Глава 12

Последующее я помню обрывочно: вот горничные быстро чистят платье прямо на мне – только с брызгами крови ничего сделать не удается, да я и запретила их трогать, – подают умыться, поправляют прическу, надевают новые чулки и туфли, подносят напиться… Все, я готова принимать послов.

Вот послы произносят положенные поздравления, и лица у всех разные: например, иссенец откровенно напуган, может, думает, что обвинят их? Но почему? Неужели злосчастные шахты тому виной?

Ларидиец искренне расстроен, и даже в официальных словах звучит живое участие и тревога. Кажется, кто-то из его родственников погиб во время попытки переворота в Лариде: молодого короля – он был едва старше меня – застрелили из кустов на прогулке в парке, и началось такое… Хорошо, дядя убитого внял призывам и вернулся в страну: он ведь отрекся от всяческих прав на престол, чтобы жениться на простой женщине. Пришлось брать слово назад, и за этим последовал другой скандал: он наотрез отказался признать свой брак недействительным, а детей, соответственно, незаконнорожденными, и выбрать высокородную супругу, которая родила бы правильных наследников. Он настоял на своем, и хоть жена его умерла через три года (поговаривали, это было отравление), вступить в брак вторично отказался. Зачем, если у него и так трое сыновей?..

То же самое могло бы случиться и в Дагнаре: у королевы хватало родственников, не самых близких, но канцлер ведь говорил: многие спят и видят, как бы избавить несчастную девушку от тягот правления! И если бы не моя непроизвольная реакция и действия канцлера…

Конечно, мой труп могли бы спешно переправить куда-нибудь и заявить, что ее величество тяжело ранена, но жива, но что в этом проку? Та же графиня Ларан могла потребовать допустить ее к постели Дагны-Эвлоры… С другой стороны, ту ведь можно держать в бессознательном состоянии, как делали до того, как она впала в детство. Обмотать ее бинтами несложно, а маги и врачи будут говорить, то, что им прикажут…

Канцлер стоит за моей спиной – от него веет плохо сдерживаемой яростью. Мне кажется, будто он готов сам мчаться на поиски этого бомбиста, разыскивать его в каких-нибудь трущобах, а потом долго, очень долго допрашивать, выясняя истинные мотивы покушения… Ну а затем точно так же он возьмется за нанимателей или вдохновителей – поди пойми, что двигало тем юношей, – и выдавит из них нужную информацию. Какими методами, лучше даже и не думать!

Потом в памяти следует провал – и вот уже торжественный ужин. Кто-то из придворных шепотом спрашивает, отчего ее величество почти ничего не ест – ведь Осенний праздник, нужно отдать должное урожаю, – но на него шикают, и он сконфуженно умолкает. Мог бы и сам сообразить: после такого испытания кусок в горло не лезет.

А когда подают десерт, к канцлеру подходит еще один незаметный человек и тихо о чем-то докладывает. Глаза герцога Мейнарда вспыхивают, и я понимаю – бомбиста поймали, теперь дело за следователями… Он жалеет, что не может отлучиться и оставить меня без присмотра, это чувствуется. И мне очень хочется сказать ему, что я справлюсь – свитские дамы уж точно не дадут меня в обиду, а опасаться во дворце нечего, правда? – но я прикусываю язык. Канцлеру лучше знать, а я и без того натворила дел. Мне еще достанется, тут к гадалке не ходи…

Снова провал – и вот уже кто-то внимательно заглядывает мне в глаза и считает пульс, потом что-то говорит канцлеру на незнакомом языке. Тот кивает, и мне подносят стаканчик с горьким напитком: на этот раз не снотворным, наоборот, он бодрит, и я стряхиваю наконец странное оцепенение.

– Вы открываете бал, помните? – настойчиво повторяет канцлер, держа меня за обе руки.

На третий раз я ясно слышу его голос – шум в ушах исчезает, мир вокруг перестает плыть и качаться, обретает ясность и четкость.

– Конечно же, помню.

– Может быть, все-таки не стоит этого делать? Вы и так едва держитесь на ногах!

– Я должна, – отвечаю я. – Надеюсь, если я вдруг оступлюсь…

– Вам не дадут упасть, – заканчивает он. – Что ж… Могу сказать, что вы способны дать фору Эве по части упрямства. Но я очень вас прошу: если вы поймете, что находитесь на грани обморока или же готовы разрыдаться, немедленно скажите об этом мне. Я смогу увести вас незаметно.

– Понимаю. Нельзя, чтобы гости увидели мою истерику, так?

– Так, – без улыбки отвечает канцлер и смотрит на часы. – Время. Вы еще можете отказаться. Все поймут. Ну же?

– Я должна, – повторяю я и на мгновение прикрываю глаза.

Страшно? Еще как! Только пугаться я буду после. Сейчас нельзя допустить, чтобы кто-то увидел мою слабость.

Откуда это в моей голове? Опять из книг? Или мысли вовсе не мои, а настоящей королевы?

Уже не имеет значения – время вышло, крышка часов закрывается со звонким «Так!».

– Я готова.

Хорошо, что на подобных балах строго соблюдается этикет: ничего лишнего. В общем-то мне достаточно выдержать первый танец, а затем наблюдать за гостями с почетного места, но я подумала, что не смогу сидеть столько времени без движения, когда внутри все ходит ходуном. И тут же осторожная часть моего рассудка шепнула: а как это будет выглядеть со стороны, ты подумала? Тебя едва не убили, пострадали люди, а ты пляшешь как ни в чем не бывало!

Что решит сторонний наблюдатель, интересно? Королева Дагна-Эвлора просто малолетняя дурочка, даже не осознавшая по-настоящему, какая ей грозила опасность, или же ей наплевать, что творится кругом, лишь бы повеселиться?

Ни то ни другое мне не нравилось. Жаль, уже некогда было спросить Одо, как лучше поступить: пришла пора открывать бал. Во время танца поговорить не получится, к тому же кто-то может уметь читать по губам, и таким людям вовсе ни к чему знать, какого совета я прошу… Что ж, попробую справиться самостоятельно. И, надеюсь, это бодрящее зелье будет действовать достаточно долго!

Первый танец – старинный, он больше напоминает пьесу: по сюжету Богиня идет в одиночестве меж деревьев и печалится о прошедшем лете, о том, что подступили холода и вскоре снег укроет леса и поля, вот и я шла по блестящему паркету между рядов дам и кавалеров, изображавших одетые золотом деревья. Должна сказать, это был очень… своеобразный лес. Одного не отнять – золота в самом деле хватало.

Однако навстречу загрустившей Богине из чащи выходит охотник, которого осень ничуть не страшит, а даже радует: столько нагулявшей тело дичи кругом, знай стреляй! А еще собран урожай, сварен пенистый халль – нужно веселиться! И он увлекает Богиню за собой, туда, где уже горят костры и пляшут селяне…

Я уверена была, что роль охотника исполнит сам канцлер, не доверив ее никому, а потому замерла, когда навстречу мне вышел незнакомый юноша. Наверно, он был немногим старше меня, однако гвардейский мундир и нашивки младшего офицера говорили сами за себя: очевидно, он принадлежит к весьма знатному роду, раз в свои годы уже превосходит званием какого-нибудь седоусого гвардейца из простонародья, лет двадцать отдавшего службе.

«Какая скверная практика, – невольно подумала я. Мне хватило самообладания подать юноше руку и начать танец, а то, что сначала я отпрянула и даже попятилась, кажется, сочли мастерской игрой: даже Богиня растеряется, если навстречу ей из ниоткуда вынырнет незнакомец. – Что толку от такого офицера, будь он хоть самых голубых кровей? Нужно спросить Одо, почему так устроено и нельзя ли это поменять… Наверно, нет: будет столько недовольных…»

– Простите мою дерзость, ваше величество, – шепнул юноша, в очередной раз пытаясь увлечь меня в сторону «костров», – но у вас очень печальный взгляд.

Я могла бы, наверно, сказать, что слишком хорошо вжилась в роль, но ответила правду:

– У меня на глазах покалечило полторы дюжины человек. По-вашему, я должна лучиться весельем?

– Я вовсе не это имел в виду, ваше величество… – смутился он, хотел что-то добавить, но тут, к счастью, настало время влиться в круг танцующих у «костров». К слову, это были магические огни – на вид совсем как настоящие, только они не грели и тем более не обжигали.

Напротив я увидела баронессу Эррен, графиню Ларан… Канцлер тоже мелькнул, но поодаль. Вернее, так далеко, что я не дозвалась бы его, случись что… А вот «охотник» все время был рядом, и я недоумевала: кто он? Конечно, представляться во время танца не принято, но… совершенного незнакомца не подпустили бы к ее величеству, не так ли? Значит, Дагна-Эвлора достаточно хорошо его знала, вот только я не могла отыскать в памяти ни лица, ни имени. Как странно… Вот когда рядом со мной оказался рослый мужчина с рыжими, тронутыми сединой усами, я сразу его опознала: Рейлин Освас, герцог Тамай, кузен покойной королевы!

– Эва, рад видеть тебя в добром здравии, – шепнул он, когда мы сошлись в очередной фигуре – партнеры в танце менялись постоянно.

– Спасибо, дядя Рей, я уже почти поправилась, – не сдержала я улыбки.

– Треклятый Мейнард никогда ничего не говорит напрямик, – герцог забавно пошевелил усами, – и никого к тебе не подпускает. О чем же мы могли думать?

– О том, что он обо мне беспокоится? Не то вы бы меня уморили родственной заботой, и ты, и особенно тетушка Арлин. Как она поживает, к слову?

– Не хуже прежнего. – Дядя подкрутил ус и подмигнул: – Надеюсь, в этот раз получится девочка, а то наследников мне уже более чем достаточно… Тоже спрошу, пока Мейнард отвернулся: тебе еще не подыскали жениха?

– У Одо в сейфе наверняка вот такая стопка личных дел возможных претендентов на мою руку, – улыбнулась я. – Но мне он их не показывает. Да и рано еще думать об этом, дядя.

– Не рано… – Он решительно оттеснил могучим плечом очередного «охотника», хотя это и не полагалось. – Терпеть не могу Мейнарда, как и папашу его, но одного у них не отнять – соображают…

– О чем ты?

– Промедлишь с выбором – тебя силой возьмут. Я могу поддержать с юга, но ты знаешь – армия у меня с гулькин нос. Но если что… Ты на мать похожа, – невпопад сказал герцог, – а я ее очень любил. Сам хотел жениться, но пока думал, ее уж просватали… Ничего, хорошая пара вышла, и дети… ну а я встретил Арлин. Тоже люблю, но не так, как Кайрелин. Хотя зачем тебе об этом знать…

– Спасибо, что сказал.

Я смотрела вверх и видела, как рыжий ус дергается, будто герцог отчаянно гримасничает, сдерживая слезы. Неужели взрослый мужчина может вот так проявлять чувства? Должно быть, он уже выпил? Но нет, вроде бы вином не пахнет…

– А кто хочет меня в жены, знаешь? Говорю же, если Одо что-то и задумал, то мне не сказал. Тем более я болела, никак не наверстаю…

– Конечно, – он совладал с собой. – В Лариде мальчишек хватает, но все моложе тебя. Ерунда, разумеется, но по их представлениям – не положено. Нельзя, чтобы жена была старше.

– Дядя, быстрее, сейчас партнеры сменятся!

– Все хотят, – сказал он, взял меня медвежьими лапищами за талию, поднял повыше и покружил, как полагалось. Жаль, я не увидела, кто проделал этот же трюк с баронессой Эррен. – Когда королевство, считай, бесхозное…

– Оно не бесхозное! – прошипела я ему в лицо. – Пусть попробуют взять!

– В точности Кайрелин… – только и произнес дядя, выпустив меня.

Теперь я попала в руки тому же юноше, ну и ладно, разговаривать с ним я не собиралась, хоть он и порывался. Потом был другой мужчина, и еще, и еще… Некоторые лица я узнавала, некоторые нет – наверно, это были иностранцы.

И наконец круговерть танца замедлилась, потом и вовсе остановилась: погасли костры, свет приглушили, с потолка посыпались сияющие волшебные снежинки – пришла зима, а канцлер поймал меня под локоть и проводил на место.

– Как вы? – едва слышно спросил он.

– Голова немного кружится, но это ничего…

– Отдохните немного.

– Хорошо.

– Мне нравится ваша покорность, но, сдается мне, это не к добру. Говорите сейчас же, что вы задумали!

– Вдруг увидят? То есть по губам прочитают? – озвучила я свой страх.

– Не сумеют – маги работают. Ну же, не тяните!

И я пересказала свои мысли – о танцах и прочем.

– Хорошо, – сказал канцлер. – Очень хорошо. Я уже понял: переубеждать вас бесполезно, но вы своим умом доходите до нужных выводов. Лишь бы не стало слишком поздно… Бал вы открыли, этого более чем достаточно. Если в силах – оставайтесь до конца, нет – я вас уведу в любой момент, как только скажете.

– Вам тоже хочется быть не здесь, так?

– Так, – усмехнулся он. – Дел выше головы, а я вынужден быть здесь. И раздвоиться не могу. Впрочем, на это я уже жаловался.

Я подумала: вот удобно было бы иметь такого двойника, которому нравится заниматься тем, что тебе не по сердцу, и наоборот. Скажем, он танцует на балу, а ты изучаешь старинную книгу, или же ты едешь с визитом, а он отсыпается за вас двоих… Жаль, даже маги не сумеют такое устроить. Вернее, мэтр Оллен, может, сумел бы, но о нем мне думать не хотелось.

– А что это за молодой человек, который был первым «охотником»? – шепнула я.

– Не узнали? – недоуменно спросил канцлер.

– Нет, как ни пыталась.

– Это же друг детства Эвы, – вовсе уж неверяще произнес он. – Эддар Лорай, виконт Гальси.

– Я даже имени такого не помню, – созналась я. – Вот дядю Рея узнала сразу же, а этого Эддара будто впервые увидела, клянусь!

– Эва называет его просто Эдом или даже маленьким Эдом, потому что он долгое время был ниже ее ростом и только недавно вытянулся, – сказал канцлер. – Не путайтесь, не то он решит, будто вы за что-то на него обижены, начнет расспрашивать – а он очень настырен… Словом, это ни к чему.

– Запомню.

– Кстати, о чем вы так долго беседовали с Тамаем?

– О том, что мне пора замуж, потому что страна, считай, бесхозная. Я, наверно, была резка… Но он сказал правду: если вы очень быстро не найдете королеве мужа, кто-нибудь может возжелать взять Дагнару силой, – шепотом сказала я. – Дядя обещал поддержать, но…

– У него войско – курам на смех, – перебил канцлер. – Конкретные имена он называл?

– Нет. Сказал только, что ларидийцы, наверно, хотели бы, но у них нет подходящих кандидатур. А про остальных вам лучше знать, разве нет? Про младшего иссенского принца мы еще когда говорили, к примеру.

– Да, верно…

Мы замолчали. Я смотрела на танцующих с королевского помоста – в глазах начало рябить от ярких движущихся пятен, а еще меня немного мутило, от духоты, наверно, и от волнения.

– Сударыня. – Пальцы канцлера легли на мое запястье. – Вам дурно?

– Пока нет, – честно сказала я, – но еще немного, и я опозорюсь…

– Все в порядке. Праздник продолжится, как ему и полагается, а нам лучше уйти. Вы и так сделали больше, чем сумела бы любая на вашем месте. Встать можете?

Я кивнула и уже привычно взялась за его локоть. Идти было тяжело, меня шатало на ходу, ноги подгибались, голова шла кругом, но я старалась не выдавать себя – нельзя допустить, чтобы кто-то увидел мою слабость, нельзя…

Потом был знакомый провал портала, а затем – темнота…

Когда я пришла в себя, кругом было тихо и темно. Судя по всему, я лежала на диване – попытавшись шевельнуться, я ощутила жесткий подлокотник под съехавшей маленькой подушкой. Раздеть меня никто не удосужился, однако корсаж был расстегнут, корсет заметно расслаблен, на ногах не оказалось туфель.

Кажется, я покраснела, сообразив, что проделал все это сам канцлер, почему-то не пожелав позвать Нэну. Зато чем-то укрыл… Если судить на ощупь, это был никак не плед и не одеяло, а его мундир. Точно, вот ряд пуговиц, вот эполеты… Ну, однажды он уже так делал, хотя тогда это было не парадное одеяние.

Я хотела встать, но расслышала голоса – разговаривали совсем рядом, в соседней комнате, оба голоса были мне хорошо знакомы, – и тут же затаилась в надежде узнать что-то новое.

– Я в очередной раз спрашиваю: что вы с ней сделали, мэтр Оллен? – В голосе канцлера сквозило отчаяние, и я понимала его.

Он ничего, совершенно ничего не мог поделать: настоящая королева не отличалась разумом от пятилетнего ребенка, а я… Если я умру, вряд ли кто-то заплачет обо мне, но что тогда станет с Дагнарой? Пускай я всего лишь фальшивка, но я… я очень убедительная фальшивка, во всяком случае, гожусь на то, чтобы обманывать если не самых дотошных и наблюдательных свитских дам, то послов и даже дядюшку…

– Что вы сделали?

Судя по всему, вопрос повторялся не первый раз, а ответа все не было. Если бы канцлер мог, он вытряс бы его из мэтра Оллена силой, но… он же еще не сошел с ума, чтобы бросаться на мага с кулаками!

– Всего лишь испробовал новую методику, – сказал наконец придворный маг. – Хотя как посмотреть. На самом деле этому приему больше лет, чем Дагнаре. Нашел, знаешь ли, в одном манускрипте, да не представлялось случая использовать. Любопытнейшая вещь!

– И что же? Я имею в виду – в связи с нашим случаем?

– Ты будто не видишь?

– Я вижу лишь, что эта девушка ведет себя странно. Вы скажете – чудо, что она вообще выжила, чудо, что не сошла с ума, в отличие от предыдущих, я же отвечу: вы сделали с ней что-то совершенно иное, нежели с прежними. Недаром она упоминала, что на вашем теле проявились какие-то рисунки, когда вы работали, тогда как я ничего подобного не различил!

– Ах она еще и это углядела? – Сухой старческий смех дробно рассыпался в тишине. – Значит, я не ошибся.

– Не ошиблись – в чем?! – Судя по голосу канцлера, он готов был вцепиться магу в горло, но не осмелился этого сделать. – Вы же сказали – она… «слабенькая», разве нет?

– Ну, эта слабенькая оказалась сильнее прочих. Голова у нее уж точно крепче… Ладно тебе, Одо, ты сейчас начнешь дышать огнем, как зверь-дракон! Чего ты от меня добиваешься?

– Хочу, чтобы вы сказали, что именно сотворили с девушкой. Чего от нее теперь ждать. Ну?..

– Кобылу свою понукать будешь, – прозвучал ответ, и я поняла, что сжала кулаки так, что ногти впиваются в ладони. – Я не твой слуга, Одо Химмелиц.

– Вы забыли прибавить – герцог Мейнард, – ледяным тоном произносит канцлер.

– Я прекрасно помню, что этим титулом твой отец обязан мне. И женитьбой на родственнице его величества – тоже.

– Ах вот как… Ну что ж, мэтр Оллен: возможно, вы сожалеете об участии в жизни моей семьи, однако былого не воротишь. А вот настоящее все еще в наших руках, и поэтому я спрашиваю: чей же вы слуга, если не мой, законного регента?

Я вспомнила, что он говорил о клятвах, и зажмурилась сильнее.

– Не твое дело, – любезно ответил маг. – Со своим ты и без меня неплохо управляешься. А уж с этой девчонкой…

– Вы ни разу даже не зашли к Эве, – сквозь зубы проговорил канцлер. Я понимала, до чего ему неприятно выпрашивать помощь, но что еще оставалось делать? – Ее больше не мучают припадки, но она… Возможно, вы сумели бы помочь!

– Кто тебе сказал, что я не был у нее?

Воцарилась тишина.

– Я не в состоянии ее вылечить, – добавил мэтр Оллен. – Даже я на это не способен. Я могу только избавить ее от боли, но на самые радикальные методы ты бы согласия не дал, верно? Поэтому пришлось экспериментировать… И то – это поможет лишь на время. Думаешь, мне доставляло удовольствие наблюдать, как бедная девочка страдает? Как только я изыскал способ…

– Но что вы…

– Спрятал ее разум в детстве, когда самой страшной пыткой было то, что мама с папой не придут поцеловать ее на ночь.

– Не понимаю… Какое это имеет отношение к ее болезни?

– Слишком долго объяснять, Одо, да и вряд ли ты поймешь, – был ответ. – Но скажи: ведь лучше, когда Эва просто хнычет, когда никто, кроме тебя, не приходит к ней вечером, чем когда она бьется в припадке и костерит окружающих такими словами, что даже я краснею?

Воцарилось молчание.

– И что будет потом? – негромко спросил канцлер.

– Не имею ни малейшего понятия. Повторяю, Одо: я сумел облегчить ее состояние, но излечить не способен. Никто на это не способен. Поэтому, Богиней тебя заклинаю, поскорее найди Эве мужа, а уж о том, чтобы она сумела зачать и выносить наследника, я позабочусь. Тело ее вполне здорово, поэтому препятствий не вижу. Немного зачаровать супруга – не проблема, даже твои маги на это способны!

– Я подумаю об этом, – после долгой паузы ответил канцлер. – Благодарю вас за участие, мэтр Оллен. Если бы вы только еще не пропадали бесследно…

– Ну, я ведь появился, когда в том возникла необходимость.

– А если бы… двойник погиб сегодня?

– Эту девицу, скажу я тебе, Одо, оглоблей не перешибешь, – доверительно произнес маг. – Приютские серые мышки – не все, но некоторые, и эта из их числа, – вовсе не мышки, а крысы, которые, как тебе известно, живучи донельзя и очень опасны, в особенности если загнать их в угол.

– Довольно иносказаний, очень вас прошу, мэтр. У меня нет сил разгадывать их после этого бесконечного дня.

– Я говорю прямо, но ты упорно ищешь в моих словах двойной смысл, Одо, – мэтр Оллен негромко засмеялся. – К слову, могу тебя обрадовать: в жилах этой девицы действительно течет королевская кровь, пускай и немного. Судя по истории, которую тебе поведала директриса, с кем-то из королевского семейства согрешила бабушка этого самородка. С кем именно – сложно сказать. Но ты можешь поискать в архивах упоминания о том, кто из кузенов и прочих троюродных племянников тогдашнего короля находился в том городишке в нужное время. Может быть, даже он сам?

– Этого еще не доставало…

– Какая разница? И не перебивай, дослушай.

– Я весь внимание, только вы ничего не…

– Не говорю прямо? Отнюдь! И я уже сказал: твоя привычка во всем искать второе дно когда-нибудь сослужит тебе дурную службу, Одо… – Маг помолчал, потом продолжил: – Нам очень повезло, что в этой девице течет капля королевской крови, иначе она не выжила бы, как все ее предшественницы. Зато теперь в ней живет не только память Эвы, но и часть ее сознания. Совсем небольшая, но, вижу, ее вполне хватает для того, чтобы девушка не оступалась на каждом шагу.

– Верно, она сказала, что Эва говорит у нее в голове…

– Вот даже как! – Похоже, мэтр Оллен удивился. – Интересно! Нужно будет исследовать ее, когда закончится это безвременье…

Я поежилась. Лучше умереть, чем живой попасть в руки магу и сделаться подопытной зверюшкой!

– Рано говорить об этом, мэтр, – тихо сказал канцлер. – Вы же понимаете, эта девушка еще не раз нам пригодится.

– Конечно.

– К слову, почему она помнит не всех, кого должна бы помнить?

– Не имею понятия. Я впервые успешно проделал подобное, поэтому не имел возможности изучить побочные эффекты. Кого именно она не помнит?

– Некоторых людей из ближайшего окружения, – обтекаемо ответил канцлер.

– Хм… Возможно, Эва подсознательно не желала делиться этими воспоминаниями, – пробормотал маг. – Ну да не важно, основное у двойника в голове держится, и на том скажи спасибо!

– Спасибо, – не без иронии ответил канцлер.

– Ты опять сбил меня с мысли, Одо! Что за манера… Я хотел сказать: Эву нужно выдать замуж, и как можно скорее. За кого – тебе решать. Уверен, у тебя имеются досье на всех возможных кандидатов. И в конце концов, ты регент, так что ответственность тоже на тебе.

Воцарилось молчание.

– И как вы это себе представляете?

– Очень просто. Если наш двойник способен выдержать праздничную церемонию, свадебную выдержит тем более, особенно если я заранее озабочусь кое-какими приготовлениями. И опять-таки если Эва все же не сумеет зачать, снова придется постараться двойнику.

На этот раз пауза оказалась вдвое дольше.

– Что так смотришь? – первым нарушил молчание мэтр Оллен. – Эта девица тоже вполне здорова, хоть и недокормлена. Ну а как отвести глаза будущему супругу… положись на меня.

– Непременно, мэтр Оллен, – сухо ответил канцлер. – Но об этом говорить еще рано. Тем более…

– Не давай ей слишком много воли, Одо, – перебил маг. – Я наслышан о ее подвигах, а это ведь только начало! Если она почувствует вкус власти… и если ты вдруг решишь, что фальшивая Эва лучше настоящей…

– Вы убьете нас обоих, – будничным тоном завершил тот. – Желаю удачи. С удовольствием понаблюдал бы, как вы разбираетесь с этим… хм… наследством, но вы же не станете. Испаритесь, как обычно, а что будет с настоящей Эвой и всей Дагнарой, вам все равно, так?

Снова воцарилась тишина.

– Ну-ну, продолжай считать, будто тебе одному есть дело до происходящего, – непонятно сказал маг, а потом, наверно, исчез, потому что канцлер громко и с чувством выругался. И кажется, что-то швырнул в стену: иначе откуда этот грохот и звон?