Часть четвертая
Малакка

Снаружи было темно – гораздо темнее, чем можно было бы ожидать от пригорода Малакки. Тенистые деревья нависали над головой, звезды ярко блестели сквозь кружевной полог джунглей. На Равнинах мертвых, в пересохшем мире, не было запахов, а здесь воздух пропитался ароматом листьев и вибрировал жизнью. Я пила его большими глотками, но мне хотелось плакать.

Фэн предала меня. Это место располагалось далеко от моего дома.

Она рассказывала о разных выходах из тоннелей и удивилась, услышав мое признание во временной слепоте. Каждая дверь могла вести в иное место. Что, если вот это находилось где-то далеко, например, в Джохоре или даже в Келантане на восточном берегу? Или на острове за проливом – на Бали или Калимантане? Сейчас мне не на кого рассчитывать. Эрлан пропал, Тиан Бай, вероятно, убийца, мама работала служанкой на Равнинах мертвых. Я пробежала пальцами по гриве Ченданы, испытывая благодарность за ее присутствие. Наверное, я могла быть где угодно, но внутри теплилось ощущение, что это место не слишком далеко от Малакки.

Запах растений и слабый привкус моря были знакомы. И я сомневалась в способности Фэн полностью запутать дорогу. Та женщина по натуре лентяйка; скорее всего, она вытолкнула меня из двери, располагавшейся близко к той, через которую мы вошли. Кроме того, она сама призналась, что почти не изучила эти альтернативные входы, поскольку боялась не отыскать обратный путь в облике призрака. «Я не такая, как она, – сказала я себе. – Я лишь наполовину умерла». Однако мысль заставила меня поморщиться. Вряд ли этим можно гордиться.

Одним из преимуществ Равнин мертвых было то, что я вновь обрела там подобие телесности. Но теперь, глядя вниз, на свои ноги и едва видимые сквозь них сухие листья, я содрогнулась от страха – мой облик стал еще более зыбким, чем раньше. Эрлан предупреждал меня об опасностях длительного пребывания вне тела. Сколько дней или недель миновало с того момента, когда я оставила мир живых?

Я так разволновалась, что почти бегом устремилась в джунгли, мечтая только о том, чтобы обнаружить знакомый дорожный указатель, но остановилась. Вокруг царила тьма, а мои силы почти иссякли. Глаза опухли от слез. Утром я смогу лучше сориентироваться.

Когда я проснулась, солнце сияло в небе. На Равнинах светила не было видно, но сейчас лучи теплого света гладили верхушки лесных гигантов, в то время как их подножия все еще терялись в сумраке. Я еще никогда не испытывала такой радости от возвращения, но одновременно чувствовала уныние – и в таком состоянии принялась искать тропку через густую растительность. Все это напомнило, как близка я была к тому, чтобы никогда не вернуться в свой мир. Я шла по лезвию ножа. Один неверный шаг – и я навсегда останусь вне тела. Я огляделась, пытаясь различить хоть какой-то признак двери, через которую попала сюда минувшей ночью, но ничего не нашла. С каждой истекшей минутой я чувствовала возрастающее желание вернуться в Малакку. Отыскать бережно хранимое тело. Увидеть няню и отца. И Тиан Бая.

Я ощущала уверенность, возможно наивную, что если увижусь с ним лицом к лицу, то смогу определить, не лжец ли он. Или убийца. Еще я хотела знать, было ли предательство Фэн чистой воды злорадным импульсивным поступком или кто-то подговорил ее на это. И хорошо бы понять, искали ли Лим Тиан Чин и его демоны меня в данный момент. Но все эти волнения перекрывало горе от потери Эрлана.

Шансы на его выживание были ничтожны. Я с трепетом припомнила его шутку о том, что такое быть сожранным на Равнинах мертвых. Я не знала, что это означает, и понимала лишь одно – итог был бы ужасным. С момента потери моего тела Эрлан стал единственным, с кем я могла свободно разговаривать о своих страхах и заботах. Но я так и не поблагодарила его как следует за помощь, даже когда он мог спастись сам и улететь без меня. Я отчаянно тосковала по нашему необычному общению, и казалось невозможным, что я никогда больше его не увижу. Грудь сдавило словно в тисках, когда я вспомнила его радость при виде письма. А теперь и эта улика уничтожена.

Я часто слышала сказки о драконах-лун в детстве: великие владыки, управляющие дождем и морями. Порой они являлись в облике великолепных зверей, а порой – в облике царственных мужчин или прекрасных женщин. Иногда они брали человеческих жен или любовниц; сам император Китая провозгласил себя потомком драконов и вышил их на своих одеяниях: с пятью когтями – для императорских вещей, с тремя – для обычных людей. Вспомнив легенду об ученом, посетившем полный чудес дворец Короля драконов на дне моря, я теперь могла понять, отчего Эрлан чувствовал себя вправе относиться ко мне снисходительно. Увидеть волшебное существо считалось к удаче, но что, если кто-то оказался причастен к его гибели? От такой мысли мое отчаяние только усилилось.

Вытащив чешуйку из кармана, я тщательно ее осмотрела. К моему разочарованию, цвет поблек, а поверхность стала тусклой. Я отбросила ужасное подозрение, что жизненная сила ушла из чешуйки, и для пробы подула на рифленый край. Звук был слабым и глухим. Спустя какое-то время я отложила ее и спрятала лицо в ладонях.

Без Эрлана к кому я могла бы пойти с рассказом о мятеже и заговоре в аду? И кто помешает планам Лим Тиан Чина взять меня в жены? Мои надежды обрести тело казались обреченными на провал. Я оперлась спиной на грубый ствол дерева. Джунгли вокруг были густыми, наполненными стрекотанием насекомых. Послышался хрюкающий звук, словно кабан несся через поляну, а чуть позже – удивленное рычание тигра. Но ни следа людей либо призраков. Эта дверь, видимо, открывалась когда-то в древнее поселение, но уже много лет назад последние голодные духи окрестностей высохли и растаяли. Оставаться здесь не имело смысла, но деревья стояли так близко, что я не могла разобрать детали местности дальше чем на расстоянии тридцати футов. Глядя на полог леса наверху, я вдруг загорелась идеей: можно влезть туда, чтобы определить свое местонахождение.

Все вышло гораздо проще, чем я думала. Тело стало таким легким, что почти не пришлось прикладывать усилий, чтобы подтянуться. И снова я отмела ужасное подозрение о причине потери плотности.

Сжав зубы, я уставилась на верхушку дерева. Когда я наконец добралась туда, меня ослепил сверкающий свет. Кругом колыхалось непотревоженное море зелени, океан из тысяч листьев. Небо было чистейшего лазурного оттенка, столь же синее, как лучший минский фарфор. Бабочки величиной с мою ладонь медленно пролетали мимо, их крылышки поблескивали. Оказавшись на ярком свету и ощутив ветерок, я не смогла сдержать вздох облегчения.

Со своего насеста я могла видеть отдаленное сверкание моря и изгиб залива. При помощи сверхъестественного зрения могла даже заметить пятно низких красных крыш. Я была права: Фэн выставила меня всего лишь в нескольких дверях от нужной. Для большинства духов путешествие на такое расстояние было бы невозможным из-за их хрупкого облика и невозможности идти по прямой. Но я пока не стала призраком, и у меня была лошадь.

Хотя я ехала так быстро, как только могла, Чендане все равно приходилось выбирать дорогу между деревьями и валунами, поскольку я старалась больше не просачиваться сквозь твердые предметы. Я заподозрила, что каждый раз, проделывая этот трюк, теряю немного плотности. Что еще хуже, я часто теряла направление среди массивных стволов и была вынуждена снова взбираться наверх, чтобы сориентироваться. Время от времени я дула на чешуйку Эрлана. Ни разу не получив отклика, я все-таки продолжала это делать в смутной надежде на его появление. Часы тянулись, пока не настала ночь, а расстояние до моря сокращалось до ужаса медленно. Я-то наивно полагала, что смогу добраться туда на следующий день или послезавтра – но, к сожалению, мне понадобилась почти неделя, чтобы доехать до окраин порта.

Мы подъехали к Малакке с севера и двинулись вдоль залива.

Едва закончился лес, Чендана свободно поскакала легким галопом, и мили песка исчезали под ее копытами. Мы проехали мимо рыбацких деревушек с деревянными домишками на сваях, возвышавшимися над водой, и лодками, сушившимися на пляже. Над огнем коптили рыбу, дети безо всякой одежды играли на мелководье. Я молнией промчалась мимо них, оставшись незримой и незамеченной. Даже голодные духи держались от меня подальше. Жажда вернуться домой тянула меня, словно рыбу на леске. Меня трясло от волнения, потому что происходило нечто странное.

Резкие боли начали терзать тело, перемежаясь с периодами ошеломительной слабости, будто кто-то высасывал мозг из костей. Обследовав себя, я не нашла видимых ран, но и отрицать происходящее не могла. Я страдала от какого-то злого недуга. Если бы не моя маленькая лошадка, я никогда не смогла бы вернуться, однако она несла меня вперед даже тогда, когда я от слабости не поднимала головы.

Эти моменты изнеможения приходили и уходили, но волновали меня не только они. Одежда тоже начала меняться.

Вместо обычных пижам, в которые Ама одевала мое неподвижное тело, появлялись сэмфу и свободные хлопковые платья, в которых я обычно гуляла по дому. Со временем вещи стали еще более формальными. Баджу, которую я редко носила, однажды даже кебайя матери. Когда это случилось, меня охватил ужас.

Неужели они готовили меня к похоронам? Но одежда продолжала меняться, а я оставалась в мире живых. И все-таки тревога усиливалась.

По мере приближения начали появляться здания складов, и я поняла, что мы уже рядом с конторой Тиан Бая в семейном хранилище Лим. Искушение остановиться и увидеть его было непреодолимым, и я свернула. Последняя встреча состоялась поздно днем, в тишине и покое, а сейчас был полдень, и яростное тропическое солнце нещадно палило. Склад кишел кули, обремененными корзинами и мешками. Я замерла на узкой наружной тропке, будучи невидимой для костлявых полуобнаженных мужчин, которые гнули спины под обжигавшим солнцем. Их грудные клетки выпирали наружу, а ногти почернели и обломались по краям. Некоторые подстригали волосы в западном стиле, как и Тиан Бай, но большинство все еще носило длинные сальные косички, в то время как передние части голов сверкали выбритыми полумесяцами. Ужасная вонь пота исходила от их тел, когда кули пробегали мимо меня.

Соскользнув со спины Ченданы, я пробралась через поток людей, вздрагивая из-за того, как рабочие инстинктивно избегали меня – точь-в-точь как чумную собаку. У входа меня одолел новый приступ слабости. Шатаясь, я перешагнула порог и опустилась на колени прямо на пол. До меня доносились резкие приказы и тяжелый шум шагов. Несмотря на нематериальность, я очень боялась быть затоптанной и постаралась встать. Именно в этот момент я услышала тихий уверенный голос Тиан Бая.

Он выглядел худым, а под глазами виднелись тени, которых я не помнила. И все же он прошел в заднюю комнату знакомой мне легкой поступью. Я заковыляла следом. Тиан Бай казался более строгим, не таким скорым на улыбку, как раньше. Все его разговоры были посвящены только делам. Меня поразило его знание китайских диалектов: хок-кьень, кантонский, хайнаньский, а также малайский и даже немножко тамильский. Но чему удивляться? Большинство местных жителей владело по крайней мере двумя или тремя наречиями. Мое почтение, скорее всего, возникло потому, что это был Тиан Бай, а я уже привыкла восхищаться им во всем.

Полдень плавно перетек в послеобеденное время, и я сказала себе: ну вот, увидела его, нужно ехать домой. Но все равно медлила. Я тревожно всматривалась в него, выискивая признаки лживости на этом открытом лице. Тиан Бай сидел за столом и занимался бумагами, попутно перекусывая тем, что принес слуга. Он заключал договоры и делал вычисления на счетах-абак, легко двигая запястьем. Наблюдая за его работоспособностью, я легко могла представить, почему его дядя предпочел племянника собственному испорченному сынку. Наверняка обвинения Лим Тиан Чина были простой ревностью, однако сомнения оставались. Теперь, совершив путешествие в страну мертвых и увидев, что страсти и вражда длятся даже после гибели, я не могла бы назвать подобные вещи невероятными.

Позже в комнату вошел немолодой мужчина с пачкой бумаг.

– Еще не закончил? – спросил он Тиан Бая. Тот потряс головой. – Твой дядя слишком уж тебя загружает. – У посетителя был пронырливый вид, не вызывавший моего доверия, и, прислушиваясь к их диалогу, я подбиралась ближе, пока не встала у плеча Тиан Бая. – Уверен, он рад твоему приезду из Гонконга. Многие люди считали, что ты никогда не вернешься.

Тиан Бай нахмурился.

– Кто так говорил?

– Толковали, будто там тебе больше нравится.

– Они ошибались.

– Неужели?

Тиан Бай приподнял брови.

– Китаец до сих пор считается там второсортным гражданином, даже будучи членом Британского содружества наций.

Его собеседник поднял ладони и расхохотался.

– О, ну зачем так серьезно? В любом случае… – Он сделал паузу. – Хочу поздравить тебя с предстоящим браком. Когда он состоится?

– Через два месяца.

– Уверен, дядя очень хочет видеть тебя женатым человеком, раз уж ты теперь единственный наследник.

– Он был достаточно добр, раз согласился на это. Официально семья до сих пор в трауре.

Свадьба! Так он согласился на нее. После ухода гостя я в отчаянии стала ходить туда-сюда, проходя так близко к Тиан Баю, что цеплялась рукавом за его куртку. Он не поднимал головы. Наверняка это та девица с лошадиным лицом. Кто еще так подошел бы его дяде? Я вытянулась у него перед глазами, ухватилась за его рукава своими бесплотными пальцами, но безуспешно.

– Тиан Бай! – закричала я. – Ты меня слышишь?

Ответа не последовало, но спустя некоторое время он со вздохом отодвинул назад свой стул. Его лицо стало замкнутым, отрешенным. Я взглянула на подоконник, где все еще располагалась его коллекция вещиц. Лошадки среди резных зверушек не осталось, и мои губы изогнулись. Я знала, куда она делась. А в конце ряда, как заветное сокровище, лежал мой гребень.

Тонкая серебристая нить, та самая нематериальная ворсинка, которая в самом начале привела меня к Тиан Баю, до сих пор тянулась из гребня. Я подошла и пропустила ее между пальцев.

Может, это была игра света, но нить казалась более темной и менее прозрачной, чем раньше. И все-таки она жужжала от моего прикосновения, точно живая. Я снова поглядела на Тиан Бая, погрузившегося в свои мысли. «Усни, – подумала я. – Спи, чтобы я смогла с тобой поговорить».

То ли моя воля передалась через нить, то ли сказалось утомление после долгого дня, но вскоре юноша закрыл глаза. Когда я убедилась, что он погрузился в сновидение, то легко вдавила нить в его грудь, в точности как делала раньше.

Я стояла в парадном холле особняка Лим в Малакке. Длинные тени протянулись по черно-белым плиткам пола, и повсюду царила атмосфера мрачной настороженности. Тиан Бай шел прочь от меня. Он сворачивал в один коридор за другим, я торопилась за ним следом, чтобы не отстать в этом сонном мирке. Наконец он дошел до комнаты с часами и начал их заводить. Он проделывал все с огромной тщательностью, но, как бы ни старался, не мог закончить работу. Часы все множились под его пальцами. Я бросила взгляд на его лицо. Оно напряглось от сосредоточенности.

– Тиан Бай! – окликнула я. Тут он поднял голову.

Он выглядел совсем не удивленным, скорее обрадованным.

– А, Ли Лан. Помоги-ка с этим.

Я послушно принялась заводить часы.

– Что мы делаем? – спросила я.

– Следим, чтобы они не остановились.

– Почему это так важно?

– Конечно, важно. – Он хмуро изогнул бровь. – Нельзя допустить, чтобы время остановилось.

– Что случится тогда?

Он обескураженно уставился в пространство.

– Оно не остановится. Не должно.

Я его не понимала, но внутри возникло ужасное чувство: мое время истекает. Сосредоточившись, я изменила место действия на дворик с лотосовым прудом, где мы впервые встретились.

– Тиан Бай! – настойчиво сказала я. – Мне нужно с тобой поговорить.

С исчезновением часов его плечи выпрямились, и он наконец-то посмотрел на меня. Тепло в его глазах заставило меня покраснеть.

– Я давно тебя не видела, – сказала я после паузы. – Расскажи, как поживаешь.

Тиан Бай удивленно покачал головой.

– Что же ты хочешь знать?

Я открыла рот, думая о том, стоит ли спрашивать о его причастности к убийству кузена. Вопрос катался на языке, как тяжелый стеклянный шарик. И все-таки не хотелось тратить зря этот миг свидания.

Бледный свет солнца, мягкое мерцание лотосового пруда. Я могла бы заплакать от облегчения при его виде, даже если это лишь плод воображения.

– Слышала, ты собираешься жениться, – наконец промолвила я.

Он сделал шаг ко мне, потом второй.

– Да, верно.

– О. – Я пала духом. – Тогда поздравляю.

– Спасибо. – В его глазах появился блеск, словно он наслаждался понятной только ему шуткой. Потом он обнял меня и притянул к себе. – Думаю, ты можешь поздравить меня получше, а?

Находясь в смятении, я не сопротивлялась. Подняв к нему лицо, я ощутила его дыхание, затем прикосновение его губ к моей шее. В последний миг я отпрянула прочь.

– Но… твоя невеста!

– Что с ней такое? – Он спрятал лицо в моих волосах и провел по ним ладонями, вытаскивая несколько шпилек и роняя их на пол. Мои руки скользнули по его груди, но остановились.

– Стоп, – задыхаясь, произнесла я. – Тебе все равно, что она подумает?

– Конечно, не все равно.

– Тогда почему ты это делаешь? – Я с силой отпихнула его, но он по-прежнему улыбался. Это начало меня злить. – Ты совсем как твой кузен! Тебе, видно, плевать на количество конкубин.

– Ты о чем это? – Он выглядел изумленным.

– Я имею в виду – что скажет твоя невеста, когда увидит тебя?

– Не думаю, что она будет возражать.

– Что ж, а я возражаю, – злобно выпалила я. Как он мог вести себя таким образом? Словно я была закуской перед основным блюдом – свадьбой. Тиан Бай пытался вновь меня обнять, но я уперлась, невзирая на желание забыть о печалях в его объятиях. Неудивительно, что Фэн предпочла многолетнее существование в облике призрака, раз это позволяло приходить во сны любовника. Но я – не Фэн.

– Пусти! – процедила я сквозь сжатые зубы, хотя потребовалась вся моя воля, чтобы оторваться от него.

– Да что с тобой? – удивился он.

– Я даже не знаю, на ком ты женишься.

Странное выражение появилось на лице Тиан Бая.

– Ты знаешь, на ком.

– Тогда скажи это! Просто – произнеси!

– Я женюсь на тебе, Ли Лан.

В оцепенении я могла только недоуменно таращиться на него. Тиан Бай привлек меня к себе и гладил по волосам, бормоча нежности.

– Как такое возможно?

– Я сказал дяде, что ему следует чтить соглашение, заключенное с твоим отцом. Он наконец уступил. Но ты же все это знаешь. – Он бросил на меня пристальный взгляд.

– Когда все это произошло?

– Около недели назад.

– Неделя? И я говорила с тобой? – глупо промолвила я.

– Я пошел к тебе домой, едва получил разрешение. Они сказали, ты болеешь, но ты спустилась вниз ко мне. Не помнишь?

– Нет. Это попросту невозможно, – ответила я. И в возбуждении встряхнула его. – Ты уверен?

– Конечно! Мы сразу же начали планировать свадьбу.

– Как я выглядела?

– Ну, как обычно. Может, чуточку бледной. И вначале ты слегка смущалась. Но не больше, чем сейчас. Ты не заболела? – осведомился он.

– Ты не понимаешь, – выдавила я. – Ты не мог разговаривать со мной на прошлой неделе. Я была очень больна.

– Знаю, – терпеливо, словно ребенку, сказал он.

Я закусила губы.

– Слушай, – вырвалось изнутри, – кто бы ни беседовал с тобой неделю назад – это была не я.

Но даже произнося эту фразу, я осознавала – дело проиграно. Я умоляла его воспринимать все всерьез и велела доверять только моим нынешним словам. Он кивал, но поскольку я сама с трудом верила в такую сказку, то не могла ожидать доверия и от него. Паника грозила поглотить меня целиком. Нужно вернуться в тело как можно быстрее.

– Мне пора идти, – произнесла я.

– Так быстро?

– Да, мне и вправду пора. Но хочу задать еще один вопрос.

Он улыбнулся.

– Неужто? Сегодня ты действительно в странном настроении.

– Ты убил кузена?

Свет погас в его глазах.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом?

– Просто хочу знать, – безнадежно сказала я. – Прости. – Я не желала быть такой грубой, но возбуждение гнало вперед. – Он так внезапно умер, люди говорят, это из-за подаренного тобой чая.

– Чая? Я подарил ему чай до того, как кузен умер. Я также подарил немного и дяде – в то же время.

– Тогда отчего чашка Лим Тиан Чина хранится у Ян Хон? Она прячет ее с момента его смерти.

Тиан Бай выглядел сбитым с толку.

– Я тебя не понимаю, – сказал он. – В любом случае откуда ты все это узнала?

Мой пульс ускорился. В голове шумело. Его удивление казалось совершенно естественным; я отчаянно хотела ему верить. И будто в ответ на мое волнение, окружающий мир начал рассыпаться и таять. Лотосовый пруд разлетелся, как стеклянная тарелка, а дворик заколыхался, точно от порыва ветра. Тиан Бай изучал меня с тем же странным выражением, но теперь он огляделся.

– В чем дело?

Я больше не могла поддерживать иллюзию реальности. Каменные плиты под нашими ногами исчезали.

– Это сон? – догадался Тиан Бай.

Я хотела что-то сказать, спросить еще о Ян Хон. Но как только он произнес эти слова, сон взорвался, – и вот я уже падаю, кувыркаюсь, несмотря на все усилия, и наконец снова смотрю на спящее лицо Тиан Бая.