Солдат спит, служба идет. Война войной, как говорится, а обед и сон по распорядку… Хотя – ну какой тут распорядок? Вообще, именно на войне четко понимаешь, что хорошо, а что плохо и в чем истинные ценности. Здесь как в песне – до смерти четыре шага, а то и ближе, и ты поневоле начинаешь ценить простые человеческие радости. Поел, поспал – хорошо! Не убили тебя, не ранили даже – чего же лучше? Чего тебе еще от жизни требовать, человече? А чувства как обостряются! Правда, и устаешь до полного изнеможения…

Проснулся я сам, никто меня не теребил. Рядом тихонько сопел Валуев. Именно сопел, а не оглашал окрестности богатырским храпом, чего следовало бы ждать от такого великана. Глянул на часы – эге, всего пару часов прошло, но организм отлично отдохнул. А в «той жизни», где я пятый десяток разменял, засни я днем, очнулся бы вялым и с больной головой. Эх, хорошо быть молодым!

Выбравшись из палатки, я плеснул в лицо водой из фляжки и пришел в себя окончательно. Настолько, что наконец соизволил заметить: лес вокруг рычал двигателями на все лады: ревели танковые дизели, свистели двадцатисильные движки полуторок, тарахтели пятидесятисильные движки «захаров». Похоже, что основная часть группировки готовилась идти в прорыв. Наверное, пользуясь облачностью, «ТБ-3» завезли достаточное количество топлива.

– Как спалось, Игорь? – раздался рядом голос Гайдара.

Опять «добрый детский писатель» подкрался незаметно, словно ниндзя. Надо будет спросить, как он это делает!

– В целом неплохо, учитывая обстоятельства! – ответил я, широко зевая. – Даже этот шум меня не разбудил. Кстати, а он ведь стихает!

– Ну, как стихает… – пожал плечами Гайдар. – Танки ушли, потому и кажется, что тише стало. А вот и артиллеристы уходят…

– Здесь вообще никого не останется, что ли? – удивился я, оглядываясь.

– Штаб останется, госпиталь, Особый отдел… – ответил Гайдар. – И рота стрелков для охраны.

– Всё это в конце колонны пойдет? – уточнил я, имея в виду «виртуальную» колонну всей «Группы Глеймана», – наверняка ведь в реальности войска группы движутся несколькими параллельными колоннами, а не одной длинной.

– Нет, что ты! – махнул рукой Гайдар. – Где-то в середине. У нас до сих пор почти половина машин не заправлена, но эти подразделения отсюда в паре километров стоят. Ждем подвоза горючего!

– А сколько приняли самолетов сегодня днем, не знаете?

– Знаю! – усмехнулся Гайдар. – Мне по нынешней должности положено! К сожалению, очень мало: всего двадцать шесть машин! За целый день! Ну, не считая истребителей, конечно! А за шесть ночных часов приняли сорок две машины! Чувствуешь разницу? Очень помешали налеты немецких бомбардировщиков – два «ТБ-3» сгорело на аэродроме. Ну, это ты видел… Потом пришлось лес тушить… Еще три «туберкулеза» фрицы сбили по пути! Если бы не облачность после полудня – «воздушный мост» вообще бы прекратил функционирование. Но мы подстраховались: капитан Кудрявцев отправился строить новую полосу неподалеку отсюда. Надеюсь, что к вечеру управится.

Шум вокруг постепенно прекратился – вся техника укатила к мосту через канал в Грушевке. Мы молча стояли, пока из шалаша не вылез Валуев. Поприветствовав старшего по званию, Петя пошел в штаб – узнавать про новое задание. А Гайдара окликнул автоматчик из его команды – Володя (его фамилии я до сих пор не узнал!).

– Товарищ комиссар! Еще одна группа окруженцев пришла. Со стороны Кирляшек! Восемь человек, все с оружием, да и не сказать, что оборванцы…

– Подозрительные люди? – Гайдар с ходу включился в работу. – Пойдем, поглядим! Игорь, ты с нами? Твоя наблюдательность может помочь!

– Иду! – Я надел РПС, проверил винтовку и бегом бросился догонять «особистов».

В загончике для проверяемых сидели восемь парней. Сидели каждый по отдельности, глядя куда-то в небо, между собой не переговаривались. Словно совершенно посторонние люди, не пришедшие к нам одной командой.

Я пригляделся – мало того, что крепкие, так еще и… сытые! На здешних окруженцев, питающихся комбикормом пополам с сосновыми иголками, я уже насмотрелся – лица у всех, включая прадеда, стали заостренными, щеки втянулись. А эти… довольно мордастые! И вот еще штришок – лица незагорелые, как будто они не провели несколько недель на свежем воздухе.

Об этих деталях я вполголоса сообщил Гайдару. Он кивком дал понять, что принял информацию к сведению.

– Володя, все наши на постах? – тихо спросил Аркадий Петрович у сержанта.

– Да, товарищ комиссар! Пулеметчики тоже бдят! Эти… гм… окруженцы нам всем подозрительными показались. Какие-то они слишком… гладкие! И вели себя при задержании нагло – ухмылялись, переглядывались, осматривались с любопытством, отпускали шуточки и сами же над ними хихикали. Это сейчас затихли, когда мы их обезоружили и в загон посадили.

– Не сопротивлялись? – удивился Гайдар.

– Хотели, но их старший велел сложить оружие! – ответил Володя.

– И чего у них было? – уточнил я.

– Один «дегтярь», семь трехлинеек, миномет. У старшего – «Наган». И с первого взгляда видно – за оружием лет сто не ухаживали: стволы и ложи в царапинах, битые, на стали пятна ржавчины. К пулемету два запасных диска – так оба пустые! Хотя патроны у них есть – подсумки полные, по 50–60 штук на человека.

– Могли бы с пулеметчиком поделиться, он ведь главная огневая мощь отряда! – хмыкнул я. – А что за миномет?

– Наш ротный, пятьдесят миллиметров – в заводской смазке, непользованный. К нему две укупорки с минами – невскрытые.

– Ладно, Володя, давай их в палатку по одному! – скомандовал Гайдар. – Первым – старшего! Игорь, сядь в уголке! Винтовку свою не трогай, но поставь под рукой. Сразу загони патрон в патронник. Пистолет тоже заряди! Володя, слышал? Всех наших касается! Сигнал максимального внимания: «Объясните, не могу понять»!

– Я все понял, Аркадий Петрович, – ухмыльнулся Володя и неспешно пошагал к загончику.

Мы вошли в палатку и расселись на чурбачках. Я поставил винтовку на расстоянии вытянутой руки, кобуру с «Парабеллумом» сдвинул на бок, а сам принял самую расслабленную позу, которую только смог изобразить.

Ввели первого проверяемого – довольно молодого мужчину, лет двадцати пяти. Я видел, в каких обносках, грязных и засаленных, выходили из лесов люди Пасько, а этот… Ну да, шаровары у него мятые и вон, на колене, пятно сажи. И это все? Так и хотелось спросить: «А как же ты, родимый, неделями пробирался по лесам, отступал с боями, ночевал у костров – и не измазался, не порвал свои штанишки?» Звездочка на новенькой пилотке так и блестит.

А рожа… Она аж лоснилась от сытости. Щеки, правда, скрывались под трехдневной щетиной, но эта мелочь лишь разжигала подозрение. Он что, брился в лесу? И ни одного пореза? Или в парикмахерскую заглянул по дороге? Партизан в кино не зря бородатыми показывают – не очень-то наведешь красоту в лесном лагере. Ладно там бритва с помазком, а мыло где взять? Брусок самого вонючего «Хозяйственного» ныне на вес золота, любой обмылок считается предметом роскоши!

– Фамилия, имя, отчество? – строго спросил Гайдар.

– Алексей Михайлович Сидоров, – спокойно ответил мужчина.

– Звание?

– Старший лейтенант.

– Где служили?

– Сто тридцать девятая стрелковая дивизия тридцать седьмого стрелкового корпуса шестой армии, – четко отбарабанил Сидоров. – Семьсот восемнадцатый стрелковый полк.

– Кто командовал корпусом? – спросил я.

– Комбриг Зыбин.

– Дивизией?

– Полковник Логинов.

Старлей отвечал, почти не думая, будто выученный текст зачитывал, и я почувствовал, как по спине пополз холодок. Моя паранойя буквально вопила: Тревога! ТРЕВОГА!!! Перед тобой враг!

Ладно, последняя проверка, если нам историки не врали…

– Товарищ комиссар, позвольте взглянуть на удостоверение Сидорова! – попросил я.

Гайдар, не поворачивая ко мне головы, даже не отрывая взгляд от лица старлея, протянул мне книжечку в мягком переплете. Вроде бы стандартное командирское удостоверение, но… Есть одна маленькая деталь – скобки! Я слышал в «своём времени», что наши делали эти скобки из простой углеродистой стали, которая ржавела, а немцы, подделывая советские документы, ставили скобки из нержавейки.

Твою мать! Не соврали историки: попался, дружок, – скобки беленькие, чистые, будто только вчера поставили, а удостоверение выписано в декабре 1940 года!

Видимо, я не смог совладать со своим лицом, потому что немецкий агент вежливо спросил:

– Что-нибудь не так, товарищ… э-э-э… красноармеец?

– Объясните, не могу понять! Вот это что за закорючка? – нарочито недоуменно сказал я, привставая с чурбачка и протягивая лже-Сидорову книжечку. Но когда он протянул руку, чтобы взять удостоверение, без замаха ударил его костяшками пальцев в висок. Агент как сидел, так и повалился, словно мешок с говном, только и успел, что булькнуть горлом.

А «добрый детский писатель» уже стоял рядом, держа на изготовку свой «Наган».

– Готов? – спросил Гайдар, напряженно прислушиваясь к звукам снаружи палатки. Там пока было тихо.

– Нет! Только оглушён! – ответил я, правильно поняв смысл вопроса.

Сдернув с обмякшего тела агента добротный советский командирский ремень, я скрутил вражине руки, а портупеей – ноги. В рот забил его собственную чистенькую пилотку. Обхлопал карманы – в шароварах нащупал пистолет. Почему-то в левом кармане… А, так ведь он и за удостоверением левой рукой потянулся. Ну-ка, что за ствол? Ух ты! Раритет – «Маузер 1910» под малокалиберный патрон! Я быстро показал пистолет Гайдару, тот только кивнул.

– Замучимся их вязать! – как бы в задумчивости произнес Аркадий Петрович. – Вон какие лоси здоровые!

– Валить их надо сразу на глушняк! – вырвалось у меня.

– Это ты верно сказал! – согласился Гайдар. И повторил, будто смакуя слово на вкус: – На глушняк, да!

Я только моргнул, а вот уже в руках Аркадия Петровича не «Наган», а «ППД». Откинув полог палатки, батальонный комиссар решительно шагнул наружу. Я подхватил «АВС» и рванул следом.

– Огонь! – раскатисто скомандовал Гайдар и первым дал очередь по сидящим на земле шпионам.

Увы, остальные охранники замешкались – ну невозможно вот так сразу, без раскачки, без объяснения начать стрелять по людям в своей родной красноармейской форме!

От пуль Гайдара два агента покатились по земле, но остальные очень слаженно рванулись в разные стороны, ловко выхватывая из карманов разнообразные пистолеты. Кто-то сразу по два! Ганфайтеры, блядь, хреновы! Я едва успел, упав на колено, скосить одного, самого здоровенного, – а над головой просвистел сразу десяток пуль! Краем глаза я увидел, как падает с пробитой головой напарник сержанта Володи. Почему спят пулеметчики?!!

– Камераден, фюр Фюрер, фольк унд Фатерлянд! – заорал кто-то из агентов, крутясь на месте и паля из двух «Вальтеров» во все стороны.

Ах ты, сука, ты еще и идейный? Ну, блядь, получи! Откатившись за угол палатки, я добил остатки магазина по слишком быстро мелькающим фигурам. И вроде бы кого-то из них зацепил. Но до чего же верткие, твари! Явно диверсанты-профессионалы высочайшего уровня! Прошло буквально десять секунд, а на вытоптанной площадке загончика уже никого не было, только лежали три трупа – те, которых упокоил первыми выстрелами Гайдар, и один «мой».

Пулемет все-таки ударил, фонтанчики пулевых попаданий прошлись по загончику крест-накрест, но… Слишком поздно! Проклятые немецкие диверсанты уже успели разбежаться! И ведь как назло – лагерь практически пуст! Что там Гайдар говорил, кто должен остаться? Штаб, госпиталь, особисты? И рота охраны! Вот только где она?

Диверсанты, несомненно, рванут к штабу – там их главная цель. Поэтому я, вскочив с земли, рванул в том направлении, на ходу меняя магазин и вопя во всё горло: ТРЕ-Е-ВО-О-ГА-АААААА!!!

А может, и к лучшему, что лагерь пуст – можно стрелять в каждого незнакомого красноармейца, держащего в руках пистолет! Вот один такой мелькнул впереди… Падаю на колено, задерживаю дыхание… Короткая очередь, и… разбрызгивая мозги из пробитой головы, на тропинку из кустов вываливается «человек с пистолетом». Бегу дальше, бросив взгляд на поверженного противника, – нет, ошибки нет – «мой клиент»: форма простого красноармейца, а в руке – «Вальтер РРК».

Перестрелка в пустом лагере набирала обороты – похоже, что к ней подключились бойцы охраны штаба. Люди в одинаковой форме метались между пустыми брошенными шалашами и навесами, обмениваясь выстрелами. По моим прикидкам, диверсантов осталось не больше трех. Такими силами им штаб не взять, а значит, их задание провалено. Хотя оно могло быть и не диверсионным, а чисто разведывательным – надо же было узнать, что тут за подразделение РККА шумит!

Тут до меня дошло, что штабу-то уже ничего не угрожает, а вот госпиталю – вполне! А там Марина! Сменив направление движения на полушаге, я бросился к сосновому бору, внимательно глядя по сторонам. Вот мне показалось, что среди елочек мелькнула чья-то спина. Я вскинул «АВС» и… едва удержал палец на спусковом крючке – в руке красноармейца была винтовка, да и лицо знакомое – часовой у штаба. Боец сидел на земле, свободной рукой зажимая рану на бедре. Усыпанная сухими иголками земля под ним стремительно темнела от крови. Эх, не повезло парню – задета бедренная артерия!

– Что ж ты так неаккуратно, друг! – крикнул я, подбегая к раненому.

– Да ерунда! – отмахнулся часовой. – Зацепило малость! Он туда побежал, догоняй!

– Ага, малость! – усмехнулся я. – Да ты уже белый, как свежеоштукатуренная стена! Догоню, не боись, пять сек!

Я сдернул с парня брезентовый ремень, стряхнул с него подсумки и быстро наложил жгут.

– Ложись и лежи!

– Да какой там… – Боец попытался встать.

– Лежи, дурак, упадет жгут – истечешь кровью за полминуты! – прикрикнул я. – Ну, раз ты такой боевой – лежи и контролируй эту тропинку!

Красноармеец все-таки послушался. Видимо, спорил на последних каплях куража.

– Куда он побежал? И, кстати, кто?

– Здоровый такой, как кабан! С пистолетом! Морда красная, хоть прикуривай! Точно не наш! Вот туда он побежал, в сторону госпиталя!

Я рванул, как на стометровке, и через полминуты добрался до соснового бора, где стоял госпиталь. Именно что «стоял» – в прошедшем времени. Похоже, ввиду отсутствия ранбольных руководство приняло решение свернуть медучреждение, что и было проделано – на месте палаток остались только проплешины. Сами палатки, свернутые в тюки, в ожидании транспорта громоздились на краю тропинки. Никого из медперсонала видно не было. И только когда я подбежал ближе, увидел возле горы тюков три трупа – пожилые красноармейцы в застиранных белых халатах поверх формы. Похоже, что прибежавший сюда в поисках укрытия или заложников диверсант понял, что ни то, ни другое ему не светит, и выместил злобу на беззащитных санитарах.

– Ну, тварь, молись о легкой смерти!

Услышав мои слова, один из мужиков с большим красным пятном на груди вдруг открыл глаза и слабо махнул рукой.

– Туда он, гад, побежал, к ручью, где мы воду набирали! Но туда тропинка крюком идет, по ровной земле. А ты, сынок, возьми левее, через кусты, как раз ему наперерез выйдешь.

На губах пожилого дядьки вспухли розовые пузыри – похоже, что пневмоторакс, схлопнулось пробитое легкое. Жить ему оставалось минуты две…

Я побежал в указанном направлении. Да, понятно, почему тропинку проложили в обход – тут сплошь огромные корни под ногами да кусты дикой малины.

Справа треснуло два одиночных выстрела из пистолета, и тут же ударила автоматная очередь. Вероятно, диверсант наткнулся на кого-то из охраны. Вот только кто кого? Я присел за деревом и осторожно выглянул. Ага, так вот же он! Прямо на меня пер тот самый красномордый «кабан», придерживая правой рукой окровавленный локоть левой. Пометил его, стало быть, автоматчик. Я поймал фигуру диверсанта на мушку, но в последний момент передумал и, когда здоровяк поравнялся с моим укрытием, выставил ногу.

Вражина, споткнувшись, полетел кубарем, вереща от боли в раненой руке, но через два оборота совладал с инерцией тела, затормозил и почти успел подняться. Но я в длинном прыжке уже летел на него, занося винтовку.

Тук! Звук от соприкосновения приклада и затылка диверсанта вышел, как от удара молотком по сухому дереву. «Кабан» мгновенно обмяк. Не испытывая иллюзий по поводу длительности пребывания этого здоровенного парня в обмороке, я быстро связал его по рукам и ногам, использовав его же поясной ремень и портупею.

Не прошло и минуты, как с той стороны, откуда примчался красномордый, показались красноармейцы. Они издалека начали орать мне: «Руки вверх!» Что я после секундного раздумья и проделал. Не тот момент, чтобы «быковать,» – ребята явно на взводе, пальнут, а потом будут горевать, что не того пристрелили.

Только приблизившись вплотную, увидев лежащее на земле тело связанного диверсанта и рассмотрев мое лицо, красноармейцы успокоились и опустили оружие. Эти ребята тоже были из состава охранников штаба и знали меня лично.

– Эк вы его, товарищ Глейман! – уважительно сказал боец с одним треугольником на петлицах и автоматом в руках.

– В командира пошел! Яблочко от яблоньки недалеко падает! – добавил незамысловатый комплимент второй красноармеец.

– Ну-ка, товарищи, тихо! – скомандовал я и прислушался.

В лесу стояла удивительная тишина. Похоже, что охота на диверсантов закончилась! Ну, они в принципе не имели шансов на успех. Только и смогли, что шороху навести. Однако убитых ими парней, увы, не вернуть!

– Берите его, ребята! – скомандовал я. – Тащите к особистам!

Красноармейцы, оценив габариты «груза», растерянно переглянулись и не сдвинулись с места. Ах да – эта туша весит не менее ста килограммов – даже втроем тащить задолбаешься.

– Ладно, подождем, пока он очнется. Судя по звуку от удара прикладом, толщина стенок его черепной коробки не менее пяти сантиметров. А следовательно, мозг у него размером с кулак и сотрясение ему не грозит – должен скоро очнуться.

Красноармейцы неуверенно хихикнули, но через пару секунд, оценив шутку, уже ржали в голос, «купируя стресс». Вот на этот звук и вышел человек в маскировочном комбинезоне с «ППД» в руках. Бойцы мгновенно вскинули оружие, но человек, пошевелив густыми черными усами, поднял автомат над головой и крикнул: «Кистень!»

Пароль для внутренней охраны был правильным…

И только тут я узнал Хосеба.

– Амиго! – радостно сказал я. – Ты откуда и куда?

Алькорта улыбнулся, кончики усов задрались вверх, как на постановочных фотках Сальвадора Дали.

– Меня Педро послал, – сообщил баск, подходя ближе, – велел тебя найти! Переживал очень… А ты, я смотрю, опять геройствуешь! Скольких сегодня завалил? О, так он еще живой!

– Очнулся! – обрадовался младший сержант и пнул заторможенно моргающего «кабана» в бочину сапогом. – Поднимайся, сволочь, пока я тебе яйца не отстрелил!

Впрочем, поднимать диверсанта все-таки пришлось красноармейцам – самостоятельно он встать не смог, только сучил ногами и мычал. На всякий случай мы с Алькортой отошли на пять шагов и страховали бойцов с оружием на изготовку. Мало ли… Может, он придуривается!

Путь обратно к палатке особистов занял почти полчаса. За это время наша команда выросла в численности – к нам присоединились три бойца из роты охраны, прочесывающие лес. Уже на подходе к логову «кровавой гэбни» нас встретил Валуев. Гигант вышел на тропинку вразвалочку, как медведь, и упер руки в боки. Завидев меня во главе целой процессии, он ухмыльнулся и громко сказал:

– Выношу благодарность, пионер! Ты так скоро личным врагом фюрера станешь – все сживаешь со свету бедных немцев, не уймешься никак!

– Чего там диверсанты? – перебил я его. – Всех поймали-побили?

– Кончились диверсанты! Вот этот твой здоровяк – последний, восьмой. Далеко, стало быть, он убежал?

– Возле госпиталя поймали! – ответил я. – Он, сука, трех безоружных санитаров завалил и хотел через ручей уйти, но на парней наткнулся и пулю словил.

Возле палатки особистов наблюдалось небольшое столпотворение – посмотреть на убитых и пойманных диверсантов пришли все штабные, во главе с полковником Глейманом. Увидев меня, прадед рванулся было обнять и проверить состояние здоровья, но, поняв, что я цел и невредим, только осторожно похлопал по плечу и беззвучно, одними губами спросил:

– Какой счет?

– Ровно сто шестьдесят! – ухмыльнулся я.

Прадед в ответ только головой покачал.

– А, вот он! Разоблачитель немецких шпионов! – раздался рядом ироничный голос Гайдара. Товарищ батальонный комиссар выглядел немного потрепанным, видимо, нелегко ему далась гонка по лесу за разбежавшимися диверсантами. – Ну-ка, Игорь, расскажи мне, как ты определил, что командирское удостоверение лже-Сидорова – подделка?

Стоявшие вокруг командиры и красноармейцы обступили нас плотным кольцом, ловя каждое слово.

– Это очень просто, Аркадий Петрович! Разверните свое удостоверение! Всех касается, товарищи! – Я повысил голос. – Доставайте свои командирские книжки! Что вы видите на развороте?

Недоуменный гул был мне ответом. Товарищи доставали свои документы разной степени потрепанности и тупо пялились в них, силясь разгадать хитрую загадку.

– Смотрите, вокруг скрепок – ржавые пятна! Все видят?

Толпа загудела в положительном ключе.

– Аркадий Петрович, а ну-ка, дайте удостоверение Сидорова! Открываем… – Жестом фокусника я распахнул книжку и показал скрепки. – Всем видно? Скрепки белые, ни одного пятнышка ржавчины! И не потому, что удостоверение новое, нет! Просто немцы при подделке наших документов используют скрепки из нержавеющей стали!

Зловещий гул толпы не оставлял сомнений, что присутствующие на наглядном показе бойцы и командиры будут теперь всемерно сокращать поголовье немецких шпионов, используя прогрессивные методы опознавания. Похоже, что с этого момента Абверу придется нелегко!