Глава 19

Признаюсь, я не вникала, как именно экзаменовал своих подопечных Боммард, отметила лишь, что из двух дюжин присутствующих зал покинуло больше половины. Ругаться в моем присутствии они остерегались, но выражение лиц говорило само за себя… Оставшимся же предстояли испытания посерьезнее. Что-нибудь вроде гангрены, сложных родов или…

– Готовьтесь к операции, сударь, – сказала я, когда экзамен закончился, и мы с Данкиром спустились вниз. – Наверно, Иду нужно доставить в госпиталь? Тогда распорядитесь выделить ей лучшую палату и…

– Лучше не трогать ее с места. Не представляю, способны ли порталы повлиять на опухоль, а если да, то как именно, – перебил он. – Это могло бы стать основой интереснейшего исследования, но вряд ли вы позволите мне ставить эксперименты на этой девушке. Поэтому прикажите приготовить все необходимое по моему списку… Данкир, проследите.

– А… ничего, что в обычном доме?..

– Сказано же, ваше величество: я вскрывал черепа в полевых условиях, а это никак не чистый особняк. К слову, все мои пациенты выжили, – пробормотал Боммард, – хотя один солдат и ослеп на правый глаз. Ну да это меньшее из зол.

– Вам еще что-нибудь понадобится?

– Да. Минимум три мага – одного Данкира будет маловато. Он хороший… скажем так, эксперт, а вот поддерживать жизнь пациента у него выходит скверно, специализация не та. Ну да я сам их выберу.

Мы переглянулись – лишние люди…

– Клятву неразглашения они дадут, как все врачи, – словно прочитал мои мысли Боммард. – А теперь прошу простить, у меня слишком много дел. И предупредите меня об операции хотя бы за сутки – нужно будет как следует выспаться перед таким ответственным делом. Честь имею!..

Он удалился, а Данкир тихо сказал:

– Отправляемся, ваше величество?

– Да, в особняк… то есть охотничий домик.

Признаюсь, я опасалась, что Одо окажется там, и обрадовалась, когда не обнаружила его. Отсрочка есть, уже хорошо…

– Син, займитесь чем-нибудь, – попросила я. – Проверьте безопасность этого дома, например, в общем, сами придумайте! Мне нужно побыть одной.

– Как скажете. Только сначала… – Он вынул из кармана сверток. – Помните? Я обещал замаскировать вас получше. Это не займет много времени. И больно не будет, обещаю!

– Хорошо. Лишь бы ваши ухищрения и штучки мэтра Оллена не взаимоуничтожились. Нехорошо выйдет, если особняк останется вовсе без защиты.

– Ну что вы… Позвольте вашу руку…

Данкир колдовал недолго и вовсе не так зрелищно, как мэтр Оллен. Я ничего не почувствовала, да и не должна была по идее.

– Если теперь кто-нибудь узнает в вас двойника, а не Дагну-Эвлору, я съем свой диплом, – сказал он наконец. – Ну, кроме мэтра Оллена и ему подобных, конечно, но я таких и не знаю.

– Почему вы вообще на это пошли, Син? – спросила я. – Только говорите правду. Какой бы она ни была.

– У меня отец погиб в войну, – ответил он. – И прочая родня пострадала… Теперь мир, уже много лет. Я не хочу, чтобы снова началось… А ведь начнется, как только Дагнара окажется бесхозной! Мы это обсудили, верно? И вот еще… Я не его превосходительство. Я хоть и знал Эву с детства, но… меня больше интересовала Лиора, вы знаете, но Лиоры больше нет. Эвы, в сущности, тоже. Зато моя страна уцелела и… в общем-то живет не хуже прежнего.

– Поэтому нет значения, кто называется королевой?

– Для меня и, уверен, для тысяч других – никакого. Я не хочу на войну, – честно сказал Данкир. – Не хочу проводить операции в полевых условиях, как говорит Боммард. А война непременно случится, если родственники Эвы и соседи начнут делить Дагнару. Вы ведь не допустите этого?

– Нет. Если мне разрешат, конечно. Вы же понимаете, что не я принимаю решения, и речь не о госпитале или чем-то в этом роде, а о более серьезных вещах! Если Одо не позволит мне… я ничего не сумею поделать.

Данкир промолчал и вскоре откланялся, а я осталась изучать наши с Эдом записки. Нужно было выучить их наизусть, а потом бросить в огонь. Может быть, мэтр Оллен сумеет прочитать эти строки в моей памяти, но обычный человек – никогда. Нельзя рисковать…

Канцлер вернулся только к вечеру, усталый, как обычно. Поинтересовался, как прошел экзамен в госпитале, усмехнулся в ответ на мой рассказ и замолчал.

– Боммард готов к операции, Одо, – сказала я. Знала уже, что перемолчать его не получится. – Назначьте день и выгоните лишних людей из дома на взморье.

– Вы очень быстро приучились распоряжаться, сударыня, – сухо ответил он, – словно всю жизнь только этим и занимались.

– Чужая память мне в помощь. Только я этого не просила, не забыли? А выбора мне не оставили.

– Вы правы… – Канцлер смотрел в сторону. – Что ж…

– Вы боитесь, – сказала я. – Вы смертельно боитесь. Все это время вы жили в страхе, и… И так больше нельзя!

– Чего же я боялся, по-вашему?

– Да всего! Что не удастся найти двойника, а если удастся, то память Эвы не приживется – ведь неудача следовала за неудачей! А если и приживется, как у меня, то двойник все равно не справится, опозорится, выдаст себя… – я захлебнулась словами. – И самый ужасный страх – что Эва умрет. Но пока она еще хотя бы дышит, у вас остается надежда на чудо, а теперь… Теперь Боммард говорит: шанс на жизнь мизерный, но он все-таки есть. А вы не можете променять реальность, в которой Эва жива, пусть и не в себе, на ту, в которой ее с большой вероятностью не будет! И придется… придется выдумывать что-то другое, и даже помочь некому, не на кого положиться…

– Не нужно меня жалеть. – Канцлер положил руку мне на плечо. – Отец говорил: Химмелиц – это скалы. Мы будем стоять, пока земля не содрогнется и не поглотит нас. Нас можно разрушить, стереть в пыль, но у кого достанет на это могущества? Может, кто-то и справится, но мы все равно закроем собой тех, кого поклялись защищать. Ясно вам?

– Да… ясно… Кажется. А кто будет щитом, если не станет вас? Может, мне приказать вам жениться, пока еще есть время?

Шутка вышла глупой и грубой, но Одо, по-моему, не обиделся.

– Толку-то? Я ведь могу не продержаться до совершеннолетия наследника. Или наследницы. А супруги бывают разные – иные подобны нашим скалам, иные нет. Не угадаешь, пока не проверишь в деле.

– А проверять некогда, так?..

Он не ответил. Сказал немного погодя:

– Завтра вы должны посетить храм Богини. Попробуйте вымолить у нее помощь… для всех нас. Говорят, кому-то это удавалось. И пускай Боммард назначит день операции.

Одо встал и вышел не попрощавшись, а я уставилась в темное окно – день выдался непогожим. Если завтра будет такой же, как бы это не сочли дурным предзнаменованием… С другой стороны, зачем нужны придворные маги? Пускай разгонят тучи!

Визит в храм мало меня занимал: я перебирала в мыслях те факты, что удалось собрать на текущий момент.

У меня провалы в памяти, причем очень странные. Я думала – их устроил мэтр Оллен, но с какой целью, понять не удавалось. Теперь, после разговора с Данкиром, уверилась в мысли: это сама Дагна-Эвлора не отдала самое… самое… Эд был ее другом с самого раннего детства, и она спрятала воспоминания об их шалостях, играх и записках так далеко, что даже мэтр Оллен не сумел добыть. И с Данкиром было так же: пускай сам он был не слишком дорог Дагне-Эвлоре, зато Лиора могла взять с нее клятву молчания. Не знаю, как это работает, а Данкир – он честно признался – не великий знаток в этой области, но пока все сходилось. Дагна-Эвлора инстинктивно прятала все самое ценное, то, о чем не знал никто…

Но как же канцлер? Ведь эпизоды с его участием тоже подверглись… хм… корректировке?

Его, подумала я, Дагна-Эвлора не могла вовсе выбросить из мыслей: Одо всегда был рядом, но, в отличие от Эда, оказывал серьезное влияние на ее жизнь и жизнь окружающих. И она оставила только детские воспоминания – кому они нужны! – а более поздние спрятала. Не уничтожила совсем, как те, об Эде и Данкире с Лиорой, просто… стерла часть, как стирают резинкой карандашную надпись. Оставила деловые разговоры, но уничтожила все, что, ей казалось, может повредить Одо. Он ведь сам сказал: Эва выбегала к нему едва одетой, даже будучи подростком, она относилась к нему совсем не как к старшему брату, а что это, как не компрометация?..

Вот так картинка уже складывалась. Оставались происшествия… Шахты можно пока оставить: докладывали, что сейчас там ведутся исследования, и, быть может, разработки иссенских инженеров все-таки пригодятся – если те соблаговолят немного поступиться секретностью, – но говорить об этом рано.

Но как же покушение? Странный бомбист, лишенный памяти? Данкир ведь так и не сумел ничего из него вытащить, и это наводило на нехорошие мысли.

А как объяснить странную забывчивость Одо? И отсутствие защитного купола над каретой! Услышав об этом, оба – и канцлер, и Данкир – переменились в лице. Первый – потому, что был уверен: купол имеется (и летящие в карету букеты его почему-то не смутили). Второй… видимо, от ужаса перед той безалаберностью, с которой ему придется бороться на новой должности.

Как все это… глупо и нелепо! Не похоже на то, чтобы работали спецслужбы соседей – те не допустили бы подобных промахов. Но кто тогда? Кто?..

Ответ был только один. Но я все равно не понимала зачем это могло понадобиться! Хотя…

День прошел хлопотно: нужно было примерить праздничное платье, а это дело не из быстрых. Мне показалось, госпожа Ланни со времени последнего визита сделалась еще более суетливой и совершенно меня задергала.

Платье снова было старомодным, златотканым – это должно было символизировать наступление осени, – и вовсе мне не шло, но традиция есть традиция. Если положено являться в храм в таких одеждах, значит, так тому и быть.

– Боммард перенес операцию на завтрашнее утро, – сказал канцлер, появившись ненадолго перед ужином.

– Но… завтра же церемония!

– Именно. Он сказал – все будут заняты, никто не станет отвлекать, в том числе и мы с вами.

– А Данкир?

– У него пять магов под рукой, обойдется без Данкира. Хотя вид у них, признаюсь… так и тянет спросить, в какой подворотне Боммард их подобрал.

Я помолчала, потом все-таки не выдержала, подошла ближе и взяла Одо за руку. Сейчас пальцы у него были очень холодными.

– Я в него верю, – сказала я, глядя не в лицо канцлеру – в воротник, украшенный золотым шитьем. – В доктора Боммарда. Если возможно что-то сделать, он сделает.

– Вы обещали помолиться за всех нас, когда будете в храме, – ответил он. – Мне туда хода нет, поэтому вся надежда на вас.

Верно, мужчины в храм Богини не входят. Со мной пойдут только свитские девицы и баронесса Эррен… Ну почему нет магов-женщин? Или есть, но я о них не знаю? Нужно будет выяснить, непременно! Я бы чувствовала себя не в пример спокойнее, если бы та же баронесса владела магией…

Говорить было больше не о чем, но я все же вспомнила один вопрос.

– Одо, можно, спрошу?

– Конечно.

– Что такое Каттесена?

– Небольшой городок, – последовал ответ. И после паузы уточнение: – Был.

– В каком смысле?

– В прямом. Его больше нет. С чего вам вдруг взбрело в голову спрашивать о нем?

– Хотела узнать, какое вы имеете к нему отношение.

– А… Очень простое. – Зеленые глаза канцлера сделались холоднее льда. – Я приказал его уничтожить.

Сердце екнуло и провалилось.

– Как… зачем?..

– Это было приграничное поселение. Как раз возле железной дороги на Иссен. Волнения после гибели его величества распространялись со скоростью лесного пожара и грозили перерасти в настоящий бунт. – Одо неотрывно смотрел мне в глаза. – А такие пожары, сударыня, нужно останавливать сразу же, едва только заметишь, иначе выгорит вся округа, а какие-нибудь торфяники будут тлеть годами. Местность вокруг Каттесены как раз лесистая. Кто-то, должно быть, не затушил костер, а ветер погнал огонь на городок. Страшная трагедия. Погибших до сих пор не могут пересчитать.

– Но… Неужели весь город?.. – выговорила я наконец. – Вот так?..

– Ну что вы. Почти всех стариков, женщин и малолетних детей успели вывезти по той самой железной дороге. Мужчины самоотверженно помогали тушить пожар, чтобы не дать ему перекинуться дальше, но мало кто вернулся из огня.

– Это было необходимо? – зачем-то спросила я.

– Да, – ответил он, не пытаясь спрятать взгляд. – По моему мнению – необходимо. Я сам отвечу за это перед Богиней, не переживайте. Мое решение вас не касается.

Я ничего не ответила. Подумала только: если бы девочки в пансионе узнали, что такое – держать в руках настоящую власть… да какое держать, просто прикоснуться к ней, может, перестали бы мечтать сделаться королевами? Или наоборот?

День выдался холодным и ясным, словно по заказу. Я спросила Данкира, но он уверил, что сам тучи над столицей не разгонял, а прочие маги ему не докладывали. Уточнять у Одо я не стала – он сам был чернее тучи. Понятно почему: операция уже началась, а он не мог присутствовать. Не мог держать Эву за руку, пускай это ничем бы ей не помогло… Ему оставалось только молиться про себя, но для этого требуется сосредоточение, а как его достичь посреди толпы, да еще когда нужно присматривать за мной?

Впрочем, я-то не доставляла хлопот: проследовала к храму, поднялась по длинной лестнице (баронесса Эррен порядком запыхалась по пути, и не она одна) и вошла под высокие сумрачные своды.

Никогда прежде не бывала в храме Богини… У нас в пансионе имелся только маленький алтарь, к которому можно было прибежать в любое время, даже ночью. Некоторые девочки пытались прикрыть необходимостью вознести молитву свои визиты к подружкам, но отчего-то все выплывало на поверхность. Не знаю, что тому причиной: проницательность госпожи Увве, зоркость дежурных воспитательниц и горничных, доклады других учениц или действительно воля Богини…

В храме было очень пусто и очень тихо, и я растерялась.

– Вам сюда, ваше величество, – шепнула баронесса, и я увидела белое изваяние в паре десятков шагов от меня. – Идите к Богине. Мы будем ожидать здесь.

Я кивнула и сделала первый шаг. Как странно: кругом никаких жриц, хотя я слышала, их в храмах предостаточно. Многие ведь уходят служить туда, не найдя своего места на земле… вот только принимают не всех, а как именно отбирают – неизвестно.

Присмотревшись к статуе, я различила наконец, что она изображает. Это была женщина в простых одеждах, она стояла на коленях, простирая руки мне навстречу. А лицо…

Я никогда не видела родной матери, но почему-то сразу поняла, что это она! Или… или покойная королева, которую я видела на большом портрете? Что там, в этих чертах угадывалась даже госпожа Увве, и совсем немного – Мика и Нэна, и почему-то баронесса Эррен…

Не важно! Я влетела в Ее объятия, забыв о свите, об обряде, обо всем, упала на колени, приникла к груди и чувствовала лишь, как мягкие руки гладят меня по голове, по плечам… Никогда в жизни мне не было так… Тепло? Хорошо? Легко? Спокойно? Остаться бы так навсегда, сделаться белым камнем, раствориться в объятиях Богини… Но разве я могла себе это позволить?

«Мама, мама…»

Мысли лихорадочно сменяли одна другую. Я обращалась не к своей матери, которую никогда не видела, а к Богине, но не осознавала это.

«Мама, спаси нас! Спаси Эву, пускай поправится, молю… Но если выздоровеет она, убьют меня, и хоть Одо обещал сделать это не больно, я все равно боюсь… Забери меня к себе, ты ведь можешь? Я стану верно служить, я умею… И Одо тоже спаси: не знаю, как он живет до сих пор, не сойдя с ума, но потом будет хуже, а он так нужен Дагнаре, так нужен… Убереги нас от мэтра Оллена, он самый страшный, потому что маг, потому что ему никто не указ… Прости, если прошу слишком много, если плохо себя вела, но я… я…»

– Ваше величество, – негромко произнес кто-то, и я подняла голову. Оказалось, я обнимаю колени каменной Богини. – Пора уже идти. Люди ждут вашего явления.

– Да, я готова, – сказала я служительнице в простом светлом платье и встала, утирая слезы рукой. Надо же, в храме все-таки есть люди.

Баронесса приблизилась и решительно вытерла мне лицо своим платком. Смотрела она как-то странно, может, заметила что-то? Что вообще видели окружающие?

– Идемте, ваше величество, – сказала она и посторонилась, давая мне дорогу.

Толпа встретила меня приветственным ревом, а я поежилась: сильно похолодало, небо заволокли густые черные тучи.

– Дурная примета… – едва слышно сказала баронесса. – Весь год удачи не будет.

Упала первая снежинка – я поймала ее на ладонь.

– Где Данкир? – шепнула я.

– Внизу, с его превосходительством, – ответила баронесса. – Вон они. Нет, чуть правее…

Ах, как скверно! Будь он здесь, я приказала бы ему перекрасить мой наряд, заставить золото поблекнуть и осыпаться осенней листвой, а потом засиять снежным серебром… Но что поделаешь, придется идти так.

И я сделала шаг вниз по лестнице со словами:

– Лето прошло, и миновала осень. Так было и будет всегда…

Снег пошел гуще, но я не чувствовала холода.

– Богиня умерла, – продолжила я, и свитские девицы ахнули, а вот толпа замерла. Наверно, Данкир все-таки сообразил, что нужно усилить мой голос, а если нет, то неужели в храме не было подобных заклятий? – Не навеки, лишь до весны. Теперь пришло время Безымянной – она укроет землю снегом, который по весне станет водой и напоит ростки.

Толпа молчала.

– Двуединая! – произнесла я, воздев руки. – Я побывала на той стороне и вернулась, и знаю, как это бывает… Дай знать – права ли я?

Между тучами проглянуло солнце – луч его упал на меня. Уверена, это постарался Данкир. И в этом солнечном свете вдруг повалил густой снег…

Я посмотрела на себя – платье из златотканого медленно становилось серебряным – и продолжила спуск. Даже если это не милость Двуединой, а всего лишь работа мага, что за дело?

– Так что, – спросил кто-то из толпы, – Безымянную, выходит, не только в ругани можно поминать?

– Молчи, дурак! – раздался звук увесистой затрещины. – Смотри лучше, когда еще такое увидишь…

Зрелище в самом деле было поразительное: искрящийся в солнечных лучах снег, клубящиеся темные тучи… Когда же на их фоне вспыхнула вдруг радуга – нет, две, одна яркая, другая блеклая, будто бы тень первой, – толпа примолкла, а потом… Потом я едва не оглохла от радостных криков: уж это-то наверняка истолковали как благое знамение!

Снова люди лезли друг другу на плечи, на фонарные столбы и карнизы, статуи и деревья, чтобы взглянуть на меня. И на этот раз мне почему-то совершенно не было страшно, и дело вовсе не в защитном куполе, не в том, что рядом был маг… Нет. Мне казалось, я до сих пор чувствую теплые руки Богини на своих плечах и слышу ее слова. Жаль только, я не сумела разобрать, что именно она сказала в напутствие. Возможно, пойму, когда придет время, а пока… пока оставалось только приветствовать горожан – путь до дворца неблизкий.

– Ваших рук дело? – едва слышно спросил Одо Данкира.

– Клянусь своим дипломом – не моих, – ответил тот. – В смысле, голос я немного усилил, потому что он у ее величества слабенький, и храмового заклятия явно не хватало, чтобы на дальнем конце площади расслышали ее слова. А вот в этих природных аномалиях я не виноват, они сами. И платье тоже.

– Неужели?

– Мне еще раз поклясться, ваше превосходительство? Официально? Извольте…

– Не хотите же вы сказать, что это все… – Одо глянул по сторонам. – Действительно знак свыше?

– Понятия не имею, – честно ответил Данкир. – Вполне вероятно, просто мэтр Оллен расшалился, хотя зачем бы ему устраивать этакое представление? А если это не его рук дело, то… Выходит, действительно знак. В смысле, редкое погодное явление еще можно списать на удачное совпадение, а вот произошедшие с нарядом ее величества метаморфозы – вряд ли. Если вы не обратили внимания, он не только цвет поменял, а еще и фасон.

– Что?.. – Я взглянула на себя и поразилась: действительно, теперь платье было не таким открытым, невесть откуда появилась белая меховая оторочка на рукавах и подоле… И ткань изменилась: прежде на ней вытканы были цветы и осенние листья, а теперь рисунок напоминал морозные узоры, какие появляются на окнах в сильные холода. Она даже на ощупь сделалась иной – та золотая парча была жесткой и почти негнущейся, а эта материя струилась мягко и легко, как поземка.

– Вам не холодно? – негромко спросил Одо и коснулся моей руки. – Пальцы теплые, но я помню – вас всегда лихорадит от волнения. Не хватало простудиться…

– Ничуть не холодно, – ответила я и не солгала.

Странное дело: на голову и едва прикрытые тонкой тканью плечи мне валился снег, но я этого даже не ощущала. У Данкира вон нос покраснел (маг называется!), у Одо волосы сделались совершенно седыми от изморози, изо рта шел пар, будто уже зима наступила, а мне все было нипочем. Даже ноги в легких туфельках не мерзли. В туфельках?..

– Серебряные башмачки, прямо как в сказке, – заметил Данкир, когда я покосилась вниз. – Были не такие, точно помню.

– Если вы спросите, не изменилось ли у меня что-нибудь из нижней одежды, скажем, не появились ли шерстяные чулки или нечто в этом роде, я вас…

– Лишите недельного жалованья, ваше величество? Не поможет, я же говорил.

– Что-нибудь придумаю, обещаю.

– Буду ждать с нетерпением, ваше величество! Кстати, а что насчет шерстяных чулок?..

Нет, сердиться на Данкира всерьез было совершенно невозможно! Правда, и продолжать шутить рядом с мрачным канцлером не тянуло. Он время от времени взглядывал на часы – наверно, пытался понять, закончилась уже операция или все еще продолжается. И даже узнать не мог, что происходит: нельзя же отсылать Данкира у всех на глазах, прямо из кареты! Придется ждать как минимум до дворца, а это еще так долго…

– Кто бы ни устроил этот сюрприз, – произнес вдруг Одо, – это нам на руку. Королева, на которую снизошла милость Богини, чему были свидетелями сотни людей, – это уже не просто королева. Готовьтесь, ваше величество: придется поездить по стране. Озарить, так сказать, своим присутствием и поделиться частицей божественной благодати.

– Главное, чтобы самой хватило, – вставил Данкир.

– А вы полагаете, что Ее милость – конечная величина? – спросила я, увидела недоуменный взгляд и пояснила: – Это же не кусок хлеба, от которого одному отломил, другому, и у тебя даже крошек не осталось. Она или есть, или ее нет, вот и все. Правда, если жадничать и стараться оставить все себе, тогда она может и пропасть.

– Это что за новейшие веяния в богословских теориях? – нахмурился Одо.

– Никакие не веяния, просто народная мудрость.

Объяснять я не стала: слишком долго пришлось бы рассказывать о пансионе, сказках старой служанки и многом другом. Данкиру не все следовало слышать. Может, потом я расскажу Одо, если он не забудет спросить. А забудет – значит, ему и не нужно этого знать.

– Я слышал что-то похожее, но в иной интерпретации, – задумчиво произнес Данкир. – Кому много дано, с того много спросится, как-то так. И еще: чем больше отдашь, тем больше получишь. Звучит странно, вы так не считаете?

– Ведь не хлеб и не золото отдаешь, я только что об этом сказала!

– А… Ну, если речь о тонких материях, тогда конечно: ты с добром – и к тебе с добром…

– Только это не работает в наше время, – проронил канцлер. Взгляд его был устремлен в пространство. – Постарайтесь не забывать об этом в приливе юношеского максимализма.