Книга: Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!
Назад: Давайте сюда мой доллар!
Дальше: Счастливые числа

Их нужно просто спрашивать?

Первое время я, преподавая в Корнелле, переписывался с девушкой из Нью-Мехико, с которой познакомился во время работ над созданием атомной бомбы. В одном из своих писем она упомянула о каком-то еще ухажере, и я, поразмыслив, решил съездить туда, как только закончится учебный год, и попытаться спасти положение. Однако, приехав, понял, что опоздал, и в итоге застрял на все лето в одном из мотелей Альбукерке, совершенно не зная, чем мне себя занять.

Мотель «Каса Гранде» стоял на знаменитом шоссе 66 – это была самая большая дорога из проходивших через город. Дома через три от него располагался маленький ночной клуб с развлекательной программой. Поскольку делать мне было решительно нечего и поскольку я любил наблюдать в барах за людьми и знакомиться с ними, я зачастил в этот клуб.

Впервые попав в него, я познакомился у стойки бара с одним пареньком. Мы с ним обратили внимание на столик, за которым сидели сплошь красивые молодые леди – думаю, это были стюардессы авиакомпании «Ти-Дабл’ю-Эй», – отмечавшие день рождения одной из них. И мой новый знакомый сказал:

– Давай-ка наберемся храбрости и пригласим их потанцевать.

Мы пригласили двух девушек, а потом уже они нас пригласили – присесть за их столик. Мы с ними выпили, и не по одному разу, и тут подошел официант:

– Не желаете ли заказать что-нибудь еще?

А мне нравилось изображать пьяного, поэтому я, хоть и был трезв как стеклышко, спросил у девушки, с которой танцевал:

– Хххотите чво-нибудь?

– А что можно? – отвечает она.

– Всссссе, что хотите, – ВСЕ!

– Ладно! Тогда будем пить шампанское, – радостно сообщает она.

И я говорю – громко, чтобы слышали все, кто есть в баре:

– Идет! Шшшшмпанского для всех!

Тут я слышу, мой новый друг говорит этой девушке что-то насчет того, как это некрасиво – «выкачивать из него все бабки, пользуясь тем, что он пьян», – и соображаю, что, пожалуй, дал маху.

И вообразите, как мило, – официант подходит, наклоняется ко мне и негромко произносит:

– Сэр, оно обойдется вам в шестнадцать долларов за бутылку.

Я решаю отказаться от идеи «шампанского для всех» и говорю ему – еще громче:

– НУ И ЧЕРТ С НИМ!

И потому я здорово удивился, когда несколько мгновений спустя официант вернулся со всеми прибамбасами – белой салфеткой через руку, уставленным бокалами подносом, ведерком льда и бутылкой шампанского. Он решил, что я имел в виду «ну и черт с ними, с деньгами», а не «ну и черт с ним, с шампанским»!

Официант налил всем шампанского, я заплатил шестнадцать долларов, а мой новый друг сильно обозлился на девушку, потому что считал, будто это она выдоила из меня такие большие деньги. Однако, что касается меня, это был не конец, но, как выяснилось впоследствии, начало нового приключения.

Шли недели, я довольно часто заглядывал в этот ночной клуб, развлекательная программа там то и дело менялась. Теперь новые исполнители принадлежали к цирку, который гастролировал в Амарилло, во многих других городах Техаса и бог весть где еще. Кроме того, в клубе постоянно выступала певица по имени Тамара. И всякий раз, как в клубе появлялась новая труппа артистов, Тамара знакомила меня с одной из девушек этой труппы. Девушка подходила к моему столику, усаживалась за него, я покупал ей выпивку, мы разговаривали. Разумеется, я был бы рад не ограничиваться одними лишь разговорами, однако в последнюю минуту у этих девушек неизменно находилось какое-то срочное дело. И я никак не мог понять, почему Тамара то и дело берет на себя такие хлопоты, знакомит меня с девушками, а потом, хоть поначалу все складывается и хорошо, я обязательно кончаю тем, что угощаю девушек и провожу вечер в разговорах с ними, – но и не более того. Впрочем, и мой друг, которого Тамара ни с кем не знакомила, тоже большими успехами похвастаться не мог – оба мы были теми еще олухами.

После нескольких недель разного рода шоу и разного рода знакомств Тамара представила меня девушке еще из одной труппы, и началась рутинная процедура – я угощаю, мы разговариваем, девушка ведет себя очень мило. Она уходит на сцену, чтобы выступить в шоу, а потом возвращается за мой столик, чем сильно меня радует. Люди, сидящие в клубе, посматривают на нас и, наверное, думают: «Что она в этом типе нашла, почему вернулась к нему?»

Однако затем, под конец вечера, она произносила слова, которые я слышал уже не один раз: «Я пригласила бы вас к себе, но у нас сегодня вечеринка, так что, может быть, завтра вечером…» – а я по опыту знал, что это ее «может быть, завтра вечером» означает ПУСТОЙ НОМЕР.

Ну-с, в тот вечер я заметил, что девушка – ее звали Глорией – то и дело перекидывается парой слов с конферансье: во время шоу, по пути из женского туалета. И когда она снова ушла в туалет, а конферансье случилось проходить мимо моего столика, я неожиданно для самого себя поднял бокал и сказал:

– Какая милая у вас жена.

Он ответил:

– Да, спасибо.

Мы разговорились. Он решил, что это Глория мне все рассказала. А Глория, вернувшись, решила, что рассказал он. В общем, слово за слово – и они пригласили меня зайти, когда закроется бар, к ним домой.

В два часа ночи я пришел с ними в их мотель. Разумеется, никакого приема в мою честь они устраивать не стали, мы просто долгое время проговорили. Они показали мне фотоальбом, там был снимок Глории, сделанный в то время, когда она познакомилась в штате Айова с мужем, – выросшая на кукурузе полноватая молодая женщина; и другие снимки, на которых она была уже похудевшей, – теперь же Глория выглядела очень изящной и стройной! Муж научил ее очень многому, даром что сам он не умел ни читать, ни писать, и это было особенно интересно, – он же был конферансье, зачитывал во время соревнования артистов-любителей названия номеров и имена исполнителей, а я даже не заметил, что он не способен читать то, что «читает». (На следующий вечер я понял, как это делалось. Глория, выводя артиста на сцену или уводя с нее, заглядывала в листок бумаги, который муж держал в руке, прочитывала название следующего номера и имена его исполнителей и шепотом сообщала их мужу.)

Они оказались интересной, общительной парой, мы помногу разговаривали, это было очень занятно. Вспомнив о моем знакомстве с Глорией, я спросил у нее, почему Тамара вечно сводит меня с новыми девушками.

Глория ответила:

– Перед тем как познакомить с вами меня, Тамара сказала: «Сейчас я представлю тебя настоящему транжире!»

Я ненадолго впал в недоумение, а потом вспомнил о бутылке шампанского, купленной с таким громогласным и неверно понятым «ну и черт с ним!» за шестнадцать долларов, которые оказались в конечном итоге разумным вложением средств. По-видимому; я приобрел заодно с шампанским и репутацию чудака, который всегда приходит в клуб не приодетым, не в хорошем костюме, но неизменно готовым потратить на девушек уйму денег.

В конце концов я поведал им о том, что приводило меня в недоумение. «Я человек довольно умный, – сказал я, – но, похоже, только в том, что касается теоретической физики. Однако в этом баре толчется немало и других умных людей – из нефтяной промышленности и горнодобывающей, видных бизнесменов, – и они постоянно угощают девушек, но ничего этим не добиваются!» (К тому времени я догадался, что такие угощения выпивкой и всем прочим посетителям бара тоже ничего не дают.) «Как же получается, – спросил я, – что умный человек, приходя в бар, обращается в полного идиота?» Конферансье сказал:

– А вот в этом я разбираюсь до тонкостей. Мне точно известно, как тут все устроено. Я дам вам пару уроков, после которых вы в любом баре вроде этого сможете получать кое-что от девушек. Однако прежде чем давать их, я покажу вам, что и вправду знаю, о чем говорю. И для этого Глория заставит мужчину угостить вас коктейлем с шампанским.

– Хорошо, – отвечаю я, а сам думаю: «Как, черт подери, они сумеют провернуть такой фокус?»

А конферансье продолжает:

– Но только вы должны будете делать в точности то, что мы вам скажем. Завтра вечером вы сядете в баре на некотором расстоянии от Глории, а когда она подаст вам знак, от вас потребуется только одно – пройти мимо нее.

– Да, – говорит Глория. – Это будет несложно.

На следующий вечер я прихожу в бар и устраиваюсь в углу, из которого хорошо видна Глория. Спустя некоторое время рядом с ней, разумеется, усаживается какой-то малый, а еще немного позже мне становится ясно, что он уже всем доволен и счастлив, – и тут Глория подмигивает мне. Я встаю и неторопливо приближаюсь к ним. А когда прохожу мимо, Глория оборачивается и произносит, радостно и дружелюбно:

– О, Дик, привет. Ты когда это в город вернулся? Где пропадал?

Сидящий с ней парень оборачивается – посмотреть, что это за «Дик» такой, и я читаю в его глазах нечто целиком и полностью мне понятное, поскольку и сам не раз попадал в его теперешнее положение.

Взгляд первый: «Так-так, соперник. Я ей купил выпивку, а он ее сейчас уведет! Хорошенькое дело!»

Взгляд второй: «Нет, это просто случайный знакомый. Похоже, они знают друг дружку уже довольно давно».

Я просто вижу все это. Читаю то, что написано у него на лице. И точно знаю, что его ожидает.

Глория говорит ему:

– Джим, познакомься с моим старым другом Диком Фейнманом.

Взгляд третий: «Я знаю, что мне надо сделать: надо подмазаться к ее дружку, ей это понравится».

И Джим говорит мне:

– Привет, Дик. Не хотите выпить?

– С удовольствием! – отвечаю я.

– Что вам заказать?

– Да то же, что пьет Глория.

– Бармен, еще один коктейль с шампанским, пожалуйста.

Действительно просто; ничего мудреного в этом нет. В ту ночь я после закрытия бара снова пришел в мотель к Глории и конферансье. Они веселились, радуясь тому, как гладко у нее все прошло.

– Ну ладно, – говорю я. – Вы полностью убедили меня в том, что знаете, о чем говорите. А как насчет уроков?

– Хорошо, – отвечает конферансье. – Основной принцип таков: мужчина хочет оставаться джентльменом. Не хочет, чтобы его считали невоспитанным, грубым и уж тем более скрягой. И если женщина хорошо это понимает, она легко подталкивает его в том направлении, какое ей требуется. Поэтому, – продолжает он, – ни при каких обстоятельствах не ведите себя по-джентльменски. Более того, первое правило гласит: не покупайте женщине ничего – пока не спросите ее, переспит ли она с вами, и не убедитесь, что так и будет, что она не соврала.

– Э-э… вы хотите сказать… вы не… э-э… их нужно просто спрашивать?

– Вот именно, – отвечает он. – Я понимаю, это ваш первый урок, вам может быть трудно вести себя с такой прямотой. Поэтому, прежде чем спросите, можете купить ей что-нибудь – какую-то мелочь, но только одну. Хотя, с другой стороны, это лишь затруднит вам все дело.

Ну ладно, мне главное принцип дать, остальное я и сам додумаю. Весь следующий день я перестраивал мою психологию: усвоил мысль о том, что девицы, болтающиеся в барах, просто-напросто сучки, что они решительно ничего не стоят, что они сбегаются туда, чтобы получить от вас выпивку, что вести себя по-джентльменски я с такими дешевками отнюдь не обязан – и так далее. Я старался обратить эти идеи в основу моих автоматических реакций.

И к вечеру обрел готовность испытать новые принципы на деле. Я, как обычно, пришел в бар, встретился там с другом, а он говорит:

– Ну, Дик! Сейчас ты увидишь, с какой я сегодня девушкой познакомился! Она пошла переодеваться, скоро вернется.

– Ладно, – говорю я, нисколько не впечатленный, – ладно.

И усаживаюсь за отдельный столик, чтобы посмотреть шоу. Как раз в начале его и приходит девушка моего друга, и я думаю: «Да, хорошенькая, но мне на это наплевать; ей нужно только одно: чтобы он купил ей выпить и ничего взамен не получил!»

В перерыве после первой части шоу друг говорит:

– Слушай, Дик! Я хочу познакомить тебя с Энн. Энн, это мой друг, Дик Фейнман.

Я говорю:

– Здравствуйте, – и продолжаю смотреть на сцену.

Через пару минут Энн спрашивает:

– Может, переберетесь за наш столик?

Я думаю: «Ну, типичная сучка, он ее поит, а она приглашает за их столик другого».

И отвечаю:

– Мне и отсюда все видно.

Немного погодя появляется лейтенант с соседней военной базы – в красивом таком мундире. Миг-другой, и я уже вижу, что Энн сидит с ним на другом конце бара!

А еще позже сам я сижу у стойки, а Энн танцует с лейтенантом и, когда лейтенант поворачивается ко мне спиной, а она – лицом, Энн приязненно так мне улыбается. И я опять думаю: «Вот стерва! Теперь она и лейтенанта надуть собирается!»

Тут мне приходит в голову хорошая мысль: я не смотрю в ее сторону до тех пор, пока и лейтенант тоже меня не сможет увидеть, и уж тогда улыбаюсь ей во весь рот – пусть он поймет, что здесь происходит. На этом ее фокусы и заканчиваются.

Еще через несколько минут лейтенанта точно ветром сдувает, а она забирает у бармена свой плащ, сумочку и произносит громко, с очевидным намеком:

– Я решила немного пройтись. Никто не хочет составить мне компанию?

Я думаю: «Давай-давай, говори, подманивай их, надолго тебя не хватит, ничего-то ты не добьешься». И произношу, спокойно так: «Я готов пройтись с вами». Мы выходим. Проходим несколько кварталов, она замечает кафе и говорит:

– У меня идея – давайте возьмем здесь кофе, несколько сэндвичей, зайдем ко мне и там их съедим.

Идея представляется мне привлекательной, – мы заходим в кафе, заказываем три кофе и три сэндвича, я расплачиваюсь за них.

А выходя из кафе, думаю: «Тут что-то не так, слишком много сэндвичей!»

И по дороге к мотелю она, разумеется, говорит:

– Знаете, пожалуй, съесть эти сэндвичи с вами я не успею, ко мне лейтенант должен прийти…

Я думаю: «Ну вот, она меня все-таки облапошила. Учитель дал мне урок, объяснил, что делать, а я все равно вляпался. Накупил ей сэндвичей на доллар десять центов, ни о чем ее не попросил и теперь точно знаю, что ни черта от нее не получу! Необходимо как-то отстоять свое мужское достоинство – хотя бы для того, чтобы учителя не подвести».

И я, резко остановившись, говорю ей:

– Вы… вы хуже всякой ШЛЮХИ!

– Это еще что такое?

– Вы заставили меня накупить столько сэндвичей, и что я за них получу? Да ничего!

– Ну вы и скряга! – говорит она. – Если так, могу возместить вам расходы!

И я ловлю ее на слове:

– Валяйте, возмещайте.

Это ее ошарашило. Она порылась в кошельке, достала из него какую-то мелочь, отдала мне. И я ушел – с сэндвичами и кофе.

Съел я и выпил все это и вернулся в бар, чтобы отчитаться перед учителем. Поведал ему обо всем, рассказал, как мне жаль, что я опростоволосился, и как я попробовал отыграться.

А он спокойно так говорит:

– Все нормально, Дик, и даже отлично. Поскольку ты ничего ей в итоге не купил, она с тобой нынче же и переспит.

– Что?

– То самое, – уверенно произносит он. – Переспит, я точно знаю.

– Да ее здесь даже и нет! Она у себя с этим ее лей…

– Вот увидишь.

Проходит часа два, бар закрывается, а Энн нет как нет. Я спрашиваю у учителя и его жены, можно ли мне снова пойти к ним. Они говорят – конечно.

Едва мы выходим из бара, вижу, Энн летит ко мне через шоссе 66. Она берет меня за руки и говорит:

– Пойдемте, пойдемте ко мне.

Учитель оказался прав. Отличный был урок!

Вернувшись осенью в Корнелл, я как-то раз танцевал с приехавшей из Виргинии сестрой нашего аспиранта.

Очень милая была девушка, и мне вдруг пришла в голову одна мысль.

– Пойдемте к стойке бара, выпьем немного, – сказал я.

По дороге к стойке я набрался храбрости и решил испытать наставления учителя на обычной девушке. В конце концов, насчет девиц из бара, которые пытаются раскрутить нас на выпивку, все понятно, – а вот как поведет себя нормальная, милая девушка с юга?

Мы подошли к стойке и, прежде чем сесть, я спросил:

– Послушайте, пока мы не уселись, я хотел бы кое-что выяснить: вы переспите со мной сегодня?

– Да.

Выходит, правило учителя срабатывает и с обычными девушками! И все же, как ни лихо срабатывал полученный мной урок, я никогда им больше не пользовался. Мне это не нравилось. С другой стороны, интересно было узнать, насколько реальная жизнь отличается от тех правил, в которых я был воспитан.

Назад: Давайте сюда мой доллар!
Дальше: Счастливые числа