Король, деньги, парламент и любовь

Елизавета I была одновременно и прижимистой, и расточительной, и Якову I досталась не слишком полная казна. По сравнению со своей предшественницей король был вынужден тратить значительно бо́льшие суммы на личные нужды, ведь у него была семья, а кроме того, множество фаворитов, которые получали от него поистине королевские подарки. Особой симпатией и, следовательно, щедростью Якова пользовались сэр Филипп Герберт, граф Монтгомери, Роберт Карр, виконт Рочестерский, а затем и граф Сомерсет, а также Джордж Вильерс, герцог Букингем (Бекингем). Немудрено, что Яков постоянно испытывал финансовые затруднения и пытался прибрать к рукам деньги где только возможно.

Зная затруднения короля, собранный им в 1610–1611 годах парламент постарался заключить с Яковом договор, по которому королю гарантировался бы солидный ежегодный доход в размере 200 тыс. фунтов стерлингов при условии, что он отказывался впредь вводить новые налоги, не согласуя их с парламентом. Однако уже тогда, когда условия этого так называемого «Великого договора» были согласованы, в парламенте вновь вспыхнули дебаты. Видя, что ждать устраивающего обе стороны решения бесполезно, Яков распустил парламент и созвал его лишь в 1614 г., но и на этот раз королю не удалось договориться с палатой общин.

В 1612 г. умер принц Уэльский Генрих, и наследником престола стал юный Карл. Чувствуя, насколько шатким является его положение в собственных королевствах, Яков I решил установить родственные связи с наиболее влиятельными европейскими государями. В 1613 г. принцесса Елизавета была выдана замуж за Фридриха V, электора Палатинского, признанного вождя немецких кальвинистов. Для сына же Яков планировал католический брак, однако никак не мог решить, что выгоднее – союз с Францией или с Испанией. Обсуждение этого вопроса затянулось на много лет, и в 1623 г. возмужавший Карл отправился наконец ко двору Филиппа IV Испанского, чтобы посвататься к его сестре. Однако инфанта, настроенная своим духовником, категорически отказывалась выходить замуж за еретика.

Филипп и его главный министр Оливарес испугались, что поведение принцессы может спровоцировать новую англо-испанскую войну. Сперва они предложили Карлу перейти в католичество, а когда тот отказался, вступили в тайную переписку с папой, прося его не давать разрешения на брак инфанты с протестантом. Папа оказался в весьма сложном положении: он не без оснований опасался, что его отказ спровоцирует новую волну гонений на английских католиков. Он написал Филиппу, что согласится на брак в том случае, если Яков I и принц Уэльский дадут слово предоставить свободу вероисповедания английским католикам. Самому испанскому монарху предлагалось проследить, чтобы его будущие родственники сдержали обещание.

Пока Филипп IV совещался с отцами церкви, молодой английский принц тщетно пытался познакомиться с потенциальной невестой: известный своей строгостью испанский придворный этикет не допускал, чтобы инфанта хотя бы на краткое мгновение оставалась наедине с мужчиной. Рассказывали, что один раз принц попробовал встретиться с инфантой, когда та прогуливалась в саду. Однако, увидев перед собой перепрыгнувшего через ограду Карла, она испуганно вскрикнула и убежала прочь.

Наконец Карлу и сопровождавшему его в поездке в Испанию герцогу Букингему, объявили, что принц может жениться на инфанте, однако сразу по свершении брачной церемонии он обязан покинуть Испанию, вернуться домой и в течение полугода дать полную свободу вероисповедания английским католикам – только после этого жена последует за ним в его королевство. Взбешенный Карл и не менее распаленный гневом герцог Букингем вернулись в Англию, исполненные желания начать войну с Испанией. Идея нашла горячую поддержку среди английских протестантов, и даже созванный в 1624 г. парламент проголосовал за начало морской кампании против Испании и был готов выделить средства на ее ведение.

Одновременно шла подготовка к свадьбе наследника престола. Во время путешествия в Мадрид принц Уэльский заезжал в Париж, где увидел очаровательную принцессу Генриетту-Марию, младшую дочь великого французского короля Генриха IV и сестру Людовика XIII. Карл женился на ней по большой взаимной любви и, наверное, в личной жизни был одним из счастливейших английских монархов. Его отец не дожил до свадьбы – Яков скончался 27 марта 1625 г., а 1 мая Букингем представлял венценосного жениха на свадьбе по доверенности, которую сыграли в Париже.

Фрэнсис Бэкон

Одной из ярчайших личностей периода правления Якова I был Фрэнсис Бэкон (1561–1626), сын сэра Николаса Бэкона, пользовавшегося большим уважением при дворе королевы Елизаветы и одно время даже являвшегося канцлером королевства.

Ф. Бэкон получил блестящее образование в Кембриджском университете, которое должно было способствовать его политической карьере. Он несколько лет занимался юридической практикой, а в 1593 г. был избран в палату общин английского парламента. Его наибольшие успехи на политическом поприще пришлись на время царствования Якова I, который сделал его одним из своих фаворитов и советников. В 1618 г. Бэкон стал, как прежде его отец, канцлером королевства, а также пэром Англии.

Будучи горячим сторонником монархии, Бэкон вызывал серьезное недовольство палаты общин, выступая в защиту так называемых монополий. Исключительные права предоставлялись определенным социальным группам и в предыдущие царствования. Взойдя на престол, Яков упразднил многие монополии елизаветинских времен, но зато ввел новые, видя в них способ поощрения отечественных товаропроизводителей и рычаг управления торговлей. Например, некой группе людей предоставлялось исключительное право на производство стекла, поскольку в производственном процессе они пользовались для топки печей углем, а не деревом, необходимым для строительства кораблей. Монополия на производство золотой и серебряной канители досталась тем предпринимателям, которые обязались изготавливать ее из привозных металлов, не переводя на украшения золотой и серебряный запасы Англии. Разумеется, обладатели монополий получали огромные коммерческие выгоды. Коль скоро выдача исключительных прав зависела, в конечном счете, от короля, для получения монополий предприниматели нередко шли на подкуп влиятельных особ, способных походатайствовать в пользу заинтересованных лиц. Такое посредничество вознаграждалось щедрыми дарами.

Как канцлер и пэр Англии Бэкон был убежден в пользе монополий. Как лицо, близкое к королю, мог активно влиять на их распределение. Вполне естественно, что многие предприниматели обращались к нему за помощью, одаривая его богатыми подношениями. Этим и решили воспользоваться враги Бэкона. Канцлера обвинили во взяточничестве. Когда по требованию палаты общин дело Бэкона было рассмотрено палатой лордов, Бэкона действительно признали виновным в мздоимстве. Сам он полностью согласился со справедливостью приговора и честно признал, что получал подношения и до, и после выдачи патентов на монополии. Если бы он заявил, что ценные подарки достались ему только после выдачи патентов, обвинение во взяточничестве было бы с него снято, а дары, полученные им от монопольщиков, истолкованы как подобающая и уместная благодарность. Так, из-за «честности» в 1621 г. Бэкон был смещен с поста канцлера, приговорен к солидному штрафу и заточен в Тауэр. Однако заключение его было очень недолгим, а король избавил его от необходимости платить разорительный штраф. Дело Бэкона показало, что сила парламента возросла, власть же короля стала слабее, поскольку к Бэкону была применена процедура импичмента, невозможная в тюдоровской Англии.

Фрэнсис Бэкон

Как государственный деятель Бэкон не оставил особо яркого следа в истории страны. Заслуги его лежали в иной области: он был выдающимся философом, естествоиспытателем и писателем. Крупнейшими философскими работами Бэкона являются трактаты «Опыты или наставления нравственные и политические» (1597, последнее дополненное издание – 1625), «О достоинстве и преумножении наук» (1605), «Новый Органон» (1620). Философские размышления писателя легли в основу его неоконченного утопического романа «Новая Атлантида» (1623–1624, опубл. 1627).

Как философ Бэкон решительно выступил против безраздельно царивших в науке теологии и схоластики, объявляя их бесплодными и вредными для подлинно научного исследования природы. В обществе распространены так называемые «призраки театра» – так образно называл ученый ложные взгляды, укоренившиеся в сознании людей благодаря вере в ложные авторитеты. Эти ложные представления разыгрываются в умах людей, словно на театральных подмостках. Бэкон указывал и на наличие других «призраков», или «идолов», т. е. заблуждений, характерных для его времени. Многие люди имеют зашоренное сознание, являясь жертвами «призраков пещеры» – ошибок, свойственных тем, кто как будто бы сидит в пещере и не видит мир в истинном свете.

«Призраками рынка» Бэкон именовал заблуждения, вызванные употреблением бессодержательных слов, как это бывает на рынке. Если такие «призраки» одолевают отдельных людей или же группы людей, то существуют и «призраки рода», которые одолевают все человечество. Источниками «призраков рода» Бэкон объявлял неточные свидетельства органов чувств или логические ошибки. «Призраки рода» не являются вечным проклятием человечества – их можно устранить, нужно лишь выработать правильный метод познания, способствовать развитию подлинной науки. «Человек, слуга и истолкователь Природы, – писал Бэкон, – столько совершает и понимает, сколько постиг в порядке Природы делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может».

Схоластика и идеалистические философские системы античных времен также выступали для Бэкона «призраками». Пытаясь объяснить, почему античный идеализм, вершиной которого были труды Платона и Пифагора, пережил учение античных материалистов, философ прибегает к помощи остроумной метафоры: античный мир погиб, и во время этой гибели, как при кораблекрушении, наиболее ценный и тяжелый груз ушел на дно, а пустые бочки остались плавать на поверхности моря. Схоластика, по словам Бэкона, бесплодна, как девственница, посвященная Богу. Человечество нуждается в такой философии, которая позволила бы ему познавать природу, ибо знание есть сила. В природе действуют определенные силы и закономерности – Бэкон называет их «формами». Повинуясь этим «формам», человек способен стать властителем природы. Однако для изучения сил и закономерностей природы нужна «новая наука», которая будет исследовать материальный мир таким, каким он является на самом деле.

Ученых-догматиков, игнорировавших опытное знание, Бэкон сравнивал с пауками: они выжимают из себя абстрактные рассуждения и переплетают их, словно ткут паутину. Были ученые, которые собирали только отдельные факты, – их Бэкон сравнивает с муравьями. Однако подлинный ученый подобен пчеле: для него опытные данные – нектар, который он перерабатывает в мед истинной науки. «Новая наука» должна была стать не умозрительной, а опытной. Познание мира начинается с опыта, результаты которого в дальнейшем подвергаются осмыслению – рациональной обработке. Опыт для Бэкона – критерий истины. Таким образом, Бэкон разработал индуктивный (наводящий) метод научного исследования. И сейчас, в современной науке, ученые движутся от эмпирических данных к научному обобщению, от наблюдений и экспериментов к созданию теорий.

Разработке своего научного метода Бэкон посвятил трактат «Новый Органон», назвав его по образцу «Органона» (собрания сочинений по логике) величайшего ученого древности Аристотеля.

О том, как благосостояние общества связано с уровнем развития науки, Бэкон поведал в утопическом романе «Новая Атлантида». «Новой Атлантидой» писатель называет вымышленный остров Бенсалем, расположенный в Тихом океане. Правившие этим островом короли с древнейших времен покровительствовали добродетели и науке. Один из монархов прошлого учредил орден ученых – «Дом Соломона», получивший свое название по имени мудрейшего библейского царя. Члены ордена ученых познают «причины и скрытые силы всех вещей», расширяя власть человека над природой.

Люди науки и их изобретения пользуются на Бенсалеме неизменным почетом: скульптурные изображения корифеев и созданные ими чудеса техники экспонируются в обширных музейных галереях. Любопытно, что, рассказывая о достижениях бенсалемских мудрецов, Бэкон многократно предвосхитил изобретения и открытия грядущих столетий. У бенсалемцев были аппараты для полета в воздухе и плавания под водой, они умели передавать звук и свет на любые расстояния, обладали мощными телескопами и микроскопами, создавали новые эффективные лекарства (во времена Бэкона наиболее распространенными методами лечения всех хворей были рвотные и слабительные снадобья, врачи не расставались с клистиром и ланцетом для кровопускания, которое также считалось радикальным средством), занимались селекцией растений, были близки к открытию способов управления всякого рода осадками и даже грозой.

В отличие от Томаса Мора, который в своей «Утопии» хотел показать социальное устройство счастливого общества, Бэкон восславил вымышленную страну мудрецов, научный рай на земле, проиллюстрировав романом основные положения своей философии.