Книга: Душа собаки. Как и почему ваша собака вас любит
Назад: 5. Происхождение
Дальше: 7. Собаки заслуживают лучшего
6. Как влюбляются собаки
Гены наших собак — это ключ к пониманию того, что делает их особенными. Но эти гены не определяют форму готового продукта так, как, например, инструкции из набора Lego гарантируют форму готовой игрушки (при условии, что все детали на месте). Скорее, генетическая схема каждого организма является отправной точкой в процессе развития, который способен создать сотню различных организмов, если его повторить сто раз.
Моя любимая, очаровательная и неповторимая собака постоянно, хотя и неумышленно, напоминает мне об этом. Сейчас Ксифос лежит позади меня, у нее приподнято немного ухо и приоткрыт один глаза в ожидании того, что кто-то, может, принесет чего-нибудь в дом. И она знает, что я собираюсь сделать, и надеется (к сожалению, напрасно) на то, что я возьму ее на прогулку или с собой на машине. У Ксифос должны быть гены, кодирующие белки, чтобы ее мозг обрабатывать получаемую информацию таким образом. Но Ксифос на самом деле нужны не только гены. Быть собой, с чрезвычайно милым нравом, особенными симпатиями и антипатиями — все это требует не только наличия генов, но и определенного жизненного опыта.
Очевидно, что гены играют важную роль в возникновении любви у собак, точно так же, как и в каждом биологическом процессе. И обнаружение генетических различий у собак и их диких предков, особенно генов, вносящих вклад в любвеобильность наших четвероногих братьев, стало одним из самых замечательных событий в области кинологии за последние годы. Но мир, окружающий собаку, также влияет на то, кем она становится.
Даже при всем правильном наборе генов любви собака не обязательно становится лбящим людей существом. Это требует воспитания, а также природы.
Хочу вспомнить термины, ставшие путеводной звездой в моем путешествии открытий. История любви собак — это не просто рассказ о филогенезе (эволюционных изменениях на протяжении поколений), но также рассказ об онтогенезе (личностном развитии особи).
И это, конечно, вызывает вопрос на миллион долларов: если эволюция наделяет собак способностью любить людей, но они не обязаны это делать, как они вообще могут любить нас?
Я размышлял о собачьей любви, когда наткнулся на пару статей в прессе о том, как певица Барбра Стрейзанд клонировала свою любимую собаку породы котон-де-тулеар по кличке Сэмми. Клонированные особи имеют все гены животного, от которого они получены; таким образом, это практически однояйцевые близнецы, генетически совершенно неразличимые. Если вам захочется сравнить эффекты филогенеза и онтогенеза, то лучшего варианта, чем однояйцевые близнецы, и быть не может. Ученые изучали их в течение десятилетий, чтобы узнать больше о том, как люди формируются в результате сложного взаимодействия генетики и окружающей среды. Интересно, могут ли клоны помочь в вопросе о роли природы и воспитания у собак?
Большинство статей о собаке Стрейзанд было посвящено огромным расходам и этическим проблемам, связанным с практикой клонирования. Первое животное было клонировано в 2005 году в Корее, и это потребовало имплантации яиц 123 суррогатным матерям для получения единственного жизнеспособного щенка. С этической стороны это выглядело крайне непривлекательно. За прошедшее с тех пор время процесс упростился, и одна организация в Техасе клонирует вашего питомца с помощью суррогатной матери, если вы предоставите им биологический материал с внутренней стороны щеки своей собаки. Это, ну и 50 000 долларов…
Я, конечно, понимаю изумление, вызываемое теми суммами, что тратятся на клонирование домашних животных, и этические проблемы меня тоже беспокоят. Но мне показалось более интересным то, что сама Барбра Стрейзанд говорила о собаках.
Она сообщила «Нью-Йорк Таймс», что четыре щенка-клона выглядят одинаково, но «каждый щенок уникален и имеет свою индивидуальность. Вы можете клонировать собаку, но не можете клонировать ее душу».
И это было действительно интригующее замечание. Что именно она имела в виду, говоря, что «вы не можете клонировать ее душу»?
К сожалению, мне не удалось связаться с мисс Стрейзанд, но я нашел человека, живущего всего в двадцати минутах езды от меня, который клонировал свою собаку в 2017 году. Как и Барбра Стрейзанд, Рич Хейзелвуд отправил 50 000 долларов и несколько клеток изо рта своего любимого терьера Джеки-О в Техас; пять месяцев спустя у него появились две новые собаки, которых он назвал Джинни и Джелли.
Когда я разговаривал с ним по телефону, Хейзелвуд сказал мне, что хотя клоны похожи внешне, их личности «настолько отличаются друг от друга, насколько это вообще может быть возможно. Джинни точная копия своей матери. Она прирожденная спортсменка — охотница и бегунья, может пробежать три или четыре мили без остановки. Хотя у Джелли была та же ДНК, что и у Джинни, различие было абсолютным. „Джелли — это лежебока“, — сказал Хейзелвуд, — очень умная, но не очень активная».
По словам Хейзелвуда, клоны также заметно отличаются от своей матери (или сестры, или донора ДНК — любой термин, который вам больше нравится). Джеки-О — это три четверти джек-рассел-терьера, а оставшаяся четверть — черный шотландский терьер и английский бульдог. Замечательная помесь, благодаря которой получилась маленькая собака с короткой вьющейся шерстью, в основном белой, с несколькими коричневыми пятнами. У Джинни и Джелли есть отметины на морде, похожие (но не совсем идентичные) на «материнские». Джинни и Джелли совершенно белые от шеи и вниз, а у Джеки-О небольшое коричневое пятнышко на попке. Это свидетельство того, как даже крошечные различия на раннем этапе жизни животного, включая внутриутробное развитие, могут повлиять на точную форму его тела.
Собаки-клоны Хейзелвуда, конечно, выглядят почти как близнецы, но когда мы с Лизой Гантер, тогда моей аспиранткой, а сейчас сотрудницей, увидели их, поведение животных, как и сказал Рич по телефону, было совершенно различным. Джинни подбежала к нам и бегала вокруг, вскочила, чтобы поприветствовать, когда мы сели, запрыгивала к нам на колени, и пока мы были в доме, все время была рядом. Джелли тоже подошла и поприветствовала нас, но вскоре задремала на диване.
Удивительно, но мать двух молодых клонов (или сестра…) все еще жива. Джеки-О, которой сейчас восемнадцать лет, подошла к нам и гавкнула. И гавкала. Бедная старушка теперь слепа, и я подозреваю, что и глуха. Она была дружелюбной и удивительно подвижной для своего возраста, но за дочерями ей уже было не угнаться. Она осталась лежать на полу, и потребовалось немало времени, чтобы ее тявканье прекратилось. Хейзелвуд сказал, что Джеки-О, когда была помоложе, была полна кипучей энергии, как теперь и Джинни.
Генетически идентичные, но различные по темпераменту клонированные собаки Джинни и Джелли
До своего посещения Хейзелвуда и его трио генетически идентичных собак я очень скептично относился к ценности клонирования и все еще не мог воспринимать эту практику. Но было трудно сохранять такую позицию, видя, как Хейзелвуд радовался обществу своих питомцев. Он объяснил, что несколько лет назад оказался в очень тяжелой ситуации, и мысль о том, что его любимая Джеки-О не сможет быть с ним намного дольше отведенного срока, убивала его. Когда он услышал, что можно клонировать собак, он мгновенно позвонил в Техас.
Вот что он сказал нам: «Радость, которую принесло в мою жизнь клонирование, стоит каждого шекеля из пятидесяти тысяч». Было довольно трудно возражать Хейзелвуду, видя то очевидное удовольствие, которое он получает от общества своих двух собак. Джинни в это время сидела у него на коленях, а Джелли спала рядом на диване.
Видеть клонов своими глазами было поразительно. Из базовых научных принципов я знал, что личность не может быть полностью определена генами. Но я все еще представлял, что две особи, имеющие одинаковые гены, выношенные одновременно одной матерью и родившиеся в одно время, воспитывавшиеся в одной и той же среде и жившие вместе, будут иметь похожее поведение. Комментарий Стрейзанд о невозможности клонирования души заставил меня задуматься о диапазоне вариаций возможной личности, даже при том, что так много остается неизменным. И все же я был поражен разительными отличиями Джинни и Джелли. Мы никак не проверяли собак Хейзелвуда, но я бы поставил Джинни в топ 20 самых общительных собак-экстравертов, известных мне, а Джелли принадлежит к более замкнутым интровертам.
Очевидно, что малейшие различия в жизненном опыте собаки могут оказать огромное влияние на то, как будут выражены ее гены. Другими словами, ДНК собаки — это не ее предназначение. И этот принцип справедлив, независимо от того, говорим ли мы о множестве генов, таких как у Джинни и Джелли, или о более узком наборе, таком, который дает собакам способность испытывать любовь. Щенки рождаются с генами любви, но для того, чтобы вырастить любящее животное, по-прежнему еще нужна целая деревня.
Когда мы размышляем о любящей природе собак, мы видим, что они определенно не могут быть такими без генов, способствующих привязанности к представителям других видов. Но чтобы эта модель поведения реализовалась, также важно и правильное воспитание. Известно, что щенки вырастут нелюдимыми и даже агрессивными, если их воспитывать соответствующим образом. Но мало кто знает, что собаки могут вырасти любящими, отличными от нас самих, и признание этого факта чрезвычайно важно для понимания того, как это у них получается.
Здесь я собираюсь раскрыть один секрет, и я надеюсь, что он вас не слишком расстроит. Собаки любят нас, да, но их любовь к нам не о нас. Это о них.
Ваша собака любит вас, но она может любить любого — и не просто любого человека, но любое существо. Если бы вашу собаку растили африканские муравьеды или зебры, она бы любила их так же, как теперь вас.
Способность собак любить людей — это просто способность любить, она не ориентирована конкретно на человека. Это кажется удивительным только потому, что вы сами человек, и поэтому вы в основном видите, как собаки взаимодействуют с другими людьми. Это простительная ошибка. Сказать, что пес, воспитанный африканскими муравьедами, будет любить муравьедов, было бы преувеличением. Я не думаю, что когда-либо проводился подобный опыт. Но я точно знаю, что если бы вас воспитывали как козу, защищаемую собакой, например, акбашем или анатолийской овчаркой, то для вас вполне была бы простительна мысль, что собаки любят только коз.
Даже пингвины оказались в выигрыше от собачьей любви. На острове за пределами небольшого сообщества Уоррнамбул, примерно в двух часах езды по Великой береговой дороге к западу от Мельбурна, недалеко от берега, есть остров Мидл-Айленд, являющийся домом для сообщества малых пингвинов. Малые пингвины — это не просто пингвины небольшого роста; это особый вид пингвинов, Eudyptula minor, обитающих только в Австралии и Новой Зеландии.
Я наблюдал малых пингвинов на острове Пингвинов в Западной Австралии. Они, безусловно, самые милые из птиц, находящихся довольно высоко по шкале привлекательности. Малые пингвины ростом около фута, спина синего цвета — между серо-голубым и темно-синим. Их старшие собратья, такие как императорские и королевские пингвины, имеют вид деловой, возможно, даже немного суровый, малые пингвины из-за своего размера и жизнерадостной ковыляющей походки кажутся милыми и даже игривыми.
Чтобы увидеть этих птиц на острове Пингвинов, я прошел по дамбе во время отлива. Местные власти не советуют делать этого, потому что есть определенный риск гибели в случае внезапного изменения погоды. Но со мной ничего плохого не случилось. Дамба длиной чуть меньше полумили и всегда покрытая несколькими футами воды хорошо защищает пингвинов от хищников с материка.
К сожалению, пингвинам на Мидл-Айленде не так повезло. Их остров находится всего в шестидесяти футах от берега, а зыбучие пески на пляже позволяют попасть на него практически всем. В 2004 году лисы добрались до острова и убили почти всех птиц. Популяция пингвинов когда-то насчитывала более восьмисот особей, но в 2005 году оставалось только шесть птиц. Местные жители были в смятении, они не знали, что делать. Но вряд ли они смогли бы отодвинуть остров дальше от берега…
Но тут фермера по прозвищу Болотный Марш, разводившего кур неподалеку, посетила блестящая идея использовать собак, приученных охранять домашний скот, для охраны пингвинов. Марш отчаянно пытался защитить своих кур на свободном выгуле от лис, пока не приобрел собаку породы маремма для охраны птицы. Он был в восторге от того, как маремма отпугивала лисиц. Первый пес Марша, Бен, выгнал лису на дорогу. Марш затем сказал в интервью «Нью-Йорк Таймс»: «Ее просто размазали. Просто пицца из лисицы».
Маремма — старая порода собак из южной части Тосканы, которую британская газета назвала «роскошной, но скромной». Другие породы, выведенные для охраны скота, можно встретить по всему северному Средиземноморью, от Португалии до Турции, и на Ближнем Востоке. Собак для охраны скота стали использовать в Южной Европе за тысячи лет до того, как туризм там стал основным источником дохода. Гомер в «Одиссее», имеющей историю в три тысячи лет, рассказывает, что Одиссей по возвращении на Итаку подвергся нападению собак, охранявших свиней.
Собаки-охранники отличаются от пастушьих собак старой Англии. Пастушьи собаки — это совсем другой зверь. Их задача состоит в том, чтобы выполнять все указания пастуха по загону скота, обычно овец, перемещаясь из одного места в другое. Хотя я и уверен, что навлеку на себя гнев защитников таких пород, как древнеанглийская овчарка, но, по моему мнению, пастушьи собаки не столь же древние, как и собаки, охраняющие скот. Во-первых, охранять скот гораздо проще, чем загонять его, это не требует точных указаний, крика или свиста от человека. Во-вторых, историческое свидетельство о собаках-охранниках восходит к началу истории человечества, сведения о загоне скота относятся к более позднему времени. Первые испытания пастушьих собак начались в конце девятнадцатого века.
К сожалению, традицию использовать собак для охраны скота европейцы после заселения Северной Америки утратили. Только в 1970-х годах она снова возродилась, в основном благодаря усилиям Рэя Коппингера в колледже Хэмпшира. Рэй много раз бывал в Южной Европе, в изолированных горных районах Португалии, Испании, Италии, Греции и Турции. Там он наблюдал, как пастухи использовали собак для охраны своих стад. Он и завез в Северную Америку первых маремм.
Однажды уже упомянутый фермер Болотный Марш разговаривал со студентом-биологом по имени Дейв Уильямс, работавшим на его ферме, о трагической ситуации на Мидл-Айленде. Марш заметил, что надо поселить на острове с пингвинами собаку. Уильямс взял эту идею в качестве основной для преддипломной курсовой работы. Его работа заканчивалась предложением городскому совету Уоррнамбула, чтобы тот позволил Уильямсу разбить лагерь на острове с собакой Марша Чудачкой.
Хотя Чудачка стала звездой одноименного фильма, она не совсем оправдала возлагаемые на нее надежды. После недели совместного проживания на Мидл-Айленде Уильямс оставил Чудачку одну с пингвинами. Бедной собаке стало одиноко, и через три недели она вернулась домой к Маршу и курам. Проблема была в том, что Чудачка слишком любила людей, и только пингвинов для компании ей явно не хватало.
Вторая собака, которую Уильямс и Марш завезли на остров, Мисси, осталась немного дольше (надо заметить, что у Мисси болела задняя лапа, из-за которой ей было труднее спуститься вниз по скале и сбежать), но через несколько недель и она вернулась домой, к людям.
Хотя эти две собаки не смогли установить теплые отношения с пингвинами, они сделали достаточно. В тот сезон совместного проживания пингвинов с мареммами на острове ни один маленький птенец не был сожран лисой.
Уильямс знал, как улучшить ситуацию. Чтобы собаки, охраняющие скот, были мотивированы по-настоящему заботиться о своих подопечных, их следовало знакомить в раннем возрасте. Сегодня малых пингвинов Мидл-Айленда охраняют две собаки, Эуди и Тула (от Eudyptula, латинское название рода, к которому принадлежат пингвины), знакомые с пингвинами с тех пор, как сами были щенками.
Так же, как собак следует сводить с пингвинами в раннем возрасте, чтобы они полюбили пернатых друзей, так же их надо поселять с людьми еще щенками, чтобы они полюбили нас.
Выращенные на ферме собаки могут образовывать прочные связи со всеми животными, которые там есть, по мере взросления: свиньями, козами, коровами, утками, цыплятами и прочей живностью. Если на такой ферме не будет людей (я полагаю, Джордж Оруэлл написал об одной из таких в своем «Скотном дворе»), тогда собаки будут расти, не чувствуя любви к людям.
Фермеры и остальные представители подобных профессий узнали об этом свойстве характера собак задолго до того, как об этом стало известно ученым. Еще в 1830-х годах в Уругвае Чарльз Дарвин наткнулся на собак, охраняющих овец без пастуха. Он спросил на близлежащей estancia о том, насколько «прочно сложилась дружба» между собаками и овцами. Местные жители ответили ему, что «метод воспитания состоит в том, чтобы отделить щенка, пока он очень маленький, от суки и приучить его к будущим товарищам… Для него в овечьем загоне делается лежанка из шерсти; ему не разрешается общаться с другими собаками или с детьми. Благодаря такому воспитанию он не хочет покидать стадо, и этот щенок будет защищать овец точно так же, как другая собака будет защищать своего хозяина, человека».
Сведения, полученные Дарвином, не проникли в общественное сознание так быстро и так глубоко, как следовало бы.
Рэй Коппингер сетовал на то, что люди упустили из виду поведение собак, охраняющих скот. Так как он привез из Европы собак таких пород, как маремма из Италии, акбаш и анатолийская овчарка из Турции и других, то люди пришли к выводу, что у скотоводческих пород есть охранный инстинкт, а другие собаки им не обладают. Рэй признал, что, вероятно, в хорошей собаке, охраняющей скот, есть генетический аспект, например, наличие крайне скромных охотничьих инстинктов. Но он был непреклонен в том вопросе, что ранний жизненный опыт является ключевым фактором для собаки, чтобы она в дальнейшем любила и заботилась о домашнем скоте.
Рэй, как и Дарвин, понимал, что собака, предназначенная для охраны скота, должна расти вместе с представителями того вида, о которых потом будет заботиться. Мнения относительно того, насколько разумно полностью изолировать щенка от людей и его собратьев, расходятся. Вероятно, лучше позволить собаке свести некоторое знакомство с людьми, чтобы в преклонном возрасте она смогла бы жить с ними.
Кроме того, неспособность взаимодействовать со своим собственным видом может стать проблемой в половом отношении для взрослой собаки. Но несмотря на все это, ключевое значение выращивания щенка с теми животными, которых он будет охранять, сохраняется. Никакое число правильных генов не сможет компенсировать неправильный опыт в раннем возрасте.
Этот процесс называется импринтинг, или запечатление. Импринтинг открыл и предложил этот термин основатель этологии (и любитель собак) австрийский ученый Конрад Лоренц в 1930-х годах. Это важнейшая связь между генами любви, создающими у собак потенциал для установления прочных связей с человеком (сами по себе они не могут превратить собаку в существо, любящее человека), и собакой, которая действительно любит людей.
Лоренц превосходно продемонстрировал импринтинг на гусях. Его подопытные гусята, только что вылупившиеся из гнезда, первым увидели самого Лоренца. И этого оказалось достаточно, чтобы они запечатлели его в памяти. Есть множество милых фотографий, на которых молодые гуси следуют за Лоренцом по пятам.
Импринтинг — это процесс, в ходе которого молодое животное узнает, кто оно. Ни одно существо не рождается со знанием того, к какому виду оно принадлежит и с кем должно выстраивать отношения. Каждое отдельное животное должно получить ответ на один из главных вопросов — кто оно, рассматривая, нюхая и слушая, как только мир откроется его органам чувств. Детеныши всех видов в раннем возрасте рыскают вокруг, и все существа, которых они встречают, признаются ими в качестве правильных животных, способных составить им компанию на всю жизнь.
У большинства животных есть лишь короткий промежуток времени, когда они открыты для изучения тех, с кем им следует дружить (биологи называют это «критическим периодом для социального импринтинга»).
Для диких животных, таких как волки, от которых произошли собаки, очень важно, чтобы этот вопрос был решен быстро. Никаких формальных экспериментов с волками не проводилось, но есть веские основания полагать, что убедить волка в том, что ему нравится дружить с людьми, можно только до трехнедельного возраста.
Все это целесообразно. В природе («Книга джунглей» и тысяча других детских сказок не в счет) невозможно диким зверям дружить с представителями других видов. Животное-добыча, пытающееся подружиться с хищником, быстро превращается в его обед, а если хищник подружится с потенциальной добычей, то вскоре умрет от голода. Ограниченность временного промежутка, в течение которого дикое животное хочет и может узнать, с какими видами выстраивать отношения, в значительной степени гарантирует, что, кроме исключительных обстоятельств, дикие животные дружат только с представителями своего вида.
Краткость «критического периода» волка объясняет, почему так трудно вырастить этих животных как социальных компаньонов людей. Именно поэтому нам с Моникой Уделл так повезло, когда нам позвонили из Волчьего парка, одного из немногих мест в мире, где люди заботливо и с любовью разводят волчат, и пригласили пообщаться с их покладистыми питомцами.
В Волчьем парке начали разводить этих животных в 1974 году. Основатель парка Эрих Клингхаммер учился в Чикагском университете у Экхарда Хесса, написавшего книгу об импринтинге. Научное понимание импринтинга имело важное значение для успешной работы Волчьего парка. Но все равно первые попытки Клингхаммера, его учеников и добровольных помощников вырастить волчат, чтобы те принимали человека, были связаны с проблемами.
У некоторых старожилов парка остались шрамы, демонстрирущие их ранние неуверенные попытки убедить волков в том, что они должны дружить с людьми.
Путем проб и кровавых ошибок команда Клингхаммера постепенно поняла, что у них действительно было всего несколько недель, чтобы убедить волчат принять их, и в течение этого времени они должны были находиться со щенками двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю для закрепления этих отношений. Со временем их усилия были вознаграждены, и не в последнюю очередь тем, что была подготовлена почва для исследований, которые проводятся и сегодня.
В 2010 году один из моих учеников, Натан Холл (в настоящее время профессор Техасского технического университета), и последняя ученица Рэя Коппингера Кэтрин Лорд (ныне исследователь в институте Броуд) выбрали помет волчат из Волчьего парка, чтобы изучить в деталях развитие их поведения. Мне необходимо было увидеть это ближе. Щенки были отобраны у матери в возрасте десяти дней и доставлены в специальное помещение для малышей в Парке. Там было достаточно места для каремата на полу и пространства аналогичного размера рядом с ним. Едва знакомые в самом начале эксперимента, Кэтрин и Натан по очереди заступали на двенадцатичасовую вахту: кормить щенков из бутылочки, убирать за ними после еды и пытаться хоть немного вздремнуть самим, пока щенки спали, прежде чем проснуться от визга голодных ртов и начинать все опять.
С шестью щенками пришлось повозиться, и всякий раз, когда я их навещал, Кэтрин и Натан встречали меня с красными глазами. И все же этот труд принес чрезвычайную пользу, и привязанность, которую они испытывали к щенкам, была явно взаимна. Поскольку эти молодые животные все еще находились в критическом периоде для социального импринтинга, они были готовы любить Кэтрин и Натана и научиться в целом принимать людей в качестве социальных компаньонов.
В ходе этого семинедельного испытания Кэтрин и Натан узнали то, что дрессировщики знали на протяжении веков: укрощение диких животных возможно, но это тяжкий труд. Хотя волки и львы могут быть социально ориентированы на людей, период, когда это доступно, очень короткий, и для того, чтобы отношения оставались неизменными, общение с людьми должно быть максимальным.
С другой стороны, укрощение собак является настолько простым, что многие люди даже не осознают, что делают это. Как волки и львы, каждый щенок, если ему предстоит относиться к людям как к социальным компаньонам на протяжении всей своей жизни, должен быть ориентирован на человека в раннем возрасте. Но в отличие от других представителей отряда Carnivora (лат. — отряд плотоядных млекопитающих), собак легко приручить. Если щенок родится и вырастет рядом с людьми, он сформирует достаточные социальные связи для того, чтобы дружить с ними до конца своей жизни. Даже уличные собаки, которые не живут с людьми, но если слышат, видят и чувствуют запах человека на протяжении первых месяцев своей жизни, затем относятся к людям как к своим социальным компаньонам. Такова сила предрасположенности собак к формированию сильных эмоциональных связей — любить и искать любовь.
Доказательством того, что любовь собак к людям должна воспитываться в раннем возрасте, послужил один из немногих масштабных экспериментов, направленный именно на поведение собак. Собаки никогда не имели особого значения для Большой науки, и поэтому масштабные эксперименты на собаках так редки. Тем не менее еще в 1950-х годах в лаборатории Джексона в Бар-Харборе, штат Мэн, на протяжении тринадцати лет проводилась крупная серия исследований, в которых участвовали сотни собак. Полученные результаты делают их одной из основополагающих исследовательских инициатив в области биологии и психологии собак.
Один из экспериментов, проведенных в Бар-Харборе, выявил, в какой степени ранний опыт имеет решающее значение для формирования отношений даже для животных, которые генетически готовы любить людей, какими и являются собаки. В этом исследовании ученые строго контролировали количество доступа к людям щенков из разных групп. Было выращено восемь пометов на больших открытых площадках, окруженных забором высотой восемь футов. Пища и вода подавались собакам через отверстие в заборе, так что они росли практически без контакта с человеком. Однако каждую неделю одного или двух щенков из каждого помета забирали в закрытое помещение для общения с человеком в течение всего лишь полутора часов в день, а затем возвращали к их матери и братьям. Как только щенкам исполнилось четырнадцать недель, их всех перевели в помещение и проверили реакцию на людей.
У этого исследования было два поразительных результата. Во-первых, большинство щенков, несмотря на всего лишь полуторачасовой контакт с человеком в день в течение всего одной недели жизни, были счастливы находиться в окружении людей уже будучи молодыми взрослыми собаками. Это было наиболее присуще группе щенков, имевших кратковременное взаимодействие с людьми в течение седьмой недели жизни.
Данное открытие показывает, насколько легко приручить собак. Даже режима взаимодействия с человеком, в котором период общения явно короче, чем почти у всех собак, вырастающих в непосредственной близости от людей, достаточно для того, чтобы у щенков появилась социальная связь с человеком.
Каким бы важным ни являлось это первое открытие, второе, возможно, даже более важно: вполне вероятно вырастить собаку, которой жить среди людей будет некомфортно. Молодые собаки, не видевшие людей, пока им не исполнилось четырнадцать недель, были, по отчетам ученых, «как маленькие дикие животные». Даже после усиленного контакта с людьми и последующей дрессировки в течение месяца улучшение было крайне небольшим. Они не были ручными, и их нельзя было приручить.
Задумайтесь на мгновение над этим результатом. Возможность быть прирученными, не говоря уже о привязанности к людям, не присуща собакам, даже если благодаря их генам такое возможно. Скорее, это качество приобретается щенком через взаимодействие.
Просто имея возможность видеть, слышать и обонять людей в раннем возрасте, собаки начинают принимать их на протяжении всей своей жизни.
Если взаимодействие происходит в наиболее подходящее время, то и полутора часов в день на протяжении семи дней может быть достаточно. Но если этого нет, то наследственный потенциал собак любить людей теряется навсегда. И хотя официальный эксперимент не проводился, есть все основания полагать, что то же самое можно сказать о потенциале собак любить коз, овец или даже малых пингвинов. Щенки, если им надо развить связь с другими видами животных, должны с ними достаточно взаимодействовать в раннем возрасте.
Мне бы очень хотелось увидеть, как ранний жизненный опыт формирует любящее поведение собак, но я бы никогда и не мечтал о проведении такого эксперимента, как этот.
Хотя исследователи прямо не говорят об этом, очевидно, что собак, выращенных без человеческого контакта, тех, которые не смогли сформировать отношения с людьми во взрослом возрасте, умерщвляли после окончания эксперимента. Я считаю это бесчеловечным.
«Эксперимент» на Мидл-Айленде закончился счастливее, и на днях я действительно надеюсь собственными глазами увидеть маремм, охраняющих пингвинов. Однако, к счастью, чтобы увидеть собак, которые сформировали сильную привязанность к виду, отличному от нашего, совсем не обязательно отправляться в столь далекое путешествие.
Дэвид и Кэтрин Хайнингер — фермеры, выращивающие молочных коз в северо-восточной Аризоне, недалеко от границы с Нью-Мексико. Я наткнулся на них однажды днем, когда гуглил в поиске собак, охраняющих скот в одном дне езды от моего пустынного дома. Я написал Хайнингерам письмо на электронную почту, и они быстро ответили мне, приглашая заглянуть к ним в гости и своими глазами увидеть их замечательных собак. Моя коллега Лиза Гантер, а также моя жена Рос отправились в путь вместе со мной, и мы проехали мимо крупнейшей в Аризоне компании по выращиванию марихуаны и разнообразных подозрительно выглядящих трейлеров, разбросанных по холмам из красной грязи, прежде чем добрались до ранчо Хайнингеров.
Дэвид и Кэтрин называют себя отшельниками, но более дружелюбных и общительных отшельников я не мог себе представить. И как я вскоре убедился воочию, такая приветливость распространялась и на их собак.
Сорок коз Хайнингеров круглосуточно защищены благодаря трем анатолийским овчаркам — одной из пород, которую Рэй Коппингер привез из Европы, и одной староанглийской пастушьей овчарке, бобтейлу. Анатолийцы — Рейнджер, Мэтти и Кайлин — полностью освободили ранчо от койотов, а бобтейл Кингман отгоняет луговых собачек, осмелевших потому, что койотов больше нет. (Луговые собачки не относятся к собакам и не живут на лугах; в основном это суслики, и они не причиняют вреда козам. Но в большом количестве они крайне неприятны, потому что поедают и без того редкую растительность, а Кингману откровенно нравится гоняться за ними.)
Вопреки тому, что вы, возможно, слышали, охранные собаки очень редко вступают в драку с хищниками, с которыми они сталкиваются. Как правило, койот, волк, одичавшая собака или другой хищник просто направятся дальше, как только поймут, что домашний скот защищает профессиональная собака-охранник. Это означает, что такие собаки являются несмертельным средством сдерживания, что очень ценно в мире, где так много видов хищников находятся под угрозой исчезновения.
Вопреки моим ожиданиям, собаки Хайнингеров не сторонятся людей. Все четверо с дружелюбным интересом подходят к посетителям, ожидая, что их приласкают. Дэвид и Кэтрин объяснили мне, что владельцы ранчо отличаются друг от друга только тем, насколько они хотят, чтобы их собаки ориентировались на людей. Поскольку Хайнингеры живут на довольно маленькой ферме, где собаки редко бывают одни, они не возражают, чтобы их питомцы проявляли интерес к людям. Но после приветствия посетителей все собаки вернулись к козам. Их всех поместили к козам еще щенками и теперь они запечатлены на этих животных.
Коза Таррагон Дэвида и Кэтрин Хайнингеров отдыхает со своим козленком на анатолийской собаке-охраннике по кличке Пьер
Собаки не проявляли какой-то особой заботы о козах. Они держались к ним близко, обычно на расстоянии не более десяти футов от ближайшей козы, но не пытались потереться или пообщаться с ними любым другим способом. Кэтрин сказала об отношениях между козами и анатолийцами буквально следующее: «словно у старой супружеской пары». И действительно, так все и выглядело. Беспокойство и забота как бы присутствовали, но выражений открытой физической привязанности было не так уж много.
Кэтрин объяснила, что это было сделано намеренно. Важно, чтобы собаки оставались рядом с козами, когда рождаются козлята. Однако те из них, которые проявляют излишнее волнение или хотят поиграть со своими подопечными, могут случайно навредить молодняку. Поэтому молодые собаки не должны физически контактировать с козами.
Хотя, возможно, анатолийцы и не были теми компаньонами, что постоянно оказывают знаки внимания порученным им животным, их забота о козах была очевидна. Большую часть времени собаки, казалось, просто спали на красной земле. Но если появлялся злоумышленник, они начинали ворчать и рычать, сообщая о своем присутствии. Даже вороны, устроившиеся на соседних деревьях, довольно быстро понимали, кто здесь хозяин.
Когда я хотел вернуться к людям и козам, после того, как ненадолго покинул загон, Рейнджер, который, до этого крепко спал неподалеку, дал понять, что мне тут не рады. Пришлось вмешаться Дэйву и объяснить псу, что со мной все в порядке и меня надо беспрепятственно пустить обратно.
Между прочим, Кэтрин упомянула, что они с Дэйвом могут легко определить по тону лая, кто или что именно встревожил собак, — ворона, змея, койот, человек или что-то еще.
Их лай дает Кэтрин и Дэйву понять, нуждаются ли собаки в помощи, и если да, то что им может понадобиться, чтобы справиться с нарушителем. Кэтрин почти в точности повторила утверждение, услышанное мною от охотников маянгна в Никарагуа, — будто могут определить по тону лая своей собаки, какой зверь попался в ловушку. Я был очарован таким новым примером пользы и силы связи между собакой и человеком — и рад, что у меня не было повода это проверить.
На примере собак, охраняющих скот, мы можем наблюдать, как опыт ранней жизни готовит их любить людей — или коз, или овец, и кого угодно, с кем они вместе растут. Интернет наводнен невероятно милыми историями собак, которые подружились с утятами, морскими свинками, кроликами, поросятами, черепахами, коровой и многими другими животными. Щенки, растущие рядом с кошками, даже завязывают дружбу со своими извечными «врагами».
Способность собак настраиваться на привязанность кажется невероятно развитой. В то время как волки и другие дикие животные с подозрением относятся к незнакомым особям даже из тех видов (включая их собственный), которых они запечатлели на ранних этапах развития, собаки с гораздо большей готовностью заводят новых друзей на протяжении всей жизни. Это отмечено в исследованиях, оценивающих силу привязанности между двумя особями.
Ранее я уже упомянул, что психологи, изучающие развитие человека, нашли способы оценки силы связи между ребенком и его попечителем. И что один из наиболее широко используемых тестов — «Незнакомая ситуация Эйнсворт» — применялся для доказательства того, как наши собаки эмоционально к нам привязаны. Он также проливает свет на то, как собаки в первую очередь формируют такие связи.
Как вы помните, в этом тесте мать (или другой попечитель) и ее ребенок попадают в незнакомое место. Затем следует серия этапов общей продолжительностью более двадцати минут, в течение которых ребенок проводит время наедине то с незнакомцем, то снова с матерью. Процедура имитирует естественный поток знакомых и незнакомых людей в жизни ребенка, подвергая его на этом пути небольшому стрессу. Дети, имеющие надежную связь с матерью, обычно счастливы в ее присутствии, что может включать и взаимодействие с незнакомцем. Но когда матери нет, дети заметно расстраиваются и уходят в себя. Когда же мать возвращается, счастье ребенка, который «надежно привязан», становится очевидным, и он быстро возвращается в умиротворенное состояние. Дети с меньшей привязанностью могут игнорировать своих родителей, не проявлять интереса к окружающему пространству независимо от того, кто находится рядом. Они могут проявлять беспокойство даже до того, как мать уйдет, или просто выглядеть в целом напряженными на протяжении всего теста.
Когда собаки подвергаются подобному тестированию, они демонстрируют чрезвычайно сильные связи с людьми, особенно со своими хозяевами. В их присутствии они выглядят уверенными, но когда те уходят, начинают волноваться — манера поведения, которую психологи называют «надежной привязанностью» по отношению к человеку.
Это показывает, насколько сильно собаки привязываются к людям, с которыми у них особые отношения. Замечательное открытие, но еще более удивительно то, что происходит, когда тестируют собак, у которых нет особого человека.
В одном из исследований в знаменитой семейной лаборатории собак в Будапеште Марта Гацси со своими сотрудниками провела тест «Незнакомая ситуация» в анонимном приюте для собак. Ни у одного из животных там не было основного попечителя, родителя щенка, хозяина / хозяйки (здесь допустим любой другой термин, какой вам больше нравится). В приюте не было людей, с которыми они могли бы образовать значимую связь или хотя бы просто общаться. Собаки жили очень большими группами — до ста особей — во дворах размером более четверти акра. Их кормили, и раз в день двор чистил смотритель, но, помимо этого, они практически не контактировали с человеком.
Экспериментаторы отобрали тридцать таких собак и предоставили им возможность по десять минут в день играть и общаться с человеком один на один. Одна из двух женщин разговаривала с каждой собакой, гладила ее, предлагала выполнить простые действия и немного поиграть. Всего десять минут в день, три дня подряд…
Затем они протестировали тридцать этих собак и тридцать других, которые так не взаимодействовали с человеком, использовав для этого простую версию теста «Незнакомая ситуация». Женщина, которая до этого общалась с собакой на протяжении всего подготовительного этапа в общей сложности тридцать минут, взяла на себя роль матери. Другая женщина-экспериментатор изображала незнакомца. Для тридцати собак, нисколько не общавшихся ни с одним из экспериментаторов, роли матери и незнакомца были распределены случайным образом.
Наблюдатели, предварительно проинструктированные, не имели понятия, каким собакам было отведено ограниченное время на общение с человеком, а какие ни разу не встречались с экспериментаторами. Когда после просмотра видеозаписи эксперимента они проанализировали увиденное так же, как если бы на месте собак были дети, то обнаружили, что животные, которые общались с человеком (пусть и совсем немного), проявляли к нему привязанность.
Этот факт меня крайне удивил.
Собаки, с которыми общались, проводили меньше времени у двери, пытаясь выбраться, и когда знакомая женщина возвращалась, они проявляли больше стремления к контакту с ней. В целом же собак, у которых было всего тридцать минут общения, описывали как использующих знакомого человека в качестве «базы безопасности», что является одним из признаков надежной привязанности.
Когда я узнал, что собаки так быстро начинают проявлять привязанность, то был очень удивлен. Крайне маловероятно, что дети могли бы так быстро сформировать привязанности.
К счастью, детей, растущих в условиях, аналогичных условиям собачьих приютов, все же мало. Но (и это недопустимо) ученые документально фиксировали страшные и неизлечимые последствия в развитии у детей, не имевших постоянного взрослого, заботящегося о них. И последствия такой обездоленности крайне тяжело исправить у людей в отличие от собак.
Моя бывшая студентка Эрика Фейербахер, исследовавшая предпочтения собак — ласка или еда — вместе со мной, случайно обнаружила дополнительные доказательства того, как быстро псы могут устанавливать контакты. Мы рассмотрели, как поведение домашних питомцев в отношении их хозяина отличается от их поведения в отношении незнакомца. В рамках этого исследования мы изучали реакцию тринадцати приютских собак на выбор между двумя людьми. Животные из приюта составили контрольную группу, но результаты получились удивительные.
Эти собаки жили в отдельных вольерах или в паре с другой собакой и каждый день общались с волонтерами и сотрудниками приюта. Кроме того, время от времени их навещали представители общественности. Но определенных особых людей в их жизни не было.
Эрика приводила каждую из этих собак в незнакомую им комнату, где на стульях на расстоянии около двух с половиной футов сидели две молодые женщины. Обе были готовы и хотели погладить собаку, если та подойдет достаточно близко; обе были совершенно незнакомы с собаками.
Несмотря на то что приютские собаки никогда не встречались ни с одной из этих женщин прежде, в течение одного десятиминутного сеанса большинство из них делало свой выбор. Предпочтение приютских собак, оказанное одной из незнакомок, было аналогично тому предпочтению, которое домашние собаки оказывали хозяину или хозяйке в ситуции выбора между владельцем и незнакомцем. Домашние питомцы проводят в среднем не менее восьми минут из десятиминутного отрезка времени со своим человеком. Приютские собаки были с выбранным незнакомцем более семи с половиной минут из десяти.
Достаточно удивительно, что собаки могут так быстро сформировать предпочтение к одному человеку из двух. Хотя я должен предостеречь вас от вывода, что сила связи у этих животных с незнакомцем была через десять минут такая же, как сила связи собаки с хозяином после нескольких лет совместной жизни. Когда мы сравнили поведение домашних питомцев, выбирающих между своим владельцем и незнакомцем, и поведение приютских собак, выбирающих между незнакомцами, то отметили некоторые различия.
Приблизительно половина домашних собак все десять минут находилась рядом с хозяином. Ни одна из приютских псин не проводила так много времени с выбранным человеком.
Но некоторые из домашних собак тоже уделили достаточно времени постороннему человеку. И это, то есть желание узнавать что-то (или кого-то) незнакомое, когда любимый хозяин рядом, является признаком прочной привязанности к нему. Из приютских собак ни одна практически не подошла к менее приятному для нее человеку.
Так что существуют различия в том, как ведет себя домашняя собака в присутствии хозяина, и как приютская — в присутствии человека, выбранного ей из двух незнакомцев. Но здесь более интересен тот факт, что у собак может так быстро возникать эмоциональное предпочтение к некоторым людям. И это подтверждает, что существует определенное различие в формировании отношений у собак и у людей.
Я думаю, что на это, вероятно, вляют гены связи, обнаруженные у собак и схожие с преувеличенной общительностью при синдроме Вильямса у людей. Эти эксперименты доказывают, что у собак развита склонность к социальным контактам, социальная подвижность, выражающаяся в основном в способности образовывать любовные связи. Они гораздо более эмоционально раскрепощены, нежели человек или дикие животные, и это, я уверен, в значительной степени влияет на их обаяние.
Но при том, что у собак возникает связь быстрее, чем у людей, я подозреваю, что она легче и пропадает.
Я не хочу бросать тень подозрения на знаменитую преданность собак. Они множество раз подвергались опасности и даже гибли, защищая и спасая любимых людей. Мы знаем тысячи таких фактов. Некоторые из них, без сомнения, не совсем достоверны или преувеличены, но другие не вызывают подозрений. Скептицизм не сможет, как говорится, «засунуть булавку во все эти шары» — их слишком много.
2016 год. Дорогуша, питбуль, пожертвовала жизнью, прыгнув навстречу аллигатору, напавшему на ее хозяина Роберта Лайнбургера.2016 год. Эдмонтон, провинция Альберта, Канада. Собака Джейса Декосса по кличке Танк, помесь питбуля, погибла, пытаясь защитить спящего хозяина, когда того хотели убить воры, проникшие ночью в дом.2018 год. Гринвуд-Лейк, штат Нью-Йорк. Пит, пожилой пес-спасатель, погиб, защищая хозяина и других его собак от черного медведя, которого они потревожили, прогуливаясь по лесу зимним утром.
Все эти и еще многие, многие факты совершенно достоверны. И то, что мы никогда не станем проводить эксперимент на готовность собаки умереть ради спасения своего хозяина, не делает их менее убедительными для меня.
Однако я скептически отношусь к историям, подобным рассказу «Лесси возвращается домой» из первой книги 1940 года выпуска. По сюжету эта собака преодолела сотни миль, чтобы вернуться домой. Если бы действительно было правдой то, что собаки скорее умрут, чем будут жить в другом доме, то не было бы миллионов людей, ежегодно берущих из приютов взрослых животных, ранее живших в других семьях. А они, как известно, есть.
Милая и добрая Ксифос, прежде чем попасть в нашу семью, год жила у других людей. Первые пару недель у нас дома она выглядела явно озадаченной и расстроенной. Однако через месяц была уже совершенно счастлива. Она живет с нами шесть лет, и никто даже не догадывается, что мы взяли Ксифос не крошечным щенком, а взрослой собакой. Недавно, просто чтобы посмотреть, как она отреагирует, я назвал ее именем, на которое, как мы знаем, она откликалась весь первый год жизни. «Тайра», — сказал я, не зная, чего ожидать. И ничего, вообще никакого ответа.
Я не уверен, что Ксифос совсем забыла людей, с которыми жила. Интересно, как бы она отреагировала на своих первых хозяев, если бы увидела их снова? То, что она не воспринимает свое прежнее имя, не обязательно означает, что она не узнает и людей.
Чарльз Дарвин задумался над этим вопросом во время своего пятилетнего кругосветного плавания. Он был потрясен, когда пес Пинчер узнал его по возвращении домой после столь долгого отсутствия.
Как пишет Эмма Таунсенд в книге «Собаки Дарвина», сестра ученого Кэролайн в письме спросила: «Интересно, обрадуется ли Пинчер, увидев тебя?» Дарвин был так впечатлен реакцией Пинчера, что рассказал об этом в «Происхождении человека»: «У меня был пес, который относился с дикой неприязнью ко всем незнакомцам, и я решил проверить его память после своего отсутствия в течение пяти лет и двух дней. Я подошел к конюшне, где он жил, и окликнул его; он не проявил радости, но сию же минуту вышел за мной на улицу и слушался меня точно так же, как если бы я расстался с ним всего полчаса назад. Старые ассоциации, спавшие на протяжении пяти лет, мгновенно пробудились в его голове».
Непонятно было, что имел в виду Дарвин, подчеркивая, что Пинчер «не проявил радости». Это по-видимому, говорило о том, что собака забыла его. Но затем он сразу добавляет, что Пинчер «вышел за мной на улицу и слушался меня точно так же, как если бы я расстался с ним всего полчаса назад». А это ясно показывает, что пес его помнил.
Я думаю, что собаки могут помнить людей в течение многих лет, и все же, возможно, эмоциональная связь со временем исчезает. Мне кажется, что быстрота, с которой собаки могут образовывать новые узы привязанности, подразумевает, что старые должны исчезнуть. Однако в настоящее время все это только на уровне домыслов; я не знаю ничего об исследованиях, подтверждающих эту теорию.
Но для себя я все же предпочитаю сосредоточиться на счастливом начале любви, а не на ее возможной кончине.
Я до сих пор хорошо помню, как мы с мамой отправились на остров Уайт в центр Королевского общества по предотвращению жестокого обращения с животными, чтобы присмотреть для нас собаку. Мы пообещали моему младшему брату Джереми, что не возьмем никого, пока он не одобрит наш выбор. Но когда мы пришли в питомник, то увидели Бенджи. И мы просто не смогли уехать, оставив его там. Мама заплатила пять фунтов, и нам отдали Бенджи. Джереми на нас рассердился, но Бенджи быстро очаровал и его. Брат тоже понял, что это действительно наш пес.
И этот случай сорокалетней давности не исключение. Многие люди говорят, что не они выбрали свою собаку, а собака выбрала их.
Люди не понимают, как это произошло, но что-то в поведении собаки — взгляд, поза — каким-то образом убедило их, что псина принадлежала им всегда. И забрав собаку домой, они просто закрепили уже существовавшее единство.
Эта способность убеждать людей принимать их и заботиться о них, безусловно, ключевой компонент любви людей к собакам.
Скорость, с которой собаки развивают интерес к людям, поразительна. Но она неотъемлемая часть их запрограммированности на формирование связей с представителями других видов. Однако то, что собаки обладают кодировкой этой замечательной открытости, не означает, что они всегда могут ее использовать.
Хотя наличие правильных генов имеет решающее значение для любящей природы собак, это еще далеко не все, что в них заложено. Каждая собака может стать кем угодно: любящим питомцем, живущим с нами, опасным и агрессивным животным, к которому страшно приближаться, и даже диким зверем, боящимся людей и никогда не ищущим их общества. Здесь жизненный опыт является решающим фактором. Даже клоны, созданные из одних и тех же генетических материалов, родившиеся от одной матери, выросшие в одном доме, могут, тем не менее, стать заметно разными. (Как бы я хотел дать собачьим личностным тестам сотни наборов клонов!)
Собаки, охраняющие скот, наиболее яркий пример того, как эти животные привязываются к другим видам, кроме человека. Методика выращивания собак таким образом, чтобы они могли любить других живых существ, широко распространена по всему миру, и она довольно древняя. Эксперимент, проведенный семьдесят лет назад в Бар-Харборе, показал, что правильное воспитание щенка очень важно, чтобы он вырос с любовью к людям. Этот эксперимент был проведен двумя учеными-генетиками Джоном Полом Скоттом и Джоном Л. Фуллером. Позже в своих мемуарах Скотт кратко подвел его итоги: «Генетика не надевает на поведение смирительную рубашку».
Генетика значительно продвинулась вперед со времен Скотта и Фуллера, но методы изучения поведения, в действительности значащие не намного больше, чем простое систематизированное наблюдение, практически не изменились. Возможно, именно поэтому, когда я говорю с людьми, любителями собак, они с интересом слушают о существовании генов, которые делают этих животных любящими. Но гораздо больше их удивляет хорошо известный факт о том, какую роль играет окружающая среда в формировании характера собаки. Я говорю им, что старая наука все еще может быть хорошей. И на самом деле, эта древняя наука, изучение того, как мир, в котором живет животное, влияет на его характер, может иметь большое значение для исследований.
Правда, что генетика и окружающая среда являются равноправными партнерами в формировании личности отдельных собак, как и во всей биолгии. Но у нас нет равного контроля над ними. Мы застряли на генах. Конечно, при нынешних технологиях и за неимоверную цену в ДНК человека можно внести крошечные изменения, но генная инженерия в значительной степени все еще является инструментарием будущего, а не настоящего. С другой стороны, окружающая среда наших собак полностью под нашим контролем.
Мы создаем мир, в котором рождаются и живут наши собаки; мы можем изменить его, если захотим. Но с этой великой силой приходит и великая ответственность.
Назад: 5. Происхождение
Дальше: 7. Собаки заслуживают лучшего
