Часть четвертая

Элисон отметила в дневнике место, где остановилась, и посмотрела вслед друзьям, думая о том, получится ли у них найти дядю или они обнаружат, что Николас ушел навсегда. Все-таки, она начала терять надежду, хотя Максу в этом никогда бы не призналась. Но как долго они будут искать Николаса?

Вся броня Макса проклята, Элисон чуть не умерла после нападения скелета-иссушителя, и они продолжают попадать в одновременно опасные и чудные места: здесь можно творить, они словно своеобразная ловушка, заставляющая друзей принимать неудачные решения.

Она скрестила руки на груди и скептически оглядела зал, отведенный под мастерскую. Нижний мир был ужасно враждебным. В нем работали правила, не соблюдая его правила можно было внезапно и без причины умереть. И снова Элисон поймала себя на мысли, что лучше бы этих кроватей наверху не было. Возможно, она даже приляжет на одну из них, и пусть кровать хоть взорвется – зато Элисон умрет в комфорте. Зачем вообще тут кровати? Кому пришла в голову эта злая шутка?

Элисон все же решила, что это не самые лучшие мысли, и принялась снова осматривать сундуки. И вопреки здравому смыслу, она начала с того самого жуткого сундука с глазами. Элисон открыла крышку и взяла один из них, который лежал сверху. Она знала, что это не настоящий глаз, а нечто не похожее по ощущениям на него; гладкое и холодное, словно камень. Глаз был зеленым и блестящим и, пока лежал в руках у Элисон, осматривал комнату.

– И для чего же ты нужен, глазик? – спросила она вслух, но ответа не последовало. А если бы он все же был, то Элисон бы не удивилась – только не после всех дней, проведенных в Нижнем мире. Но глаз просто молча на нее смотрел.

Возможно, получится узнать что-нибудь из тех подробных записей в дневнике?

Элисон нашла его на дне сундука, и он напомнил ей о дневнике дяди Николаса, хотя и сильно от него отличался, судя по тому, как точно и обстоятельно его вели.

Ее пробила дрожь, и она положила глаз на стол рядом с дневником и снова его открыла.

Почерк автора был таким аккуратным, что у Элисон заныло запястье при одной только мысли о том, как сложно с таким старанием выводить буквы. В записях прослеживались порядок и организованность, немного граничащие с одержимостью, так как неизвестный пытался вместить на каждую страницу как можно больше слов. Элисон начала медленно его читать, стараясь не упустить ни одной детали…

– По стилю очень похоже на бабушку Дию, – вслух прокомментировала Элисон, смеясь.

А потом она вдруг утихла. На нее накатило осознание.

Весь текст был информативным, язвительным, даже с ноткой пассивной агрессии, строгим и испещренным пометками о том, как поступать правильно, и что значит быть леди. Слишком похоже на ее бабушку. Но ведь Дия никогда не была в Нижнем мире.

С другой стороны, она знала дядю Николаса. А он, в свою очередь, в молодости несколько раз спускался в Нижний мир.

Он говорил, что его напарника по экспедициям звали Сапожок. Не Леокадия Штифель.

Мысли заметались у Элисон в голове, и она открыла дневник на первой странице, желая прочитать вступление, на этот раз представляя, что эти слова читает голос бабушки Дии.

Как это вообще возможно? У Элисон закружилась голова от размышлений о том, что же на свете смогло заставить Бабушку Дию отправиться в Нижний мир вместе с дядей Николасом в те дни, когда они еще не завели семьи.

И Элисон вернулась к дневнику.

На восьмой странице всплыло имя Николаса. На двенадцатой странице автор призналась, что у нее есть прозвище, которое она ненавидит: «Сапожок». Ведь именно так и переводилась ее фамилия.

Бабушка Дия сменила фамилию, когда вышла замуж за дедушку Роберта, который давно почил.

Все потихоньку складывалось.

– Ну, и что бы ты сделала, если бы узнала, что твой старый друг самолично ушел в Нижний мир? – прошептала Элисон, желая, чтобы ее бабушка была сейчас рядом и ответила на вопрос. Она безмерно скучала по Дии и всем остальным членам семьи, поэтому отодвинула от себя дневник, пытаясь взять под контроль свои эмоции.

«Леди не пристало тратить свое время на приключения», – сказала однажды Бабушка Дия, когда Элисон пришла домой вся в царапинах после прогулки по лесу с Максом. «Но если ты все же решила перестать вести себя как леди, то всегда бери с собой нужные инструменты».

В горле что-то болезненно сжалось. На самом деле, Бабушка Дия не была одержима идеей быть леди, а просто давала Элисон советы. Бабушка Дия всегда говорила при выходе из дома брать с собой хотя бы кирку и лопату. Бабушка Дия всегда настаивала, что ей нужно следить за временем. Бабушка Дия всегда верила в меня.

Бабушка Дия верила, что Элисон сможет справиться с чем угодно. Она считала, что Элисон не следует отправляться на поиски приключений, но при этом никогда не говорила, что внучка не способна на это. За строгими нотациями Бабушка Дия прятала свои советы, а Элисон невнимательно ее слушала.

– Почему же ты просто не сказала мне? – прошептала Элисон, чувствуя, как по лицу текут слезы.

Если бы Сапожок была здесь, то они бы нашли Николаса, убедили Фрейю уйти с ними в Верхний мир и вернулись бы домой уже к обеду.

Элисон прошлась по комнате, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и почувствовала, как к ней вернулось самообладание. Она вновь села за верстак и принялась за работу.

Эти скелеты оказались другими – не теми, кого Кусака увела за собой. Макс заметил, что Фрейя начала беспокоиться, ведь волчицу они так и не нашли, но, так или иначе, скелеты, к которым они приближались, вели себя странно.

Друзья осторожно подошли к мобам, держа оружие наготове, и поняли, что скелеты ни за кем не гонялись, а просто беспорядочно метались, размахивая мечами и луками.

– Что они делают? – прошептал Макс, подбираясь ближе. Он крепче сжал рукоять меча, веря, что это какая-то уловка.

– Да это неважно. Главное, что у них в руках? – спросила Фрейя.

Скелеты выглядели совершенно обычно: на них либо не было совершенно ничего, либо висели обрывки брони; некоторые вместо оружия несли разноцветные знамена.

Ближайший к ним скелет шел с ярко-розовым флагом с изображением синего коня. Макс потрясенно смотрел на него. Он узнал флаг: его сделала мама Элисон.

Она любила вязать из яркой разноцветной шерсти своих овец, и на праздники дарила всем флаги. У Макса было целых три, но после взрыва он их спрятал, чтобы не расстраивать Элисон.

Но теперь, когда Макс понял, что флаг с синим конем был подарком дяде Николасу, на него накатило ощущение его собственного горя.

– Вон тот флаг. Он принадлежал Николасу. Его сделала мама Элисон, – обратился Макс к Фрейе сдавленным голосом.

– Какие у него дела с теми скелетами? – спросила Фрейя, сморщив нос. – Неужели Нижний мир свел его с ума?

– А если тот скелет и есть дядя Николас? – воскликнул Макс.

Фрейя покачала головой.

– Вряд ли. Все устроено несколько иначе. Скелеты – это монстры, которые появляются в темных местах, а не какие-то глупые ожившие мертвецы. Все по науке, Макс.

Фрейя бросила на Макса взгляд, выражающий что-то вроде сочувствия к его интеллектуальным способностям, словно ей было жалко друга, слишком часто засыпавшего на уроках.

– Кроме того, – продолжила она. – За этим точно стоит твой дядя. Посмотри на его шлем.

Макс так сильно отвлекся на яркий флаг, что не заметил, почему пошатывающийся скелет двигался хаотично: на голове задом наперед был одет шлем. Моб беспорядочно размахивал флагом как мечом, и совершенно точно ничего не видел.

Свободной рукой он пытался снять шлем, но тот не поддавался. Фрейя рассмеялась.

– Совершенно точно твой дядя чародействовал. Не знаю, зачем он заставил их нести флаги, но сам Николас где-то рядом.

Горе Макса затмило что-то вроде надежды, когда он понял, что Фрейя права. Быстрым взмахом меча он поразил скелет, и тот повалился на землю, рассыпаясь в прах и оставляя после себя лишь каменный меч, проклятый шлем и флаг.

Макс поднял флаг и убрал его в рюкзак, а остальное бросил валяться на земле.

Рядом бродили и другие скелеты, и на каждом были проклятые доспехи, которые скорее мешали, чем помогали. Макс и Фрейя легко прорвались сквозь них, направляясь в ту сторону, откуда приходили мобы.

Должно быть, их направлял Николас. Но оставался лишь один вопрос: зачем?

Если Око Края лежит в рюкзаке, значит за ней оно наблюдать не может, так ведь?

Элисон нервно похлопала по рюкзаку, стараясь не думать о том, что там, внутри, в темноте, вращаются глаза. Око Края слишком ценное, чтобы его просто бросить, но и определенно очень жуткое.

Элисон продолжила перебирать припасы, укладывая воду, обсидиан и еду, составляя странным глазам компанию.

Ей нужно было быть готовой ко всему. Сапожок бы сказала ей, что леди всегда готова, даже если для приготовления ей потребовалось сделать что-то совершенно не подходящее для леди.

О противоречии в своих словах Дия не заботилась.