Павлу было очень страшно. Но это был не тот страх, который парализует и лишает сил, это был совсем другой страх, наполняющий кровь адреналином, обостряющий чувства и убирающий боль, именно это он ощущал, когда Хортон заставил его сражаться с Людвигом, Людвиг сжег его руку до костей, а боли не было. И страха смерти тоже не было, Павел умер уже давно, когда заклинание Хортона, прорвавшееся через барьер миров, направило джип Павла в доверху заполненный бензовоз. Наверное, самурай в последнем бою чувствует нечто подобное, типа, я уже мертв, постараемся, чтобы следующая смерть стала не менее славной.

Похожий страх Павел испытывал, когда проходил трудные места в компьютерных стрелялках. Ты понимаешь, что в худшем случае тебе грозит просто пройти это место еще раз, но все равно сталкиваться с почти непобедимым монстром очень страшно. А этот монстр почти непобедим, он оказался куда сильнее, чем они с Хортоном рассчитывали. Телепортацией владеет… Все планы летят к чертям, ничего с ним не сделать, его даже измором не возьмешь, сидит в своей пещере, как вурдалак чертов…

Император смотрел в глаза Павлу, и Павел не понимал, что выражают эти глубоко запавшие глаза в густой сеточке морщин. Почему он так долго молчит? И почему так странно ведет себя магическое поле в этой пещере? Он что-то колдует или здесь всегда так?

— Интересное ты существо, — произнес, наконец, император. — Даже жалко убивать, тебя не убивать надо, а изучать.

— Давай, — согласился Павел. — Только изучать меня надо не здесь, а на свежем воздухе, в удобном кресле под навесом и после сытного обеда. Пойдем в Муралийский замок? Там хорошо.

— Ты умеешь мгновенно перемещаться? — удивился император.

Павел покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Очень жаль, но нет. Но ты-то умеешь мгновенно перемещаться! Давай, перенесемся в Муралийский замок, пообедаем, я сыграю тебе на лютне, я неплохо играю, так все говорят. А потом обсудим все вопросы. На главный вопрос могу сразу ответить — я на твою власть больше не претендую. В гробу я видел такую власть.

— Ты думаешь, я тебя отпущу? — спросил император. — Просто так возьму и отпущу?

Павел улыбнулся, и эта улыбка далась ему непросто.

— А куда тебе деваться? — спросил он. — Не отпустишь — не удовлетворишь свое любопытство. Тебе ведь очень интересно. Откуда я взялся, как сумел повести за собой всех этих воителей, потом, у меня магия есть интересная, Хина-то я сам победил, Хортон мне только чуть-чуть помог, отвлекающий удар нанес. Или, может, хочешь сразиться?

Павел взглянул магическим взором вниз, внутрь горы, и понял сразу две вещи. Во-первых, на этой горе магия работает гораздо лучше, чем везде, взгляд Павла без всякого усилия просветил гору сверху донизу. А во-вторых, там, внизу, есть самое настоящее месторождение урана. Или не урана, а тория, хрен редьки не слаще. А если учесть, насколько хорошо здесь работает магия и насколько легко даже в обычном месте менять химический состав вещества… Чуть-чуть подправить изотопный состав… И еще чуть-чуть… Черт, быстро-то как! Надо какой-нибудь предохранитель соорудить… И привязать его к магической нити, типа, правило мертвой руки: рука разожмется — все взорвется. Ага, кажется, сделано. Проверить бы…

— Ты закончил свое плетение? — спросил император. — Если бы я захотел тебя убить, ты был бы мертв уже секунд десять назад.

— Но я не мертв, — пожал плечами Павел. — А теперь убивать меня уже поздно. Не советую.

— Почему?

— Потому что тогда вся гора взлетит на воздух.

Император расхохотался.

— Я никогда не встречал наглецов, равных тебе, — сказал он. — Это восхитительно, я получаю истинное наслаждение от беседы с тобой. Но делу время, а потехе час. Если ты считаешь, что можешь быть мне полезен — обоснуй четко и ясно, как и в чем. Иначе не взыщи, я начну тебя наказывать.

— Хорошо, — сказал Павел. — Как ты уже знаешь, я пришел сюда из иного мира. В моем родном мире нет магии, поэтому нашим ученым пришлось искать другие пути. И они нашли их, они глубоко проникли в тайны материи, и эти знания можно применить здесь, объединив с магией. Одно такое заклинание ты на себе уже почувствовал, и это не самое сильное заклинание. Хочешь знать, как я убил Хина? Я наложил чары на ворон, чтобы они взрывались при столкновении с препятствием, и другим заклинанием натравил этих ворон на летящего Хина. Я могу обучить тебя этим заклинаниям, и не только этим. Но это не главное. Страна, которой ты думаешь, что управляешь, погрязла в мракобесии. Люди подобны муравьям в муравейнике, холопы трудятся, воители властвуют, рабы их услаждают. Но человек — не муравей, у человека есть разум, душа и чувство прекрасного. В твоей стране совсем нет искусства, вообще никакого, только музыка, да и то примитивная донельзя.

В глазах императора промелькнуло нечто похожее на понимание.

— Раньше в моей стране было искусство, — сказал он. — Но оно быстро вырождается, какая-то тысяча лет — и все сводится к убийствам и совокуплениям.

— Лучше так, чем никак, — заявил Павел. — Но главное даже не это. Главное то, что твои подданные забыли, как любить друг друга, не трахаться, а именно любить. А я вернул им это чувство, и они пошли за мной. Думаешь, как я сумел собрать восемьсот воителей в одном месте? Думаешь, они служат мне из страха? Ничего подобного! Они верят мне и идут за мной, и если я погибну, мое дело все равно будет жить, я навсегда войду в легенды твоей страны, пройдут какие-то триста лет, и ты поймешь, что память обо мне проще узаконить, чем искоренить. В моей родной вселенной был один потрясатель, я даже верил в него какое-то время… Ты еще не понял, что я и есть тот самый потрясатель вселенной, о котором говорилось в древнем пророчестве. Это пророчество хорошо пришлось к месту, возможно, раньше в нем не было истинной силы, но теперь она есть, потому что силу дает только вера. Люди верят в меня, силой их веры я потряс вселенную, и она никогда не станет такой, как была. И тебе придется принять это. Либо ты примешь путь любви и добра, либо твоя страна отвергнет тебя.

— Ты очень самонадеян, — сказал император. — Когда я был молод, люди любили играть в игры с картами, это такие листочки бумаги, с одной стороны они все одинаковые, а с другой стороны…

— Я знаю, что такое карты, — перебил его Павел. — В моем мире в них тоже играют.

— Хорошо, — продолжил император. — Так вот, раньше люди в моей стране играли в карты, было много разных правил игры, и были такие правила, что в игре выигрывает тот, кто лучше обманывает соперников. Делает вид, что у него в руках хорошие карты, а на самом деле плохие, или наоборот…

— Думаешь, я блефую? — спросил Павел. — Ну, так проверь. Это очень легко, просто убей или оглуши меня. Заодно я узнаю, что такое перерождение.

— Ду ду ду ду ду! — внезапно крикнул император.

Павел расхохотался.

— Ты меня обижаешь! — воскликнул он. — Защитой от этого заклинания владеет любой граф, меня Хортон за пять минут ей научил. Лучше попробуй что-нибудь поумнее.

Произнеся эти слова, Павел немедленно пожалел о сказанном. А если император действительно попробует что-нибудь поумнее? Павел уже был беспомощным зомби, марионеткой в чужих руках, и лучше умереть, чем испытать это еще раз.

Павел снял магическую руку с предохранителя. Говорят, в последние мгновения перед глазами проносится вся жизнь. Врут, наверное, Павел ничего подобного не испытал.