Глава 18
Сила закона

К утру мы достигли указанных Молчуньей координат и сбросили ход до самого малого. Сгрудившись в ходовой рубке, мы смотрели, как Майк и Долговязый сканируют дно сверхглубинным сонаром. Разрешение у него было слабенькое, поэтому работа требовала полного сосредоточения. Майк и Долговязый сменяли друг друга через каждые пять минут, а мы с Молчуньей на всякий случай их подстраховывали, чтобы не упустить отзвук, похожий на отражение ультразвука от панциря «Валерки». Леська стояла у руля, поглядывая на экран ходового радара. Все были при деле.

Шок от вчерашнего открытия поутих, так что я вполне прилично себя чувствовал. Леське я не стал этого говорить, но на самом деле я внутренне с ней согласился, и это в огромной степени меня успокоило. Действительно, был бы я никчемным, Жаб не стал бы меня использовать. А что может быть хуже никчемности? Нейрочип в голове точно лучше, тут и говорить нечего. Я представил, как миллионы людей проживают свою жизнь ровно-ровно. Каждый день встают по утрам, делают каждый день одинаковую работу. Очень нужную работу, очень важную для всех людей на Земле. Но каждый день одну и ту же. Представив это, я понял, что счастлив. Мне довелось за три года пережить столько, сколько некоторым и за всю жизнь не доведется испытать. Я был охотником, я погружался на дно океана. И у меня была Леся. И верные друзья у меня были, и были яркие победы – все, что нужно для счастья. И если в качестве платы за это нужно поносить немного нейрочип в голове, так это не цена. На такую цену я сознательно согласился.

– Цель на радаре! – сказала Леська, заставив меня вздрогнуть. – Низколетящая, скорость малая, семьдесят узлов. Высота двести метров над уровнем океана. Курс сближающийся.

– Что за дьявол? – Долговязый оторвался от сонара и взглянул на радар. – Это легкий гравилет. Судя по маневру, «Силуэт-Вертикаль». Скорее всего спасатель.

Он снова принялся работать с сонаром, но в этот момент пискнул детектор ракетного наведения.

– Полный вперед! – тут же скомандовал Долговязый по-английский.

Майк бросился к штурвалу и рванул ручку телеграфа.

– Право руля!

Майк повернул штурвал, отчего «Рапид» затрясся, как в лихорадке, заходя в начальную фазу противоракетного маневра. Честно говоря, я к этому времени только очухался. Что ни говори, а до стариков мне еще далеко. Это же надо, какая реакция.

– Самый полный! – рявкнул Долговязый.

Детектор наведения умолк – отставник знал толк в противоракетных маневрах. Представляю, как вытянулось лицо у стрелка-гравилетчика, когда он потерял цель, казавшуюся такой легкой.

– Средний ход, лево руля!

Детектор пискнул и снова умолк. Я глянул на радар и заметил, что гравилет увеличил скорость, пытаясь сократить дистанцию и затруднить нам возможность маневра.

– Самый малый!

Не рассчитав скорость, гравилет с воем пронесся над мачтами. Я заметил на нем полный комплект боевой подвески и серую полосу полицейской службы.

– Это полиция! – успокоил я всех.

– Тьфу, барракуда! – усмехнулся Долговязый. – Что за манера держать добропорядочных граждан на прицеле?

– Ты их разозлил своим маневром, – сказал я. – Теперь докопаются, даже если просто летели мимо.

– У меня с документами все нормально. Пусть идут к дьяволу. И чего им понадобилось так далеко в океане? – Долговязый повернулся к Майку и добавил по-английски: – Выйди с ними на связь.

Однако приказ запоздал – полицейские первыми вызвали капитана по рации.

– «Рапид» на связи, – хмуро ответил Долговязый.

– Ложитесь в дрейф, – приказал полицейский. – Катер на воду. Приготовьте трап.

– Очень вовремя, – пробурчал отставник, отпустив тангенту. – Терпеть не могу беседовать с полицейскими. И не виноват ни в чем, а настроение портится. И «Валерка» где-то прямо под нами.

– А говоришь, ни в чем не виноват, – невесело ухмыльнулся я.

– Они-то про батиплан точно ничего не знают. Не понимаю, за что могли зацепиться.

Гравилет неуклюже уселся на воду. «Силуэт-Вертикаль» не был для этого приспособлен, но полицейские его немного модифицировали, прицепили два титановых поплавка под днище. На малой волне он держался нормально, а большего им и не надо было. С борта спустили катер, и через несколько минут двое офицеров в светло-серой форме поднялись на палубу «Рапида». Один из полицейских, судя по нашивкам главный, был крепкий малый, с тяжелой агрессивной челюстью. Маленькие глазки под хмуро сдвинутыми лохматыми бровями бегали быстро, как луч лазерного сканера. Я обратил внимание, что у него привычно сбиты костяшки пальцев, очевидно от частых тренировок по рукопашному бою. Его напарник казался полной противоположностью – худой, невысокий, со светло-русыми волосами и тонкими, как у девушки, бровями. Глаза у него лучились весельем, словно он ожидал начала циркового представления, а не прибыл досматривать судно. Я их назвал про себя Хмурым и Весельчаком.

– Капитан Майк Хофман, – представился Майк. – А это владелец судна и пассажиры.

– Что в трюмах? – еще сильнее нахмурился Хмурый.

– Груз плазменных резаков для подводного монтажа, – сухим тоном ответил Долговязый.

Я видел, что полицейский спросил это лишь для проформы. Его глазки перебегали с меня на Молчунью, потом на Лесю, а затем снова и снова по кругу, словно он бормотал про себя считалку – на ком закончит, тот и выйдет вон. Мне ни в детстве, ни в юности не приходилось иметь конфликты с полицией, так что очень неуютно стало от такого досмотра. Однажды нас с ребятами поймали спасатели на надувной лодке в море, и от родителей всем крепко досталось. А ведь полиция – не спасатели. Тут уж если достанется, то по всем правилам, без поблажек.

– Документы, будьте любезны, – произнес Весельчак, снимая с пояса дешифратор подкожных чипов.

Мы вытянули руки, давая возможность считать информацию.

– Оружие есть? – поинтересовался Хмурый.

– Пять пистолетов «БМФ-400». Все зарегистрированы в Австралии. И одно ракетное ружье.

– Зарегистрированное?

– Нет. Трофейное. Забрали у бандитов в Ангарной Бухте.

– Тогда ружье мы изымем. Принесите его, будьте любезны.

Майк подозвал моряка и отправил его в оружейку. Через несколько минут он принес ракетомет и передал его полицейским.

– Акт изъятия, пожалуйста, – напомнил Долговязый.

Хмурый поморщился. Было совершенно очевидно, что прибыли они не для конфискации незарегистрированного оружия и, возможно, у них не было с собой файлов изъятия. Да и принтера, возможно, не было, чтобы вывести документ на пластик и выдать копию бывшему владельцу ружья. Я знал, что они могли написать акт стилом на бумаге, но станут ли возиться, вот в чем вопрос. После нескольких секунд паузы Хмурый принял-таки решение.

– Вы идете в Австралию? – спросил он.

– Да, в порт приписки, – ответил отставник.

– Ладно, тогда зарегистрируйте ружье там.

– Как скажете, – Долговязый мотнул головой, и моряк поспешил унести ракетомет. – Насколько понимаю, вы явились не с целью выявления криминальных стволов? Можно узнать, чем обязаны?

– Конечно, – Хмурый щелкнул пальцами, и Весельчак передал ему лист пластика с голографической печатью. – Это приказ прокурора Северной Суматры об аресте Олеси Савельевой.

– По какому обвинению? – испугано спросил я.

– Ей вменяется незаконное использование биотехнологического устройства. На одной из береговых спасательных баз сработал детектор биотехов. Объявили тревогу, вызвали охотников, и те поймали дельфина, являющегося сотрудником станции «Тапарабани». За несколько часов мы выяснили, кто причастен к вживлению нейрочипа в мозг дельфина.

Долговязый взял приказ и несколько раз внимательно его перечитал.

– Это правда? – спросил он у Леси.

– Да.

Я повернулся и увидел, как она на самом деле напугана. Да и меня проняло не меньше – все случилось так быстро и неожиданно, что я просто не знал, как реагировать. Раньше мне казалось, что выражение «напал столбняк» является лишь красочным преувеличением, но сейчас понял, что его можно понимать буквально. Я никак не мог взять контроль над телом. А оно, тело, стояло с отвисшей челюстью, являя собой жалкое зрелище.

Мне не раз приходилось драться. Мне приходилось убивать. Но в любой схватке, будь то арабы, пираты или взбесившийся биотех в океане, я знал, что за убийство мне ничего не будет. У меня был карт-бланш, лицензия на убийство – я был охотником, и это многое значило. Но противоречить двум полицейским при исполнении у меня не хватило духу. Вот что значит сила закона!

– Прошу пройти с нами, – кивнул в сторону трапа Хмурый.

Леся оглядела нас, напряженно застывших. Но напряжение Долговязого было совсем другим, чем мое. Он сжался как пружина, как перекачанный амортизатор, готовый в любую секунду действовать сурово и жестко – так он привык. Однако и он не мог просто швырнуть полицейских за борт. И останавливал его, конечно, не спаренный пулемет, нацеленный на нас пилотом, а неоднозначность сложившейся ситуации. Я знал, что стоит Лесе только намекнуть, даже не попросить прямо о помощи, как отставник тут же врубит Хмурому между глаз, а мне придется сбить с ног Весельчака. Конечно, тогда обоих придется убить и еще через секунду придется расстрелять из ружья пилота, чтобы он не сообщил на берег по рации. И придется уходить в океан, и прятаться, и вся жизнь после этого станет другой. Но Леся не дала намека.

– Все нормально, – сказала она. – Не дергайтесь, я сама разберусь. Все будет нормально, не беспокойтесь.

– У меня есть хороший адвокат, – сказал Майк.

– Не надо, спасибо. Следуйте прежним курсом.

Это прозвучало почти как команда. Майк кивнул и направился в рубку.

Под присмотром офицеров полиции Леся спустилась по трапу и села в катер. Вода за бортом сверкала от солнца, как россыпь алмазов, но океан впервые в жизни показался мне злобным врагом. Несколько раз он откровенно пытался меня убить, и я ему это прощал, но я не мог ему простить того, что сейчас он забирал у меня Лесю. Катер двигался к полицейскому гравилету на малом ходу, Леська, сидя на корме, обернулась и показала мне жестами Языка Охотников:

«Ничего мне не сделают. Мы с начальником рассчитывали на такой ход событий. Не вздумайте из-за меня прерывать экспедицию».

Я хотел ей ответить, но не было сил. Я готов был броситься за борт и плыть за катером, сесть в тюрьму, наплевать на грозящую катастрофу, на все человечество, барракуда бы его забрала. Мне просто хотелось быть рядом с ней. Но она улыбнулась и подняла вверх большой палец.

– Спокойно, Копуха, – раздался за плечом голос из прибора Молчуньи. – У меня на счету столько золота, что она выйдет сразу, как мы закончим с Поганкой. Особенно если предъявят иск на Суматре.

В ее словах был резон – коррупция на острове имела чудовищный размах. Но все равно на душе было так паршиво, словно браконьеры свалили туда пять тонн тухлой рыбы. Катер высадил пассажиров на гравилет и вернулся к «Рапиду», после чего «Силуэт-Вертикаль» тяжело оторвался от воды, борясь с поверхностным натяжением, и поплыл на малой высоте, постепенно разгоняя турбины.

– Пойдем в рубку, – сказал Долговязый.

Я подчинился, как зомби. Мне было все равно куда идти. В рубке все еще визжал детектор ракетного наведения.

– Дай полный назад, – скомандовал отставник.

Майк тут же рванул ручку телеграфа, и «Рапид» взвыл турбинами, пятясь назад. Детектор умолк.

– Ненавижу быть под прицелом, – развел руками Долговязый. – Особенно у полиции. Одного раза хватило. Лево руля, Майк, самый полный вперед!

Детектор пискнул и снова умолк – стрелок гравилета никак не мог удержать в прицеле скоростной миноносец.

«Пусть потужится», – зло подумал я, но легче, если честно, не стало.

– Ты, Копуха, шел бы в кают-компанию, – посоветовал Долговязый. – Мы тут пока с Молчуньей справимся.

– Я в порядке, – соврал я. – Давайте у штурвала постою.

Никто мне не возражал, и от этого было особенно плохо.

Едва гравилет исчез с радара, Долговязый тут же приказал сбавить ход и переложить штурвал так, чтобы «Рапид» двигался по сужающейся спирали.

– Или бросим все к дьяволу? – покосился на меня отставник. – Если хочешь, я прямо сейчас могу направить корабль обратно в порт.

– Ты разве не слышал, что сказала Леся? – спросил я сквозь зубы. – И она права! Если мы сейчас остановимся, то через три дня, может, уже и выручать будет некого.

Я и вправду так думал, и это единственное, что не позволяло мне броситься вслед за женой. Еще вчера я много думал о безопасности всего человечества, но сейчас та же самая опасность сконцентрировалась для меня всего на одном человеке. На Лесе. Просто до ужаса будет глупо, если я кинусь ее спасать, и нас обоих накроет термоядерными ракетами. О том, что она хоть день проведет за решеткой, думать тоже было страшно, но я взял себя в руки и решил не поддаваться пустой панике. В данном случае здравый смысл имел большую ценность, чем инстинктивная импульсивность. Я сумел себя убедить в этом.

Сонар тщательно прощупывал дно. Через пять минут Молчунья сменила Долговязого за монитором.

– Знакомый рельеф, – сказала она через синтезатор. – Хорошо помню эту расщелину на сонаре.

– Стоп машина! – моментально отреагировал отставник, заставив меня дернуть рукоять телеграфа. – Куда двигаться?

– Чуть лево руля.

Я чуть повернул штурвал, поглядывая на Молчунью, чтобы вовремя среагировать.

– Самый малый! Стоп! Есть засветка!

На мониторе сонара показалось едва заметное, чуть более яркое пятнышко такой формы, каким рисуют сердечко на валентинках.

– «Валерка»! – кивнул Долговязый. – Майк, смени Копуху и держи судно на месте.

– И что дальше? – спросил я, отходя от штурвала.

– В смысле? – Он удивился такому вопросу. – Нырять будем, что же еще?