычную, только в ее случае чем шире был разлом в пространстве (чем шире кран в бочке), тем больше частиц кей-материи устремлялось к свободному месту, пытаясь ослабить давление, оказываемое на них средой, что приводило к многократному усилению потока энергии. Именно поэтому нельзя было допускать густой концентрации генерационных ядер в теле Эрканца – его просто разорвало бы потоком энергии. Проще говоря, мощность потока кей-энергии была прямо пропорциональна десятой степени радиуса разлома в пространстве.

Поразительно. Просто поразительно. У меня от изумления чуть глаза на лоб не полезли, я даже затрясся от волнения, осознав, что приблизилось к полному пониманию поразительных Эрканских технологий. Если у них в распоряжении были такие знания, то почему они не смогли дать отпор венатору? Видимо, им совсем чуть-чуть не хватило до того, чтобы совершить открытие, которое совершил я. Дело, наверное, в том, что большая часть знаний, полученных мною от информационного ромба, были всего лишь гипотезами, определенные из которых подтверждались, когда я ими занимался. А может и не в том. Все-таки, почему Мыслители не успели создать оружие, которое собирался создать я?

Оторвавшись от размышлений, я вернулся к созданию фотоматрицы. Ввел на экране плотную комбинацию из генерационных ядер, задал им форму фотоматрицы, и нажал кнопку «создать». Изобретение обретало жизнь, вожделенная задумка становилась реальностью, синие лучи сантиметр за сантиметром создавали в воздухе абсолютную фотоматрицу, и, как только матрица была завершена – она тут же рассыпалась на атомы, обратившись в облако черного пепла и рассеявшись в воздухе, будто куча залы порывом ветра.

– Что за?! – Я вцепился руками в края панели управления, недовольным взглядом вцепившись в точку пространства, где секунду назад была фотоматрица. – Какого хрена?!

«Вот тебе и сюрприз. Вот тебе и абсолютное оружие. Вот тебе и превращение в полубога. Вот тебе, Уолтер, фига размером с Юпитер». У меня лицо раскраснелось от злости, я быстро осматривал площадку принтера, гадая, что не так. Дыхание стало неровным, нервным. Столько усилий зря, что ли? Ладно. Не паниковать. Не отчаиваться. Я был уверен, можно было что-то придумать и довести задуманное до конца. Томас Эдисон тоже далеко не с первой попытки изобрел лампу накаливания.

«Но Томаса Эдисона не пытались сожрать инопланетяне!» – возразила рациональная часть моего мышления, усилив охватившую душу панику. Так! А ну, успокойся, думал я, едва не влепив себе пощечину. Но было не до спокойствия. Вдруг снаружи зловеще взвыла сирена, жутко взвыла, как фильме «Сайлетнт Хилл», а обычное дневное освещение сменилось красным тревожным.

Заговорила система общего вещания механическим голосом:

– Всем военнослужащим вооружиться и прибыть на места несения боевых дежурств, предусмотренные боевым планом «Осада». Внимание всем военнослужащим….

Отлично. Просто прекрасно. Я впал в полную растерянность и не знал, что делать. Идти воевать? Оставаться в лаборатории, чтобы продолжить работу над изобретением? Конечно, надо было остаться в лаборатории. Если сейчас начнутся набеги, то времени, значит, оставалось крайне мало. Зазвонил настенный коммутатор в лаборатории, я сразу же рванул от панели к нему, приняв звонок, услышал напряженный голос Ричарда в динамике:

– Уолтер, что у тебя?

– Есть прогресс, но…. Я не знаю, я постараюсь закончить как можно быстрее.

– Сколько бы тебе не было нужно времени – поспеши, – говорил Ричард, стоя на длинной платформе, тянувшейся по всей внутренней стороне купола. Холодны ветер дул на Ричарда из стрелковой бойницы. В ней виднелась равнина, по которой на крепость неслась небольшая армия монстров: охотников и мечников. Врагов было около пары сотен, до ушей доносились обрывки леденящих душу рычаний и воев. Совсем скоро показались твари помощнее: панцирные драконы грузно шагали следом, но не могли нагнать более мелких и более юрких союзников. Ричард понял, что это была первая, разведывательная волна, по которой противник собирался судить об обороноспособности крепости. Что же…. Настало время принимать бой.

Бойцы, вооруженные новыми фотонными пушками, в спешке забегали на стрелковую платформу, занимая позиции у бойниц и помещая врагов в сетки оптических прицелов. Танки закатывались на стрелковые позиции, просовывали орудия в бойницы и заряжали пушки энергией, готовясь бить по крупным целям. Солдаты с напряжением смотрели в оптику: взгляды бойцов были сосредоточенными, зубы стиснутыми, дыхание шумным и напряженным. Никогда и никому еще не приходилось оборонять Дзар на Земле, да и раньше крепость спасал лишь фактор воздушности. Теперь его не было, а с учетом неограниченности наземных войск противника, это было очень плохо.

– Огонь! – скомандовал Ричард, когда монстры подошли достаточно близко.

Из бойниц в крепостных стенах ударили сотни ярких фотонных лучей, вонзившихся в плотные ряды чудовищ, будто световые копья разгневанных богов. Лучи жаром рассекали врагов на части как световые мечи, послышался целый хор болезненных предсмертных воплей. Монстры тупым стадом неслись на стены, даже не пытаясь уклоняться, лучи выжигали землю рядом, отрывали им конечности, монстры кувыркались, дохли, поднимали густые облака пыли. Из-под их лап летела Земля, твари скалили клыкастые пасти, становясь все ближе и ближе.

Хелена, одетая уже в военную форму, заняла позицию у бойницы и оценила обстановку: твари мчались на стены крепости, позади топали панцирные драконы, внушая ей неподдельное волнение. Даже тут, под защитой тяжелых металлических стен, Хелене не удавалось почувствовать себя в безопасности.

Она прицельно стреляла по чудовищам, винтовка легко вибрировала в руках под гул аккумулятора, попаданиями Хелена дырявила врагов одного за другим. Вид фотонных лучей прожигающих плоть врага вызывал у Хелены улыбку и удовлетворение. Ей хотелось убить как можно больше монстров. В ходе поисков сестры дух войны пропитал ее душу. Снаружи искать на Эркане больше было некого. Война осталась внутри Хелены, призывая выместить на врагов злобу. А злоба ведь…. Она была и копилась в каждом человеке, без исключения. Просто кто-то был в состоянии ее выпустить, а кто-то нет, в итоге нередко срываясь и превращаясь в маньяка. Так для Хелены было даже лучше. Теперь, по крайне мере, она понимала, что ее ждало, и за что она боролась.

Не смотря на плотный фотонный огонь, не смотря на то, что вражеские ряды сократились ровно вдвое, твари приближались. Примерно метрах в пятидесяти от стены панцирные драконы остановились, подняли морды к небу и громко зарычали. Рев был такой громкий, что душа Хелены ушла в пятки. Она хмуро наблюдала за врагами в оптику, видя, как мелкие монстры резко развернулись и понеслись со всех ног к драконам. Решили отступить? Не похоже было. Ведь драконы оставались на месте. Что же тогда творилось?

– Не прекращать огонь! – раздался в гарнитуре Хелены голос Ричарда, вещавший на общей частоте. – Сконцентрироваться на крупных целях!

Хелена послушно прицелилась в панцирного дракона, ударила по нему несколькими лучами, но даже огонь телескопической фотонной пушки не смог пробить броню чудовища. Лучи скользили по костяным пластинам сотнями, но рассеивались, не нанося значительных повреждений и оставляя черные следы. Первые твари стали добираться до драконов, и тут произошло внезапное: из-под бронированных пластин панцирного дракона вылезли щупальца, которые обхватывали мелких монстров и перерабатывали живьем, превращая в биомассу и поглощая, после отправляя в качестве подкачки в мышечную систему.

– Танковым подразделениям открыть огонь!

В унисон пехотным фотонным пушкам по драконам стали бить танковые орудия. Толстые танковые лучи справлялись со своей задачей много лучше. Толстый луч ударил панцирному дракону прямо в морду, раскалив костяную броню до такой степени, что она, в области нижней челюсти, почернела, треснула, несколько ее кусочков откололись и упали на землю. Дракон с воплем отвернул голову, зарычал пронзительно, и впал в ярость. Тем временем, поглощаемые другими драконами немногочисленные монстры становились частью их тел и чуть увеличивали тварей в размерах, делая наросты брони более мощными, а самих тварей более крупными. На глазах поврежденная челюстная броня подбитого дракона регенерировала, он зарычал, с воплями кинувшись в сторону крепости. Мелкие твари были полностью поглощены. Хелена пришла к выводу: «Чем больше чудовищ поглотит панцирный дракон, тем больше и крепче он станет».

Танков в данном случае хватало более чем: их орудия вполне сносно справлялись с тварями, правда, не без труда и с ударами в слабые места. Несколько танков одновременно дали лучевой залп в дракона, прицелившись в стыки между бронепластинами, и лучи прошили тварь навылет. Брызнула кровь, попадали на землю куски уничтоженной опаленной брони, чудище с диким ревом и грохотом повалилось на землю.

В этот раз, совместными усилиями пехоты и танкового взвода, всех драконов удалось уничтожить. Последний из них огромной тушей распластался у стены, подойдя к ней на опасно близкое расстояние. Хелена с напряжением осматривала окрестности через прицел, выискивая врагов, но последний рев стих несколько минут назад. Лишь ветер тихо завывал, принося к ноздрям резкий запах сгоревшего мяса.

– Близко, – хмуро сказал боец, занимавший позицию рядом с Хеленой, у соседней бойницы. Лицом он выражал легкое напряжение, будто был в ожидании чего-то страшного и неминуемого. – Очень близко они подошли. Если бы их было хотя бы в два раза больше, то прорвались бы.

Хелена ничего не ответила. Ей оставалось только согласиться. Ну, ничего, подумала она. Повоюем еще, твари. Повоюем. Ричард был того же мнения. Внимательно наблюдая за ходом сражения, он понял, что необходимо создать за стеной дополнительные оборонительные рубежи. Благо, людей пока хватало.

Спустя пятнадцать минут после боя, понадобившимся бойцам на сборы, медленно поднялись главные ворота крепости. Оттуда выходили бойцы, вооруженные фотонными пушками. Они разбредались под стенами и подходили к местам вдоль крепости, на которых должны были быть будущие оборонительные позиции. Гравитационная лопата – отличный окопный инструмент. Несколько бойцов орудовали ими, с потрясающей легкостью вонзая их в грунт и выбрасывая в сторону комья черной земли. Ковш лопаты был опутан узконаправленным гравитационным полем, которое вырабатывалось небольшим генератором на черенке. Спустя минут десять бойцы уже стояли в ямах, вырытых по пояс. Ковш поддевал землю не материей, как обычная лопата, а именно гравитационным полем, которое легко расталкивало атомы земли. Работавшие ими люди даже толком не успевали вспотеть, потрясающе быстро справляясь с созданием оборонительных позиций. Один боец, все же, прислонил лопату к стенке окопа, сам присел на край, и, достав сигарету, прикурил. Он внимательно осматривал два высоких холма высившихся впереди на расстоянии где-то десяти километров, заметив между ними ущелье, а на самих холмах стояли купола давно брошенных наземных обсерваторий.

– А там что? – спросил боец у товарища, выдохнув облачко белого дыма. – На холмах.

– А там твои легкие, – ответил товарищ, выхватив у бойца сигарету изо рта и задавив ее носком ботинка. – Работай давай, не сачкуй.

– Иди ты, – обиделся боец, подождав, пока тот отвернется, и достал еще одну сигарету, снова чиркнул зажигалкой и прикурил. – Покурю и продолжу.

– Ага, – ответил товарищ, с раздражением взглянув на бойца, и продолжив рыть, выбросив в сторону очередную кучку земли. – Вот всю службу ты так. Все работают, а ты куришь.

– Я еще с ваше легко наверстаю, так что не надо мне тут, – парировал боец и затянулся. – Мне вот интересно, а это что за хрени?

Боец увидел, как танки буксиром подтягивали к позициям крупные квадратные генераторы. На нижних порогах генераторов сидели специальные обслуживающие экипажи. Доставляя генераторы на места рядом с окопами, экипажи отцепляли от танков тросы, а затем включали на генераторах голографические мониторы, вбивая какие-то данные и задавая настройки. Танки, тем временем, катились к специально вырытым окопам, и аккуратно заезжали в них, полностью скрывая панцирь под землей, сверху оставляя только орудия с возможностью полного поворота башни на все триста шестьдесят градусов.

– Это генераторы защитного поля, дубина, – ответил бойцу товарищ. – Думаешь, мы тут на амбразуру собираемся бросаться? Нет уж. Ричард хочет щиты выставит по всему периметру, а мы тут нужны, чтобы не позволить тварям уничтожить генераторы. Так у нас больше времени появится, пока Уолтер не придумает что-нибудь….

– Золотой мальчик, – скривился боец, крепко затянулся, взгляд его наполнился презрением. – Мы тут пашем, а он там живет в золотой клетке, ничего практически….

– Заткнись, – пригрозил товарищ тихо. – Во-первых, он спас нас от уничтожения в воздухе, а во-вторых – бежать нам некуда и надеяться больше не на кого. В крепости мы хоть в относительной безопасности, а так будем по подвалам кочевать, как бандиты, пока не перебьют.

– Ладно, – вздохнул боец, прикрыв глаза и выбросив сигарету. Он взял лопату, и продолжил копать. – Просто мне не хочется умирать.

Ричард и Питер стояли на обзорной площадке, выдвинутой из стены. Ричард положил руки на перила, наблюдая за процессом развертывания обороны. Вдоль крепости, повторяя форму стены, тянулась линия окопа, в которой суетились солдаты. Танки стояли на своих местах. Генераторы защитного поля активировались, крепость и ее окрестности, выбранные для защитных позиций, накрыл защитный купол. Сначала он кусками появлялся из воздуха, затем куски срастались между собой, формируя купол, а как только срослись, то вспыхнули тусклым синим светом и исчезли, став невидимым барьером.

Питер был хмур. В последнее время он хмурился настолько часто, что на лбу у него появились морщины. Настроение было паршивее некуда, на Уолтера он не питал совершенно никаких надежд, чувствуя себя добровольным самоубийцей. Как можно было доверить судьбу целого города какому-то неизвестному, пришедшему непонятно откуда пацану?

– Надо эвакуировать город, Ричард, – Питер покачал головой. – Сколько ты не поставь щитов, сколько людей не переведи – нашей обороне не выдержать. Мы все здесь подохнем из-за твоих слепых надежд….

– Думаешь, в пустоши, бросив все, что мы построили, мы протянем долго? Дольше, чем обороняясь здесь? – Ричард с равнодушным вопросом взглянул в лицо Питеру. – Серьезно? Тогда ты можешь сбежать сам, если так боишься смерти.

– Нет, – Питер покачал головой, отведя взгляд и глядя в сторону горизонта. – Я не могу бросить народ. Они надеются на нас, и на нашу мудрость.

– Дзар – наш единственный дом. Такой колонией в пустоши мы просто не выживем, понимаешь? Мы сразу привлечем внимание монстров, мелкие группировки временно объединятся, чтобы разбить нас и ограбить. Ты ведь помнишь Грон?

– Помню, – Питер опустил глаза, соглашаясь с Ричардом и уже не желая с ним спорить. – Покинули крепость, считая, что в пустоши будет проще.

– Никого не стало, – Ричард оперся локтями на перила и сцепил пальцы в замок. – Я не хочу, чтобы так же случилось и с нами. Тут у нас есть хоть какие-то шансы.

– Я их не вижу. На солдат надежда, и на то, что твари в недрах планеты кончатся, а не на Уолтера.

– Он спасет нас всех, вот увидишь.

– Кажется, в это веришь только ты, Ричард.

– Большинство не всегда выбирает истину, мой друг.

Я, тем временем, шагами измерил всю лабораторию. Да и сейчас я ходил туда-сюда, усердно думая и пытаясь найти в мыслях хоть что-то, что помогло бы мне сделать так, чтобы генерационная матрица не рассыпалась на кусочки. Не думал я, что принтер, создавая электромагнитной струей матрицу, сам поспособствует распаду ее структуры. И, самое главное, я совсем не знал, что этому распаду противопоставить. Задать другой диапазон колебания электромагнитной волны принтера? Тогда принтер вообще хрен что собрал бы. Найти металл, который помог бы пресечь процесс распада? Но какой? Черт подери, да я уже все возможные металлы попробовал внедрить в структуру матрицы, но она все равно продолжала распадаться.

– Да чтоб меня на атомы порвало! – я в сердцах топнул ногой по полу и крикнул, лаборанты даже дрогнули. В этот момент, как раз, вошла Хелена.

– Уолт, ты просил зайти? Ричард отпустил меня.

– Да, – я энергично закивал, с радостью увидев Хелену. – Да, да. Ты мне…. Ну, ты мне нужна просто для моральной поддержки, ладно?

– Ладно, – кивнула Хелена, правда вид у нее был какой-то немного отстраненный и грустный. – Помогу.

– У стен все плохо?

– Ричард разворачивает за стеной оборонительные позиции, но продержатся ли они долго – вопрос. Сейчас мы отбили первую волну, но твари едва не подобрались к стене.

– Тогда мне тем более надо спешить, – решительно сказал я, скорым шагом направившись к панели управления принтером.

– Что вы задумали? – с любопытством спросил у меня Гарри.

– Я думаю, что дело в том, с какой электромагнитной частотой проекционный луч принтера влияет на атомы, из которых состоит генерационная матрица, – пояснял я, на ходу задавая комбинацию материалов и технические характеристики устройства, которое буквально только что пришло мне в голову. – Можно задать другую частоту лучу проектора, но тогда проектор нихрена не соберет.

– А причем тут луч проектора?

– Ну, он либо выбивает из атомов электроны, заставляя структуру распадаться, либо вообще прекращает сильные ядерные взаимодействия между нуклонами. И то, и то способно привести к распаду любого макроскопического объекта. Причем, происходит это только с теми атомами, из которых состоят генерационные ядра, а значит….

– А что это значит?

– А значит, я чего-то не знаю. В моей голове нет никаких подходящих гипотез, способных помочь мне сделать так, чтобы матрица не распадалась. Тогда остается только одно.

– Что? – спросила Хелена, наблюдая, как принтер проецировал в воздухе нечто похожее на открытый экзоскелет с тонкими ножными и ручными манипуляторами. Экзоскелет был точно такой же, как и мой первый, собранный на Земле в лаборатории отца для военных, задолго после его смерти. – Что ты делаешь?

– В моей голове есть закрытые участки памяти, – говорил я, наблюдая, как на плечах, а так же на суставах рук и ног экзоскелета появляются регуляторы направления кей-энергии, напоминавшие внешне болты с острыми концами, направленными внутрь костюма. – Я не могу понять, как устранить причину распада матрицы, но зато в закрытых блоках памяти вполне могут быть нужные знания. Вообще, блоки эти раскрывались постепенно, но поскольку времени ждать нет, придется раскрывать их радикальными методами.

– Почему радикальными?

– Ну…. – сразу я не смог ответить, проглотил слова. Мне еще самому не удалось свыкнуться с мыслью о том, на какой серьезный риск я подписывался. Но другого выбора не было. Рисковали сейчас все. Мне тоже приходилось.

Я молча надел на себя экзоскелет, проверил подвижность конечностей, и направился к вертикальному хирургическому столу, на котором делал Хелене инъекцию колонии пеленгаторов. От мысли о том, что мне предстояло пережить, тело охватила дрожь. Стало не на шутку страшно, я чувствовал себя человеком, приговоренным к смертной казни с крохотной вероятностью остаться в живых. Когда обручи сомкнулись на запястьях и голенях, когда я спиной почувствовал холод хирургического стола, напуганное подсознание всеми силами пыталось заставить меня отказаться от предстоящей процедуры. Тело покрылось холодным потом, я шумно и нервно задышал, но, превозмогая страх, стиснул зубы и закрыл глаза, думая, что отец на моем месте не струсил бы. Ради попыток спасти людей и предупредить их он сначала пожертвовал свободой, а потом и жизнью. Мне хотелось стоить отца, я восхищался отцовским подвигом, потому просто не мог бросить город в беде, обрекая на погибель его жителей. Дело уже было далеко не в банальных знаниях, которых я так жаждал. Мне просто хотелось спасти как можно больше человеческих жизней, что всецело было в моих руках.

Хелена видела мой страх, ей самой было не по себе, взгляд ее стал сострадательным, пусть она и пыталась это скрыть. Она стояла рядом и положила ладонь мне на руку, чувствуя дрожь и холод моего тела. Ей хотелось меня переубедить, она открыла рот, чтобы что-то сказать мне, но просто проглотила слова. Она понимала, что другого выхода не было, и понимала, что я не собирался отступать. Ни за что.

– Пожалуйста, не умри, – сказала она на нервном выдохе. – Ты мне нужен.

– Я…. Я не собираюсь, – я обуздал страх, и он сменился решительностью. Уверенность в моих глазах подбодрила и Хелену. Все мы шли ва-банк, все до одного, и ни у кого не было дороги назад. Какая разница, когда умереть? Какая разница, от тока умереть, или от клыков чудовищ? – Гарри, давай, – Гарри подкатил мобильный электрогенератор, снял с него беспроводной передатчик электричества, квадратный и маленький такой, с кусок мыла размером, и подсоединил его к специальному приемному порту на экзоскелете. Пока Гарри включал генератор, Хелена спросила у меня:

– Что с тобой будет?

Я пальцем коснулся сенсора активации регуляторов направления кей-энергии. Из специальных сопл, расположенных рядом с ними, в кожу ударили струи обезболивающего спрея. Он действовал примерно как ледокоин, только был мощнее. Плечи, локтевые и коленные суставы вдруг промерзли насквозь, до самых костей. Меня даже от холода затрусило, я глубоко вдохнул и чуть не закричал, спина покрылась мурашками, но это было не страшно.

«Обморожения не будет, – думал я, пытаясь отвлечься от холода, захватившего тело. – При начале работы регуляторов все оттает, но нервы еще какое-то время будут глухи к сигналам от внешних раздражителей.

Регуляторы завращались с механическим писком, как дрели, и погрузились в плечи и суставы, пробурив мясо и мышцы. Больно не было. Но я все равно прикрыл глаза, чтобы не смотреть. Тяжело было видеть, как в тело что-то втыкалось.

– Местные ученые установили, что у каждого воспоминания есть определенная частота кей-излучения, – Это я, шевелил посиневшими губами и говорил дрожащим голосом. – Пока эта частота есть и читается мозгом, то воспоминание доступно, но вот если загрузить воспоминание мозг, оставив излучение в подавленном состоянии, оно будет намертво заблокировано. Или, проще говоря, временно забудется. Чтобы его пробудить, необходимо, через энергетические центры тела, находящиеся в суставах и плечах, направить в височные доли мощные потоки кей-энергии той частоты, которая хотя бы близко соответствует частоте воспоминаний. Если частоту получится поймать, то воспоминание откроется.

– А какая частота у этих воспоминаний? – взволнованно спросила Хелена.

– Не знаю, – я покачал головой. – Потому придется перебирать все.

– А точно получится? – Хелена тревожно осмотрела меня, а затем взглянула мне в лицо. В глазах ее блеснул огонек страха. – Ты уверен?

– Нет, – честно ответил я. – Регуляторы электричеством будут управлять частотами, обрабатывая ими височные доли, но проблема в том, что проводником для тока будет мое собственное тело. Если нужная частота не подберется, то тело может не выдержать. Менее рискованных вариантов нет, – я перебил Хелену, нахмурившуюся и собиравшуюся возразить что-то. Она понимала, что я рискую, но не думала, что настолько сильно. – Иначе мы все погибнем. А я не хочу, чтобы кто-то умер тогда, когда у меня есть возможность его спасти.

– Вот за это я тебя и полюбила, – сказала Хелена, опустив грустный взгляд. – Сначала я не понимала, что именно это было. Но теперь поняла. С самого начала я почувствовала в тебе что-то большое и сильное…. Сейчас я вижу, что именно.

– И я тебя люблю, – сказал я, тепло улыбнувшись. Хелена, во многом, очень помогла мне преодолеть одолевавшие душу сомнения. Я действовал не только ради людей, но и ради нее. Я хотел, чтобы Хелена осталась жива. – Убери руку, или тебя тоже ударит.

– Да, – Хелена нехотя отстранилась, медленно убирая ладонь. – Да. Пожалуйста, справься, ладно? Ради меня. Ради нас всех.

– Вы, – Гарри, запуская генератор, смотрел на меня с неподдельным восхищением. Он даже чуть не заплакал, подавив подступившие к глазам слезы. – Вы самый крутой и самоотверженный ученый, которого я только видел. Не вздумайте умереть. Вы можете сделать столько потрясающих открытий!

– Я постараюсь, – улыбнулся я.

– Да, – поддакивали ему лаборанты, смотря на меня с волнением и восхищением. – Мы хотим быть, как вы! А если вы умрете, то кто нас всему научит?

Поддержка Хелены, поддержка лаборантов окончательно внушила мне бесстрашие. «Меня любят. На меня надеются». Как можно было струсить перед ними? Как можно было обречь их всех на смерть? Да ни за что! Я решил, что любой ценой достал бы эти чертовы воспоминания, чего бы мне это не стоило. Генератор с гулом заработал. Чтобы зубы не лопнули, я зажал в них мягкую палку. Страшный электрический разряд ворвался в меня. Тело будто загорелось, боль его охватила адская, я чувствовал, как ток струился по костям, как потоки кей-энергии ударили в мозг. Меня изогнуло дугой, и трусило, трусило, трусило. Перед глазами вспыхнуло, лаборатория пропала из вида, перед мысленным взором стали проноситься разнообразные воспоминания, причем настолько яркие, будто они были явью. Наяву я увидел, как мы с отцом гуляли в парке, увидел нашу первую с Хеленой встречу, увидел даже, как мама пела мне колыбельную, когда я был ребенком. Воспоминания пролетали бешеным потоком, меня будто передергивало из одного пространства в другое, но все это было не то.

Воспоминания менялись одно за другим, мышцы болезненно сократились, перед мысленным взглядом стали летать жирные красные пятна. Силы покидали тело, дыхание перехватило, я даже воздуха нормально глотнуть не мог. Взор мутился, темнел, воспоминания блекли, и вдруг перед глазами пронеслась темная картина, с яркими бесформенными фрагментами в ней, но доступным они были не полностью. Вот! Вот оно! Вот то, что мне было нужно!

Мне надо было сконцентрироваться на этом воспоминании, чтобы направить на него все потоки кей-энергии, но фокусировать внимание, когда через меня протекали мощные разряды тока, было очень сложно. Разум занимала боль, разум занимало ощущение уходящих сил, разум занимала приближающаяся смерть. С великим трудом мне удалось выместить из сознания негативные ощущения, хотя они всеми силами рвались обратно. Я, скрипя зубами и приглушенно рыча, фокусировкой вынуждал воспоминание проявляться. Медленно темнота рассеивалась новыми, вспыхивавшими в ней фрагментами, когда воспоминание стало почти целостным, меня, все же, стало вырубать током. Но вдруг наступило внезапное облегчение. Я не понял, почему и как, но на какие-то доли секунды ток ослаб, раздался короткий женский вскрик, донесшийся до слуха сквозь шум в ушах.

Воспоминание проявилось. Я оказался в небольшой комнате с серыми металлическими стенами, на которых Дзар, пребывающий в некотором помешательстве, углем выводил формулы, стоя на коленях. Он что-то нервно приговаривал себе под нос, бормотал, словно умалишенный, мне даже не по себе стало.

– Вы никогда не успеете, – бормотал он нервно, пачкая пальцы в черном угольном осадке и озабоченно глядя на формулы. – Никогда. Я не позволю вам посеять разум в этом измерении, и все вы сдохнете. Все. Все до одного сдохните! Сдохните! Вы – низшие существа! – Дзар вдруг нервно захихикал, он безумно расширил глаза и оскалил зубы. – Сдохните! Венатор сожрет вас всех! До одного! А я буду править, буду править! Один! Буду повелевать! Я буду один, и я буду совершенен! Когда я допишу последнюю формулу, то смогу создать оружие, которое сделает меня богом! Смогу! Я смогу всех уничтожить и остаться один в этой проклятой галактике! Одиночество! – он кричал подобно безумцу, срывая голос под громкое шуршание угля о стену, будто подпевающее его сумасшествию. – Одиночество! Одиночество! Я жажду одиночества! Я жажду быть одинок во Вселенной!

Вот и Дзар.

Его поведение меня сильно шокировало. Ведь все жители Дзара, как и Ричард, считали его героем, а он, на самом деле, из ксенофобских соображений просто хотел позволить всей планете умереть и управлять ей. Вот зачем он заявился тогда в башню Мыслителей…. Он хотел, чтобы Мыслители не успели наделить будущих людей разумом с помощью ментального взрыва. Несчастное, я подумал, существо, погубленное собственным безумием и банальным желанием остаться единственным существом в мире. Не знаю, о каком совершенстве он говорил, но ему явно не удалось его достичь. Не обращая больше внимания на бормочущего параноика, я коснулся формулы. Формулы вдруг вспыхнули золотистым светом, оторвались от стен, став парить в воздухе, а затем вытянулись в конус, и, извиваясь, вонзились прямо мне в голову, загрузившись в мозг бешеным круговоротом информации. Голова заболела, но я чувствовал, как разум двигался за новые горизонты знаний, открывая мне то, что способно помочь.

Да! Да! Вместе с открытым воспоминанием пришло новое знание! Понимание того, что необходимо сделать для создания плотной структуры у генерационной матрицы!

Условленное с Гарри время подошло к концу, он выключил генератор, меня перестало бить током. Я, тяжело дыша, рухнул на стол и обливался потом. Тело невыносимо жгло, его покрыло пятнами ожогов. Очень кружилась голова. Осмотревшись, я увидел Хелену, которая вжималась в стену и держалась за руку, болезненно сморщившись. У меня в сердце до боли защемило.

– Больно, – тихо сказала она, болезненно прошипев.

– Хелена! – крикнул я еле слышно. Из-за шоковой терапии голос временно лишился силы, был тихим. – Хелена, что с тобой?!

– Не волнуйся! – она обратила ко мне уверенный взор. – Порядок…. Все в полном порядке! Просто немного больно. Это пройдет. Ты…. Твое тело…. Господи, Уолтер….

– Нет времени волноваться обо мне. Что случилось?

– Когда ваша машина, – Хелена взглянула на генератор с неприязнью. – Стала давать больше мощности, чем ты мог выдержать…. Ты стал умирать. Я схватила тебя за руку и перевела на себя часть заряда.

Я взволнованно расширил глаза, хотел дернуться, но мышцы, пораженные током, отказывались слушаться. Так вот почему мне неожиданно удалось сконцентрироваться, и вот чей вскрик мне послышался. Хелена дала мне такую возможность. Я взглянул на нее с такой большой благодарность и жалостью, боясь, что с ней что-то случиться.

– Гарри, что ты встал? – выдохнул я, попытавшись сглотнуть, но не вышло – пересохло во рту. – В лаза…. В лазарет ее. Отведи ее в лазарет.

– Нет, – Хелена нахмурилась, встала, потрусила головой. – Я крепче, чем ты, не волнуйся. Я уже пришла в себя. Ты нашел, что искал?

– Да, – я кивнул. – Да, нашел. Осталось только…. Кхе-кхе…. – я поморщился, прокашлявшись. – Осталось только собрать матрицу и сделать фотомех, который будет на ней работать. Правда есть еще один момент, который мне непонятен…. Но я надеюсь, все обойдется, – Гарри отстегнул меня: я чуть не свалился со стола, но Гарри поймал меня и помог сесть. – Сейчас…. Снимите с меня эту хрень, вот…. – я блаженно запрокинул голову, когда Гарри стянул с меня экзоскелет, и обработал раны целебным излучением. – Спасибо, спасибо…. Сейчас….

Я поднялся, и, пересиливая головокружение, направился к принтеру. Главное, чтобы мое предположение, внезапно возникшее после шоковой терапии, оказалось неверным.