Фрицы почуяли, что затевается нечто крутое, и зашевелились. В эфире стояла страшная трескотня, переговаривались стразу пять десятков радиостанций. Большая часть работала «морзянкой», причем шифруя передачи, но несколько «респондентов» использовали голос. Однако, вот беда, говорили они хоть и на вроде бы понятном немецком, но так густо перемежали свою речь армейскими жаргонизмами и «кодовыми» словечками, что понять их было крайне сложно. Ну, это примерно как наши всю войну называли танки «коробочками», а пехоту «карандашами». Вроде бы простенькое шифрование, но вот так сразу, с непривычки, хер разберешь!

Промучившись около часа, я уяснил только общую тему переговоров: немцы, наконец, поняли, что имеют дело с какой-то группировкой Красной Армии. Причем не окруженцев, а специально заброшенных. Похоже, что шутка Алькорты насчёт десанта оказалась пророческой.

Доложив прадеду результаты прослушки, я рассчитывал, что меня все-таки отпустят на свежий воздух (я сидел в КУНГе грузовика – радиостанция занимала половину объема кузова и страшно нагревала воздух внутри), но полковник велел обязательно узнать, куда и какими силами немцы перебрасывают войска. Чего я, невзирая на номинально отличное знание вражеского языка, сделать не мог. Но добросовестно промучился еще с полчаса.

От позора меня спасли… фрицы! Снаружи вдруг заголосили:

– Во-о-о-озду-у-у-у-ух!

Вот чесслово, я в тот момент ощутил мимолетную благодарность к пилотам Люфтваффе. Глупо, конечно, и недостойно, но так было.

Выскочив из КУНГа, я с наслаждением вдохнул свежего лесного воздуха и огляделся по сторонам: личный состав «Группы Глеймана» неторопливо прятался в узких щелях. Прекрасно понимая, что получить по башке бомбой в густом лесу можно только из-за врожденного невезения, я спокойным шагом направился к ближайшему укрытию, свободной рукой придерживая винтовку. Я почти дошел, когда над деревьями проплыли «Хейнкели-111». Забавно, что нацистские пиарщики придумали им звонкое прозвище «Двойная молния», а вот рабочие с заводов «Хейнкель» были попроще – дали самолету кличку «Летающая лопата» – из-за характерной формы крыльев.

Сжимая цевье «АВС», я следил за полетом бомбовозов. Их было шесть, две тройки. Четыре «Мессершмитта BF-109» прикрывали их, крутясь поверху. Увлекшись наблюдением, я и не заметил, как выскочил на поле аэродрома. В торце ВПП в этот момент стояли под разгрузкой два «туберкулеза», тщательно укрытые маскировочными сетями с огромным количеством свежих веток, так что огромные самолеты даже с пятидесяти метров напоминали невысокие холмики. Понятно, что всякое движение на земле давно замерло, и только сотни глаз следили за вражескими бомберами.

Перелетев взлетно-посадочное поле, густо утыканное для маскировки молодыми елочками и соснами, «Хейнкели» нацелились бомбить дальний лесок, где не было никакой техники и людей.

– Не-е-ее стреля-а-ать! – разнесся крик Кудрявцева.

Зенитчики замерли, а я удовлетворенно кивнул. Правильно, не стоит привлекать внимание к полю. Отбомбятся придурки по пустой чаще и успокоятся. А если половину из них сбить, то кто-нибудь может и улизнуть или по радио сообщить о мощной ПВО в этом месте. И тогда жди непрерывных налетов. А оно нам надо?

Так что бойцы прятались за деревьями и наблюдали, как фрицы трудолюбиво бомбят заросли, как трещат и валятся стволы, как дым мешается с пылью.

– Метко как! – щерился неподалеку от меня курчавый, как негр, красноармеец. – Точно в лес попали!

– Гады! – подхватил его белобрысый приятель. – Там же болото! Они же всех лягушек разбомбят!

– Га-га-га! – Несколько десятков здоровых мужских глоток огласили лес радостным ржанием.

Мне показалось, что какой-то из «худых» вроде бы заметил нечто подозрительное – немецкий истребитель снизился, прошелся на бреющем над замаскированной ВПП, да так низко, будто на посадку шел, и снова взмыл. Я даже летчика успел рассмотреть, сидевшего в кабине, а вот он меня не углядел.

Покрутившись в небе, бомбардировщики улетели. Красноармейцы выждали немного и вышли на поле – тонкие стволы камуфляжных деревьев аккуратно вытащили из земли и отнесли в стороны – вылизанная «ВПП» буквально засверкала под лучами утреннего солнца.

Около часа я спокойно наблюдал за возобновившейся работой логистической «машины» Кудрявцева – разгруженные «ТБ-3» взлетели, им на смену приземлились другие. Паузы между волнами «туберкулезов» сейчас были гораздо длиннее, чем ночью, – естественно, что пилоты осторожничали, летели к нам на малой высоте, буквально прижимаясь брюхом к верхушкам деревьев и обходя места расположения немецких войск.

– А, вот ты где, пионер! – раздался за спиной гулкий бас моего непосредственного командира. – Смотрите, парни, мы там… хм… службу тянем, а он тут прохлаждается!

– Много натянули? – не оборачиваясь, спросил я ехидным голосом.

Товарищи по оружию дружно засмеялись на три голоса.

– Никто нас пока не трогает, Игорь! – оторжавшись, сказал Хуршед. – А тебя мы искали, чтобы торжественно вручить ЭТО!

И сержант ловко сунул мне в руки котелок. В нем оказалась еще теплая гречневая каша, густо приправленная тушенкой, – совершенно точно штаб группировки принял решение не экономить, а кинуть все запасы продовольствия на прокорм личного состава. Рассчитывая, что через несколько дней красноармейцы прорвутся к своим или… сложат голову в боях.

Пока я работал ложкой, товарищи, обмениваясь шутками, с удобством расселись в тени деревьев и принялись, по их словам, заниматься «наблюдением за воздухом». Алькорта развернул свою портативную радиостанцию и начал сканировать эфир на разных частотах.

– Хочешь послушать, Игорь? – внезапно спросил баск. – Тут какая-то неразбериха в эфире, наши и немцы на одной волне говорят. Похоже, что это летуны между собой сцепились!

Отсоединив от дужки один из наушников, Хосеб протянул его мне. Да, «радиоконцерт» просто завораживал! Видимо, частоты противоборствующих воздушных бойцов случайным образом совпали, и я мог слышать сразу обе стороны.

– Вижу восемь «худых»! На двенадцать часов, ниже тридцать градусов! Повторяю: восемь «худых»! – звенящим от напряжения, но внешне спокойным голосом говорил кто-то из наших.

– Я «Сотка», я «Сотка», «Коршуны», внимание! Набрать высоту! – скомандовал невидимый летчик. – Мы с Ванькой отбиваем, Гришка с Тимуром атакуют! Гришка сверху, Тимур снизу!

– Я «Пятый»! Иду в набор!

– Здесь Тимур! Понял, командир!

И тут же ухо резанула немецкая речь:

– Пауке! Зеен зи «Рата»!

– Хорридо!

– Я «Сотка», взял головного!

– Я под ними! Работаем, командир!

– Фэрпис дихь!

– Есть один! Ах ты, черт, только «помазал»! Ванька, добей!

– Мисткерль, фик дихь инс кни!

– Командир! У тебя «худой» на хвосте! Пикирую на вас! Отверни чуть в сторону, я его счаззз!

– Хильфе, хильфе! Анстрален!

– Есть, горит, сука! Идем вверх на семьдесят!

– Фердаммтэ шайсэ!

– Гришка, сзади, тяни вправо!

– Понял!

– Круче! С разворотом на сто!

– Рабзанелла!

– Гришку подбили!

– Ванька, наверх! Прикроешь.

– Шайсе!

– Гришка, отходи под нас, прикрою!

– Сейчас… горю, командир!

– Командир! Гришка упал!

– Спрыгнул?

– Нет! Ну, я вам сейчас, гады…

– Хорридо, хорридо! Хальт ди фотце, «Иван»!

– Командир! Прикрой, атакую!

– Ванька, не смей!!! Ванька-а-а-ааааааа!!!

– Командир, он… Ванька… протаранил «худого»!

– Вижу, Тимур… Отходи, я прикрою!

– Хер тебе, командир! Я тебя не брошу! Сейчас я одного… Есть!!!

– Анстрален! Фэрпис дихь, «Иван»!

– Горит, тварь, горит!!! Командир, ты видишь?

– Тимур, спокойно! Немцы уходят! Уходят, гады! Идем на «Лесной», как планировали!

Похоже, что где-то там, у самой линии горизонта, а может, и за ней, насмерть сцепилась четверка наших «ястребков» против восьмерки немецких «экспертов». И фрицы сбежали, разменяв двух своих на двух наших.

Мы с Алькортой переглянулись и, отложив наушники, одновременно вытерли пот с лица. Напряжение этого воздушного боя передалось и нам. Жаль погибших ребят – судя по картине схватки, это были настоящие асы – бились против вдвое превосходящего по численности противника и обратили его в бегство! Похоже, что не обманул Кирпонос – прислал прикрывать «воздушный мост» лучших.

Не прошло и пяти минут, как на наш аэродром, прозванный на «Большой земле» «Лесным», приземлились два «И-16». На фюзеляже одного из них красовался номер «100», второй выглядел скромнее – «07». Пожаловали те самые летчики-герои. Спасибо преподавателю ШОН Степану Ильичу – теперь я знал «в лицо» любую свою и вражескую технику и легко определил с первого взгляда, что это машина новейшего «Типа 28» с тысячесильным движком и пушками ШВАК в консолях крыла. Теперь понятно, почему хваленые «белокурые рыцари» не смогли завалить наших «соколов» в первую же минуту боя – эта модификация истребителя в умелых руках могла противостоять «мессерам» почти на равных.

Я вскочил и рванул к истребителям, чтобы рассмотреть их поближе. Но, увидев лицо с трудом вылезающего из кабины «ишачка» летчика, буквально охренел и просто встал столбом – не ожидал, что комфронта пришлет буквально «лучших из лучших» – пилотом истребителя с номером «100» на борту оказался… Покрышкин! Я прекрасно помнил его лицо еще с «тех времен», из своей «прошлой жизни». А второй ас оказался… Тимуром Фрунзе – его я тоже хорошо запомнил по фотографиям из Интернета.

– Во! Тут на земле уже пионеры воевать начали? – увидев меня, сказал Покрышкин, с трудом растянув губы в улыбке.

Он пытался освободиться от ремней парашюта. Было видно, что пилот смертельно измотан прошедшим боем – чудовищные перегрузки во время виражей за считаные минуты выматывали похлеще двадцатикилометрового марш-броска. Я бросился помогать.

– Спасибо, парень! – искренне поблагодарил ас, когда тяжелая сумка парашюта свалилась к его ногам. – Как тебя зовут, боец?

– Курсант Игорь Глейман! – ответил я, откровенно разглядывая живую легенду, будущего трижды Героя Советского Союза. – А вы Александр Иванович Покрышкин?

– Да! – удивленно хлопнув глазами, ответил летчик. – Но откуда ты можешь меня знать?

– Слухами земля полнится! – ответил я, пожав плечами. – Мы сейчас случайно на вашу волну попали и слышали, как вы с фрицами бились, четверо против восьмерых!

– Слышали, но… как? – снова удивился Покрышкин. – Впрочем… мало ли в какой части такие молодцы служат… Но… стоп! Как, ты сказал, твое имя? Игорь Глейман? Но мы же в расположение «Группы Глеймана» прилетели, верно?

– Так точно! Оперативная группа полковника Глеймана. Петр Дмитриевич – мой отец! А я – разведчик из группы Осназа! – объяснил я.

– А лет-то тебе сколько, разведчик? – усмехнулся Покрышкин.

– Семнадцать! – улыбкой на улыбку ответил я. Привык уже озвучивать этот смешной возраст…

До нас наконец-то добежали красноармейцы из команды Кудрявцева и какие-то незнакомые парни в засаленных синих комбинезонах, видимо, те самые механики истребительного полка. Быстро распределившись вдоль крыла, парни покатили самолет в сторону леса. А к Покрышкину подошел мужик в комбинезоне, возрастом постарше прочих.

– С прибытием, товарищ лейтенант! – козырнул мужик. – А где остальные ребята из звена?

– Не долетели, старшина! – тяжело вздохнул Покрышкин. – В десяти километрах отсюда наткнулись на «худых». Ваньку и Гришку завалили!

– Вот суки! – с чувством сказал старшина-механик, сжимая кулаки. – Наши прыгнуть успели?

– Нет! – качнул головой Александр Иванович, и мне вдруг показалось, что на его глазах блеснули слезы. – Ванька на таран пошел, и он, и «худой» – вдребезги. А Гришка упал на лес… Ладно, где тут можно на полчаса прилечь? Укатали меня сейчас, всё тело болит!

– Вот там нас определили на постой, товарищ лейтенант! – показал на лесок старшина-механик. – Добротные шалаши, на пару дней перекантоваться хватит! А больше и не надо – танкисты уже сегодня на прорыв пойдут.

– Да, я знаю, старшина… – снова поморщился летчик. – Показывай дорогу! И проследи за заправкой – ровно через тридцать минут обе наших машины должны быть готовы к бою – взлетим парой, чтобы посадку остальных ребят из полка прикрыть, следующее звено уже должно быть на подходе. Ох, чую я, что на сегодня будет очень горячий денек, и эти наши потери – не последние!

Оглянувшись на меня, стоящего рядом, Покрышкин протянул ладонь для рукопожатия.

– До встречи, пионер! Свидимся, если выживем!

Слова летчика-аса про горячий денек для авиации оказались пророческими: часов в девять утра над аэродромом показались «Юнкерсы-87». Много – одиннадцать штук. У нас как раз один «ТБ-3» взлетал, а второй выкатывался на старт – и ВПП предстала во всей своей красе без всякой маскировки. Чем немцы и решили воспользоваться – ринулись в пике, целясь в стоящий на старте бомбер.

Вот тут их и ждал большой сюрприз! Рявкнули десятки стволов ПВО – и два головных «лаптежника» превратились в облачка дыма и пламени, а их остатки посыпались на лес. Но чертовы немецкие летчики оказались не робкого десятка и продолжили атаку – никто не отвернул, вся эскадрилья, завывая сиренами, пикировала на начавший движение по полосе «туберкулез».

Зенитки долбили без пауз, небо практически затянули черные кляксы разрывов. Казалось, что через такую стену заградительного огня не сможет пробиться никто. Да, так оно поначалу и вышло – еще три «Юнкерса» вспыхнули огненными цветками. А два все-таки отвалили с курса атаки, таща за собой густые полотна черного дыма.

Но четыре машины прорвались и сбросили бомбы! Хорошо, что идущий на взлет «ТБ-3» успел набрать приличную скорость – бомбы густо ложились за его хвостом, оставляя на гладком поле ВПП черные проплешины воронок – неприятно, но не смертельно. И тут я стал свидетелем еще одного невиданного чуда – уже успевший набрать небольшую высоту первый «туберкулез» вдруг расцвел трассирующими очередями – все его бортовые стрелки лупили по выходящим из пикирования прямо в их сторону «Юнкерсам». Я четко видел попадания, но, увы, пулеметы там стояли небольшого калибра – ШКАСы. Которые для современных самолетов – как слону дробина! Но одному «слону» все-таки хватило и этого – выбросив тонкую струйку прозрачного дыма, «лаптежник» прекратил набор высоты и потянул на север, раскачиваясь, словно пьяный.

На нашем лесном аэродроме «ура!» сейчас не орал только ленивый! Сотни мужских глоток просто надрывались в крике – настолько явной была наша небольшая победа. А впрочем… почему небольшая? Целый штаффель ударных немецких самолетов с опытными экипажами пошел в распыл.

Я тоже орал во все горло, вдобавок размахивая винтовкой. Рядом, как пещерный медведь, ревел Валуев. И только через минуту я сообразил, что эта победа, по сути, пиррова – немцам все-таки удалось обнаружить «Лесной». И уцелевшие «Юнкерсы» непременно приведут сюда своих камрадов. А как громить аэродромы, устраивая налеты каждые пятнадцать-двадцать минут, немцы отлично знали с июня. Тогда даже самые крупные наши авиабазы, прикрытые полками истребителей и десятками зениток, «выносили» под ноль за пару суток. Что уж говорить про «Лесной» – ему и пары качественных ударов хватит.

Откричавшись, красноармейцы из команды капитана Кудрявцева бросились зарывать дымящиеся воронки, трамбовать да утаптывать землю. К этому времени аэродром принял уже половину истребительного полка, на практике я насчитал всего шестнадцать машин. Ждали еще две эскадрильи – двенадцать машин. Командир 55-го ИАП майор Виктор Иванов, явно сделавший тот же вывод, что и я – о немедленной мести фашистов за удобривших русскую землю камрадов, решил поднять в воздух все свои наличные силы. «Ястребки» стали взлетать парами и, набрав высоту, соединяться в небе в более крупные формации. Вовремя!

Сначала где-то в синей вышине появился самолет-разведчик «Юнкерс-86». Достать его наши асы не могли – на такую высоту мог забраться только «МиГ-3». И минут через десять по наводке уцелевших бомберов, скорректированных авиаразведкой, нагрянула восьмерка «мессеров». Немцы с ходу завязали бой с одной из групп наших «ястребков». Вторую группу (эскадрилью?) они или не заметили, или проигнорировали. Напрасно! Она их и нахлобучила. Похоже, что самоуверенные фрицы, привыкнув совсем к другому классу противников, недооценили наших асов – не прошло и пяти минут, как от восьмерки «мессеров» осталась всего одна пара. Я не очень понял, как это произошло – бой проходил в нескольких километрах, и нам была видна только общая картина. Но падающие самолеты рассмотрел отчетливо – как только из общей карусели воздушного боя вываливался горящий истребитель, бинокль помогал разглядеть опознавательные знаки. Потеряв всего одну машину, наши почти сразу сбили пять немецких, еще одну через минуту, а оставшиеся в живых «эксперты» спаслись только тем, что набрали скорость в пикировании. Преследовать их не стали или, скорее всего, не смогли – все-таки по каким-то характеристикам «мессеры» опережали «ишачков».

И снова на земле все восторженно орали «ура!», а после возвращения истребителей качали их на руках. В принципе – вполне заслуженно: «Сталинские соколы» показали себя во всей красе!

Увы, радость оказалась недолгой! Да, истребители расчистили небо, но «Лесной» успел принять десять «И-16» и всего шесть «ТБ-3». Последней паре не повезло – уже около полудня прилетели «старые знакомые» – «Хейнкели-111» и на этот раз вполне прицельно отбомбились по стоящим под разгрузкой беззащитным «туберкулезам». Оба гигантских самолета сгорели на земле. К счастью, большей части экипажей удалось спастись. Наше ПВО немного запоздало с открытием огня, а «Хейнкели» вывалили свой смертоносный груз в пологом пикировании с первого захода и сразу ушли в сторону севера на бреющем. Машины ИАПа в этот момент заправлялись перед новым патрулированием.

Мне стало ясно, что поддерживать работу «воздушного моста» днем – занятие бессмысленное. И даже вредное – учитывая, сколько мы будем терять бомбардировщиков и истребителей прикрытия.

Этим выводом я и поделился с пришедшим посмотреть на воздушные бои Гайдаром.

– Похоже, что ты прав, Игорь! – сказал Аркадий Петрович, внимательно наблюдая, как легкий танк «Т-37» утаскивает с поля то, что осталось от сгоревшего «ТБ-3». – Но ждать ночи – слишком долго! У нас сейчас почти половина танков и грузовиков стоит как металлолом.

– Для прорыва они пока не нужны! – упорствовал я. – Хватит и того, что уже есть!

А остальные подтянутся по мере эскалации операции! Как раз завтра!

После слов «эскалация операции» Гайдар глянул на меня и усмехнулся.

– Если мы продолжим эксплуатировать «воздушный мост», то потеряем отнюдь не самолеты, а гораздо более ценное – опытных и умелых летчиков! – горячо продолжил я. – Железо – ерунда! На изготовление одного самолета уходит несколько дней! А для подготовки пилота требуются недели! И месяцы для приобретения им боевого опыта! Это если оперировать при расчете только экономическими данными! А если по-человечески – так и вообще: десятки умелых, храбрых и молодых парней положат свои жизни ради дурацкого мероприятия!

– Зря ты так, Игорь! – устало вздохнул Гайдар. – Ты так говоришь, будто в одиночку печешься о жизнях наших бойцов. Пойми: если мы сейчас остановим доставку топлива и боеприпасов, то погибнут не десятки смелых парней, а сотни, а может, и тысячи!

– Тут нужно соблюсти очень тонкий баланс: когда можно и даже нужно бросить на весы победы десятки жизней своих бойцов, чтобы спасти сотни и тысячи, а когда это деяние будет бессмысленным расходом ценнейшего человеческого ресурса! Мне сейчас кажется, что подождать до наступления темноты вполне возможно! – Я продолжил тупо гнуть свою линию. – Не случится ничего страшного, если требуемые для полной заправки топливо и боеприпасы нам привезут ночью!

Аркадий Петрович снова покосился на меня, как на заговоривший рояль, но на этот раз промолчал, наблюдая массовый взлет истребительного полка. Не успели наши «соколы» взлететь и построиться, как их атаковали «мессеры». На этот раз в количестве около тридцати штук. А пока они там наверху крутили «карусели», на «Лесной» вывалили два десятка зажигательных бомб «Юнкерсы-87». Причем «лаптежники» не стали набирать высоту для пикирования, а атаковали, выскочив на сверхмалой высоте прямо из-за кромки леса. Понятно, что при таком способе нападения практически все бомбы угодили в лес – но, похоже, немцы этого и добивались – ельник заполыхал, как сухой костер. К нашему счастью, там не было скоплений техники или припасов, только две роты пехотинцев на постое – спастись удалось почти всем.

А «ястребки» вернулись через двадцать минут, потеряв шесть машин. Садились асы с большим трудом – густой черный дым от горящего леса полностью закрыл ВПП. Едва аэродромная команда успела убрать истребители с поля, как налетели новые немцы – снова «Хейн кели-111», но из другой эскадрильи, с раскрашенными в желтый цвет капотами двигателей. Эти «новенькие» четко прошлись вдоль полосы, сбросив огромное количество легких пятидесятикилограммовых бомб, чем полностью угробили покрытие, превратив его в лунный ландшафт. Понятно, что воронки были небольшими, но их оказалось несколько десятков. Аэродромной команде капитана Кудрявцева – часа на два работы.

– Похоже, что ты прав, Игорь! – сквозь зубы пробурчал Гайдар. – Ничем хорошим это не закончится. Я помню по летнему опыту, что если немцы берутся утюжить аэродром, то не успокаиваются до полного уничтожения. Полагаю, что через полчаса надо ждать новую волну бомбардировщиков… Ладно, пойду-ка я доложу твоему отцу о текущей обстановке… В любом случае – час или два мы принимать «ТБ-3» не сможем.