– И-игорь!

Рев Петра Валуева ни с чем не спутаешь.

Я побежал на зов, благо моя команда сидела неподалеку.

– Курсант Глейман явился!

– Где ты болтаешься весь день, курсант! – проворчал Петр. – Короче… Алькорта принял радиограмму от нашего командования. Нам приказано… хм… проконтролировать развертывание «Группы Глеймана» для прорыва. Не надо так на меня пялиться! Я так понимаю, что командование хочет перепроверить сведения, которые им передали из штаба твоего отца. В общем, придется поработать проверяющими. Ну, блин, хватит морщиться – мне самому это неприятно, словно они полковнику Глейману не доверяют.

– Да не морщусь я, это от солнца! – хмуро сказал я. – Прекрасно понимаю, что любые данные требуют многосторонней проверки. И если мы здесь единственные как бы независимые от отца, то… Как будем передвигаться? Пешкодралом мы передовые части не догоним – они сплошняком на колесах и гусеницах!

– Я еще утром отжал у начштаба трофейный мотоцикл! – усмехнулся Валуев. – Блин, как знал, что придется действовать автономно!

– Так мы вчетвером на нем не поместимся! – удивился я.

– А вы вдвоем поедете! – с кислой миной на лице сказал Альбиков. – Мы с Алькортой здесь останемся, нам с нашими рожами немцев достоверно не изобразить!

– В смысле – не изобразить? – еще больше удивился я.

– А Петя решил немного… э-э-э-э… расширить задание! – совсем убитым голосом сказал Альбиков.

– Мы с тобой, пионер, не только наших проконтролируем, но и чужих! – В отличие от Хуршеда, сержант Валуев излучал радостное предвкушение. – Поедем в немецкой форме на немецком мотоцикле с немецкими документами! Ты ведь ничего из перечисленного не потерял?

– Никак нет, товарищ сержант! – обрадовался я – ведь шариться по немецким позициям совсем другое дело, нежели проверять своих.

– Ну, так пошли! – хлопнул меня по плечу великан. – Остальные: на месте! За старшего – сержант Альбиков! Алькорта: слушать эфир!

Собирались мы недолго – снова надели под отечественные маскхалаты немецкие мундиры и нахлобучили на голову немецкие фуражки. Так и выдвинулись – нагловатый молодой офицерик и громила унтер. Из оружия прихватили МР-40 и «Парабеллум», ножи.

Проводить нас до рубежа развертывания передовых частей вызвался лейтенант Вадим Ерке. Он уже успел сгонять туда и обратно раза два. Хотя мы, наверное, и сами бы не заблудились – после прохода через лес трех десятков танков и полусотни автомашин осталась широкая просека с крепко утрамбованным покрытием.

– Когда начнется прорыв, товарищ лейтенант? – спросил я. – Говорили, что в полдень, а сейчас уже первый час!

– Приказ был: по готовности! – рассеянно ответил Ерке, думая о чем-то своем.

Я рулил нашим «пепелацем» марки «BMW», Вадим сидел за моей спиной, а Петя с удобством разместился в коляске. На каждой кочке Ерке шипел от боли в сломанных ребрах, но старался «держать фасон» – никак не комментировал вслух особенности моего вождения по пересеченной местности – хотя я, в общем, не особенно и гнал – так… километров под тридцать…

– И кто оказался не готов? – не унимался я, и тут впереди загрохотало.

Да так мощно, словно там одновременно работало под сотню артиллерийских стволов. Впрочем, почему это «словно»? Именно сотня стволов разных калибров там сейчас и исторгала раскаленный металл. Смешанный артполк и танковая дивизия, равная по количеству боевых машин батальону.

Час спустя мы догнали арьергард ударной группы – он состоял почему-то из одной только пехоты, явно без всякой приставки «мото». Подразделение, численностью около батальона, причем батальона полнокровного, человек в триста-четыреста, расположилось на отдых под прикрытием деревьев. Красноармейцы, вытянув шеи, прислушивались к звукам боя, шедшего где-то впереди. Там грохотали десятки орудий и трещали сотни пулеметов – замес шел совсем не детский. На немецкий мотоцикл с сидящими на нем подозрительными типами в характерных фрицевских фуражках косились, но, увидев лейтенанта Ерке, сразу отворачивались.

Я довел «пепелац» до края леса и остановил за толстой сосной. Мало ли – шальной снаряд, осколок или пуля, и останемся без средства передвижения. Мы спешились и, пригибаясь, добежали до самой опушки. Впереди расстилалась небольшая, три на четыре километра, равнина, сжатая несколькими лесками. Ее пересекала наискосок хорошая «шоссированная» дорога.

Я сразу узнал это место – именно по этой дороге мы проезжали, вернее, прорывались с боем три дня назад на трофейном бронетраспортере. Примерно в километре находился ротный опорный пункт, усиленный батареей ПТО, солдат которого мы напугали «русскими танками». Сейчас там присутствовали вполне реальные танки, в количестве шести штук. Они, с виду неторопливо, утюжили окопы, и было заметно – ответного огня немцы не вели. Похоже, что на этом рубеже бой уже закончился. Это подтверждали и мелькающие там же фигурки красноармейцев – выстрелы звучали одиночные, добивающие, контрольные.

Ожесточенный бой в этот момент шел в трех километрах левее у большого села Лозовая. Его штурмовали основные силы ударной группы – два десятка танков и до пятисот человек пехоты. По селу работала невидимая отсюда артиллерия. Прямо на наших глазах передовые танки и пехотинцы скрылись за домами околицы и сразу же, по команде, наша артиллерия стихла, чтобы не попасть по своим.

Мне стал понятен замысел прадеда: ударный отряд сделал по лесу приличный крюк и вышел к опорному пункту с фланга – фрицы продержались не более получаса. И Лозовую брали штурмом с направления, откуда враги совершенно не ожидали. Теперь, обеспечив себе выход на оперативный простор, «Группа Глеймана» пойдет на юго-восток, громя тылы Клейста, – танки и мотопехота на острие прорыва. А село сейчас займет вот это сидящее в лесу подразделение. Займет, полностью зачистит и будет удерживать, пока через него не выйдут основные силы. Поэтому здесь и нет грузовиков – для удержания населенного пункта они не нужны.

Я изложил свои мысли Вадиму, и лейтенант подтвердил мои догадки, назвав эти четыре сотни пехотинцев «стрелковой дивизией» – это было всё, что от нее осталось после трех месяцев непрерывных боев. Причем командовал «дивизией» цельный полковник по фамилии Исаев.

– Он, случайно, не Максим Максимович? – ляпнул я.

– Нет, он Николай Александрович! – удивленно глянул на меня Ерке.

– Ладно, проехали! – снова брякнул я и, чтобы скрыть неловкость, повернулся к Валуеву. – Куда будем путь держать, товарищ сержант?

– Думаю, что нам нужно съездить вот туда! – Петя показал направо. – Помнишь, в том леске полевой пост стоял с танком?

– Который мы вырезали под ноль? – с удовольствием вспомнил я.

– Верно, пионер! – кивнул сержант. – Сдается мне, что это направление останется неприкрытым, и нам нужно узнать, не придет ли оттуда опасность для всей группы! Лейтенант, здесь мы тебя покинем!

– Надолго? – с тревогой в голосе спросил Ерке.

– До вечера вернемся! – успокоил Вадима сержант. – Поехали, пионер!

– Погодите! – остановил наш порыв Ерке. – Тут сейчас всё закрутится, вы меня хрен найдете! А ребята все злые и нервные – сначала стрельнут, а потом будут разбираться, кто такие. А вы в немецкой форме на немецком мотоцикле. Запомните два пароля: для ударных частей – «Булава», для охраны места дислокации – «Кистень». Первый пароль кричите как можно громче – красноармейцы предупреждены, мы предусмотрели то, что при прорыве подразделения могут перемешаться. Второй скажите, когда вас окликнут. И вот еще – будете возвращаться – суньте еловую ветку за околыш фуражки!

– Это кто у вас такой предумотрительный и по истории прошаренный – названия древнего оружия знает? – удивился я, привыкнув к местным незамысловатым паролям типа «курок-мушка».

– Как это кто? Твой отец, конечно! – удивился вопросу Ерке. – Полковник Глейман – голова! Ладно, езжайте! Ни пуха ни пера!

– К черту! – рявкнул Валуев. – Погнали, Игорь!

Мы выкатили мотоцикл из леса и неторопливо попылили по знакомой дороге. Ее окрестности до сих пор носили следы нашего противостояния с немецкими танкистами – срубленные снарядами стволы деревьев, скошенный пулеметными очередями кустарник. И даже стащенный на обочину немецкий грузовик, который Альбиков и Алькорта полосовали в два ствола. Видимо, даже рачительные и бережливые к технике немцы оценили этот рыдван как металлолом, не подлежащий восстановлению, – так хорошо над ним потрудились наши друзья!

На месте вырезанного блокпоста было совершенно пусто – только проплешины на земле напоминали, что здесь стояла бронетехника. А рыжие пятна на траве указывали, где лежали трупы.

Не останавливаясь, мы покатили дальше. И проехали в хорошем темпе километров пять, никого не встретив. Шум боя за спиной давно стих, и я вдруг отчетливо ощутил, что мы снова одни на вражеской территории, а свои остались далеко позади. К тому же впервые за несколько дней небо начало заволакивать тучами. Сразу потемнело. Неуютно… Вот так, за пару дней всю сноровку потерять можно, привыкнуть, что рядом и вокруг – свои, пусть и в окружении. Ничего, навык вернется быстро…

– Далеко ехать? – спросил я негромко.

– Километров на двадцать, – отозвался Валуев. – Я прикинул, тут всего два направления есть… з-э-э… перспективных. Но по ним «Группа Глеймана» двинет.

– А наше направление – бесперспективняк?

– Как-как? Бес-пес… Тьфу на тебя, пионер!

– Вообще-то, член ВЛКСМ, – нарочито строго поправил я сержанта.

– Оно и видно, что член, – буркнул тот.

Так, обмениваясь любезностями, мы и ехали по лесу, пока не наткнулись на дорогу, которая являлась рокадной для танковой армады Клейста. Но в этот час дорога оказалась пустой. Мы съехали на обочину и, не особенно маскируясь, присели возле кустов, положив автоматы на колени.

Прислушавшись, я уловил гул авиационных двигателей. Гудение медленно накатывало с востока, но что там летит за облаками, было не видно. Однако по скорости смещения звука можно было догадаться – там летят несколько «ТБ-3». Похоже, что, пользуясь непогодой, наши вновь навели «воздушный мост».

Внезапно неподалеку, всего в километре от нас, вспыхнул зенитный прожектор. Бледный при свете пасмурного дня луч уперся в серую пелену туч – размытое пятно заскользило по облачности, забегало, выискивая русский летучий корабль, но тщетно.

– Дальше пешком, – буркнул Валуев. – Посмотрим, кто там такой умный выискался. За мной!

Пройдя метров семьсот, мы остановились и прислушались. Неподалеку явно различался шум технического происхождения: какое-то звяканье, лязг, стуки-грюки. Внезапно некое «дарование» выдало дикую трель на губной гармошке, сменившуюся грубым гоготом «ценителей». Немцы находились совсем близко – теперь мы четко различали их голоса. Мать моя, какую лютую пургу несли эти «евроинтеграторы» – какие-то скабрезные анекдоты, сюжет которых крутился вокруг процессов дефекации, какая-то похвальба явно выдуманными сексуальными успехами среди местных крестьянок, какой-то бред про «жалких» жидокомиссаров, сдающихся в плен сотнями. Очень может быть, что это солдатики из тыловой части, ни разу не бывшие на фронте.

Я поморщился. В «той жизни» я несколько раз ездил в Германию, даже прожил как-то раз несколько месяцев в Мюнхене. И воспринимал тамошних немцев как… вполне понятных людей, пусть и говорящих на другом языке. Я примерно представлял их мысли, мечты и отношение к жизни. Однако сейчас, в данную минуту, я слышал чужих. Настолько чужих, что волосы на загривке топорщились. Незваные пришельцы не только говорили иначе. У них были другие отношения, вкусы, интересы, желания. Если я закончу ШОН и меня пошлют, как Штирлица, внедряться, то эта инфильтрация в чужую жизнь дастся с трудом.

Я снова поморщился – не планируй, чучело! Тут не знаешь, доживешь ли до завтра, а он уже на годы вперед бытие свое расписывает!

– «Языка», что ли, взять? – тихо спросил Петр.

– Зачем? Узнать что за часть?

– Именно! Давай за мной вдоль кустов, а потом посмотрим, где там кто пасётся! Автомат за спину, работаем ножами!

Мы, крадучись, углубились в заросли и через полсотни шагов увидели разбитый на лугу немецкий лагерь. Вернее, здесь разместилась зенитная батарея. Судя по тому, что часть солдат всё еще занималась какими-то работами по обустройству, батарея встала здесь недавно, час или два назад. Похоже, что фрицы решили не только задействовать авиацию для уничтожения «Лесного», но и перекрыть зенитками наиболее подходящие для пролета «ТБ-3» направления. И, судя по тому, что несколько воздушных громадин десять минут назад пролетели прямо над головами, – с направлением не ошиблись.

– Ты чего-то такого и ожидал? – шепотом спросил я Петра.

– Да! – почти неслышно ответил сержант. И, приблизив губы к моему уху добавил: – Ты чего думаешь, я всё утро просто так возле аэродрома валялся? Как раз за вектором движения «туберкулезов» наблюдал. Они хоть и пытались схитрить, не по прямой от себя к нам летели, но хитрость у них – на поверхности. И если догадался я, то и фрицы, мать их за ногу, тоже не дураки!

– Ясно… – кивнул я. – Так будем «языка» брать?

– Ни к чему! – мотнул головой сержант. – И так всё понятно, не будем рисковать! Давай отходить к мотоциклу!

Мы стали неторопливо пятиться… Дальнейшее произошло так быстро, что на раздумья просто не оставалось никакого времени – мы вдруг вышли на вполне натоптанную тропу, покрытую лужицами, – похоже, что немцы нашли неподалеку источник свежей воды, ручей или родник, и таскались туда с ведрами. В двух метрах за кустами звякнула жесть, раздался плеск, послышалось натужное дыханье…

Прямо передо мной возник немецкий солдат, тащивший, перекособочившись, ведро. Левую руку он отставил для равновесия. Вот в подмышку я и всадил нож. Всё, как учил великий мастер Антон Иванович. Свободная рука, действуя чуть ли не сама по себе, перехватила за дужку падающее ведро. А подоспевший Валуев подхватил мертвое тело.

– Клаус? Во бист ду? – раздался рядом молодой голос.

– Их бин хир! – тотчас же откликнулся я, разворачиваясь. Тут я, мол, не волнуйся, камерад хренов…

Фигура молодого немчика скорее угадывалась, чем виделась. Блеснули погончики… офицер, что ли? Додумывая эту мысль, я шагнул навстречу – точно: молоденький лейтенантик, приталенный мундир, начищенные сапоги, узкое и заостренное лицо. Немец даже испугаться как следует не успел – нож чиркнул ему по горлу, добавляя в мой список еще одного убитого врага.

Валуев молча подхватил падавшее тело и уволок с тропы.

– Вот, мне только и дел, что трупы за тобой подбирать, – прошептал он.

– А чё делать-то? – стал я оправдываться. – Не представляться же… Пошли отсюда!

– Ты дурак, что ли? – хихикнул сержант. – Секи фишку, чтобы еще кто не подкрался!

А сам начал умело обыскивать трупы. И верно – вот я дурак: даже обычные зольдбухи могут рассказать о подразделении, где служили невезучие фрицы, очень много! А у офицера и планшетка есть! И там вполне может находиться карта! Обыскав карманы мундиров, Валуев сдернул с тел ремни, на которых висели пистолеты в кобурах, – что-то большое у солдата и нечто миниатюрное у офицерика. А потом, неожиданно, стянул с обоих брюки и сапоги. Это-то зачем? Если только в комплект к надетому на нас «полукостюму» – не всегда ведь удобно ходить в якобы трофейном русском маскхалате, понадобится и полной формой блеснуть.

– Вот теперь валим отсюда! – скомандовал Петр. – Быстро, быстро! Сюда снова кто-то идет!

Мы рванули быстрым шагом, аккуратно оглядываясь и каждое мгновение ожидая криков «Аларм!» Но «русский бог» явно был сейчас на нашей стороне – нам удалось отойти на приличное расстояние, а шума за спиной я так и не услышал. Наверное, только к вечеру спохватятся, вояки.

К мотоциклу мы вернулись без происшествий. Завелись и покатили в обратном направлении. И, как в старом советском мультике про суслика и хомяка, – никого по дороге не встретили, добравшись до разгромленного опорного пункта всего за час. Там было тихо, танки, принимавшие участие в разгроме, уехали. На проутюженных позициях бродили красноармейцы – похоже, что не те, которые взяли штурмом данную позицию, а парни из той самой «резервной» дивизии полковника Исаева.

Немного посовещавшись, к своим решили выйти, сняв немецкую форму и фуражки и даже оставив мотоцикл в зарослях. А то ведь правильно Ерке предупреждал: наши сейчас нервными должны быть – сначала пальнут, а потом будут спрашивать: «Кто такие?»

К счастью, процесс опознавания прошел спокойно: да, едва увидев нас, выходящих из леса, бойцы ожидаемо напряглись и взяли винтовки на изготовку, но, увидев еловые ветки в руках и услышав пароль «Булава», опустили оружие. А один из них сказал, что видел нас пару часов назад в лесу на рубеже атаки в сопровождении местного «контрразведчика».

Поэтому дальше мы проследовали, прихватив мотоцикл, тихо и мирно. По проложенной танками просеке добрались до внутреннего кольца охраны всего за полчаса.

Карта из планшетки «безвинно погибшего» (как скажут через семьдесят лет наши отечественные либерасты) офицерика, которую я передал лично в руки прадеду, очень его обрадовала. Но и огорчила тоже. На ней были изображены позиции целой завесы из дальнобойных зенитных батарей, которой фрицы решили перекрыть путь «туберкулезам». Лично я отнесся к этому скептически: вспоминая опыт построения непосредственной противовоздушной обороны «Дриттенрайха» от налетов союзной авиации – никакие «завесы», никакие «Флактурмы» с радарами и крупнокалиберными орудиями, создающими гигантские по площади поля сплошного поражения осколками, бомбардировкам не воспрепятствовали. Насколько мне помнилось, почти никого и не сбили! Так какой эффект может быть от жиденькой «завесы» из пяти или шести батарей 88-мм орудий, вынужденных работать по одиночным низковысотным целям? Скорее всего – нулевой! Но местное командование всего этого не знало, поэтому напряглось – полковник Глейман велел созвать совещание. В принципе, зная точное расположение батарей, обойти их нашим «ТБ-3» не представляло особого труда – в небе сотни дорог. А быстрый маневр тяжелыми зенитками уж точно будет затруднен – дорог в этой местности маловато, чай не Европа!

Тихонько изложив эти доводы прадеду, я незаметно слинял. Поджидавший рядом со штабной палаткой Альбиков вручил нам с Валуевым по котелку с привычной гречневой кашей, заправленной тушенкой (кормили в прямом смысле – на убой!), и, пока мы ели, коротко доложил о текущих событиях.

Ударная группа с ходу взяла село Лозовая и двинулась дальше на юго-восток, сбивая немецкие заслоны в мелких деревнях по пути. По словам многочисленных пленных, которых допрашивал находящийся в передовых частях Вадим Ерке, уже сегодняшним утром немцы поняли, что у них в тылу находится крупное подразделение Красной Армии, но принимали нас за высаженный с тяжелых бомберов десант. Поэтому выставили несколько заслонов, силами от взвода до роты. Каково же было их удивление, когда на их позиции поперли десятки тяжелых танков с мотопехотой при поддержке крупнокалиберной артиллерии! Паника в рядах противника разрастается, что слышно и по результатам радиоперехватов.

И что показалось мне интересным: основные силы уже пошли вслед за ударной группой – подразделения выходили на маршрут по мере снабжения их топливом и боеприпасами. Но выходили не через Лозовую, а через Грушевку – саперы оперативно починили мост через ирригационный канал, убрав с него сгоревший немецкий танк. Атаковать оттуда было бы неудачной идеей – фронт немецкого заслона у Лозовой, как и был, развернут в ту сторону. Но зато после уничтожения преграды передвижение по этой дороге экономило больше пятнадцати километров. Да, прадед все-таки знатный тактик, что неудивительно на фоне предшествующих событий – создания из окруженцев сплоченной группы, не растерявшей боеспособность даже после многодневного отрыва от своих войск.

– Ладно, поели, попили, а теперь – спать! – скомандовал Валуев. – Хотя бы пару часиков. Чувствую, ночью нас ждут важные дела!

Мы прилегли в шалаше рядом со штабом. Я порядком устал, но сон почему-то не шел. Сказывалось огромное нервное напряжение последних суток. Попытался расслабиться и думать о чем-нибудь отвлеченном, а в результате стал обдумывать происходящее вокруг меня с позиции неких высших сил. И я вовсе не зря использовал именно это прилагательное – с недавних пор мое появление в этом времени я начал стыдливо приписывать чему-то (или кому-то?) божественному. Нет, не самому Господу Богу – тут я тверд, как истинный атеист. Вот только откуда мы знаем, какие сущности, разумные или даже сверхразумные, правят во Вселенной? Можно сколько угодно смеяться над фанатами рептилоидов и плоской Земли, но сам мой перенос в прошлое явно доказывал существование Мирового Разума или чего-то похожего. Тут так: либо цивилизация, вроде человеческой, вымирает со временем (скорее всего, самоуничтожается), либо эволюционирует, переходя в иное состояние. Синтеза Разумов, например. Или люди меняют свою природу на ангелическую, скажем. Ну откуда я знаю, что в голову взбредет нашим отдаленным потомкам?

Главное, что это высшая сила осуществила ментальный перенос личности внука в деда, но для чего? В чем смысл моего присутствия в 1941-м? Для чего я тут? Как-то, знаете, не верится, что Мировой Разум или Гомеостазис Мироздания зашвырнул меня на войну по мимолетному капризу. Должна быть какая-то цель у всего этого! А какая может быть цель на Великой Отечественной, кроме как победить врага, да малой кровью, да побыстрее?

Вроде бы мысли мои отдают наивностью – уж больно они человечьи, но ничего другого просто не вытанцовывается. Мелькала у меня, правда, гипотеза о том, что все эти мои пространственно-временные шараханья вели меня в ШОН, где меня научат строить козни вероятному противнику. И вот, дескать, развернусь я, как тот Джеймс Бонд, и такого шороху наведу, что Трумэн с Черчиллем писаться будут со страху!

Так ведь ерунда же! Никакие, даже самые громкие диверсии где-нибудь в Штатах не сравнятся с таким глобальным процессом, как война. Убрать президента? Да хоть весь конгресс перестреляй! Это ничтожно малая величина рядом с возможностью уберечь от смерти миллионы советских людей. Вот только получится ли?

Какие, однако, думки стали мне в голову приходить! Да, они то и дело будоражат меня, я постоянно думаю обо всем этом, снова и снова, повторяюсь, но что ж делать? Все это реально переполняет меня, требуя выхода, вот я и думаю об этом в минуты относительного затишья – слишком колоссальна та суть, которую мне хочется понять. Я уже почти не сомневаюсь, что изменил историческую последовательность. Нет, ну в самом деле! Не скажу, что был знатоком военной истории, хотя учили нас неплохо, и далеко не обо всем я помню в подробностях. Даже в том, что касается Сталинградской битвы, мои познания грешат неточностями и пробелами. Тем не менее важнейшие вехи Великой Отечественной забыть трудно. И тут всем моим фантазиям выдали доказательство – не получилось у фрицев «сварить» Красную Армию в Уманском котле! Петра Глеймана не растерло в пыль снарядом, не изрешетило очередью из «эмгача», как это произошло в истории «той жизни», – подполковник не только выжил, но и собрал целую группировку войск, включая сотню танков! И сейчас все это воинство двинулось на разгром 1-й танковой группы Клейста. А дальше…

А вот дальше начинаются мечты да пожелания. Если прадед сработает грамотно, то оперативная обстановка на всем Юго-Западном фронте изменится кардинально! Скорее всего, не будет гигантского котла под Киевом, не попадут в плен шестьсот тысяч молодых и здоровых бойцов, останутся в строю тысячи опытных командиров. Сотни танков и орудий не будут брошены на дорогах, а продолжат громить врага. Это же какая весомая гирька на весы победы!

Была, была у меня надежда, что дошло мое письмецо до вождя. Прочтет он мои «воспоминания о будущем» и поступит по-другому, не как в «том», неудачном варианте! Или… Возможны варианты…

Под эти странные мысли я и уснул…