Судя по всему, мошки успешно боролись с клещами: популяции обоих видов сначала быстро увеличились, затем почти исчезли. После этого вика стала расти еще выше и плотнее. Теперь в воздухе содержался кислород; ботаники рассеяли семена еще дюжины различных видов – широколиственных, производящих кислород, связывающих азот и поглощающих аммиак, а также окисляющих метан метанофилов с молодых, богатых этим газом планет – эти последние величественно тянулись к небу, как белые башни из резной слоновой кости.

Ноги Бернисти окрепли и стали толще прежних – ему пришлось выбросить удобные потрепанные сапоги и надеть новую пару, сшитую из жесткой синей кожи.

Кэтрин шаловливо помогала ему втискивать ступни в тесную, не разношенную обувь. Бернисти как бы между прочим заметил: «Меня все еще беспокоит один вопрос, Кэтрин. Каким образом ты связываешься с кэйями?»

Девушка вздрогнула – на мгновение ее глаза испуганно раскрылись и застыли, как у попавшего в ловушку кролика, но она тут же рассмеялась: «Так же, как и ты: я говорю – они меня слышат».

«И когда ты с ними связываешься?»

«О! Каждый день – примерно в это время».

«Я хотел бы посмотреть, как ты это делаешь».

«Ладно, смотри!» Она повернулась к иллюминатору и произнесла несколько фраз на звонком языке кэйев.

«Что ты сказала?» – вежливо поинтересовался Бернисти.

«Сказала, что проект размножения клещей провалился, что на борту „Бодри“ преобладает энергичный энтузиазм, и что ты – талантливый руководитель и замечательный человек».

«Но ты не рекомендовала им дальнейшие саботажные меры?»

Кэтрин скромно улыбнулась: «Я же не эколог – ни создание, ни разрушение экосистем не входят в мою компетенцию».

«Очень хорошо! – Бернисти втиснул ступни в новые сапоги. – Посмотрим, что будет дальше».

На следующий день радар зарегистрировал появление двух кораблей; их визит был кратковременным, но, по словам Буфко, достаточно продолжительным, чтобы сбросить на планету вредительский груз.

Выяснилось, что саботажники рассеяли по Новой Земле яйца хищной голубой стрекозы, охотившейся на бронированных мошек. Мошки вымерли, клещи быстро размножились, и вика, истощенная бесчисленными сосущими паразитами, снова начала вянуть. Для того, чтобы подавить популяцию стрекоз, Бернисти выпустил рой перистых голубых насекомых, похожих на летучие ленточки. Стрекозы развивались внутри причудливых коричневых грибов-дождевиков, после созревания выпускавших облачка спор вместе с личинками стрекоз. Летучие ленточки ели эти грибы. Не располагая питательной защитной средой, необходимой для развития личинок, стрекозы вымерли, после чего бронированные мошки быстро размножились, пожирая клещей-вредителей с такой жадностью, что их маленькие головогруди раздувались и лопались от пресыщения.

Кэйское вредительство приобретало угрожающий размах. Ночью над Новой Землей пролетели три больших звездолета, рассыпавших по поверхности планеты содержимое дьявольского «ящика Пандоры» – рептилий, насекомых, сухопутных крабов и дюжину видов, не поддававшихся традиционной классификации. Ресурсов персонала «Бодри» не хватало для решения всех возникших экологических головоломок, причем новые вредители нападали на людей – нескольких техников покусали насекомые, а у одного из ботаников вздулась на руке голубовато-белесая гангрена, вызванная уколом ядовитого шипа.

Новая Земля перестала быть планетой вики и лишайников, мирно растущих под пыльными ветрами. Теперь Новая Земля превратилась в фантастические джунгли. Насекомые охотились друг за другом в плотной тенистой листве; наблюдались новые специализированные мутации и маловероятные адаптации. Развелись пауки и ящерицы размером с кошку, скорпионы, позвякивающие при ходьбе, как колокольчики, длинноногие лангусты, ядовитые бабочки. Гигантским мотылям местные условия настолько пришлись по вкусу, что они стали еще огромнее.

На борту «Бодри» воцарилось уныние, вызванное предчувствием поражения. Бернисти прихрамывал, расхаживая по прогулочной палубе, причем хромота скорее свидетельствовала о его бессознательной неуверенности в себе, нежели о фактическом недомогании. По его мнению, решение проблемы стало слишком сложным для одного ума – или даже для одной группы человеческих умов. На новой планете развивались всевозможные формы флоры и фауны – мутировали, заполняли вакантные экологические ниши и, побуждаемые естественным отбором, создавали пестрый спектр биологических возможностей. Закономерности стали слишком сложными для их расчета с помощью компьютера или даже целой батареи соединенных компьютеров.

Метеоролог Блэндвик вышел на прогулочную палубу, чтобы представить ежедневный отчет о состоянии атмосферы. Бернисти испытывал некое меланхолическое удовлетворение в связи с тем, что, несмотря на отсутствие существенного повышения концентрации кислорода и водяных паров, их содержание все-таки не уменьшалось.

«Фактически, – заметил Блэндвик, – во всех этих насекомых и паразитах сосредоточилось огромное количество воды».

Бернисти покачал головой: «Недостаточное… Тем временем они поедают вику быстрее, чем мы успеваем их убивать. Новые разновидности появляются чаще, чем мы успеваем их находить».

Блэндвик нахмурился: «В действиях кэйев трудно проследить закономерность».

«Нет, они просто сваливают нам на голову все, что, по их мнению, способно наносить ущерб».

«Почему бы нам не применить такие же методы? Вместо выборочного противодействия отдельным видам-вредителям мы могли бы высвободить весь ассортимент нашей биологической программы. Палить из пушек картечью вместо того, чтобы вести снайперский огонь – если можно так выразиться».

Прихрамывая, Бернисти сделал еще несколько шагов: «Действительно, почему нет? Результирующий эффект может оказаться положительным… В любом случае, не настолько разрушительным, как то, что наблюдается сейчас, – он помолчал. – Мы имеем дело с непредсказуемыми сочетаниями факторов, конечно – это противоречит внутренней логике, а я привык руководствоваться логикой».

Блэндвик шмыгнул носом: «Ни один из достигнутых положительных результатов еще не относился к числу предсказуемых».

Слова метеоролога сначала вызвали у Бернисти раздражение, но он тут же усмехнулся, потому что Блэндвик был, конечно, неправ – а так как он ошибался, то и причин для раздражения не было.

«Хорошо, Блэндвик! – дружелюбно заключил Бернисти. – Выпустим на волю все, что у нас есть. И если этот план окажется успешным, назовем первое поселение на Новой Земле в честь Блэндвика».

«Хммф!» – скептически отозвался пессимист-метеоролог. Бернисти отправился давать соответствующие указания.

Теперь заполнились все чаны, ванночки, резервуары с культурами, инкубаторы, поддоны и штабели кювет в лаборатории. Как только их содержимое начинало проявлять хоть какую-то способность к акклиматизации в атмосфере, все еще состоявшей в основном из азотистых соединений, все эти емкости опорожнялись наружу: по Новой Земле разрастались, разбегались, расползались и разлетались стручки, побеги, плесень, бактерии, всевозможные ползучие гады, насекомые, кольчатые черви, ракообразные, чешуйчатые сухопутные ганоиды, даже несколько примитивных млекопитающих – организмы, происходившие с более чем тридцати различных планет. Если раньше Новая Земля представляла собой экологическое поле битвы, отныне она превратилась в экологический сумасшедший дом.

Одна из разновидностей пальм преуспела почти мгновенно – всего лишь через два месяца эти пальмы торчали повсюду. Между их стволами повисли полотнища странной летучей паутины, состоявшей из живых организмов. Под пальмами, в зарослях колючего кустарника, непрерывно совершались убийства, непрерывно размножались, ели друг друга, росли, дрались, бились в агонии и умирали соперничающие виды. Бернисти это вполне устраивало – теперь он расхаживал по палубам «Бодри» гораздо веселее.

Хлопнув Блэндвика по спине, он сказал: «Мы не только назовем первый город в твою честь, мы назовем в твою честь целую отрасль экологической философии: метод Блэндвика!»

Метеоролога не впечатлила такая почетная перспектива: «Невзирая на успех так называемого „метода Блэндвика“, от кэйев следует ожидать очередных пакостей».

«Но что они могут сделать? – возразил Бернисти. – Они неспособны напустить на нас тварей более специализированных и прожорливых, чем уже расплодившиеся. Все, чем кэйи могли бы заразить теперь Новую Землю, не сулит им ничего, кроме разочарования».

«Ты думаешь, они уступят так легко?» – Блэндвик мрачно улыбнулся.

Бернисти встревожился и пошел искать Берель. «Ну что же, гейша! Что тебе теперь подсказывает интуиция?» – поинтересовался он.

«Интуиция мне подсказывает, – резко отозвалась она, – что каждый раз, когда ты проявляешь оптимизм, кэйи готовятся к самой разрушительной атаке».

Бернисти притворился беззаботным: «И когда начнется их новая атака?»

«Спроси свою любимую шпионку – она охотно делится секретами».

«Хорошо! – сказал Бернисти. – Найди ее и попроси явиться ко мне, если тебе не трудно».

Кэтрин явилась: «Что я могу для тебя сделать, Бернисти?»

«Мне хотелось бы знать, о чем ты сообщаешь кэйям в последнее время», – объяснил Бернисти.

«Я сообщила им о том, что Бернисти нанес им поражение, – сказала Кэтрин, – о том, что ему удалось справиться с их наихудшими угрозами».

«И что они на это отвечают?»

«Они мне ничего не рассказывают».

«А что бы ты им порекомендовала?»

«Я посоветовала бы им либо нанести массивный удар всеми имеющимися средствами, либо сдаться».

«И как ты дашь им об этом знать?»

Кэтрин рассмеялась, обнажив маленькие белые зубки: «Я уже сейчас говорю с ними так же, как говорю с тобой».

«И когда, по-твоему, они нанесут удар?»

«Не знаю… На мой взгляд, они уже опаздывают. Разве не так?»

«Пожалуй, что так», – признал Бернисти и повернулся к подходившему радисту.

«Корабли кэйев! – объявил Буфко. – Целая дюжина – огромных и пузатых, как бочки! Облетели планету только один раз и удрали!»

«Что ж, – вздохнул Бернисти, – их час пробил». Он бросил на Кэтрин холодный расчетливый взгляд; она ответила скромной невинной улыбкой. Оба они уже привыкли к такому молчаливому общению.