Глава 24

Перед тем, как войти в храм Богини, нужно избавиться от суетных мыслей, открыть сердце и разум Ей, великой… Двуединой, как я уже привыкла ее называть.

Только у меня не получается: я не могу перестать думать о Лугре. О том, что станет с ее жителями: ведь случившееся намного хуже, чем потеря работы теми же работниками затопленных шахт – у них оставалось немного денег, пожитки… И главное, жизнь! Пока она теплится, еще можно на что-то надеяться…

Я останавливаюсь перед каменным изваянием… И ничего не вижу. Это просто статуя, у которой даже не слишком хорошо проработано лицо – именно поэтому в его чертах можно узнать кого угодно.

«В прошлый раз я тоже не верила», – мелькает в голове.

И я иду вперед и обнимаю колени каменной женщины, невыносимо холодной и безразличной, совершенно не той, к которой я обращалась совсем недавно!

Она молчит, молчу и я, только яростные мысли кипят в голове.

«Тебе без разницы, что случилось в Лугре? – кажется, я выцарапываю это название ногтями на белом камне. – Что для тебя эти несчастные… Ты взмахнула рукой со сна – и их не стало! А что мне сказать людям? Что им сказать?..»

Она не отвечает. Наверно, сегодняшнее Ее напутствие предназначено настоящей Эве, не мне, и я не дождусь ни совета, ни слова ободрения, ничего. Что ж, значит, придется справляться самой. Я не одна, в конце концов!

– Ваше величество, – баронесса Эррен касается моего плеча. – Пора.

– Иду, – отзываюсь я.

И я готова уже подняться на ноги, когда понимаю вдруг, что мое запястье заперто в каменном кольце, холодном донельзя. И не Богиня обнимает меня – Безымянная крепко держит за руку и смотрит в упор: испытующе, с интересом.

– Я не сдамся, – шепотом произношу я и перехватываю ее руку. Мне не хватит сил растопить Ее холод своим теплом, но я спасу, кого сумею. Не отдам, как бы Она ни старалась!

А Она улыбается, наклоняется ко мне и целует в лоб, и я вдруг прихожу в себя.

Дамы выводят меня на лестницу. По-прежнему серо и пасмурно. Если Данкир не постарается, у нас ничего не выйдет.

Я иду вниз, шаг за шагом, опустив голову, а вокруг – тишина. Так не должно быть, и я останавливаюсь.

– В Лугре несчастье, – говорю я и знаю, что меня слышат все. – Плотину прорвало, сошел сель. Я не могу праздновать, когда у людей беда. Все увеселения отменяются. А вчерашний бал… я еще не знала. Доложили только утром. Простите меня…

Лестница кажется бесконечной. Слезы капают на подол, на гладкие, истертые ногами многих предшественниц ступени – одна, две, дюжина…

Это не слезы, понимаю я, это дождь. Холодный весенний дождь, который омывает мое лицо, а платье под ним делается… как первоцветы. Я спрашивала потом: графиня Эттари видела его лиловым, графиня Ларан – синим, а баронесса Эррен – розовым, а кто-то из свитских – вовсе зеленым, как молодая трава. Но об этом я узнала после…

Солнце все-таки проглянуло среди туч – Данкир, похоже, переоценил свои силы, и это все, на что его хватило. Но радуга тоже появилась – всего одна на этот раз, но очень яркая.

И тогда я остановилась и сказала так громко, как только могла:

– Нужны добровольцы – спасать Лугру! Туда уже отправлены войска и медики, но этого мало. Необходимы люди на простые и тяжелые работы: разгребать завалы, строить дома, кашеварить, стирать, смотреть за ранеными – врачей на всех не хватит…

– Где записываться, ваше величество? – гаркнул кто-то таким басом, что с фонаря с испуганным воплем сорвалась ворона. – Я каменотес бывший, руки еще дело помнят!

– Я прачкой пойду, – добавила крепкая старуха. – При госпитале в войну служила, все помню.

Выкрики раздавались один за другим, и я едва сумела вставить:

– Вам заплачено будет, обещаю… Вот! – Я сняла с руки драгоценный браслет – солнце ярко вспыхнуло на гранях самоцветов. – Мои дамы…

– Дамы поддержат, – сказала графиня Эттари. – Тем более вы правы, ваше величество, «королевский крап» уже не в моде. Пускай используют на благие цели.

Я ответила ей благодарной улыбкой и добавила:

– Тогда собирайтесь, кто желает.

– Я тоже желаю! – едва докричался тот паренек, что так и стоял позади моей кареты. – Я все умею: шить, стряпать, хоть выгребные ямы копать!

– А сказал – не настоящая… – пробасил каменотес, каким-то образом успевший пробраться поближе. Хотя что ему, с таким ростом и сложением. – Поди сюда… если ее величество пустит, конечно.

Я кивнула.

– Ну! Парень крепкий – к делу пристроим. А то ишь, залил шары с утра пораньше и несет невесть что… – Он отвесил смутьяну звонкий щелбан. – Ничего! Проветрится – поумнеет!

– Бери его на поруки, уважаемый, и делай с ним что угодно, – сказала я. – Итак… Праздника не будет. Потраченное на приготовления не вернуть, но хотя бы угощения не пропадут, пригодятся людям Лугры. И вот еще: пострадавшие остались не только без крова. У них теперь вообще ничего нет, и даже ваши старые сапоги могут кому-то пригодиться. Сударыня? – Я повернулась к Эттари. – Когда отбывает эшелон с материальной помощью?

– Сегодня к вечеру, ваше величество, – быстро сообразила она. Может, и не получится отправить еще один поезд именно этим вечером, но…

– Организуйте пункты приема помощи для пострадавших. Можно мобильные – пускай курсируют по улицам. Не каждый пойдет через весь город, даже если ему есть чем поделиться с обездоленными.

– Как вам будет угодно, ваше величество.

– Тогда идемте. У нас много дел. А записываться добровольцами можно прямо здесь. – Я указала на подножие лестницы и кивнула свитским: – Поставьте палатку, что ли, и посадите пару писцов. Мне нужны в Лугре все, кто еще не забыл, как работать руками! Я прибуду туда, как только позволят дела.

Люди уже не гомонили, молчали. Мокли под холодным дождем, провожали мой кортеж взглядами. Хотела бы я знать, о чем они думают…

Вот так, не успев переодеться после церемонии, я вновь окунулась в бездну бюрократии. Кажется, скоро научусь спать, как Одо, – по два-три часа, урывками, пускай даже от этого портится цвет лица.

Новости разнеслись мгновенно, и вот уже предлагают помощь ларидийцы – им до Лугры рукой подать, иссенцы тоже готовы опробовать какие-то свои механизмы, но в это я даже не пытаюсь вникать: с ходу точно не получится.

– Химмелиц через две долины от Лугры, – коротко ответил Одо на мой неуклюжий вопрос. – И там ничего не произошло – так, обычный паводок, смыло пару пастушьих хижин. Наверно, потому, что в Химмелице не строят плотины – незачем. Там нет ни заводов, ни настолько больших поселений, чтобы пришлось отводить туда воду. Да и рек крупных нет.

Я взялась за голову: как уложить туда происходящее?

– Нужно побывать там, – сказала я наконец.

– Обязательно. Но не сию минуту: для начала вам нужно выспаться. Вы похожи на умертвие.

– Вы тоже.

– Мне простительно, я уже немолод, а вы едва перешагнули порог совершеннолетия. Поэтому – заканчиваем с бумагами, и вы немедленно отправляетесь спать. Десяти капель сонного зелья вполне хватит. Вы же не потеряли мой флакон?

У меня снова заалели уши.

– Так и знал, что это вы его стащили, – невозмутимо произнес Одо. – Только зачем? Оставшимся зельем отравиться насмерть не получится, да вы и не похожи на бледную страдалицу из романа, которая скорее выпьет яд, нежели соединится с нелюбимым. Скорее, вы этого несчастного напоите, и не снотворным, а крысиным ядом…

– Вот видите, вы и сами все отлично понимаете, – храбро ответила я, хотя мелькали у меня подобные мысли. – Да… Простите, я верну вам флакон. В нем не убыло ни капли.

– Да оставьте уж себе, будто у меня еще не найдется… Чему вы улыбаетесь?

– Я теперь знаю, что даже королевские служанки небрежно убирают в комнатах. Я спрятала этот флакон за ножкой кровати, и что вы думаете? С него даже пыль не смахнули!

– В самом деле забавно… – Он посмотрел на часы. – Я проведаю Эву с вашего позволения, сударыня. Она никак не могла уснуть, должно быть, от перевозбуждения, а давать ей зелье без разрешения Боммарда я побоялся. Только к рассвету забылась сном… А я так и метался туда-обратно.

– Разрешите, я с вами? Она ведь захочет узнать, как прошла церемония. Только бы мне переодеться во что-нибудь попроще, а то ей немедленно потребуется такое же платье!

– Переодевайтесь, только быстро. – Одо снова взглянул на циферблат. – И вот что…

Он вдруг поднялся во весь рост, навис надо мной… взял за руку и поднес ее к губам – это было как ожог.

– Вы наше спасение, сударыня. Я говорю это не из чувства долга, я…

Одо осекся. Я тоже молчала: что тут скажешь? Неужели мне не хотелось, чтобы меня ценили по заслугам, а не только из-за того, что я похожа на ее величество? Еще как хотелось! Я очень тщеславна, вот что мне удалось понять за последние месяцы. И мне не нравится, когда мои заслуги приписывают другим, вот только с этим ничего нельзя было поделать. Но хотя бы Одо знал, кто чего стоит…

– Я пойду переодеваться, – сказала я и взглянула на его свободную руку – в ней Одо так и держал отцовские часы. – Время не ждет. Так?

Клянусь, он улыбнулся по-настоящему…

Эм и Эн живо сменили мое праздничное платье на повседневное, прическу тоже… Нэна принесла горячий травяной отвар, чтобы немного взбодриться, помолчала, потом сказала негромко:

– Лугра все равно уже погибла, сударыня. Не нужно убивать еще и себя.

– Я крепче, чем кажусь, Нэна. Если не забыли, в меня швыряли бомбу, но…

– Разве я об этом, сударыня? Вы еще молоды и здоровы, но если будете так изводить себя, что станет с вами через десяток лет?

Я сделала Эм и Эн знак испариться, и они послушались. Наверняка остались под дверью, но я не маг, я не могу защитить эту комнату… Ладно, пусть их!

– Ты говоришь так, будто знаешь, как это бывает, Нэна.

– Знаю.

– Кто ты? Его превосходительство доверяет тебе, и ты совершенно точно в курсе… всего.

Она молчала долго, наклонив голову – в темных волосах светились всего две-три серебряные ниточки.

– Я вынянчила Дагну-Эвлору, сударыня.

Настал мой черед молчать. Понятно, отчего Одо выбрал ее: Нэна знала ее величество так, как не знает родная мать, и могла указать на любые мои ошибки, помочь их исправить… Но лучше бы она помогала ухаживать за настоящей Эвой! Быть может, в знакомых руках та быстрее пошла бы на поправку?

– Вам пора, сударыня, – сказала Нэна, и я кивнула. Я даже обнять ее не могла – она наверняка отстранилась бы, безразлично и холодно, потому что я была совсем не той Эвой…

В особняке у моря было тихо, так тихо, что мне сделалось не по себе.

– Эй, кто там, – сказал в сторону Одо, и рядом тут же появился слуга. Я изображала горничную – Данкир постарался, тоже не выспавшийся, не совсем трезвый, но вполне способный колдовать. – Как ее величество?

– Не изволила вызывать, ваше превосходительство, – тот поклонился. – Горничные проверяли-с: крепко спит с тех пор, как вы отбыли.

Я вошла в спальню следом за Одо, Данкир со мною вместе.

– Эва… – Канцлер коснулся ее руки. – Эва, просыпайтесь. Эва?..

Она лежала, вытянувшись на спине, в одном легком нижнем платье, с распущенными волосами, с улыбкой на устах, такая юная и красивая…

– Ваше превосхо… – Данкир тоже дотронулся до руки Дагны-Эвлоры. – Не нужно. Она… Она уже часа три как…

Я ожидала чего угодно, но только не того, что Одо еще немного постоит на коленях возле ложа Дагны-Эвлоры, прижимаясь лбом к ее холодной неподвижной руке, а потом встанет и скажет ровным тоном, не оборачиваясь:

– Я отнесу ее к родителям. Задержусь ненадолго. Данкир… Проследите, чтобы Эвина вздремнула хотя бы пару часов. Нам предстоит много работы.

«У нее даже настоящего погребения не будет, – мелькнуло в голове. – Хотя… что считать настоящим?»

Надо ли говорить, что я наотрез отказалась укладываться спать, а Данкир ничего не мог со мной поделать? Вернее, подозреваю, мог бы зачаровать, но то ли не подумал об этом, то ли попросту не рискнул.

– Как же так? – в который раз спросила я. На этот раз я заняла кресло канцлера, а Данкир устроился на диване напротив. – Она ведь выглядела совершенно здоровой! А остальное… просто отвыкла от шума и этого кружения… Я в первый раз вовсе чуть сознания не лишилась.

– Вспомните, что говорил Боммард. – Данкир смотрел в сторону. Должно быть, переживал по-своему, но чувств своих не выказывал. – Совершенно неизвестно, что могло спровоцировать гибель.

– Что?..

– Ну… Я успел взглянуть на Эву, пока его превосходительство прощался. Не настолько подробно, как когда ассистировал Боммарду, конечно, но успел разглядеть, что нужно. Если совсем просто: у нее разорвался сосуд в мозгу. Совсем не в том месте, на котором проводили операцию, к слову. А что тому причиной… – Он качнул головой. – Возможно, перевозбуждение и перенапряжение: все-таки Эве давно уже не приходилось бывать в обществе и тем более так долго танцевать. Помните, она говорила о головокружении? Видимо, это был один из симптомов.

– Я думала, от такого умирают мгновенно.

– Эвина, и снова вспомните слова Боммарда: человеческий мозг настолько тонкий и сложный орган, что мы до сих пор не знаем и тысячной доли его возможностей и особенностей. Да, наверно, Эва могла рухнуть замертво сразу же, но вышло… вот так. Бывает, люди выживают после подобного. Некоторые даже восстанавливаются, но многие, к примеру, теряют контроль над телом. Когда только рукой или ногой, когда целиком. Зачастую лишаются рассудка.

– Лучше уж сразу… – Я невольно поежилась, вспомнив свою просьбу.

– И я так думаю. – Данкир взглянул на меня. – Возможно, если бы Боммард был рядом, он распознал бы в этом головокружении опасный симптом и успел что-либо предпринять. А может, и нет – он не всемогущ. Только прошу – не говорите об этом его превосходительству, иначе он себя окончательно заживо сожрет.

– То есть?..

– Это же его вина, как он полагает, неужели вы не поняли? Он разрешил Эве танцевать на балу, он не проследил за тем, чтобы рядом с нею всегда дежурила бригада врачей во главе с Боммардом, он вообще выпустил Боммарда из поля зрения, а тот мгновенно был таков – умчался спасать каких-то селян и предотвращать эпидемии вместо того, чтобы держать ее величество за руку и непрерывно считать пульс…

Данкир говорил с неожиданной злостью, и я посмотрела на него с недоумением.

– Эву можно было завернуть в вату, как хрупкую фарфоровую куклу, и держать так год за годом, – добавил он. – Время от времени разворачивать, демонстрировать публике и тут же снова прятать в коробку. Честно признаться, не хочу представлять, насколько бы испортился ее нрав от таких манипуляций…

Я молча согласилась.

– А хуже всего то, что ты никогда не угадаешь, что заставит игрушку разбиться. Может, твое или чужое неосторожное прикосновение, может, падение, сотрясение пола от шагов, даже громкий звук: слыхали, что некоторые певцы способны заставить бокалы разлететься на кусочки силой своего голоса?

– Да, доводилось читать о чем-то подобном.

– Ну вот. А может, произошло бы то, о чем предупреждал Боммард, и опухоль снова начала бы расти…

– Или нет! И Эва бы все-таки выздоровела и прожила долгую жизнь, – перебила я.

– Или – или. Нет смысла гадать о том, что могло бы случиться, если все уже произошло. – Данкир все-таки шмыгнул носом, незаметно, как ему казалось. – Вы, наверно, удивляетесь, что я не слишком заметно скорблю?

– Н-нет…

– Я просто не умею. Дамам проще: вы всегда можете поплакать, а я… Я мог бы напиться, но не имею права. Да и, если честно, Эву я все-таки любил не так, как Лиору. После ее гибели я неделю, наверно, не просыхал, пока полковник меня не взгрел, – признался он. – И к слову, не вздумайте лезть к его превосходительству с соболезнованиями. Он не оценит.

– Я и не собиралась.

– Эвина! – Он сдержанно улыбнулся. – Вы ведь обожаете романы, а в них любой, даже самый сдержанный мужчина непременно тает, стоит юной деве узнать о его личной трагедии и выразить свои чувства по этому поводу!

– Только не говорите, что вы тоже читаете это…

– Нет, я предпочитаю бульварные криминальные романчики – люблю посмеяться над представлениями авторов о нашей работе, – но там тоже хватает подобных сцен.

– Вот как… И что вы предлагаете?

– Лучше молчите. И не думайте, будто покажетесь бессердечной, потому что… Потому что лучше молчаливое сочувствие, чем слезы, вздохи и ежеминутные напоминания о трагедии. И постарайтесь обойтись без выразительных, исполненных скорби и понимания взглядов, это страшно раздражает. Матушка моя – большая мастерица на подобное, – пояснил Данкир. – Поэтому я почти не бываю дома. Только, думаешь, рана хоть немного зарубцевалась, а тебя бьют прямо в больное место… Не все такие, конечно, но я говорю о собственном опыте. Меня спас полковник Аннард и работа без продыха. Думаю, его превосходительство такой же, иначе давно опустил бы руки.

– Лишь бы не надорвался, – обронила я. – Он все-таки не двужильный.

– А вы на что? Но вы тоже не двужильная, поэтому, прошу, хотя бы сделайте вид, что спали, иначе он мне голову оторвет и будет в своем праве!

– Оторвал бы, если б не нуждался в вас, – негромко произнес канцлер, переступив порог, и я встрепенулась. – И Эвине тоже. Вы, кажется, решили, что мои приказы для вас отныне пустой звук?

– Ваше превосходительство, я мог, конечно, немного заколдовать Эвину и влить ей сонное зелье силой, но сомневался, что вы одобрите такой метод, – мгновенно нашелся Данкир, вскочив с дивана.

– Да, вы правы. Но о ее поведении мы поговорим наедине. Оставьте нас.

Лицо у него было холодное, отстраненное и какое-то… повернутое внутрь себя, попыталась я подобрать слова. Ясно стало: Данкир прав, Одо никому не позволит увидеть свои переживания. И соболезнований не примет: это только его горе… Но вот беда – общая, и потому церемониться с нами он не собирался.

– Вы, сударыня, кажется, возомнили, что теперь вам позволено все? – негромко произнес канцлер, приближаясь, и я невольно сжалась. – Вынужден вас разочаровать. Я клялся оберегать Дагнару, и я сдержу обещание, даже если мне придется силой принуждать вас к послушанию.

Он легко выдернул меня из спасительных объятий кресла, поставил на ноги.

«Синяки будут», – отстраненно подумала я, глядя в пустые глаза.

– Вас это тоже касается, Данкир, – бросил канцлер через плечо. – Если вы не способны выполнить простейший приказ, что вы до сих пор здесь делаете? Ах да, вы слишком много знаете… Но это легко исправить, не так ли?

– Ну что же, давайте устроим дуэль, ваше превосходительство, – преспокойно сказал Данкир. Судя по тому, как вспыхнули его глаза, он заметил неладное. – Но сперва отпустите девушку. Пускай она достанется победителю!

– Ах вот как вы заговорили… – Одо улыбнулся какой-то совершенно незнакомой ледяной улыбкой. – Хорошо. Ваша паршивая магия против моих умений.

Наверно, мне надо было закричать, попытаться отвлечь внимание, потому что Одо вел себя совершенно не так, как должен был, это… это вообще был не он! Но я понимала, что толку от этого будет мало… вот если бы удалось завладеть револьвером! Но как? Одо не мог не заметить, как я забираюсь ему за отворот мундира! Ему вообще не нравилось, когда до него дотрагиваются, даже мимолетно, даже до плеча, а тут такое… Да он мне руку за это оторвет!

– Вы отнесли Эву в фамильный склеп? – спросила я по наитию. – Вы сказали – к родителям, но как? К отцу или к матери? У нее же нет своей могилы…

– Это не важно, – откликнулся Данкир. – Лиору опознали только по фрагментам… По фрагментам, одним словом. Но могила есть, пускай туда почти нечего было положить. И у Эвы есть, я точно знаю. Ее ведь нашли не сразу, вот и… подготовили. Его превосходительство и готовил, кому же еще?

Мне показалось, что в глазах Одо что-то дрогнуло.

– Нужно было позволить Нэне попрощаться с Эвой, – сказала я. – Она мне рассказала, что нянчила Эву с рождения… И Нэна бы не выдала, уверена. Как она теперь?..

– Все равно что собственное дитя схоронить, – подхватил Данкир. – И даже не повидать напоследок… Но будто какая-то служанка имеет значение! Я понял, к чему все идет.

– Неужели? Хотелось бы послушать.

– Очень просто: Эва умерла, да здравствует новая Эва! Здоровая, сильная, с каплей королевской крови в жилах, способная родить детей… И захудалый Химмелиц, а то и весь Вартиц станет провинцией Дагнары, а герцог Мейнард – принцем-консортом, а вскоре, вполне вероятно, регентом при малолетнем наследнике или наследнице. А что? Даже привыкать заново не придется!

Вот сейчас во взгляде Одо мелькнуло недоумение – это о нем так говорят? – а еще гнев. Лицо будто оттаяло – мне послышался хруст, с которым трескается корка льда, но это, конечно, была лишь игра воображения.

– Никогда на это не соглашусь! – Я снова попыталась вырваться, но безуспешно. – Лучше младший иссенский принц! Не так уж плохо он танцует…

– Эва, он на грани, – едва слышно произнес Данкир. Наверно, использовал магию: я ведь не умела читать по губам и не смогла бы разобрать его слова иначе. – Очень близко, но я не вытащу… сил не хватит…

Значит, я права: Одо околдован. Наверно, мэтр Оллен – кому еще! – подловил его в склепе. Не дал даже проститься как подобает, а теперь… Чего он хочет теперь?

– Извольте помолчать. – Канцлер сильнее сжал пальцы на моем плече, и я едва не вскрикнула от боли. – Данкир? Вы передумали?

– Ну что вы, ваше превосходительство. Я к вашим услугам. – Данкир изящно поклонился, а вокруг него едва заметно заискрились магические щиты – должно быть, для меня их показал, обычно-то они не видны. – Приступайте. Как на этот раз изволите испортить обстановку гостиной?

– Син, если вы его тронете… я с вами больше словом не перемолвлюсь! – выпалила я, сжав кулаки. – Даже по делу! А вы, Одо… если вы хотя бы прикоснетесь к Данкиру… Я вас… я вас…

– Что тут вообще происходит? – неожиданно спросил канцлер, глядя вокруг так, словно не понимал, как вообще оказался в этом месте. – Почему вы на меня кричите, сударыня? Данкир?

– Если вкратце: вы пытаетесь меня убить, чтобы жениться на Эвине и стать принцем-консортом, а дальше уж как пойдет, – проинформировал маг и украдкой вытер пот со лба. Значит, все-таки сумел одолеть чужое заклятие… – Возможно, путем обрушения люстры, это у вас хорошо получается. В смысле, убийство, а не женитьба. Не представляю, как проделывать последнее с помощью люстры…

– Что за чушь вы несете? Неужели оба напились, вместо того чтобы лечь спать, как я велел? – В глазах Одо полыхнул знакомый огонек, и он ощутимо встряхнул меня. – Ладно вы, Данкир, известный пьяница и дебошир, согласно личному делу… Но как вам пришло в голову угостить вашим пойлом девушку?! А вы о чем думали, сударыня? Я был лучшего о вас мнения…

– Одо, ничего подобного!.. – начала я, но меня перебили:

– Они совершенно трезвые. Ты тоже… теперь.

– Мэтр Оллен, – канцлер склонил голову, – долго же пришлось ожидать вашего визита.

Я совсем забыла, как выглядит королевский маг. Помнила лишь странные рисунки на его коже, сейчас скрытые одеждой, да еще блестящую лысину, густые брови и удивительно светлые глаза на смуглом морщинистом лице. Еще помнила, что страшно боялась его. Теперь… Тоже боялась, конечно, но все-таки спросила:

– Зачем вы это устроили, мэтр Оллен? Зачем околдовали его превосходительство? И остальных? Эда, того мальчишку из толпы?.. Зачем?!

– Вот ведь дурочка, – усмехнулся он, прошел между нами, словно между колоннами, и сел на диван. – Ради блага Дагнары, разумеется.

– Не понимаю. Объясните!

– Это займет добрые сутки, а я не желаю попусту тратить время. Скажу лишь, что опыт мой, – Оллен бросил взгляд в мою сторону, – не удался. А Химмелиц даже мне не по зубам. Опомнился, надо же…

– Мэтр, а если совсем коротко? Только попроще – Эва не понимает наших терминов! – лихо встрял Данкир, хотя, по-моему, у него поджилки тряслись.

– Попроще? – Мэтр едва заметно улыбнулся. – Ну что ж… По-моему, любому очевидно, что монархия Дагнары в том виде, в котором существовала прежде, отжила свое. К сожалению, его величество ничего не желал слушать о реформации.

– Если вы скажете, что поезд – тоже ваших рук дело… – Канцлер едва заметно отступил в сторону, а я следом – он так меня и не выпустил.

– Нет. Совпадение, друг мой. Неизбежное совпадение. И первый шаг в будущее – особенно когда обнаружилось, что Дагна-Эвлора жива! Она могла бы стать символом обновления, но… – Оллен качнул головой. – Все вы закоснели в старых правилах и установлениях. Погубили девочку…

– Вы могли бы спасти ее. Обычный хирург, не маг, и тот сделал больше вашего! – впервые я услышала в голосе Одо настоящее чувство.

– О нет! Боммард не умеет читать знаки будущего. – Мэтр усмехнулся. – Вольно ему радоваться минутной удаче – он ведь не знает, чем она обернется год спустя… И не смотри на меня так. Эва должна была умереть. Я увидел это еще в момент ее рождения – ты же помнишь обстоятельства? Родилась раньше срока, очень слабой, едва выкарабкалась, а у ее величества больше не могло быть детей. Ну да это не имеет значения, наследников и так уже хватало.

Маг помолчал.

– Эва едва не погибла от лихорадки в три года. От неведомой заразы – в десять. Между этим случались обычные детские болезни, каждая из которых могла привести ее к смерти, но всякий раз выручала счастливая случайность. Обычно в моем лице.

– Но зачем? – удивился Данкир. – Зачем вмешиваться, если ее судьба уже была предопределена, как вы уверяете?

– Даже мне свойственны привязанности, молодой человек. Ну и потом, мне интересно было посмотреть, что же все-таки приведет Эву к гибели. Признаюсь, я и представить не мог подобного поворота событий. Старею. Забываю о современной технике и ее опасности.

Канцлер отступил еще на полшага и чуть-чуть развернул меня, будто в танце. Правда, выходило, что он мной заслоняется вместо щита. Или…

– Признаюсь, я недоумевал, – доверительно сказал мэтр Оллен, обращаясь на этот раз к Данкиру. – Поразительное везение! Девочка должна была погибнуть уже давно, но жила вопреки всем моим прогнозам. Тут в самом деле уверуешь в милость Богини!

– Вы могли ее спасти. Но не стали, – повторил канцлер.

– Одо, тебе ли не помнить, что я лечил ее, и достаточно успешно, но…

– Но вы действительно отстали от времени и даже не поняли, что именно убивает ее величество! – не утерпела я.

– А, ты о той опухоли… – Оллен посмотрел на меня. – Я мог ее убрать. Мог не убирать. Конец все равно един – вы сами в этом удостоверились.

– Теперь-то легко говорить, ведь уже не проверишь! Может, с помощью магии вы сумели бы сделать операцию аккуратнее, чем обычными инструментами, и тогда…

– Помолчи, глупая девчонка. – Он поднял руку, и я вдруг поняла, что не могу вымолвить ни слова. – Так-то лучше… А ты не смотри на меня зверем, Химмелиц. Я пытался исполнить клятву, данную его величеству, и спасти Дагнару. Не вышло. Эва – о ней уже все сказано, а двойники… ты имел удовольствие наблюдать за тем, что творилось с ними. Эта – единственная, в ком прижилась память Эвы, и то фрагментарно. И эти провалы никак нельзя было заполнить, ни напугав как следует, ни подсунув близкого… очень даже близкого друга. Не вышло у меня идеальной копии…

«Бомбист и Эд», – сообразила я. Если бы могла, спросила, что сталось с Эдом, но увы, не было у меня такой возможности.

– Начала она не так уж плохо. Все эти… мелкие подачки простому люду могли со временем перерасти в нечто большее. Но я предупреждал тебя, Химмелиц, что будет, если ты предпочтешь копию оригиналу, – сказал вдруг мэтр Оллен.

– Да. Вы нас убьете. Вот только вы не сказали, что делать, если оригинала не будет. И зачем… ради чего все это! Будто мало родни у королевской семьи!..

– Вот теперь они и вступят в дело, – холодно произнес маг. – Ты оказался крепче, чем я полагал. Я не рассчитывал, что ты сумеешь удержать трон для Эвы… Но теперь уже все равно. Это – не Эва. Посторонняя девица, и любой достаточно сильный маг легко убедится в этом. И где ты окажешься, Химмелиц?

– Вы забыли о том, как королеву любят в народе.

– Ее, не тебя. Да и ее… как полюбили, так и разлюбят. Избранников Богини, а тем более Безымянной, боятся.

– Так это не ваших рук дело?

– Нет, Химмелиц, и это-то самое странное в этой истории. – Маг растянул губы в ухмылке.

– И вы не боитесь пойти против воли Двуединой? И не хмурьтесь так: именно Двуединой.

– А разве я иду против Ее воли? Если Ей угодно видеть эту девушку на троне Дагнары, пусть так и будет. Только консорта ей будешь выбирать не ты. Она уже совершеннолетняя, ты ей не указ.

– Ее мнения вы не спросите, конечно же?

– Будто ты спрашивал.

Они молчали, а я смотрела на Данкира – тоже лишенного дара речи, иначе он уже забросал бы всех присутствующих вопросами, уж настолько-то я его знала. А использовать невербальную магию против мэтра он не сумеет: говорил же, что сил не хватит даже себя самого зачаровать…

Что же выходит?

Мэтр Оллен печется о благе Дагнары, равно как и канцлер, но они видят это благо по-разному. Одо стремится сохранить привычный уклад, потому что людям не придутся по нраву серьезные перемены. Они ворчат, даже когда мои дамы объявляют набор на курсы для девушек! Тут нужно действовать осторожно, не спеша, это даже мне понятно.

Сложно сказать, чего именно добивается маг, но раз гибель королевской семьи ничуть его не опечалила, то, значит, он сторонник совсем иных перемен. Настолько резких и глубоких, что они оставят на теле Дагнары шрамы не хуже, чем Лугра или… или даже последняя война.

А я как была, так и останусь просто чужой игрушкой, куклой на веревочках, которую можно наряжать и показывать публике в праздники: она будет благосклонно кивать, махать рукой, даже танцевать, только управляет ею кто-то невидимый за ширмой. И лучше уж Одо, который по-своему честен, чем мэтр Оллен! Ведь тот наверняка станет использовать магию, и я шагу без его разрешения не ступлю! А еще он хотел меня… исследовать…

– Утешь девушку, Одо, – снисходительно сказал маг. – Испугалась до смерти, дурочка. Думала, только и придется танцевать на балах и тратить деньги на дурацкие прожекты?

Канцлер не снизошел до ответа, потянул меня за собой: еще полшага в сторону и едва заметный поворот – теперь я стояла спиной к мэтру Оллену.

Может, он хочет задействовать портал? Но что толку? Мэтр выследит обоих где угодно, в Химмелице или Лариде, в моем приюте и за морем… Да и не такой Одо человек, чтобы взять и трусливо сбежать, бросив все!

И вдруг он – вот тут я едва не лишилась чувств – преклонил предо мною колено, как перед настоящей королевой. Более того, обнял вдруг меня за талию и притянул к себе ближе прежнего и еще немного развернул. Вернее, одна рука оказалась на талии, вторая чуть ниже, в складках юбок, и я заставила себя не шевелиться: вспомнила, как Данкир просил загородить его этими самыми юбками!

– Какая трогательная сцена, – притворно вздохнул мэтр Оллен, когда я, не зная, куда девать руки, несмело опустила их на плечи Одо, а он прильнул ко мне.

Мне было до ужаса неловко, но я притворялась, будто сотрясаюсь в рыданиях. Впрочем, почему притворялась?

– Я так и думал, что ты не устоишь. Пускай тебя и называют каменным, но сердце у тебя живое, и именно это тебя погубило, Одо. Думал, наверно, ничего страшного, двойник и есть двойник, говорящая кукла? – Мэтр Оллен словно мои мысли прочел. – А она оказалась живой и довольно своенравной, совсем как Эва, только не капризной. Вдобавок ее ты никогда не видел ребенком, и всякие глупости вроде отцовских… ладно, пусть будут чувства старшего брата… Словом, они твою голову не посещали. Похожа, да не та! Сознайся, ты ведь в самом деле намеревался на ней жениться? Очень удобно: она всегда под рукой, а ты по окончании регентства остаешься при дворе не на птичьих правах, а на более чем законных…

– Теперь уже не имеет значения, – глухо ответил канцлер.

– Тогда, Одо, попрощайся заодно, что время понапрасну терять? И не переживай: она вскоре тебя забудет – за этим я прослежу особенно. Девицы влюбчивы, и… да, младший иссенский принц – недурная кандидатура. Во всяком случае, он не намного старше нашей новой Эвы и заметно выигрывает у тебя по всем статьям. Согласись: есть ведь разница между симпатичным принцем и довольно потасканным экземпляром вроде тебя? Тем более и герцог-то ты только во втором поколении, а Мейнард… одно название, а не владения. А твой Химмелиц – так себе приданое, я бы и с приплатой не взял.

– Я своими землями не торгую, – негромко ответил Одо и крепче притиснул меня к себе, видимо, чтобы не дернулась.

И правильно сделал: грохот оглушил – я насчитала пять выстрелов, – что-то с шумом упало…

– Не оборачивайтесь. Не смотрите туда. – Одо быстро поднялся на ноги и притиснул меня к себе. – Крайне неаппетитное зрелище… Данкир! Вы отмерли? Тогда не стойте столбом, проверьте, сдохла ли эта тварь! Если даже после пули в голову мэтр выжил… Добейте.

– Так точно, ваше превосходительство! – секундой позже отрапортовал тот. – В смысле, мертвее мертвого. Ишь ты, недаром я вас опасался! Кто пули-то зачаровывал?

– Он сам и зачаровывал. Давно. И не для меня, для отца.

– Неужели забыл?

– Вряд ли. Скорее, не думал, что я о них знаю. Или не верил, что рискну… Хватит болтать, уберите отсюда эту падаль!

– Сию минуту, ваше превосходительство… Кстати, я могу считать себя новым придворным магом, раз уж вы… гм… так решительно и бесповоротно уволили прежнего?

– Можете. Будто у меня большой выбор.

– Прозвучало обидно, но так и есть, – вздохнул маг и чем-то зашуршал.

– Сударыня. – Одо немного отстранил меня. – Приношу глубочайшие извинения за подобное поведение, но иначе я никак не мог выстрелить. Даже не успел бы вынуть оружие. Я все-таки не профессиональный стрелок на скорость, мне нужно время для маневра.

– Ну да, и мэтр не стал бы швырять в вас диваном, потому что Эвина ему еще нужна была, – добавил Данкир. – И он хоть немного, но отвлекся на этот ваш спектакль. Словом, из Эвины получился отличный щит, я бы лучше не придумал! Но актер вы ужасный, ваше превосходительство, не сочтите за обиду… И вообще это не ваше амплуа, скажу прямо.

– Кто вам сказал, что я играл? – спросил Одо и добавил невпопад: – А еще я прострелил вам платье, сударыня.

И вот тогда я наконец-то потеряла сознание.