Глава 25

Следующие несколько дней миновали, будто в тумане. Теперь мне, как совершеннолетней правительнице, приходилось исполнять куда больше обязанностей, нежели прежде, и это угнетало. Заседания правительства, где едва ли не каждый смотрел на меня, как на неразумного ребенка, я не любила особенно, но деваться было некуда. Хорошо еще, председателем был Одо, а он умел заставить умолкнуть кого угодно. Только сам он теперь сделался… да, наподобие заводной игрушки: ходил, говорил, занимался привычными своими делами, но казалось, если вдруг остановится на мгновение – рухнет и больше уже не встанет. Пока ему доставало сил самому обновлять завод, но что, если однажды он не сможет повернуть ключик? Что я стану делать одна? Я еще не разобралась толком в хитросплетениях придворных интриг… на это целая жизнь нужна, причем прожить ее нужно в самом центре этой паутины! Я просто не справлюсь с таким грузом ответственности, меня этому не учили! Должно быть, только эта мысль и заставляла Одо день за днем подниматься и делать свое дело: все-таки он чувствовал ответственность не только за всю Дагнару, но и за меня. Кто, как не он, втянул меня в эту историю?

Когда я поделилась своими мыслями с Данкиром, он только рукой махнул:

– Предупреждал ведь, не лезьте к нему. Ничего с ним не сделается. Просто… Вот, скажем, вы, Эвина, как переживаете горе?

– Не знаю, – растерялась я. – Мне никогда не приходилось горевать по-настоящему. Расставание с подругами – это немного не то, наверно?

– Совсем не то. Ну тогда попробую объяснить… Хотя ведь говорил уже: я пил, чтобы забыться, чтобы даже сил не оставалось думать о той трагедии. Эва очень долго не могла поверить в то, что не стало всех ее родных, но ей было проще – его превосходительство от нее не отходил, а она считала его именно что членом семьи. Кажется, она так до конца и не поверила, что других нет, не считая всяких там многоюродных кузенов… А сам он… – Данкир тяжело вздохнул. – Вот такой. И ничего вы не поделаете. Не растопите ледяную броню его сердца или как там пишут в книжках?

– Подите вы!.. Я вовсе не о том!

– Знаю я, но вас хотя бы безопасно дразнить – вы мебелью не швыряетесь.

– Я о чем-то не знаю? Помню только люстру…

– Был еще стул. Два, – подумав, уточнил Данкир. – Но я сам виноват, забыл, что докладывать нужно по всей форме, а не как я привык – полковнику на это как-то плевать. Наверно, его превосходительству доставляет огромное удовольствие вот так измываться над беззащитным молодым магом: я же не мэтр Оллен, в которого просто так чем-нибудь не швырнешь – как бы самого в стул не превратил или во что похуже…

– Не отвлекайтесь!

– Так я по делу говорю. Эвина… – Он помолчал. – Еще раз повторяю: не трогайте его. Он точно таким же был, когда случилось крушение, ему пришлось организовывать похороны, объявлять траур, да еще такая стая стервятников слетелась… Если бы Эва не отыскалась, не знаю, что было бы. Смута, наверно… до тех пор, пока кто-нибудь из родни не завладел бы короной. Не его превосходительство, нет: он в короли никогда не метил. Он по другой части.

– Его бы и не приняли.

– Ну да. Кто он такой сам по себе? – Данкир невесело усмехнулся. – Выскочка, не чета отпрыскам древних семейств… Кто же думает о том, что род Химмелиц, пожалуй, постарше нынешней династии раза этак в два! А что без титулов – зачем им титулы в том славном местечке? В Вартице есть князь, а остальные – просто владетельные господа. Но в случае чего князя живо заменит один из этих господ. Эвина, я вам краткую выжимку из книг излагаю, если что. Сам его превосходительство никогда об этом не упоминает, имейте в виду, – спохватился он.

– Ничего, я ведь люблю читать, вот и выяснила случайно. Но вы опять отвлеклись.

– Да я договорил уже. Некоторые люди – как костер. Вспыхнули, дрова прогорели, угли золой подернулись, и все. А его превосходительство – угольная куча.

– Что?.. – опешила я.

– Не знаете, как углежоги работают? Впрочем, откуда вам… Складывают дрова определенным образом, снаружи покрывают землей, кажется, разводят огонь… Ну и потом сутками напролет следят, чтобы этот огонь был не слишком слабым, не слишком сильным, где-то открывают продушины, где-то закрывают – иначе уголь выйдет паршивый, кто его купит? Словом, целая наука.

– Вам-то об этом откуда известно?

– Пришлось вникнуть: кое-кто повадился так от трупов избавляться. Близко к углежогам не подходят – очень уж грязная работа, – а что запашок какой-то не такой… Говорю же – плохой мастер, не следит за кучей. А может, дрова слишком сырые. Там еще и кое-какие вещества использовали, чтобы очень уж откровенно жареным не пахло, вот и…

– Я думала, такое только в книжках бывает.

– И это говорит девушка, видевшая Богиню!

– Откуда вам знать, что я видела? Вас там и близко не было.

– Слухом земля полнится, – ухмыльнулся Данкир. – Но теперь вы меня отвлекли. Говорю: его превосходительство такой – пока внутри все не перегорит как положено, лучше не соваться, если не умеючи. А я таких… хм… опытных углежогов не знаю.

Данкир покосился на меня с намеком, но я отвернулась. Расспрашивать дальше показалось мне не то чтобы неприличным, а… недостойным, что ли? В одном маг прав – лезть в чужое сердце без спроса нельзя. Мало ли какие чудовища там скрываются…

Больше мы не говорили об этом, да и времени не представилось: меня ждал визит в Лугру.

И клянусь, если я доживу до старости, и тогда не забуду увиденного… В книгах любят писать, что старые солдаты порой до самой смерти просыпаются с криками, увидев во сне поле боя. А это было не поле боя. Намного хуже… Даже слов враз не подберешь: какой-то совершенно чуждый, нездешний пейзаж! Наверно, так могли бы выглядеть далекие миры, описанные в романах-фантазиях, но только не Дагнара!

Неподалеку – в соседней долине – кипела жизнь, а здесь… Здесь даже стервятники не летали, поняли уже, что выудить что-то из густой грязи им не под силу. Солдаты и добровольцы копали, маги помогали, но ясно было, что такими темпами они и до осени не управятся, даже с помощью ларидийских волонтеров и иссенских рабочих. Хоть так… Может, весной очередной паводок смоет грязь? И на склонах вновь вырастет трава? Лишь бы не повторился потоп!

Диверсии не было – это заявили независимые эксперты. Данкир сам лазил в горы посмотреть, что там да как, и сказал: следов чужого вмешательства не обнаружил, хотя если это был мэтр Оллен… Но о нем мы старались не вспоминать. Куда именно он исчез, никто не спрашивал, а появление Данкира объяснили просто: должен же кто-то исполнять обязанности придворного мага, пока тот занят какими-то высокими материями?

Мне запомнился мальчик из лагеря, который обустроили неподалеку: люди Боммарда и Норинца хорошо знали свое дело. Мальчику было лет семь, вряд ли больше, и он лишился семьи в то утро.

– Мамка пошла коз доить, – сказал он, когда я спросила, где его близкие. Ни меня, ни пышной свиты он ничуть не смущался и тем более не страшился. Видимо, отбоялся на всю жизнь. – Нет больше мамки. А папка еще в позатом году помер. И малых нет. Спали они. Как волна пошла, я как раз корову выгонял. Побег к дому, а не успел…

Свитские дамы смотрели на него с ужасом.

– Нас с Дичкой уволокло. Я за нее хватался, – мальчик кивнул на тощую дворнягу, которая жалась к его ноге. Одну лапу она держала на весу. – Хорошо, мамка еще ночью велела ее с цепи спустить – больно уж выла. А то и Дички бы не было.

– Как же ты выжил, бедный ребенок? – выговорила баронесса Эррен, прижав руки к обширной груди.

– Да не знаю, госпожа. Думал, утоп. Потом очухался – не, вроде живой и даже целый, только весь побитый и ободранный. И Дичка лицо облизывает, скулит. Нас там вон, под скалой завалило, – он показал рукой. – Я пробовал откопаться, да какое там… Так и лежали. Она меня грела. Дышать уж трудно было, думал, так и помрем вдвоем. Ну так… в один год родились… А она вдруг как завоет! А сверху как закричат – есть кто живой? Я чуть наружу не выпрыгнул! Откопали нас, – закончил он и погладил собаку. Та вильнула хвостом. – Но я сказал – без Дички не полезу. А то знаю я: человека возьмут, а скотину или там собаку – нет. У старого Луца вола вот не стали вытаскивать, мол, все равно вот-вот сдохнет и ноги переломаны… Но я на такое был несогласный. Я бы без нее не выплыл или вовсе замерз потом. Поэтому Дичке спину подставил – она в дыру и выскочила. А там уже и меня вытянули.

– И… что ты станешь делать? – после долгой паузы спросила баронесса.

– Чего делать, чего делать… то есть ваше благородие, – подумав, добавил он и почесал одной босой ногой другую. – Раз не помер, дальше жить буду. Пока тут вот помогаю – сбегать, отнести. А как потеплее станет и у Дички лапа совсем заживет, пойду через перевал. Вроде там какой-то папкин родич живет. Или не пойду: вдруг не пустит с собакой? Тут работы хватит. У меня руки нужным концом приставлены, а Дичку все знают – она сама может скот пасти. Не пропаду.

Я невольно протянула руку, но мальчик отстранился:

– Это… запачкаетесь, ваш-велич…

– Вроде бы мэтр Боммард ввел тут режим жесткой санитарии? – шепнул Данкир и пояснил для мальчика: – Всех отмывают и насекомых уничтожают. И выгребные ямы копают, да?

– А как же. Я помогал, – невозмутимо отозвался тот. – То есть тачку неполную-то могу увезти, я сильный. И копать могу. Только лопаты по росту не нашлось, а моя сгинула…

Собака оказалась не такой серьезной, как хозяин: подошла, ткнулась холодным носом в руку, лизнула, позволила потрепать по острым ушам. Кажется, в ближайшей родне у нее были волки, если судить по желтым глазам. А может, это местная порода такая, откуда мне знать?

– Док-Бом – вот уж человек что надо! – сказал вдруг мальчик. – Его бы прямо наградить надо, ваш-велич! Он даже Дичке лапу полечил, хоть этот его помощник, Бим, ругал – нечего на собаку время тратить. А док-Бом – он понимает…

– Непременно наградим, – сказала я.

– Я бы при нем остался. Ну, одного Бима мало. Там столько убирать нужно, мыть, чистить… Только он же уедет, а куда с собакой?

– Так ты у него самого спроси, – предложил Данкир. – Может, доктор вовсе не против собаки, если ее немного отмыть и откормить?

– Не, это я так… замечтался маленько, – сконфуженно сказал мальчик. – Доктор Бом в городе живет, а Дичке чего там делать? Чего вынюхивать? Тут она хоть кого поймает, а там, говорят, камень навроде нашего – никакой норы не найдешь…

– Послушай-ка, – произнесла вдруг графиня Эттари, которая все это время сосредоточенно о чем-то размышляла. – Говоришь, у твоей собаки хороший нюх? И она подала знак, когда наверху послышались голоса?

– Ага… то есть, госпожа… Я бы не услышал, наверно. Я спал все время – во сне не так есть хочется. А она завыла.

– Это должно работать в обе стороны, – заявила графиня. – Она может искать живых под завалами… и тела тоже. Ну, если ты сумеешь ей объяснить, что нужно делать.

– Э…

– Лугра – первая серьезная природная катастрофа за последние двадцать лет, но это в Дагнаре. Такое случается везде и повсюду. – В глазах графини загорелся опасный огонек. – Где-то вулканы, где-то наводнения, обвалы и лавины… Магов не хватает, поэтому пригодились бы особым образом обученные собаки! Вот что, молодой человек, не уходи никуда из лагеря. Кажется, я придумала подходящее занятие тебе и твоей собаке! А если у нее будут щенки, а ты сумеешь их выучить так же, как Дичку…

– Она сама выучит, – насупился мальчик. – И чужих тоже. Будто не подкладывали ей чужих…

– Тем лучше. Идем-ка, я тебе объясню, что от нее потребуется… – графиня цепко взяла его за плечо, не опасаясь испачкать перчатки, и увлекла в сторону.

Дичка похромала следом, любопытно насторожив уши.

– Что, очередной проект? – полюбопытствовал канцлер, когда я сказала ему об этом.

– Похоже на то. Благотворительный, конечно же, – поспешила я добавить.

– Хорошо.

Вот и весь разговор.

Время шло – уже миновала середина лета. Мне казалось, Одо начал понемногу оттаивать, хотя… Больше он не вступал со мной в беседы, кроме как по делу. Да и где поговорить с глазу на глаз? Я переселилась во дворец, и теперь кругом было столько людей, что улизнуть хотя бы ненадолго при помощи портала в тот же Химмелиц вышло бы только глухой ночью. Но ночью мне приказано было спать, и я спала: не потому, что не смела ослушаться приказа, нет… Просто к вечеру я с ног валилась, хотя, казалось бы, ничего особенного не делала.

– Это у вас от непривычки к умственному напряжению, – сказал мне как-то Данкир, и я уже привычно бросила в него учебником. Конечно же, не попала, не целилась даже. – Ничего. Привыкнете. Раз до сих пор не сломались, точно привыкнете, окончательно войдете во вкус и поставите Дагнару с ног на голову.

– Мне не нравится ваша интонация. Случилось что-то, о чем я не знаю?

– Да, но… пусть лучше его превосходительство вам скажет.

– Нет, сперва вы! А то знаю я, как он скажет: из него каждое слово приходится клещами тянуть!

Данкир помолчал, потом проговорил:

– Эд объявился.

– Неужели!..

– Да. И погодите радоваться. Он явно не в себе, но вот тем, кто его окружает, так не кажется. Они тоже уверены, что королева – не настоящая.

Я сцепила пальцы на коленях.

– Ведь тот юноша, что крикнул из толпы… Он был один?

– В том и беда, что не один. В смысле, именно этот просто подвернулся под руку. Сейчас он усердно трудится в Лугре, нареканий не поступало…

Данкир сжал губы, и я отметила: он становится похож на Одо. Еще лет десять, и не то что манера говорить, даже выражение лиц станет неотличимым. Проклятие высокой должности, иначе не назовешь!

– Их все больше, – сказал он. – Наверно, это затеял мэтр Оллен. При жизни он как-то держал эту банду в руках, а потом… покатилось. Ничего дурного о вас сказать нельзя, но слухи – слухи распространяются с бешеной скоростью. И о том, что случилось во время праздника… обоих праздников, будем точными, и о ваших словах – вы ведь упоминали Безымянную, и не раз. Поговаривают даже, что Лугра – это жертва для нее, а все эти восстановительные работы – просто для прикрытия. А хуже всего – в это поверили и многие высокопоставленные чиновники. В том числе члены кабинета министров. Так что со дня на день грянет, Эвина. Будьте готовы.

– Что грянет?..

– Не знаю. Я тоже впервые… взлетел так высоко. И с придворным магом не всякий захочет говорить по душам… Хотя когда я кого-то спрашивал? – ухмыльнулся Данкир. – Что именно они планируют, я не знаю, но уверен: непременно затеяли какую-то пакость.

– Вы Одо-то сказали? – едва смогла я выговорить.

– Я ему докладную записку подал на сорока листах, но так и не дождался ответа. То ли он и сам все знает, то ли не придал этому значения, поди пойми его! Я-то ладно, – вздохнул маг, – я могу уйти со службы, а вам с ним жить, пока смерть не разлучит вас.

– Подите вы с вашими шуточками!..

Вот только он даже не думал шутить.

– Одо, вы прочли доклад Данкира? – спросила я, с трудом остановив канцлера после очередной встречи с иссенцами: они собирались поставить нам землеройные машины для Лугры и заодно испытать их в деле. Наверно, эти агрегаты были не такими секретными, как те, что предназначались для шахт, поскольку цена была чисто номинальной, ну и сама возможность испытания в рабочей обстановке дорогого стоила.

– Да.

– И что же? К чему готовиться?

– Если бы я знал, непременно бы сказал, сударыня, – ответил он в кои-то веки не односложно. Сейчас это был почти прежний Одо.

– Не называйте меня так, – напомнила я. – Лучше вообще никак не называйте. Вам ли не знать, что и у стен есть уши, а вы никогда не…

– Во-первых, если Данкир не закрыл этот зал от прослушивания, я ему не просто голову оторву, – перебил он. – К слову, у меня еще остались те пули, если вы понимаете, о чем я. Во-вторых, я обращался к Эве именно так, когда у нас случались размолвки. А сейчас нам с вами выгодно быть в серьезной ссоре.

– По какой же причине?

– Хм… Пускай так: вы вошли в роль единовластной хозяйки, а я как человек немолодой, нудный и предусмотрительный отказываюсь выделять лишние средства на восстановление Лугры, их и так уже ушло предостаточно. Тем более у нас хватает других проблем. Вы же упрямо добиваетесь своего.

– Не годится. По-моему, каждый уличный мальчишка знает, что деньги и помощь пострадавшим вещами и продовольствием собирают всей страной. Даже из-за границы два эшелона пришло.

– Значит, на другой проект, который существует покамест только в вашей голове. Придумайте сами, какой именно.

– Осушение тех самых шахт и возобновление их разработки подойдет?

– Вполне. Совершенно некстати, не вовремя, требует бешеных денег, участия иссенцев… и все ради того, чтобы вернуть рабочие места жалкой горстке шахтеров и выковырнуть из земли не менее жалкую горстку угля сомнительного качества?

Я только вздохнула, но не стала возражать, а вместо этого спросила:

– Эда нашли?

– Я ждал, когда вы наконец поинтересуетесь. – Одо нахмурился. – Да, нашли. Необходимо отдать должное полковнику Аннарду: он недурно натаскал Данкира, а уж в связке они работают превосходно.

– А мне он ни слова не сказал!..

– Правильно, я ведь запретил.

– Я ему это припомню… – пробормотала я, но отвлекаться не стала. – Слышала, кроме Эда, в рядах этих… как их… Безымянных хватает смутьянов из благородных семей?

– Да, сударыня, именно так – предостаточно отпрысков знатных фамилий. Младших в большинстве своем. И не тратьте слов понапрасну: все, кто попал нам в руки, уже допрошены и дали показания. Данкир и другие маги уверяют, что околдован был только Эд и еще двое-трое зачинщиков. Остальные поддались их убеждению, болваны!

– Но почему?..

– Не догадываетесь?

Одо обошел массивный стол для совещаний и сел в кресло. Они предназначались для свитских дам, поэтому мне в моем пышном платье тоже хватило места в кресле напротив. По привычке я скинула туфли и подобрала под себя ноги – все равно под юбкой не видно, это ведь не мое куцее старое платьишко…

– Не совсем. Как-то странно: мне казалось, молодые дворяне, напротив, должны… ну…

– Поклоняться юной королеве? – правильно понял меня Одо. – Ну что вы так краснеете?

– Будто я нарочно…

– А, вы решили, что я опять напомню о дурацких романах? Нет, на этот раз не стану: вы совершенно правы – многие молодые люди носят ваш портрет у сердца и выбирают спутниц жизни, чем-то похожих на ее величество Дагну-Эвлору. И им везет, если не характером, – бросил канцлер в сторону, и я невольно улыбнулась. – Но речь о других юношах. Догадаетесь, каких именно?

Голова варила неважно после долгих переговоров, но я все-таки напряглась и вспомнила, о чем сама говорила когда-то, кажется – давным-давно, а на самом деле… Ведь и года не прошло!

– Те, кому выгодно, так?

– Точно так, сударыня. Развейте мысль, будьте любезны.

– Эти молодые люди каким-то образом связаны с претендентами на трон Дагнары, а может, сами ими являются, – без запинки ответила я. Тут уже гадать не приходилось. – Может быть, дальние родственники хотя бы и по женской линии, может, те, кто надеется взять в жены сестру или дочь будущего правителя. Не меня, нет – разве вы подпустите такого кандидата? А значит… значит, я была и остаюсь помехой. И вы тем более, но вы… Простите, Одо, вы уже даже не регент, просто канцлер, и титул у вас… не самый громкий, влиятельной семьи за спиной нет, поэтому, случись что, от вас избавятся без колебаний, пускай даже в вас тоже течет капля королевской крови…

Молчание было тяжелым и каким-то… плотным, хоть ножом режь. Наконец Одо сказал:

– Все именно так. Вы молодец – быстро учитесь мыслить, как подобает королеве. До совершенства вам еще далеко, ну да какие ваши годы…

– Я могу и не дожить до старости. Даже скорее всего не доживу, если… если мы не избавимся от этих заговорщиков! Но, Одо, я не представляю, как это сделать, чтобы не осталось слухов, чтобы еще кто-то не начал болтать, будто я… не та… Почему они вообще твердят об этом, а не просто обвиняют меня в приверженности Безымянной?!

– У мэтра Оллена спросите, – желчно ответил Одо. – Я никогда не был в состоянии оценить полет его мысли. Вероятно, он полагал, что сочетание двух факторов даст больший результат. Ну а после его исчезновения новоиспеченные адепты переиначили все на свой лад. Поскольку же все они примерно одного положения и воспитания, то версия вышла относительно непротиворечивой. Вот если бы в их ряды затесался матросик с океанского парохода или хотя бы дрессировщик из Лугры – тогда я полюбовался бы результатом…

– Какой еще дрессировщик? – не поняла я.

– Протеже графини Эттари, мальчик с собакой.

– О!.. Да, он или хотя бы Бим. Молчу уж о Боммарде.

– С легкой руки того мальчика его иначе как док-Бомом и не называют, – сообщил Одо и… клянусь, едва заметно улыбнулся. Самой обычной улыбкой, какая и раньше нечасто мелькала на его лице, а теперь и подавно. – Но он не возражает. Кажется, они с Норинцем совершенно счастливы, разгребая грязь, проводя ампутации в условиях полной антисанитарии и наводя эту самую санитарию там, куда сумеют дотянуться.

Он умолк, я тоже не подавала голоса, и, честное слово, так хорошо было немного помолчать наедине, без всех этих придворных! Может, Данкир подслушивал, но хотя бы на глаза не показывался…

– Что прикажете делать с задержанными? – спросил вдруг Одо. – Учтите, ситуация осложнена тем, что многие из них – родственники наших министров или хотя бы их супруг, пускай и не самые близкие.

– Хотите сказать, за них будут ходатайствовать?

– Непременно. Но я все равно настаиваю на виселице.

– Одо!..

– Шучу. Кто же вешает потомственных дворян? Расстрел, разумеется. Могу исполнить приговор лично – рука не дрогнет.

– Мне не нравятся ваши нынешние шутки, – после паузы выговорила я.

– Может, потому, что я вовсе не шучу? Нельзя оставлять эту заразу. Расползется как плесень – не вытравишь!

Я молчала. Потом спустила босые ноги на пол и встала перед Одо.

– Это очень просто – взять и застрелить. Но что толку? Мы только обозлим их родню, и уже не плесень, а… сель, как в Лугре, или снежный ком покатится дальше. Газетчики сочинят что-нибудь о невинно убиенных мальчиках, о кровавом режиме, о том, что королева – марионетка в руках канцлера…

– И что вы предлагаете? – Одо тоже встал. Он никогда не сидел в присутствии стоящей женщины, не важно, высокородной или простолюдинки.

– Отправьте их в Лугру, – мстительно сказала я. – Пусть своими глазами посмотрят, что там происходит, и убедятся, бутафория ли это! Сдайте Норинцу – думаю, он с ними совладает. И направьте на самые грязные работы – вдруг что-нибудь дойдет? Надо же, взять и казнить… А работать кто будет? Нет уж, пускай намозолят руки, тогда, быть может, я с ними поговорю… Только пусть Данкир на них какие-нибудь магические кандалы навесит, чтобы не удрали.

– Это уж само собой. Но как быть с Эдом? Он наиболее непредсказуем.

– Данкир не может его… ну… расколдовать?

– Говорит, что не может. Да и не осталось уже следов заклятия, это в голове у него что-то перемкнуло. Возможно, Оллен слишком сильно… хм… воздействовал.

– Значит… – Я вспомнила, как Эд наваливался на меня всем телом, жарко дышал в лицо, хватал, и передернулась. – Придется им пожертвовать. Пусть он будет главой этой, с позволения сказать, организации.

– А мотив? – сощурился Одо.

– Банальный: ревность. Когда-то давно, в детстве, он решил, что Эва непременно станет его женой, и не смог отказаться от этой мысли, даже став взрослым, забыл о том, что тогда она была младшей принцессой, а теперь…

– Да, годится, – перебил он. – Вдобавок его одолело умственное расстройство. Одержимость идеей или что-то вроде – Данкир и Боммард подскажут правильные термины.

Мы снова замолчали. Я отошла к окну. Старалась не думать о том, что Эда расстреляют… Я вовсе его не знала, а тот эпизод – ведь он был не в себе! Но что же, признать его душевнобольным, посадить в какую-нибудь крепость? Оттуда сбегают, бывали прецеденты.

«Зато это будет быстро», – сказала я себе, вспомнив мэтра Оллена. Совсем не то же самое, что гнить в каменном мешке годами…

– Все это не решает основной проблемы, – сказал Одо у меня за спиной.

– Которой именно? – Я обернулась и очутилась с ним лицом к лицу.

– Министры выражают недоверие главе страны. Не правительства – я это как-нибудь переживу, благо не впервой, – а именно страны. Вам.

– Почему вы говорите мне об этом только сейчас?

– Думал, удастся смирить их порыв. Но нет. То ли я старею, то ли они успели отрастить зубы, когда я ненадолго отвлекся…

– И… что мне делать?

Чтобы смотреть ему в глаза, мне приходилось сильно запрокидывать голову, и Одо отстранил меня на вытянутых руках.

– Я пока не представляю, что они предложат. Но догадываюсь. Это… конец всему. Не Дагнаре, нет: она будет жить, даже когда нас с вами не будет, – но нашему делу.

– Значит, скоро узнаем. – Я коснулась его руки.

Холодная. У него всегда холодеют руки, когда он волнуется всерьез. И пульс нехороший – слишком частый и неровный.

– Перестаньте подражать Боммарду. – Канцлер убрал мои пальцы со своего запястья. – Ну что вы в самом деле?.. Прекратите, прошу! Ах ты… Ладно…

«Данкир, если подслушиваешь, сама тебе голову оторву!» – мелькнуло в мыслях, когда я позорно расплакалась на груди Одо.

Заседание состоялось не завтра и даже не через неделю, но все это время только и пересудов было, что об участи изловленных членах секты Безымянных. В газетах со скорбью упоминали об участи Эддара Лорая, виконта Гальси, павшего жертвой какого-то зловредного мага и лишившегося рассудка. Эда застрелили при попытке к бегству – я надеялась, что так и было. Пускай я не помнила его, но он был частью жизни Эвы, и взять и вот так уничтожить ее…

Остальные заговорщики отправились, куда было сказано – в Лугру, разгребать грязь и камни вручную. «И не блевать, если наткнетесь на труп! – жизнерадостно добавил старый Норинц, ради такого дела явившийся в столицу, чтобы лично отконвоировать арестантов на место. – Сначала попытайтесь разобрать, мужчина это, женщина, ребенок или вообще животное. А если не можете сдержаться, травите в сторонку, а потом зовите тех, у кого желудки покрепче!»

Они с Боммардом действительно нашли общий язык, а баронесса Эррен довольно улыбалась: двоюродный дедушка воспрянул к жизни! Вот уж, наверно, огорчились его прямые наследники: с этакими заботами генерал мог и внуков пережить… Или, того хуже, привлечь их к своей деятельности. Вроде бы самый младший изъявил желание помочь, за что был нещадно бит веером маменьки, газетой папеньки, после чего благословлен на труды тяжелой рукой дедушки и отправлен дрессировать собак вместе с тем мальчишкой, хозяином Дички. К стыду своему, я не могла запомнить его имя…

«Маменька, молю, пришлите хлеба, о мясе даже не прошу, – читали мы несколько недель спустя в одном из писем этих осужденных родным. – Не мне – я вовсе не голодаю, поскольку осужденным положен свой паек, а работа не более тяжела физически, чем верховая езда и фехтование. Но как я смею смотреть в глаза людям, потерявшим дом, которые весь день работают не чета нам, а получают не в пример меньше?»

– Если окажется, что люди Лугры голодают…

– Ни в коем случае, – перебил канцлер. – Им выдают привычный их рацион. Если спросите, скажут – слишком богато кормят, недолго и привыкнуть. Просто этот юноша до сих пор видел отнюдь не такие порции. Тюрьма – другое дело, там никто не ждет разносолов, а вот на условной свободе… Только не просите написать об этом в газетах, не поймут.

Я только кивнула. Хотела сказать: помню еще, как довольствоваться кусочком хлеба или жидкой кашей на завтрак, таким же жидким супом на обед, но не стала. Нас так кормили не от жадности госпожи Увве – на большее не хватало средств. Хотя я слыхала, даже в некоторых пансионах побогаче стол был куда хуже… Но этим занята графиня Ларан, с нее теперь и спрос. А вот о пайке рабочих нужно будет поговорить, непременно…

Но все эти разговоры были в будущем, пока же на меня обрушились министры с тем самым обвинением, о котором упоминал Одо.

– Как же мне доказать, что я настоящая? – спросила я, когда высказался самый громкоголосый, граф Гаддари. – Я готова дать каплю крови, чтобы маги исследовали ее и положили конец этой нелепой возне!

– Ваше величество, мы все понимаем: если вы все-таки не настоящая и зачарованы мэтром Олленом, то ни один маг, ни один, никогда не найдет свидетельства обмана.

– И что вы предлагаете, раз уж маги вас не устраивают?

– Королевскую лестницу, – сказал он, и зал притих.

Лицо Одо сделалось… не белым, но почти.

– Что же она даст? – Я помнила, что перед коронацией монарх должен подняться по этой самой лестнице, но не более. – Я ведь уже всходила по ней!

– Вдруг вы – не та, что это сделала? – негромко произнес старый герцог Урдаш. Он даже с виду был таким древним, что тронь – рассыплется. – А если та, то, конечно, бояться нечего.

Ну да… и возразить им тоже было нечего. Да и зачем возражать? Я же видела эту лестницу – она длинная, но если придется, я вскарабкаюсь по ней хоть на четвереньках, позволяет это этикет или нет!

– Пусть будет по-вашему, – сказала я. – Скоро осенний праздник, вот и повод.

– Ваше величество, нельзя подвергать сомнению ваше…

– Нет уж! – Я встала и выпрямилась. – Желаете представления? Будет вам представление! Одо! Пускай во всех газетах трубят – кабинет министров объявил вотум недоверия ее величеству и требует подтвердить, не фальшивка ли на ее месте… А ее величество в силу доброты сердечной не откажется взойти по Королевской лестнице еще раз, чтобы… чтобы ни одна собака не посмела гавкнуть в мою сторону! Хотя о чем я: собаки намного добрее и мудрее…

Я вышла, с грохотом опрокинув кресло, и только за дверью позволила себе выдохнуть. Свитские дамы подхватили меня под руки и увлекли в мои комнаты, расслабили корсет, кто-то подсунул нюхательную соль… Очень кстати – от нее я так расчихалась, что начисто забыла о переживаниях.

– Ваше величество… Ваше величество, вас даже после первого раза едва привели в чувство, а теперь… – На графине Ларан лица не было.

– Прикажете терпеть и выслушивать эту чушь? – Я снова чихнула. – Ничего со мной не сделается, а посрамить этих старых… апчхи!.. необходимо. Иначе не избавишься от пересудов… Ну что вы умолкли?

– Никто никогда не восходил по Королевской лестнице дважды, – негромко сказала баронесса Эррен и добавила зачем-то: – Самозванцы – пытались, но ни один не дошел даже до середины.

«Выходит, это будет быстро, – подумала я. – Но хотя бы не больно… надеюсь».

– Значит, я стану первой, – прозвучало это двусмысленно. – Прикажите готовить подобающий наряд.

– Ох… Прежний церемониальный будет вам мал, – всплеснула руками баронесса. – Сию минуту прикажу шить новый…

Вот и прекрасно. Если я умру на этой лестнице, то хотя бы не в старом платье королевы, а в своем собственном. Узнать бы еще, что случилось с самозванцами, и…

– Покиньте нас, сударыни, – негромко произнес Одо, и дамы исчезли, как не бывало, а он взял меня за плечи и хорошенько встряхнул. – Что вам в голову взбрело?!

Краем глаза я увидела в дверях Данкира и поняла: он не позволит нас услышать, а потому говорить можно без обиняков.

– Ничего не взбрело! Может, они еще передумают и не захотят рисковать королевой, хоть плохонькой, хоть с таким несносным канцлером, но живой, а не сажать себе на шею невесть кого! А если нет… если все-таки решатся… Вы сказали, что не сдержите обещание. Ну ничего – оно выполнится само собой, я ведь самозванка. Я только боюсь, – я невольно всхлипнула, – что будет больно…

– Самозванцы всегда умирали мгновенно, – сказал Одо. – Но не имею представления, чувствовали они что-то в этот момент или нет.

– Вы умеете утешить!

– Не умею и не пытаюсь. Говорю, как есть. Эва…

– Я не…

– Вас так звали в пансионе. Госпожа Увве, другие учительницы и ваши подружки. Разве нет?

– Вы-то при чем? У вас была совсем другая Эва.

– Но вы еще здесь… – На этот раз руки у него были горячими. – Я тоже. Это ненадолго, но… Вы почему так скукожились?

Я не смогла ответить, просто замерла, чтобы не сделать хуже.

– Опять ваши клятые романы… – с облегчением выговорил Одо. – Не собираюсь я проделывать с вами ничего… словом, ничего! Или вы только об этом думать и способны? Разочарован… Думал, у вас в голове помещается хотя бы чуточку больше, нежели у других девиц. Даже у первой Эвы.

Руки мои сами собой поползли вверх. Нет, ничего такого, я просто погладила Одо по шершавой щеке, коснулась коротких волос… и закрыла глаза. Не знала, как быть дальше, тем более если он осмелится…

– Глупая девчонка… – повторил он и, хотя обнял крепче прежнего, ничего большего себе не позволил.

– Отчего же глупая? Вдруг уже никогда… – голос оборвался. – С этой лестницей… Я даже не влюблялась ни разу и тем более не целовалась. Эд не считается, он силой…

– Вдвойне глупая.

– Девочки вот любили портрет его величества и принцев тоже, – продолжала я, не слушая. – Забрасывали записочки за раму, ну, пожелания на удачу, – при уборке их столько выгребали… А я нет. Ну как это – влюбиться в нарисованного человека? А вы…

– Я настоящий. – Одо вдруг отстранился. Глаза его были холоднее обычного. – Я никогда не позволю себе воспользоваться вынужденной ко мне привязанностью и страхом девушки перед всем миром, которые она принимает за нечто большее, чтобы получить ее тело. Не нужно так оскорблять меня, сударыня. Поцелуй без обязательств можете попросить у Данкира, он не откажет, я полагаю, а на что-то иное претендовать не рискнет.

У девочек из пансиона крепкие руки – как иначе? Кажется, я промахнулась и вместо того, чтобы влепить пощечину, разбила Одо нос. Не видела – он быстро вышел, прикрыв лицо платком. Я же осталась размышлять о том, что он, конечно же, прав, и, наверно, нужно было как-то иначе объяснить… Что он мог подумать? Ведь у меня действительно никого больше нет во всем мире, мне страшно перед испытанием… Только я желала вовсе не того!.. Но было поздно.

«Ничего, справлюсь, – сказала я себе, вытерев слезы. – Справлюсь или умру, выбор невелик…»