14. Выбор
Если бы свободно падающий камень мог мыслить, он думал бы, что падает по свободной воле.
Барух Спиноза
Будь Фрол религиозен, он впоследствии не раз поблагодарил бы всевышнего за помощь и долготерпение. Увы — в прошлой жизни Фрол, он же Михайло, ничуть не верил в действенность молитв и обрядов, хоть и собирался по неразумию молодости принять духовный сан. Что ж поделаешь, если так сложились обстоятельства? Кто ими не пользуется, тот поступает странно и вряд ли чего достигнет. На самом же деле Михайло Васильевич всего-навсего не сомневался в том, что Вселенная создана по чьей-то воле. Думать так было удобно — разумный компромисс между наукой и традициями. Кто-то когда-то создал Вселенную со всеми ее звездами, планетами и туманностями, установил в ней правила игры, сиречь физические законы, и решительно самоустранился от происходящих в ней процессов. И от людей, конечно, тоже. Молиться? Можно. Вот только какой в том смысл помимо самовнушения? Никто не услышит, да и слушать не станет.
Фрол пошел дальше, что и неудивительно для воспитанника Экипажа. Обряд исповеди казался ему хамским вторжением в личную жизнь, обряд причастия — пародией на людоедство. Не докатившись до воинствующего атеизма, Фрол принял рабочую гипотезу: бога нет. Во всяком случае, наверняка нет ни одного из тех богов, о которых бубнят служители всех существующих на Земле культов. Это было бы слишком просто. Такие боги — для толпы. Пусть толпа им и поклоняется, коли ей с того легче. К толпе же Фрол Пяткин сызмальства питал глубокое отвращение. Отряд, расчет, формирование — это еще туда-сюда, тут видна необходимость, но паства?! Те, кого пасут? Безмозглая скотинка? За такие слова в свой адрес Фрол кому угодно нанес бы оскорбление действием.
Кое в чем новое существование оказалось легче предыдущего. Ни Синода, ни Тайной канцелярии — живи без оглядки, служи и радуйся! Правда, терпи дисциплину, зато хоть не молись по обязанности. Молитв по велению души Фрол не знал — не было у его души таких велений. В своих удачах и провалах он, как и раньше, винил окружающих и, реже, себя — так оно было привычнее. И гораздо полезнее.
Пока же действительный рядовой Экипажа Фрол Ионович Пяткин, окончив спецшколу на год раньше своих сверстников и получив заслуженный отпуск, явился домой — порадовать родителей.
Мама перекинулась с сынком парой фраз и признала в нем полубога. Отец хмыкал, кряхтел, пытался спорить с юным всезнайкой и даже сунулся было с поучениями, после чего заругался и кончил тем, что, хлопнув в сердцах дверью, отправился на ночь глядя в городской бар для рядового состава. В стремлении сделать из Фрола улучшенное подобие себя родители явно перестарались.
А что Фрол? Он заскучал на второй день, а на третий собрал вещички и отбыл в столицу, благо, для этого не пришлось тащиться тысячу верст с рыбным обозом. Юному возрасту свойственны нечуткость и жестокость, это так, но Фролу эти качества были свойственны в любом возрасте. Уж такая наследственность. Куда до нее вульгарной наследственности генетической!
От предложенных матерью денег Фрол отказался — не из гордости, а потому что разве пропадет человек в Экипаже? Нужно всего лишь обратиться в местный Отдел комплектования — и все сразу устроится.
— Вундеркинд, значит? — сразу поскучнел пожилой сержант, ознакомившись с документами Фрола, и с сожалением отодвинул на край стола список вакансий для новопроизведенных действительных рядовых. — Учиться небось хочешь?
— Так точно, хочу, — отчеканил Фрол.
— Хм… похвально. — Выражение лица сержанта не давало повода думать, что он одобряет успехи Фрола. — Специалисты Экипажу нужны. Училище? Какое?
— Если можно — университет.
— Отчего же нельзя… — Теперь сержант выглядел так, будто только что съел какую-нибудь гадость. — Университет так университет. Имеешь право. А точно не хочешь в училище? Могу кое-что предложить. Да ты стань вольно, рядовой. Не на параде. А хочешь — присядь, вот стул.
— Спасибо, — сказал Фрол. — Я в приемной насиделся. Там очередь.
— И еще насидишься, пока придет ответ на запрос. — Сержант по старинке вводил данные в компьютер вручную. — Пока придет ответ, пока подумаешь над альтернативными предложениями… Ты расслабься, сынок, расслабься, здесь никого не едят. Некоторые сами гробят по дурости свое будущее — это бывает. Но я тут ни при чем. Случается, знаешь ли, что главный враг человека сидит в нем самом, а я ведь не хирург, я этого врага не вырежу и не вытащу. А вот время подумать — дам. Обязан. Я бы даже советовал тебе погулять, вместо того чтобы торчать в приемной. Про перипатетиков слыхал? Они думали ногами. Так, значит… — Сержант вгляделся в экран и ухмыльнулся чему-то. — Какой профиль — небось математика?
— Физика, — ответил Фрол и сглотнул всухую.
— Ну все равно, это один факультет. Хм… Сколько тебе лет, сынок?
— Там написано.
Сержант смерил Фрола тяжелым взглядом.
— Читать я умею. А вот тебя, похоже, не научили отвечать на вопросы старших по званию. Сколько тебе лет?
— Почти шестнадцать.
— Будем точны: шестнадцать без трех с лишним месяцев, — кивнул сержант. — Значит, к моменту сдачи экзаменов тебе будет шестнадцать без двух месяцев. Допустим, экзамены ты сдашь и будешь принят, хотя там человек сорок на место. Допустим. Но приступить к учебе в этом году ты не сможешь. По возрасту. Приказ о приеме в условно-гражданские учебные заведения знаешь?
— Так точно.
— Ну и где же ты намерен ошиваться целый год?
У Фрола был заготовлен ответ.
— Буду служить там, куда пошлют, а в личное время совершенствоваться в науках.
— В науках? — Сержант приподнял бровь. — Это надо понимать так, что не одна физика для тебя свет в окошке? Тогда я тебя, сынок, совсем не понимаю. Сам-то ты понимаешь себя?
Что можно было ответить на такой вопрос? Фрол смолчал.
— Хочешь знать мое мнение? — спросил сержант.
Фрол не хотел, однако кивнул. Сержант развернул к нему экран.
— Гляди сюда. Высшее училище Военно-космических войск. Конкурс, правда, побольше, чем в твой университет, зато базовая подготовка уж точно не хуже, а перспективы лучше. Возьми тех, кто занимается общей стратегией и планированием операций — это головы! С большой буквы головы. Сами, может, ни в одной переделке не побывали, даже пустячной, а любой ветеран с десятком нашивок им честь отдает. Потому что людей с хорошими рефлексами много, а с хорошими мозгами — не так чтобы очень. Если тебя интересует творческая работа, то возможностей заняться ею у тебя будет выше крыши. Ну? Я же вижу: ты солдат. Неужели тебе хочется киснуть всю жизнь среди безответственных умников из Академии, которых лучше оставить в покое — пусть варятся в собственном соку, авось отработают расходы на свои забавы? А, сынок?
— Так ведь отрабатывают… — пробормотал Фрол.
— Единицы — да. Еще как. Не спорю. Глупо тут спорить. Отрабатывают, и пользуются заслуженным почетом, и носят немалые чины. Единицы! Остальные удовлетворяют свое любопытство за счет Экипажа — по их собственным словам, между прочим. Удобная позиция…
— Разве от них нет пользы? — с иронией возразил Фрол.
— А разве я это сказал? — ухмыльнулся сержант. — Головы везде нужны, только в одних местах они нужны больше, чем в других. Так-то, сынок. Только не подумай, что я на тебя давлю. Я всего лишь обязан предостеречь тебя от возможной ошибки, мне за это денежное довольствие идет. Решение ты примешь сам, сейчас у нас не военное положение, так что я тебе не оракул, не нянька и не начальник… Кстати, ты не обижаешься, что я тебе «тыкаю»?
— Нет, — честно замотал головой Фрол, хотя, не будь на груди сержанта орденских планок и нашивок за ранения, он наверняка обиделся бы. — Я… я решил.
— Стоп! — Сержант звучно припечатал ладонь к столу. — Ни слова больше! Свободен на один час. Можешь погулять, подумать, короче, перенять опыт перипатетиков. Через час будь в приемной и жди, когда вызову. Ясно?
— Но я…
— Так положено. Кругом марш и пригласи следующего. Ступай, сынок.
Красный, как хорошо проваренный рак, Фрол покинул кабинет и здание. На улице моросил мелкий дождик, что было, пожалуй, даже кстати — охлаждения ради. Хотелось пива, а еще больше водки. Фрол был очень зол на себя, понимая: сержант разделал его шутя. Ведь заставил усомниться, гад! Психолог доморощенный! Хотя — почему доморощенный? Очень возможно, что специально подготовленный на каких-нибудь курсах прикладной психологии… Тьфу! Ну что это за дисциплина такая, прости господи, — психология! Типичная недонаука, или наука противоестественная, как справедливо утверждал Ландау. Как была шаманством при Юнге и Фрейде, так шаманством и осталась. А вот поди ж ты — работает!..
Не будь памяти о прошлой жизни, Фрол был бы озабочен, но счастлив: ему никто не приказывал, напротив, Экипаж оставил решение за ним, а сержант, заслуженный вояка, удостоил мальца задушевной беседы, хотя мог бы поставить по стойке «смирно» при первом же писке несогласия! Беда была в том, что памятью Михайлы Васильевича Фрол помнил слишком многое. Прусская муштра — пес с ней! Хотя казарменная жизнь, по правде говоря, еще тогда стояла костью в горле, да и в этой жизни успела поднадоесть… Но университет! То, во что он, лично он вложил когда-то столько сил, нервов и лет жизни, какой-то унтер осмеливается критиковать! Это было выше сил.
Вместо пива и водки Фрол выпил чашку хорошего кофе в маленьком кафе, а превосходную ромовую бабу сжевал, как сено, не ощутив вкуса. А хуже всего было то, что не отпускало ощущение: по большому счету, сержант прав. Времена изменились необратимо, и что теперь такое академическая наука? Уже в прошлом веке она смахивала на этакий понемногу отсыхающий рудимент — главные открытия делались не в ней. Слишком уж больших, непосильных для Академии денег они требовали. И чем дальше, тем сильнее уходили деньги в прикладную науку на службе у могучих корпораций, в то, что обещало принести прибыль максимум через десять-двадцать лет, а никак не через сто-двести.
Потом Экипаж неторопливо, но основательно подгреб все под себя. Кто спорит — это было необходимо. В его научных центрах лучшие умы бьются над сложнейшими и важнейшими задачами — и получают, надо думать, все, что им нужно для работы.
А что мне нужно для работы?
Фрол задал себе этот вопрос и мгновенно получил ответ. Элементарно: самостоятельный выбор цели и материальная независимость.
Ха-ха. Где оно, первое, и где второе? Нет, подумал Фрол, с первым вопросом все не так плохо: я могу, конечно, заняться делом, полезным Экипажу и интересным мне. Но кто возвратит мне пожалованные триста лет назад деревеньки? Их уж и на карте нет. Да и не выручили бы они меня никоим образом. Доход с них и тогда был аховый… Как там у классиков? Овес нынче дорог, не укупишь…
Возможно, училище ВКВ — не самый плохой вариант?
Дисциплина — это да. И служи потом, куда пошлют. Но! Умный и упорный везде добьется места и дела по душе. Заниматься чистой наукой? А кто сказал, что выпускникам училища ВКВ это возбраняется? Покажи себя — и будешь оценен по достоинству. И направлен будешь куда надо. Кто может, тот рано или поздно совместит «куда надо» с «куда хочется». Чем хорош Экипаж, так это тем, что рано или поздно каждый занимает в нем свое место. Именно то, которого достоин.
— Бу! — рявкнули прямо над ухом, и Фрол подскочил под жизнерадостное ржание Терентия Содомейко.
Мир тесен. Как бы ни велик был Корабль, члены Экипажа иногда встречаются друг с другом совершенно случайно. Особенно если служат в одном отсеке.
— Медитируешь на кофейную гущу? Нет, сейчас скажу точно: ты гадаешь на ней. Чего такой грустный? Думу великую думаешь?
Фрол ковырял пальцем в ухе и уже не был грустным. Похлопали друг друга по плечам и спине, похохотали немножко. За минувшие годы Терентий вымахал без малого на голову выше Фрола и сильно раздался в плечах. Богатырь былинный. Дай такому Муромцу железную палицу — распугает недругов одним видом.
— Садись, — пригласил Фрол. — Ты в увольнительной?
— Точно. До двадцати ноль-ноль. А ты?
— В отпуске.
— О! А чего всякую дрянь пьешь? Может, хоть пивка?
— Не нальют ведь.
— Здесь не нальют, а я знаю, где нальют. Пошли?
— Не могу. — Фрол обрисовал ситуацию.
— А-а, — сказал Терентий, и на душе у Фрола немножко потеплело, потому что Терентий не сумел скрыть зависть. — Уже отстрелялся, значит. Молоток. А меня еще целый год будут мурыжить…
— А потом? — спросил Фрол.
— В десантное пойду. Кадровым хочу быть. Возьмут, а?
— Возьмут. И еще года три будут мурыжить.
— А! — махнул рукой Терентий, вызвав поток ветра. — Переживем. Господь терпел и нам велел. Зато потом жизнь будет настоящая. И дело настоящее, не скука. По миру поезжу, недобитков буду добивать. Ну а ты?
— Да вот думаю: университет или Высшее училище ВКВ?
— Сразу высшее? — завистливо спросил Терентий. — И ты еще думаешь?!
— Обязан. — Фрол взглянул на часы. — Я еще восемнадцать минут обязан думать.
— Успеешь? — захохотал Терентий.
Фрол оставил его подколку без ответа. Терентий похвастался успехами, рассказал скороговоркой школьные сплетни и ушел, подмигнув с таинственным видом, — понимай, мол, так, что спешу в одно секретное местечко, где можно классно провести время в окружении всех запретных удовольствий. Фрол вернулся в Отдел комплектования.
Ждать пришлось еще час. Наконец его вызвали. И Фрол, к вящему удовольствию сержанта, заявил, что желает держать вступительные экзамены в Высшее училище Военно-космических войск.
Потом он злился на себя, а еще больше на сержанта, и думал, что тот был не иначе как гипнотизер. Хотя… не все ли равно, по какой траектории бильярдный шар достигнет намеченной лузы?
Рассуждая философски, вопрос лишь в длине пути и количестве столкновений.
Рассуждая житейски — столкновения бывают болезненными.