Встреча двух взломщиков

Вскрывать замки меня научил человек по имени Лео Лавателли. Оказалось, что вскрыть обычный цилиндрический замок – вроде американского – дело нехитрое. Чтобы повернуть его барабан, вы вставляете в замочную скважину тонкую отвертку (давить ею следует несколько вбок, дабы скважина оставалась открытой для доступа). Барабан, разумеется, не поворачивается, поскольку в него входят несколько цилиндриков, которые необходимо поднять на строго определенную высоту (что и делает ключ). Однако механическая часть замка высокой точностью не отличается, и потому барабан удерживается на месте скорее одним, «главным» цилиндриком, а остальные работают у него на подхвате. Так вот, вы вставляете в скважину еще и отмычку – ею может быть распрямленная скрепка для бумаг с загнутым кончиком, – возите ею внутри замка туда-сюда и в конце концов сдвигаете цилиндрик, на котором в основном все и держится, на нужную высоту. Барабан проворачивается: совсем немного, но этого хватает, чтобы поднятый вами цилиндрик не опустился – отверстие его слегка смещается. Теперь основная нагрузка приходится на другой цилиндрик, вы повторяете ту же процедуру и за несколько минут сдвигаете вверх их все.

Правда, отвертка нередко проскальзывает по барабану, и тогда вы слышите понемногу доводящие вас до исступления щелчки. Там есть такие пружинки, вдвигающие, когда из замка вынимается ключ, цилиндрики в их отверстия, и вы, слегка смещая отвертку на себя, слышите, как они срабатывают. (Иногда вы делаете это нарочно, чтобы понять, удалось ли вам продвинуться куда-то, – ведь вы можете, к примеру, давить отверткой не в ту сторону.) Все это смахивает на сизифов труд – камень, который вы затаскиваете на гору, то и дело скатывается вниз.

В общем и целом, дело это простое, но требует большой практики. В конце концов вы по опыту узнаете, с какой силой следует давить на барабан, – она должна быть достаточной для того, чтобы поднятые цилиндрики так поднятыми и остались, но не чрезмерной, иначе цилиндрики просто не удастся поднять. В большинстве своем люди, доверяющие замкам, совершенно не понимают, насколько легко их вскрыть.

В начале работ по созданию атомной бомбы все в Лос-Аламосе делалось в такой спешке, что на основательную подготовку к ним попросту не хватило времени. Все наши секреты, все документы, касающиеся бомбы, хранились в обычных шкафчиках для бумаг, которые либо вообще не запирались, либо запирались на обычные висячие замки, в которых цилиндриков имелось от силы три, – вскрыть их было проще пареной репы.

В виде меры повышения безопасности мастерские оборудовали каждый шкафчик длинными стержнями, которые пропускались сквозь ручки ящиков и тоже запирались на висячие замки.

Кто-то сказал мне:

– Видали, что выдумали в мастерских? Теперь-то вы, наверное, шкафчики вскрывать так просто не сможете.

Я оглядел шкафчик этого человека сзади и обнаружил, что задние стенки у ящиков не сплошные. В каждой имелась прорезь, на которой лежал пруток из толстой проволоки со скользящим по нему зажимом для бумаг (удерживавшим их в вертикальном положении). Я вытянул один такой пруток, сдвинул зажим назад и начал вытаскивать через эту прорезь документы.

– Вот, полюбуйтесь, – сказал я. – Мне даже замок вскрывать не пришлось.

В Лос-Аламосе мы все работали рука об руку, и каждый из нас считал своим долгом указывать на то, что требовало улучшения. Я постоянно твердил, что наши материалы хранятся из рук вон плохо, что все считают, будто благодаря замкам и уже описанным мной стержням они пребывают в безопасности, а на самом деле с этой ерундой ничего не стоит управиться.

Чтобы продемонстрировать это, я, когда мне требовался чей-то отчет, а его составителя поблизости не оказывалось, просто заходил в кабинет этого человека, вскрывал его шкафчик с бумагами и доставал оттуда отчет. А прочитав документ, возвращал его автору:

– Спасибо за отчет.

– Откуда он у вас?

– Взял из вашего шкафчика.

– Но я же его запер!

– Знаю, что заперли, да только запоры у вас ни к черту.

В конце концов мы получили шкафчики с секретными замками, собственно, сейфы, производившиеся компанией «Мозлер сейф». У этих было три ящика. Вытягивая верхний, вы размыкали запор двух других. А верхний отпирался определенной кодовой комбинацией, для чего следовало поворачивать вмонтированный в него лимб влево, вправо, снова влево и опять вправо, до числа 10, отчего сдвигался внутренний запорный штифт. Чтобы запереть такой шкаф, нужно было сначала задвинуть нижние ящики, а потом верхний и вдвинуть штифт, уведя лимб от числа 10.

Естественно, я воспринял появление этих сейфов как брошенный лично мне вызов. Я же люблю головоломки. А если один человек старается не подпустить к чему-то другого, должен существовать и способ свести эти старания на нет!

Первым делом следовало понять, как устроен замок, поэтому я разобрал тот, что находился на сейфе, стоявшем в моем кабинете. Устроен он был так: на общей оси располагались один за другим три диска с пазами – в своем месте у каждого. Идея состояла в том, чтобы выстроить пазы в ряд – тогда при повороте лимба на десятку маленький фрикционный привод вдвигал штифт в образованную этими тремя пазами щель.

Ну так вот, диски приводились в движение штырьком, расположенным на внутренней стороне лимба и цепляющимся за другой штырек, который находился на лицевой стороне первого диска на том же расстоянии от оси. Первым поворотом лимба приводился в движение первый диск.

На втором диске тоже имелся на лицевой стороне штырек, расположенный на том же расстоянии от оси, что и штырек на тыльной стороне первого, поэтому вторым поворотом лимба приводился в движение и второй диск тоже.

При следующем повороте задний штырек второго диска зацеплял передний штырек третьего и выставлял этот третий в нужное положение, определяемое первой цифрой комбинации.

Затем следовало повернуть лимб на триста шестьдесят градусов назад, чтобы зацепить штырек второго диска с другой стороны, и продолжать этот поворот до нужной цифры, дабы установить в правильное положение второй диск.

После этого лимб снова поворачивался в другую сторону – для установки первого диска. Теперь пазы выравнивались, и вы, прокрутив лимб до десятки, открывали шкафчик.

Ну-с, возился я с этим замком, возился, но так ничего добиться и не смог. Я купил пару книг, посвященных искусству вскрытия сейфов, однако они оказались похожими как две капли воды. В начале шли рассказы о фантастических подвигах каких-нибудь взломщиков – к примеру, некую женщину заперли в большом холодильнике для мяса, где она и замерзла бы до смерти, если бы не взломщик, который, вися вниз головой, вскрыл замок холодильника ровно за две минуты. Или о том, как в море затонул сундук с драгоценными мехами либо слитками золота, а взломщик нырнул на дно и сундук этот открыл.

А во второй части книги читателю объясняли, как надо взламывать сейфы. Однако объяснения эти сводились к полнейшей чуши наподобие: «Возможно, имеет смысл попробовать набирать в виде комбинации какие-либо даты, потому что в большинстве своем люди именно даты и используют». Или: «Поразмыслите о психологии владельца сейфа, о том, что он мог использовать в качестве комбинации». Или еще: «Секретарши часто боятся забыть комбинацию и потому записывают ее в одном из следующих мест – на ободе столешницы своего рабочего стола, на списке имен и адресов…» – ну и так далее.

Нет, кое-какие полезные сведения о том, как вскрываются обычные сейфы, я из этих книг все же почерпнул. У обычных сейфов имеется дополнительная ручка, и если вы, вращая лимб, нажимаете на нее, между дисками возникает некоторое неравенство, примерно такое же, о каком я говорил применительно к цилиндрическим замкам, – нажимая на ручку, вы пытаетесь протиснуть штифт в пазы дисков (еще не выстроившиеся в ряд), при этом на какой-то один из дисков вы давите сильнее, чем на другие. Когда паз этого диска оказывается под штифтом, раздается тихий-претихий, но щелчок, который можно уловить с помощью стетоскопа, или же вы чувствуете, как ослабевает трение (для этого вам даже кончики пальцев стирать наждачной бумагой не нужно), – и понимаете: «Одно число найдено!»

Конечно, вы не знаете, какое число нашли – первое, второе или третье, – однако это можно установить по тому, сколько раз вам придется повернуть лимб в другую сторону, прежде чем вы услышите следующий щелчок. Если получается меньше одного оборота, вы имеете дело с первым диском, если меньше двух – со вторым (нужно вводить поправку на толщину штырьков).

Однако этот полезный фокус работает лишь применительно к обычным сейфам с дополнительной ручкой, так что никуда я с места не стронулся.

Я пускался на всякие хитрости – скажем, пытался освободить запоры нижних ящиков, не открывая верхнего, для этого я извлекал из передней панели винт и шуровал в полученном отверстии проволочным крючком.

Я пробовал вращать лимб с большой скоростью, а затем прокручивать его до десятки, тем самым немного усиливая трение, – в надежде, что от этого диск сам встанет в нужное положение. Чего я только не пробовал. И понемногу приходил в отчаяние.

Впрочем, помимо этого я провел и кое-какие систематические исследования. Например, типичная комбинация выглядит так: 69-32-21. Однако насколько далеко вы можете отклониться от нее, когда отпираете сейф? Сработает ли замена 69 на 68? А на 67? Для наших замков ответом в обоих случаях было «да», а 66 уже не работало. Вы могли смещаться на две единицы в любом направлении. А это означало, что из каждой пятерки чисел вам нужно было испробовать только одно, скажем, ноль, пять, десять, пятнадцать и так далее. У лимба 100 позиций, стало быть, перебирать придется двадцать чисел, а это 8000 комбинаций – не 1 000 000, который получается, если перебирать все числа.

Вопрос, правда, в том, сколько времени у меня уйдет на перебор 8000 комбинаций. Предположим, однако, что мне известны первые два числа комбинации, которую я пытаюсь найти. Вернее, так: эти первые два числа суть 69 и 32, но я этого не знаю и определил их как 70 и 30. Теперь я могу испробовать двадцать третьих чисел, не устанавливая каждый раз первые два числа. А теперь предположим, что мне известно только одно число. Перебрав двадцать чисел на третьем диске, я смещаю на один шаг второй и снова перебираю всю двадцатку на третьем.

Я тренировался и тренировался на моем сейфе, стараясь добиться максимальной быстроты действий, не забывая при этом, какое число я должен набирать в данный момент, и не запутываясь с первым числом. Подобно человеку, старающемуся достигнуть ловкости рук, я научился работать в совершенном ритме, позволявшем мне перебирать 400 возможных комбинаций меньше чем за полчаса. Это означало, что я мог вскрыть сейф максимум за восемь часов – при среднем времени, равном четырем часам.

В Лос-Аламосе работал человек по имени Стэйли, который также питал интерес к замкам. Время от времени мы с ним беседовали на эту тему, однако сколько-нибудь серьезных результатов ни он, ни я не получили. После того как я набрел на идею, позволявшую открывать сейф в среднем за четыре часа, мне захотелось посвятить в нее Стэйли, поэтому я зашел в один из кабинетов вычислительного отдела и спросил:

– Вы не позволите мне воспользоваться вашим сейфом? Я хочу показать кое-что Стэйли.

Ребята из вычислительного столпились вокруг меня, и кто-то из них сказал:

– Эй, все сюда, Фейнман собирается показать Стэйли, как вскрывать сейфы, ха-ха!

На самом-то деле вскрывать сейф я вовсе не собирался, я лишь хотел продемонстрировать Стэйли, как можно быстро проверить два последних числа, не теряя из виду первого – не выставляя его каждый раз заново.

Я приступил к объяснениям:

– Предположим, что первое число равно сорока, а в качестве второго мы пробуем пятнадцать. Мы прокручиваем лимб назад, потом вперед, потом на десять; затем на пять больше – назад, вперед, на десять и так далее. Так мы перебираем все возможные третьи числа комбинации. Теперь пробуем в качестве второго числа двадцатку: назад, вперед, на десять; на пять больше: назад, вперед, на десять, ЩЕЛК!

У меня отвисла челюсть – первое и второе числа оказались правильными!

Лица моего никто не видел, поскольку стоял я ко всем спиной. У Стейли вид тоже был весьма ошарашенный, однако мы оба быстро сообразили, что произошло, и я, с помпой выдвинув верхний ящик, произнес:

– Вот и все!

Стэйли сказал:

– Да, я понял, очень хорошая схема… – и мы с ним покинули кабинет. Все прочие так и остались стоять с разинутыми ртами. Случившееся было везением чистой воды. Однако репутацию взломщика – да еще какую – я приобрел.

На то, чтобы продвинуться так далеко, у меня ушло около полутора лет (все-таки и бомбой приходилось заниматься!), однако я понял, что теперь наши сейфы мне по зубам: в том смысле, что, если сложится затруднительная ситуация – кто-то пропадет или умрет, а комбинация его сейфа, содержащего нужные нам документы, никому известна не будет, – я смогу этот сейф вскрыть. Я полагал, что даже в сравнении с дурацкими подвигами взломщиков, которые описывались в прочитанных мной книгах, это можно считать серьезным достижением.

Увеселений в Лос-Аламосе не было никаких, нам приходилось развлекаться самостоятельно, и возня с замком «Мозлера», стоявшего в моем кабинете, как раз и была одним из моих развлечений. Как-то раз я заметил интересную вещь: если сейф открыт, верхний ящик его выдвинут, а лимб стоит на десятке (что и происходит, когда человек открывает свой сейф и достает из него документы), штифт все еще остается вдвинутым. А что это значит? Это значит, что пазы дисков по-прежнему выстроены в ряд. Агаааа!

Стало быть, если я чуть-чуть поверну лимб, штифт из пазов выйдет; а если я немедленно вернусь к десятке, он снова уйдет в пазы, поскольку построения их я пока не нарушил. Если я буду уходить от десятки шагами по пять и возвращаться назад, штифт в какой-то момент в пазы не вернется – построение пазов будет нарушено. И предыдущее число, при котором штифт еще возвращался в пазы, будет последним числом комбинации!

То же самое, сообразил я, можно проделать и для нахождения второго числа: выяснив третье, я могу снова начать прокручивать лимб шагами по пять, сдвигая второй диск до тех пор, пока штифт не откажется возвращаться и в него тоже. Предшествующее число как раз вторым и будет.

Если хватало терпения, я мог установить таким манером все три числа, однако труда на то, чтобы определять столь сложным способом еще и первое число комбинации, потребовалось бы гораздо больше, чем для простого перебора на лимбе закрытого сейфа двадцати возможных первых чисел – при уже известных втором и третьем.

Я упражнялся до остервенения, пока не наловчился определять два числа комбинации открытого сейфа, практически не глядя на лимб. А после этого, оказавшись в чьем-либо кабинете на обсуждении каких-то физических проблем, прислонялся к открытому сейфу и, подобно человеку, который, разговаривая, машинально поигрывает ключами, крутил туда-сюда лимб. Иногда я укладывал палец на штифт, чтобы не было нужды смотреть, как он выходит из пазов. Так я собрал последние два числа из комбинаций самых разных сейфов. Возвращаясь к себе, я записывал их на листок бумаги, который держал внутри замка моего собственного сейфа. Замок приходилось разбирать каждый раз, когда мне требовался этот листок, однако я считал, что надежнее места для его хранения не придумаешь.

Тем временем репутация моя все укреплялась, потому что раз за разом происходило следующее: кто-нибудь говорил мне: «Послушайте, Фейнман! Кристи в отъезде, а нам нужны документы из его сейфа – вы эту штуку не откроете?»

Если речь шла о сейфе, для которого я последних двух чисел не знал, я просто отвечал: «Простите, сейчас не могу, очень много работы». В противоположном же случае я говорил так: «Да, только мне придется сходить за инструментами». Никакие инструменты мне не требовались – я шел в мой кабинет, открывал сейф, извлекал листок с записями: «Кристи – 35, 60». Затем брал отвертку, направлялся в кабинет Кристи и закрывался в нем. Нельзя же было допустить, чтобы кто-нибудь узнал, как это делается!

Оставшись в одиночестве, я за несколько минут открывал сейф. Всего-то и дела было – перепробовать максимум двадцать вариантов первого числа комбинации, а потом посидеть минут пятнадцать-двадцать, читая журнал или что-то еще. Не следовало показывать, что сейфы даются мне просто, – иначе кто-нибудь мог догадаться, что у меня имеется в запасе некий трюк! Выждав недолгое время, я распахивал дверь и говорил: «Открыто!»

Все думали, будто я вскрываю сейфы, начиная с самого нуля. И теперь мне было нетрудно поддерживать в людях зародившееся еще тогда, в случае со Стэйли, подозрение, что я будто бы способен открывать сейфы одной левой. Никто не догадывался, что я собрал последние числа для комбинаций множества сейфов, несмотря даже на то – а может быть, и вследствие того, – что занимался я этим постоянно, уподобившись карточному шулеру, который никогда не расстается с колодой.

Я часто навещал Ок-Ридж, чтобы проверить, как обстоят дела с безопасностью работ на урановом заводе. Время было военное, все мы ужасно спешили, и как-то раз мне пришлось отправиться туда в выходные. В воскресенье мы проводили совещание в кабинете тамошнего генерала, присутствовали сам генерал, глава или вице-президент какой-то компании, еще пара больших шишек и я. Мы собрались, чтобы обсудить отчет, хранившийся в сейфе генерала, – и тут он вдруг сообразил, что комбинации-то своего сейфа и не знает. Единственным, кто ее знал, была генеральская секретарша, так что он позвонил ей на дом, а там ему сообщили, что она уехала в горы на пикник.

Пока все это тянулось, я спросил:

– Вы не будете возражать, если я немного поколдую над вашим сейфом?

– Ха-ха-ха – нисколько!

Я подошел к сейфу и начал возиться с ним.

Все прочие принялись обсуждать вопрос о том, где взять машину, чтобы попытаться отыскать секретаршу, генералу становилось все больше и больше не по себе, потому что он заставлял этих важных людей ждать, выставив себя болваном, который не знает комбинации собственного сейфа. Все нервничали, злились на него и тут ЩЕЛК! – дверца сейфа отворилась.

За десять минут я открыл сейф, содержавший все относящиеся к заводу секретные документы. Всеобщее изумление. Похоже, эти сейфы не так уж и надежны. С ума же можно сойти: сверхсекретные документы с грифом «только для просмотра» хранятся в замечательном сейфе, и тут появляется какой-то малый и открывает его за десять минут!

Разумеется, я открыл сейф лишь благодаря привычке выяснять последние два числа комбинации. За месяц до того я приезжал в Ок-Ридж, заходил в тот же самый кабинет, сейф был открыт, и я, напустив на себя рассеянный вид, покрутил лимб и определил два числа – для меня это занятие стало чем-то вроде мании. Правда, записать числа я не смог, однако смутно помнил, что они собой представляли. И на этот раз попробовал сначала комбинацию 40–15, потом 15–40 – не то. Тогда я ввел 10–45, перебрал первые числа, и сейф открылся.

Нечто похожее произошло и в следующий мой приезд в Ок-Ридж, тоже пришедшийся на уик-энд. Я написал отчет, который должен был завизировать тамошний полковник, отчет этот лежал в его сейфе. Все прочие хранили документы в таких же сейфах, какие стояли в Лос-Аламосе, однако этот джентльмен носил чин полковника, и сейф у него был позатейливее – с двумя дверьми и большими ручками, которые управляли входившими в двери сбоку стальными штифтами толщиной в ³/₄ дюйма. Полковник открыл большие латунные двери, достал мой отчет и углубился в чтение.

Возможности приглядеться к какому-нибудь действительно хорошему сейфу мне до тех пор не представлялось, поэтому я спросил:

– Вы не будете против, если я пока осмотрю ваш сейф?

– Давайте-давайте, – ответил он, убежденный, что ничего я с его сейфом не сделаю. Я глянул на заднюю сторону второй двери и обнаружил, что лимб для набора комбинации подсоединен к небольшому запору, выглядевшему точь-в-точь как тот, что стоял в Лос-Аламосе на моем сейфе. Та же компания-производитель, тот же маленький штифт, вся разница в том, что когда штифт выходит из пазов, вы крутите большие ручки и система рычагов вытягивает боковые ³/₄-дюймовые стальные стержни. Походило, однако, на то, что вся эта система рычагов зависит все от того же маленького штифта, каким запирались наши сейфы.

И я, единственно профессионального совершенства ради, желая удостовериться, что запор здесь такой же, как у нас, быстренько определил последние два числа его комбинации.

Полковник тем временем читал отчет. А закончив, сказал:

– Хорошо, отличный отчет.

Он положил документ в сейф, ухватился за ручки, закрыл тяжелые двери. Звук они, закрываясь, издавали очень солидный, однако я понимал, что это лишь средство психологического воздействия, поскольку все тут держалось на том же самом дурацком замке.

Я не смог удержаться от того, чтобы немного не подразнить полковника (я вообще неравнодушен к военным с их замечательными мундирами), и сказал:

– Судя по тому, как вы закрываете этот сейф, вы уверены в его надежности.

– Конечно уверен.

– Но ведь единственная причина, по которой вы считаете его надежным, состоит в том, что так говорят штатские. (Я приналег на слово «штатские», словно подразумевая, что они водят полковника за нос.)

Тут уж он осерчал не на шутку:

– Вы что же, хотите сказать, что мой сейф не надежен?

– Хороший взломщик вскрыл бы его за тридцать минут.

– А вы его за тридцать минут откроете?

– Я сказал хороший взломщик. У меня уйдет минут сорок пять.

– Ладно! – сказал полковник. – Меня, правда, жена дома к ужину ждет, но я останусь здесь и понаблюдаю за тем, как вы провозитесь с этой штуковиной сорок пять минут и ни черта ее не откроете!

Он плюхнулся в свое большое кожаное кресло, положил ноги на стол и углубился в чтение.

Чувствуя совершенную уверенность в успехе, я пододвинул к сейфу стул, сел и принялся наобум вертеть лимб, изображая кипучую деятельность.

Минут через пять – долгое время, если вам приходится просто сидеть и ждать, – полковник потерял терпение:

– Ну что, есть какие-нибудь успехи?

– В таких случаях успех бывает только один – открытый сейф.

Я решил, что еще двух минут мне хватит за глаза, взялся за сейф всерьез, и действительно две минуты спустя ЩЕЛК! – сейф открылся.

У полковника отвисла челюсть и выкатились глаза.

– Полковник, – теперь уже серьезно сказал я, – позвольте вам кое-что объяснить насчет этих замков, – когда дверь сейфа открыта или остается выдвинутым верхний ящик, выяснить комбинацию оказывается очень легко. Пока вы читали мой отчет, я этим и занимался – просто для того, чтобы показать вам, в чем состоит опасность. Вы должны настоять на том, чтобы все ваши сотрудники, работая, держали свои сейфы под запором, потому что открытые они становятся очень и очень уязвимыми.

– Ага! Я все понял! Весьма интересно!

Как-никак мы с ним воевали за общее дело.

Когда я в следующий раз приехал в Ок-Ридж, все секретарши и знавшие меня в лицо люди твердили только одно:

– Сюда не заходите! Сюда не заходите!

Оказывается полковник разослал по всему заводу запрос: «Провел ли мистер Фейнман во время последнего визита какое-либо время в вашем кабинете или около него, проходил ли он через ваш кабинет?» Одни ответили «да», другие «нет». И первые получили распоряжение: «Пожалуйста, смените комбинацию вашего сейфа».

Таков был его вывод: опасность представляю я. И множеству людей пришлось по моей милости менять комбинации своих сейфов. Смена комбинации дело утомительное, а нужно было еще запомнить новую, поэтому все на меня окрысились и даже близко к себе подпускать не желали: вдруг придется менять комбинацию еще раз? И разумеется, работая, они все равно оставляли свои сейфы открытыми!

В Лос-Аламосе все документы, с которыми мы когда-либо имели дело, хранились в библиотеке. Она представляла собой просторное помещение с бетонными стенами и большой красивой дверью, из которой торчало поворотное металлическое колесо – совсем как на большом банковском сейфе. Пока шла война, я все пытался приглядеться к ней повнимательнее. Я хорошо знал библиотекаршу и упросил ее позволить мне повозиться немного с дверью. Замок ее меня просто зачаровал – самый большой, какой я когда-либо видел! Я быстро обнаружил, что мой метод считывания последних двух чисел к этой двери неприменим. Собственно, вертя ручку замка, пока дверь была открыта, я запер его, запорный язычок выдвинулся, и дверь библиотеки не закрывалась, пока библиотекарша не пришла и не отперла замок. Тем мои игры с этим замком и закончились. На то, чтобы выяснить, как он работает, мне попросту не хватило времени.

В первое послевоенное лето у меня еще оставались дела в Лос-Аламосе – нужно было составить кое-какие документы и завершить одну работу, – и я приехал туда из Корнеллского университета, в котором преподавал в тот год. В самый разгар работы у меня возникла необходимость сослаться на один документ – я сам когда-то его написал, но содержания теперь уже не помнил, а документ был отправлен на хранение в библиотеку.

Пошел я туда и вижу: перед библиотекой прогуливается взад-вперед солдат с винтовкой. Дело было в субботу, а после войны библиотеку по субботам закрывали.

И тут я вспомнил о том, что проделал мой старый друг Фредерик де Гоффман. Он работал в Отделе рассекречивания. После войны армия надумала рассекретить некоторые документы, и Фредди приходилось то и дело забегать в библиотеку – просмотреть один документ, просмотреть другой, проверить то, проверить это, – он чуть не рехнулся! Ну он и скопировал все документы – все секреты атомной бомбы – и хранил копии в девяти обычных сейфах, стоявших в его кабинете.

Я отправился к нему в кабинет, а там свет горит. Похоже, в офисе кто-то работал – возможно, его секретарша, – и просто вышел на несколько минут. Я решил подождать. И пока ждал, стал покручивать лимб на одном из сейфов. (Кстати сказать, последних двух номеров в комбинациях гоффмановских сейфов я не знал – их установили уже после войны и моего отъезда из Лос-Аламоса.)

Так вот, возясь с лимбами, я вдруг вспомнил о книгах про взломщиков. И подумал: «Описанные в них приемы большого впечатления на меня никогда не производили, поэтому я ни одного из них ни разу не опробовал, интересно, однако же, посмотреть, нельзя ли вскрыть сейф Гоффмана с их помощью».

Прием первый, секретарша: она боится забыть комбинацию и потому где-то ее записывает. Я начал осматривать упомянутые в книге места. Ящик стола заперт, однако замок на нем самый обычный, из тех, что научил меня открывать Лео Лавателли – клик! Осмотрел я и края столешницы – ничего.

Затем я перебрал бумаги, лежавшие в ящике стола секретарши. И нашел листок, какой имеется у каждой из них, с аккуратно выведенными буквами греческого алфавита – чтобы она могла распознавать эти буквы в формулах, и с проставленным против каждой названием. Однако в самом верху листка было тщательно написано: π = 3,14159. Шесть цифр, между прочим, – и спрашивается, зачем секретарше понадобилось числовое значение π? Понятно зачем, другой причины и быть не могло.

Я направился к сейфам и попытал счастья с первым: 31-41-59. Безрезультатно. Я попробовал 59-41-31. То же самое. Ладно, 95-14-13. В прямом порядке, в обратном, вверх ногами, обращая число так и этак – ничего!

Я запер ящик стола и направился к двери, но тут снова вспомнил о той книге: «Попробуйте прибегнуть к психологическому методу». И я сказал себе: «Фредди де Гоффман как раз тот человек, который использовал бы для комбинации математическую константу».

И я, вернувшись к первому сейфу, попробовал 27-18-28 – ЩЕЛК! открылся! (вторая по важности после числа π математическая константа – это основание натуральных логарифмов: е = 2,71828…). Сейфов было девять, первый я уже открыл, однако нужного мне документа в нем не оказалось – документы были разложены в алфавитном порядке, по фамилиям авторов. Я попробовал ту же комбинацию на втором сейфе: 27-18-28 – ЩЕЛК! Комбинация оказалась той же самой. Я подумал: «Прелесть что такое! Я получил доступ к секретам атомной бомбы, однако, на случай, если мне когда-нибудь придется рассказывать эту историю, надо бы проверить, не одинаковы ли комбинации на всех сейфах!» Некоторые из них стояли в смежной комнате, я испытал 27-18-28 на одном – и этот тоже открылся. Итак, у меня имелось три вскрытых сейфа, и все с одной комбинацией.

Я сказал себе: «Вот теперь я мог бы написать книгу о взломе сейфов, которая побила бы все остальные, потому что в начале ее я рассказал бы, как вскрыл сейфы, содержавшие ценности куда большие тех, что когда-либо видел любой взломщик, – они не ценнее жизни, конечно, но мехам и слиткам золота до них далеко. Я превзошел всех, я вскрыл сейфы, в которых хранились все до единого секреты атомной бомбы: графики производства плутония, процедуры очистки, сколько материала требуется, как работает бомба, как генерируются нейтроны, какова конструкция бомбы и ее размеры – полная информация, которую в Лос-Аламосе называли вся эта чертовня!»

Я вернулся ко второму сейфу, вынул нужный мне документ. Затем отыскал красный карандаш, взял со стола лист желтой бумаги и написал на нем: «Я позаимствовал документ № LA4312 – медвежатник Фейнман». И, положив эту записку поверх лежавших в сейфе документов, закрыл его.

Затем вернулся к первому сейфу и написал другую записку: «Этот взломать было не труднее, чем тот – Умный Малый» – и закрыл сейф.

И, зайдя в смежный кабинет, положил в третий сейф еще одну записку: «Когда комбинации одинаковы, взломать один не труднее, чем любой другой – Тот Же Самый». После чего я вернулся к себе и уселся за отчет.

В тот вечер я заглянул, чтобы поужинать, в кафетерий и повстречал там Фредди де Гоффмана. Он сказал, что собирается вернуться в свой кабинет поработать, и я, решив развлечься, пошел с ним.

Гоффман приступил к работе и вскоре направился в смежную комнату, чтобы открыть один из стоявших в ней сейфов (вот этого я не учел), и открыл – тот, в который я подложил третью записку. Выдвинув ящик, он увидел то, чего в этом ящике раньше не было: ярко-желтый листок со сделанной красным карандашом надписью.

Я много раз читал, что при сильном испуге лицо человека становится землистым, однако видеть этого мне прежде не доводилось. Так вот, это чистая правда. Лицо Гоффмана приобрело сероватый, изжелта-зеленый оттенок – на него просто страшно было смотреть. Трясущейся рукой он взял листок.

– П-п-посмотри! – сказал он, весь дрожа.

Записка гласила: «Когда комбинации одинаковы, взломать один не труднее, чем любой другой – Тот Же Самый».

– Что это значит? – спросил я.

– У меня н-н-на всех сейфах од-д-динаковые к-к-комбинации! – пролепетал Гоффман.

– Идея не из лучших.

– Т-т-теперь п-п-понимаю, – признался он, потрясенный донельзя.

Похоже, кровь Гоффмана отлила не только от лица, но и от мозга тоже, потому что работал он с явными перебоями.

– Он подписался своим именем! Своим именем! – сказал вдруг Гоффман.

– Что? – Я-то в этой записке имени своего не поставил.

– Да, – заявил Гоффман, – это тот же самый, который пытался проникнуть в здание «Омега»!

Всю войну и даже после нее по Лос-Аламосу то и дело расползался один и тот же слух: «Кто-то попытался проникнуть в здание „Омега“!» Видите ли, во время войны в этом здании производились необходимые для создания бомбы эксперименты, в ходе которых накапливалось количество делящегося вещества, достаточное для того, чтобы вот-вот началась цепная реакция. Экспериментаторы роняли кусочек вещества так, чтобы он пролетал вблизи от другого, на миг возникала реакция, а они измеряли количество возникавших при этом нейтронов. Контакт двух масс вещества был очень недолгим, поэтому развиться до настоящего взрыва реакция не успевала. Тем не менее она возникала, и это позволяло утверждать, что все задумано правильно, что масса вещества выбрана верно и все происходит согласно прогнозам – очень рискованные эксперименты!

Естественно, их проводили не посреди Лос-Аламоса, а в нескольких милях от него, в окруженном лесами изолированном каньоне. Там и стояло здание «Омега» – с собственной оградой и сторожевыми вышками. Посреди ночи, в самый тихий ее час, какой-то кролик выскакивал из кустов, налетал на изгородь и поднимал изрядный шум. Охранник открывал пальбу. Прибегал его командир, лейтенант. Ну не мог же охранник сказать ему, что дело всего-навсего в кролике. Ясное дело, не мог. «Кто-то пытался проникнуть в здание „Омега“, я его спугнул».

В общем, Гоффман был бледен, дрожал, ему и в голову не приходило, что логика его хромает: тот, кто пытался проникнуть в здание «Омега», навряд ли мог быть тем, кто находился в этот миг где-то тут, рядом с ним.

Он спросил у меня, что ему теперь делать.

– Что же, посмотри, не исчезли ли какие-нибудь бумаги.

– Да вроде бы нет, – сказал он, – я никаких пропаж не замечаю.

Я пытался как-то подвести его к сейфу, из которого забрал понадобившийся мне документ:

– Э-э, ладно, однако, если все комбинации одинаковы, возможно, он утащил что-то из другого сейфа.

– Точно! – сказал Гоффман, выбежал в свой кабинет, открыл первый сейф и увидел мою вторую записку: «Этот взломать было не труднее, чем тот – Умный Малый».

К этому времени ему уже было без разницы – «Умный Малый» или «Тот Же Самый»: он твердо уверовал в то, что имеет дело с человеком, который пытался пролезть в здание «Омега». Так что уговорить его открыть сейф, в котором лежала моя первая записка, оказалось особенно трудно, – не помню уж, как я с этим справился.

Гоффман начал открывать его, а я ретировался в коридор, опасаясь, что он, поняв, кто все это подстроил, захочет перерезать мне горло!

И точно, Гоффман погнался за мной по коридору, но, правда, не со злыми намерениями – ему хотелось обнять меня, такое великое облегчение он испытал, уяснив, что никакой ужасной вины по части утраты атомных секретов на нем нет, а случившееся – всего лишь мой розыгрыш.

Спустя несколько дней он обратился ко мне с просьбой – ему понадобилось что-то, хранившееся в сейфе Дональда Керста, а Керст уехал в Иллинойс, и связаться с ним не удалось.

– Если ты вскрыл все мои сейфы с помощью психологического метода, – сказал Гоффман (я объяснил ему, как это было сделано), – может, тебе удастся открыть таким же манером и сейф Керста.

К этому времени рассказ о проделанном мной фокусе получил довольно широкое распространение, и потому, чтобы понаблюдать за фантастическим представлением – Фейнман экспромтом вскрывает сейф Керста, – собралось немалое число людей. На сей раз никакой нужды в уединении у меня не было. Последних двух чисел комбинации Керста я не знал, а для применения психологического метода мне как раз и требовались те, кто хорошо с ним знаком.

Мы направились в кабинет Керста, я осмотрел там письменные столы, однако ничего связанного с комбинацией в них не обнаружил. И поинтересовался у пришедших со мной:

– Какого рода комбинацию мог бы использовать Керст – математическую константу?

– О нет! – ответил Гоффман. – Керст выбрал бы что-нибудь совсем простое.

Я опробовал 10-20-30, 20-40-60, 60-40-20, 30-20-10. Ничего.

Тогда я спросил:

– Как, по-вашему, мог он использовать дату?

– Да! – ответили мне. – Он как раз из тех, кто выбрал бы дату.

Мы перепробовали различные даты: 8-6-45 – день, когда взорвалась бомба, 86-19-45, такую дату, этакую, дату начала проекта. Ни одна не сработала.

К этому времени большинство любопытствующих уже ушло. Им не хватило терпения наблюдать за тем, как я вожусь с сейфом, а для того, чтобы решить подобную задачу, как раз терпение и необходимо.

В конце концов я решил пройтись по датам с 1900 года и до нынешнего. Кажется, будто подобное занятие требует огромного количества времени – ничего подобного. Первое число – это месяц, а месяцев всего двенадцать, значит, достаточно проверить десять, пять и ноль. Второе – день, от единицы до тридцати одного, – тут достаточно перебрать шесть чисел. Третье – год, их к тому времени накопилось сорок семь, что давало девять чисел. В итоге 8000 комбинаций сократились до 162, а их я мог перебрать минут за пятнадцать – двадцать.

К сожалению, я пошел от последних месяцев к первым – комбинация, когда я ее наконец-то нашел, оказалась такой: 0-5-35.

Я спросил Гоффмана:

– Что случилось с Керстом примерно 5 января 1935-го?

– У него дочь родилась в 1935-м, – ответил Гоффман. – Может быть, это дата ее рождения.

Итак, я без всякой подготовки открыл уже два сейфа. Я набирался опыта. Обращался в профессионала.

В то же послевоенное лето хозяйственный отдел решил выставить часть закупленного прежде правительством имущества на продажу – как армейские излишки. Одной из таких вещей оказался сейф нашего капитана. Этот сейф был известен всем. Капитан, появившись здесь во время войны, решил, что обычные наши сейфы недостаточно надежны для хранения секретов, которыми будет располагать он, и потребовал, чтобы ему предоставили сейф особенный.

Кабинет капитана находился на втором этаже хлипкого деревянного здания, в котором располагались и наши кабинеты, а сейф он заказал стальной, тяжелый. Рабочим пришлось возвести несколько деревянных платформ и шаг за шагом поднимать его с помощью домкратов. Поскольку развлечениями нас там не баловали, мы все наблюдали за тем, как эту здоровенную штуковину с великим трудом затаскивают наверх, и обменивались остротами по поводу секретов, которые в ней будут храниться. Кто-то сказал, что лучше было бы упрятать в него наши документы, а капитан пусть держит свои в наших сейфах. В общем, сейф этот приобрел широкую известность.

Хозяйственники хотели его продать, однако сначала сейф надлежало очистить от бумаг, а единственными людьми, знавшими его комбинацию, были сам капитан, уехавший в то время в Бикини, да Альварес, который ее напрочь забыл. И меня попросили открыть этот сейф.

Я поднялся в кабинет капитана и поинтересовался у секретарши:

– Почему бы вам не позвонить капитану и не спросить, какова комбинация его сейфа?

– Не хочу его беспокоить, – ответила она.

– А меня, значит, хотите. Тут работы часов на восемь. Так вот, пока вы не попытаетесь связаться с ним, я ничего делать не стану.

– Хорошо-хорошо, – сказала она и сняла телефонную трубку. Я прошел в кабинет капитана, чтобы взглянуть на сейф, – и увидел его, огромный, стальной, с широко распахнутыми дверцами.

Я вернулся к секретарше:

– Он открыт.

– Чудесно! – воскликнула она, опуская трубку на аппарат.

– Да нет, – сказал я, – он уже был открыт.

– О! Наверное, хозяйственникам все же удалось справиться с ним.

Я направился в хозяйственный отдел и сказал:

– Я ходил к вашему сейфу, он оказался уже открытым.

– А, да, – ответили мне. – Простите, забыли вам сказать. Мы послали туда нашего штатного мастера по замкам, чтобы тот его высверлил, однако мастер сначала попытался открыть сейф – и открыл.

Итак! Информация первая: в Лос-Аламосе имеется теперь штатный мастер по замкам. Информация вторая: он умеет высверливать сейфы – искусство совершенно мне неведомое. Информация третья: он вскрыл сейф с ходу – всего за несколько минут. Настоящий профессионал, настоящий источник полезных сведений. Надо с ним познакомиться.

Я выяснил, что мастера приняли на работу после войны (когда о секретности заботились уже в меньшей степени), и как раз для дел подобного рода. Когда же выяснилось, что вскрывать сейфы ему придется не так уж и часто, он занялся ремонтом калькуляторов «Маршан», которыми все мы пользовались. А я во время войны чинил их чуть не каждый день, так что повод для знакомства с ним у меня имелся.

Надо сказать, что для знакомства с людьми я никогда ни к каким уловкам не прибегал – просто подходил к человеку и представлялся. Однако это знакомство было для меня очень важным, к тому же я понимал, что, прежде чем он согласится открыть мне свои секреты по части сейфов, я должен показать ему, что тоже чего-то стою.

Я выяснил, где он живет – в подвале корпуса теоретической физики, в котором работал и я, – узнал, что работает он по вечерам, когда калькуляторами уже никто не пользуется. Так что для начала я стал, направляясь вечерами в свой кабинет, проходить мимо его двери. Больше ничего, просто проходить мимо.

Несколько вечеров спустя я добиваюсь от него приветствия. Он видит, что мимо топает уже примелькавшийся ему человек, ну и говорит: «Привет» или «Добрый вечер».

Процесс идет медленно, несколько недель я всего лишь посматриваю на него, возящегося с «Маршанами». Но никаких замечаний не делаю – еще не пришло время.

Понемногу мы начинаем обмениваться короткими фразами:

– Привет! Вижу, работы у вас хватает!

– Еще как.

И прочее в этом роде.

И наконец он приглашает меня пойти с ним отведать супчика. Теперь все идет гладко. Что ни вечер, мы вместе хлебаем суп. И я начинаю понемногу беседовать с ним о счетных машинах, а он – рассказывать мне о своих затруднениях. Он пытается нанизать на ось последовательность подпружиненных шестерен, но у него то ли инструмента нужного нет, то ли еще что; так он целую неделю с ними и прокорячился. Я упоминаю, что во время войны работал с этими машинами, а затем:

– Знаете что, не возитесь вы с ними сегодня, а завтра я зайду к вам, чтобы взглянуть на них.

– Ладно, – отвечает он, поскольку у него уже опускаются руки.

На следующий день я попробовал нанизать эти чертовы шестеренки на ось, держа их все в одной руке, – они соскакивали обратно. Я подумал: «Если он пытался проделать то же самое, а теперь попытался я и у меня тоже ничего не вышло, значит, должен существовать какой-то другой способ!» Я внимательно осмотрел шестеренки и обнаружил, что на каждой есть маленькое отверстие – просто отверстие, и все. И тут меня осенило: я надел на ось первую шестеренку и пропустил сквозь ее отверстие проволочку. Надел вторую – и сквозь ее отверстие проволочку пропустил. Потом третью надел, четвертую – словно бусинки на низку, – каждый раз связывая шестерни, потом выровнял их, вытянул проволочку из отверстий – держатся.

В тот же вечер я продемонстрировал ему эти отверстия, показал, как нанизываются шестерни, и с тех пор мы с ним часто беседовали о счетных машинах – ну и подружились. Так вот, в его мастерской было разложено по ящичкам множество наполовину разобранных замков, деталей сейфов и прочего. Красивые были вещи! Но я пока что о замках и сейфах помалкивал.

И наконец, я счел, что нужное мне время настало, и решил подбросить ему связанную с сейфами приманку: рассказать то единственно стоящее, что я о них знаю, – когда сейф открыт, определить последние два числа его комбинации ничего не стоит.

– О! – сказал я, поглядывая на ящички. – Вижу, вы работаете с сейфами «Мозлер».

– Ну да.

– А знаете, замки-то у них совсем никуда. Если сейф открыт, вы легко можете выяснить последние два числа комбинации и…

– Точно? – спросил, наконец-то заинтересовавшись, он.

– Ага.

– Как это, покажите, – попросил он.

Я показал, а он спросил:

– А как вас зовут?

Мы так и не представились друг другу.

– Дик Фейнман, – ответил я.

– Господи! Так вы Фейнман! – благоговейно произнес он. – Великий взломщик! Я о вас слышал и давно уже хотел познакомиться. Хотел научиться у вас вскрывать сейфы.

– То есть? Вы же сами их с ходу вскрываете.

– Куда уж мне.

– Погодите, я услышал про сейф капитана и все это время из кожи вон лез, потому что хотел познакомиться с вами, а вы говорите, будто не умеете вскрывать сейфы.

– Ну да.

– Но хотя бы высверливать их вы умеете?

– И этого не умею.

– ЧТО? – воскликнул я. – Да мне же хозяйственники сказали, что вы собрали инструменты и пошли высверливать капитанский сейф.

– Послушайте, – сказал он. – Допустим, вы получили место мастера по замкам, а тут приходит человек и просит вас высверлить сейф. Как бы вы поступили?

– Ну, – ответил я, – устроил бы небольшой спектакль, собирая инструменты, и понес их к сейфу. А там ткнул бы наугад дрелью в сейф и, «зззззззззззз» – глядишь, меня бы с работы и не поперли.

– В точности это я и собирался проделать.

– Но вы же его открыли! Стало быть, знаете, как это делается.

– Открыл, да. Я знал, что замки поступают с фабрики установленными на 25-0-25 или 50-25-50, и подумал: «А вдруг этот деятель не потрудился сменить комбинацию» – вторая и сработала.

Выходит, кое-чему я от него все-таки научился – его метод взлома сейфов был не многим чудотворнее моего. А еще смешнее то, что наш высокопоставленный капитан потребовал для себя супер-рассупер-сейф, люди бог весть с каким трудом заволокли его в кабинет капитана, а тот не потрудился хотя бы новую комбинацию установить.

Я прошелся по офисам моего здания, пробуя две фабричные комбинации, – они открывали один сейф из пяти.