15

Седов

– Давно не видела тебя таким… – Саша в пижаме появилась в дверях кухни, где Седов варил себе кофе. – Глаза блестят, радостный какой-то! Время шесть утра, а ты уже на ногах! И это при том, что ты ночью сорвался и уехал куда-то… Ты что, совсем не спал?

Седов бросился к жене, обнял ее, поцеловал сначала куда-то в ухо, затем в щеку, нос, сгреб ее в объятья и счастливо застонал. Но не от любви к ней, это уж точно.

– Сашка, ты не поверишь! Оказывается, все это время я был на правильном пути! Все те, кого я подозревал, оказались на самом деле замешанными в этом убийстве! Кстати, – хохотнул он, бросаясь к кофейнику на плите, – ты хотя бы помнишь, о каком убийстве идет речь?

– Ну да. Мужчину зарезали, Вершинина. Ножом.

– А чего ты такая кислая? Что случилось?

– Да ничего особенного. Просто вчера, когда ты вернулся домой и увидел нас с Машей, то как будто бы и не обрадовался. Наоборот, у тебя был недовольный вид. Я же все чувствую.

– Да нет, все в порядке… Просто я целый день переживал из-за твоего телефона, вернее, из-за того, что ты не поднимаешь трубку. Но после того, как мне позвонила эта твоя знакомая…

– Ее зовут Ольга Дмитриевна.

– Да, так вот, когда она позвонила мне и объяснила, почему твой телефон не отвечает и что с тобой и Машей все в порядке, я успокоился.

– Все не так, Валера… Я давно хотела с тобой поговорить…

– Саша, пожалуйста, только не сейчас, умоляю тебя! Не обижайся, но мне надо бежать, у меня все наконец-то сдвинулось с мертвой точки! У меня сейчас аж четыре подозреваемых!

– Я просто хотела сказать, – произнесла она твердо, – что твое настроение всегда зависит не от меня, не от наших с тобой отношений, а от твоей работы. Если у тебя там проблемы, если никак не можете найти орудие убийства, то у тебя словно жизнь останавливается и тебя вообще тогда ничего не интересует. Когда же у тебя там, на твоей работе, намечается прорыв, ты счастлив, тебе хочется жить и еще больше работать, хотя даже в эти моменты ты нас с Машей не замечаешь. Вот, собственно говоря, и все, что я хотела тебе сказать. А теперь давай, беги на свою работу! Ведь у тебя теперь целых четыре подозреваемых. Только не забывай, что жена-то у тебя одна.

Сказав это, она развернулась и удалилась в спальню.

Вместо того чтобы расстроиться, Валерий почему-то улыбнулся. Да, она права, сегодня у него особенный день. И дело не в подозреваемых, не в прорыве, как она выразилась, а в том, что он был прав, что все сработали правильно, что они на верном пути, что еще немного и дело будет раскрыто! А это значит, что он – неглупый следователь, у него есть чуйка и он молодец. И Саша, пусть она сейчас и ревнует его к работе, но все равно будет гордиться им, когда все завершится и четверо убийц сядут за решетку!

Ревность, которая одолевала его весь вчерашний день, когда он представлял себе Сашу в обществе крутого мачо, богатого мужика, построившего себе особняк в престижном районе и нанявшего ее расписывать стены, поутихла. Саша не такая дурочка, чтобы позволить себе увлечься мужчиной ради его денег. Она нормальная, адекватная девочка, которая давно уже сделала свой выбор, создала семью и теперь будет делать все, чтобы эту семью сохранить. И она по-своему любит его, Валерия Седова. И гордится им, следователем следственного комитета, считает его человеком умным, сильным и храбрым. Доказательств тому было немало. Сколько дел он уже раскрыл, и всегда Саша была в курсе, всегда выслушивала его, помогала советом. Да она вообще свой человек, родной, она его жена, и этим все сказано!

…Войдя в свой кабинет, он сел за стол, разложил документы. Он был доволен, удовлетворен. Он жаждал теперь докопаться до правды! Вчера Воронков позвонил ему и сказал, что Алик Гарин допоздна работал в лаборатории и произвел сравнительный анализ отпечатков пальцев, обнаруженных в квартире, где произошло убийство, с теми отпечатками, которые удалось взять у свидетелей по делу. Главных свидетелей было пятеро:

• Лариса Вершинина (вдова жертвы, пригодилась ее щетка для волос);

• Иван Халин (любовник Ларисы Вершининой, отпечатки взяты официально в кабинете);

• Екатерина Рыжова (хозяйка квартиры, предполагаемая любовница жертвы, отпечатки взяты официально в кабинете);

• Татьяна Абрамова (предполагаемая любовница жертвы, отпечатки сняты Воронковым в кафе);

• Лера Самсонова (предполагаемая любовница жертвы, отпечатки взяты официально в кабинете).

И вот теперь главное – на ноже, найденном в канализационном колодце на улице Руставели, обнаружены отпечатки пальцев лишь четверых!!! Следов пальцев вдовы, Ларисы Вершининой, которая часто бывала в квартире, на ноже не было.

Если бы на ноже были следы лишь двоих – Ларисы и Халина, любовников, то картина была бы ясная, мотив железный – Вершинин им обоим точно мешал, и они решили от него избавиться.

Но как с этой парочкой связана, скажем, Екатерина Рыжова? Да, она встречалась с Вершининым, она этого и не скрывает. Но отрицает, что тот развел ее на групповуху. И утверждает, что ее старая история (причем снова с групповым изнасилованием!) никак не связана с Вершининым. Вот как можно поверить в такое совпадение? Да этот Вершинин, судя по его переписке на сайте знакомств (точнее, сайтах, потому что Воронков нашел еще три сайта, где тот засветился со своими сексуальными проблемами и желаниями), был тот еще Дон Жуан. Правда, начисто лишенный романтики. К тому же был не слишком чистоплотным физически. Хотя Алик Гарин, исследовав труп, не нашел никакого грибка. Но ведь Вершинин мог просто его вылечить.

Теперь тихая пьяница, опустившаяся молодая женщина Татьяна Абрамова. Если бы не много говорящая переписка с Михаилом Вершининым, не такая, как с остальными, а свидетельствующая об их реальной встрече, то никто бы о ней ничего и не знал, и не снял бы ее отпечатков пальцев, чтобы сравнить со следами на ноже! Но ее следы есть! Причем не один след! И на лезвии, и на рукоятке ножа!

Что же это получается? Они все, за исключением вдовы (у которой, кстати говоря, железное алиби), были там в момент убийства? Возможно, все они – участники какой-то вечеринки, устроенной убийцами с целью заманить туда Вершинина. И появиться в квартире они могли не 25 сентября, а 24-го числа, и войти могли через тот подъезд, который не просматривается камерами. Взять, к примеру, Леру Самсонову: она прикатила на своем красно-белом «Ситроене» во время, совпадающее со временем убийства, в 11.58. Причем вошла туда через парадный подъезд, наплела что-то там про клиентку, которой, как потом выяснилось, не существует. Может, она разыграла сцену, когда поняла, что ошиблась подъездом и засветилась, а может, это ее кто-то решил подставить? Но кто тогда дал ей в руки нож и заставил нанести удар?

Сколько было ударов? Четыре удара были нанесены в живот, один – в область правой почки, то есть со спины. Кто-то первым нанес смертельный удар сзади, и когда Вершинин рухнул, все по очереди нанесли ему по одному удару в живот. Хаотично. Чтобы просто выполнить свою миссию. Чтобы теперь все были помечены кровью.

Седов представил себе всех четверых, вот они, один за другим, с перекошенными от ужаса лицами (или бледные от страха) подходят к лежащему на полу раненому, возможно, еще живому Михаилу, с которым у каждого связано что-то свое, о чем ему, Седову, еще предстоит узнать, и вонзают нож по самую рукоять. Что каждый из них при этом чувствует?

Может, их всех загипнотизировали? Или запугали и заставили это сделать? Но какой во всем этом смысл?

И кто первым нанес удар в спину? Тот, кто был хорошо знаком с Вершининым. Хотя почему? Была вечеринка, среди гостей могли быть и незнакомые люди. Но все это лишь предположение, к тому же не имеющее под собой никаких доказательств.

Вечеринка – это алкоголь, еда и великое множество следов попойки. Это гора невымытой посуды, переполненные пепельницы, крошки и пятна на столе или скатерти, грязь под ногами, пустые бутылки, характерный мусор, состоящий из упаковок продуктов, баночек и контейнеров, салфеток… И запах! В квартире должен был остаться характерный запах!

Нет, если и была вечеринка, где собралась вся эта компания, то только не в квартире Рыжовой. Где-то поблизости, на этом же этаже или где-то в подъезде. Но Воронков обошел все квартиры, поговорил со всеми жильцами, провел большую работу – никто не подходил по своим даже внешним характеристикам на роль возможного участника вечеринки. Как нарочно, в этом подъезде жили вполне себе приличные люди, либо глубоко семейные с детьми, либо пожилые. И никто из них не слышал криков из квартиры, где произошло убийство, ни шума, ни музыки, не чувствовал сигаретный запах. Однако все знали, что квартиру снимает молодой мужчина неприметной внешности и что туда время от времени приходит молодая женщина, довольно красивая. Все понимали, для чего снималась квартира. Но поскольку люди, временами обитавшие в ней, вели себя тихо, не нарушая общественный порядок, то жильцам, по большому счету, никакого и дела-то до них не было. Все жили своими проблемами и радостями.

Нет-нет, никакой вечеринки не было. Это было бы слишком опасно, учитывая и шум, и следы, и отсутствие какого-то плана и порядка. Предположений, как все эти пятеро собрались в одной квартире, вернее, кто их собрал, могло быть много. И чтобы понять главное – мотив убийства, надо определить, выяснить, что общего существует между всеми этими людьми.

Пока что вырисовываются довольно четкие общие моменты, связанные с любовным треугольником: Вершинин, его жена Лариса и ее любовник Иван.

Вот, кстати, про Ивана! Его жена Вера никогда не была в роковой квартире – там нет ни одного ее следа. Заниматься ее помадой или ДНК (все-таки обманутая женщина способна на все!) уже не было смысла. Иван Халин сам рассказал, что надпись помадой на зеркале сделала Лариса. Причем просто так, потому что она была как ребенок и просто пошутила. Ладно.

Но все равно – Веру Халину придется вычеркнуть из списка подозреваемых.

Ладно, сейчас они сами все расскажут.

Первой на допрос привели Екатерину Рыжову. В камере она выспалась, но выглядела после попойки с соседкой, Милой, ужасно. Припухшие веки с черными потеками туши, розовые пятна от помады вокруг губ, растрепанные волосы, мятая блузка…

– Мне надо помыться, – сказала она, не открывая глаз и скривив лицо. – Дайте мне время, я приведу себя в порядок и вернусь. Мне надо, надо в ванную.

– Отпущу, если вы мне все расскажете. Вот сразу отпущу, под конвоем, конечно, но вы сможете принять душ и переодеться. Дома.

– Хорошо. Я все расскажу. Что именно вас интересует?

– За что вы убили Вершинина?

– Я его не убивала. Но если вам нужно, чтобы я призналась в этом, то валяйте. Да, я убила его, потому что ненавидела. Как ненавижу всех мужиков. Вы все меня достали, понятно?

– Вам знакомы эти люди? – Седов положил на стол фотографии Леры, Халина и Абрамовой.

Она взяла снимки в руки и поднесла к глазам. Смотрела долго, потом осторожно, словно они были горячими, вернула их на место.

– Они все погибли…

– Кто эти люди?

– Об этом надо было бы спросить Вершинина. Он, кстати, умер во второй раз…

– Расскажите все, что знаете! Может такое случиться, что все эти люди останутся на свободе, а посадят вас. За убийство!

– Это меня за убийство? Да-да, конечно… Я-то никого не убивала, просто все видела, была там… Я расскажу, обязательно все расскажу, только отпустите меня помыться.

– Вы готовы подписать признание?

– Да, готова. Давайте бумагу, ручку. Все напишу. Только вы меня отпустите домой, хотя бы на час. А когда вернусь, то напишу, что все это писалось под угрозой. Что вы хотели меня изнасиловать. Вот так-то вот.

– Вы сказали, что вам есть что сообщить про этих людей, про убийство…

– Ладно, напишу. Давайте вашу бумагу, ручку.

Несколько минут в кабинете было очень тихо. Слышно было только шумное дыхание Рыжовой и тихое, едва слышное – Седова, наблюдавшего за тем, как строчит что-то на листе подозреваемая.

– Вот. Все. Готово, – она шлепнула ладонью по листу бумаги и проехалась им по столу в сторону Седова. – Самое что ни на есть чистосердечное признание.

Он спокойно взял листок и начал читать:

«Я никого не убивала, в чем чистосердечно признаюсь. А если меня сейчас не выпустят помыться, то я просто повешусь».

Седов, до которого дошло, что перед ним не просто подозреваемая в убийстве, но и женщина, у которой могут быть свои физиологические причины так яростно хотеть помыться, отпустил Рыжову домой в сопровождении охраны. Она, вернувшись, напишет все, что знает. А она знает, это точно! И знает многое.

Татьяну тоже привезли в следственный комитет, подняв ночью с постели. Седов от Воронкова знал, что подозреваемая приняла на грудь с его подачи еще в кафе. Ночью на нее было больно смотреть. Вытаращенные глаза, исходящий от нее запах алкоголя…

– Она-то каким боком ко всей этой компании, – недоумевал Воронков. – И кто бы мог подумать, что она способна всадить нож в живот Вершинина?!

– Но на ноже несколько ее отпечатков. Это факт.

Когда ее привели и посадили перед Седовым, тот даже успел усмехнуться про себя, когда представил, что и она тоже сейчас попросится в душ. Но нет, она просто сидела, такая расслабленная, словно еще под хмельком, распространяя вокруг себя запах нечистого тела и перегара, и смотрела на следователя взглядом человека, находящегося мысленно в другом измерении. Видно было, что ей все равно, где она и с кем. Вероятно, больше всего ее интересовал вопрос, где бы опохмелиться.

– Скажите, Татьяна, вы были знакомы с Михаилом Вершининым?

– Он – сволочь. Это все, что я могу о нем сказать.

– Вы были с ним в близких отношениях?

– Это вам ваш приятель рассказал? Ну была, и что? За это арестовывают, надевают наручники на невиновного человека?

– Где вы с ним встречались и при каких обстоятельствах?

В сущности, она повторила все то, что прежде рассказала Воронкову. Гостиница, ее приняли за проститутку, заплатили деньги.

– Только я не проститутка, я все по согласию. Хотя я не прочь была бы, если бы он меня еще и накормил, и побольше денег дал.

– Вы раньше, до того, как начали переписываться на сайте, не были с ним знакомы?

– Лицо-то знакомое, но точно не вспомню, где именно я его видела.

– Вам знаком этот нож?

Седов положил перед ней завернутый в прозрачный пакет нож.

– Ха! Вы что, издеваетесь надо мной? Думаете, что это я его зарезала?

– А откуда вы знаете, что он был зарезан?

– Не знаю, кто-то сказал, наверное… А нож? Дайте-ка посмотреть? – Она повертела его в руках. – Да я столько ножей в своей жизни перевидала, откуда же мне знать, видела я его раньше или нет? Это дорогой нож, думаю, японский, с ним шутки плохи. Я-то не повар, я убираюсь в домах, но когда надо что-то подрезать к столу, приготовить что-то на скорую руку, а повара нет, то приходится иногда пользоваться вот такими, очень острыми ножами. Когда режешь таким ножом, надо, чтобы собранные вместе пальцы левой руки были под определенным углом, чтобы ногти себе не отрезать. Но кренделя этого лысого я не убивала. К тому же у меня имеется алиби, и вам это хорошо известно. «ЖЖ» мне уже позвонила, задавала кучу вопросов…

– А вот этих людей знаете? – и Седов рассыпал перед ней фотографии Халина, Самсоновой, Рыжовой.

И в какой-то момент Седову показалось, что пьяненькая Татьяна мгновенно протрезвела. Она даже выпрямилась на стуле и теперь сидела и разглядывала фотографии с каким-то странным выражением лица.

– Они же мертвые.

– Почему мертвые? – удивился Седов. Ему показалось, что в воздухе даже произошло какое-то движение, что-то изменилось, словно по кабинету на глазах Татьяны прошлись три невидимых ему призрака.

– Да потому что они мертвые. И больше я вам ничего не скажу. Все.

Она втянула голову в плечи, нахохлилась и теперь сидела, уставившись в одну точку. Седов попытался задать ей еще какие-то вопросы, но она так и не заговорила.

– Татьяна, отпечатки ваших пальцев нашли на ноже, которым был убит гражданин Вершинин. Это, как вы понимаете, улика, причем весьма серьезная! Если вы поможете следствию и расскажете, как было дело, это учтется в суде. Татьяна, вы понимаете, о чем я вам говорю? Вы слышите меня? Ваше молчание лишь усугубит дело, и те, кто был с вами там, еще неизвестно, как поведут…

– У меня алиби.

Он хотел объяснить ей по-человечески, что на нее, жалкую пьянчужку, человека незащищенного и одинокого, неспособного нанять адвоката, будет очень легко повесить убийство. В то время как та же Лера Самсонова или Халин наймут хороших адвокатов, которые, возможно, помогут им вообще избежать наказания и даже доказать, что удары ножом наносила пьяная и находящаяся не в себе Татьяна.

Но Седов промолчал. Он почувствовал, что нащупал какую-то тайну, глубокую и страшную, и что пока он ее не узнает, никакие обвинения не помогут ему вычислить настоящего убийцу и, главное, понять мотив.

Ему позвонили и сказали, что пришла Вера Халина.

– Хорошо, минут через пятнадцать приму. – И, обращаясь к Татьяне: – Тогда последний вопрос: кто и когда подарил вам зонт?

Она посмотрела на него долгим взглядом, потом нахмурилась и вдруг, словно что-то вспомнив или поняв, ахнула и покачала головой, как бы не желая верить в то, что подумала или предположила.

– Кто подарил вам этот зонт? Вы помните?