VI. Лунное сокровище
Судя по часам, наступило утро. Солнца, однако, нигде не было – обсерваторию освещал только полумесяц Земли. Бетонные стены мерцали мягким жемчужным блеском, а лавовое стекло на дне кратера простиралось, как темное озеро. Большой телескоп – решетчатый силуэт на стене кратера – торчал, как вражеский часовой. На фоне зарева Земли он казался в два раза больше, чем при солнечном освещении.
Дик ждал и поеживался в скафандре, пока Чокнутый Сэм заправлял свою реактивную баржу дополнительным топливом.
Чокнутый Сэм постучал по шлему Дика – тот испуганно обернулся.
«Не зевай, парень!» – резко обронил Сэм.
«Хорошо, не буду, – в замешательстве согласился Дик. – Но что именно я должен делать?»
«Залезай на борт, поехали! Садись вот сюда, на скамью, и хорошенько держись – старый Мустанг Берт нередко закусывает удила!»
Дик взобрался на скамью; Чокнутый Сэм окинул взором небо и горизонты – как фермер, проверяющий погоду – и тоже поднялся на палубу.
Доктор Мердок, стоявший у окна, помахал рукой; Дик помахал в ответ. Баржа дернулась и поднялась, круто наклонившись. Дику пришлось вцепиться в скамью, чтобы не свалиться.
«Подвинься направо, парень! – закричал Чокнутый Сэм. – Сантиметров на пять – для равновесия». Он открыл какой-то клапан: «Это тебе не какой-нибудь межпланетный лайнер с гироскопами, соображающими за тебя. Старого Берта приходится присмирять хлыстом. Ну-ка, Берт, веди себя смирно!»
Сэм стал возиться с приборами, а Дик с любопытством наблюдал за ним. Приборы эти были просты и понятны: циферблатный манометр смесителя, главный клапан для подачи топлива, небольшие клапаны с движками, контролировавшие каждую из четырех дюз, и ручка управления.
«Баланс, баланс! – бормотал Чокнутый Сэм, прикасаясь то к одному, то к другому клапанному движку. – Каждый раз, когда я взлетаю, нарушается баланс». Он неожиданно рявкнул: «Не елозить, парень! Каждый раз, когда ты подпрыгиваешь, мне приходится регулировать клапаны».
Дик застыл, как статуя, и баржа стала скользить над лунной поверхностью. Лететь на этом аппарате было все равно, что плыть в плохо спроектированной гребной лодке – возникало такое же ощущение общей неустойчивости и необходимости постоянной регулировки крена и рыскания. Глядя из-за спины низкорослого Сэма, Дик быстро разобрался в том, как действовали приборы. Толкая ручку управления вперед, Сэм включал кормовые дюзы, и баржа ускорялась. Затем, чтобы компенсировать потерю высоты, Сэм вынужден был приоткрыть главный клапан. Таким образом первые несколько минут полета превратились в последовательность довольно-таки головокружительных прыжков вверх и вниз, сопровождавшихся внезапными ускорениями и торможениями.
Наконец Чокнутому Сэму удалось сбалансировать своего капризного «мустанга», и они быстро полетели над лавовыми полями лунного моря.
Наушники Дика щелкнули; послышался почти веселый голос Чокнутого Сэма: «Ну, парень, как тебе здесь нравится?»
Дик взглянул на лавовое поле – пространство, сплошь усеянное ребристыми черными камнями, посеребренными по краям светом Земли подобно миллионам черных складчатых юбок, покрытых белыми кружевами: «Не хотел бы я возвращаться здесь пешком».
«У тебя это заняло бы много времени, – усмехнулся Чокнутый Сэм. – Видишь эту расселину внизу?» Они летели над трещиной метров семьдесят шириной, рассекавшей лунной море прямо, как черный луч. «Это пролом Бакстера. Так его называют, в любом случае. Он глубиной больше трехсот метров, и на дне пролома можно увидеть самые странные вещи – не буду о них рассказывать, ты мне все равно не поверишь».
«Нет, на самом деле я…» – начал было протестовать Дик.
Чокнутый Сэм оборвал его: «Всему свое время, парень. На Луне много разных вещей, мы не будем торопиться, начнем с самого простого. Ты же не хочешь стать таким, как я, когда вырастешь?»
Будучи неспособен проследить логику в этой последовательности фраз, Дик отделался ни к чему не обязывающими вежливыми звуками. Но Чокнутого Сэма не так-то просто было провести. Он рассмеялся – коротко и язвительно: «Я стал таким, какой я есть – слегка не в своем уме, можно сказать – потому что любил совать свой нос туда, куда меня не звали. Теперь это вошло в привычку, и я не смог бы избавиться от этой вредной манеры, даже если бы захотел – а я не хочу от нее избавляться. Как только я пожелаю, в любое время дня и ночи, я могу взять мешок и вернуться через два часа с огромными изумрудами, сияющими, как фонари, с сапфирами и рубинами, каждый величиной с канталупу – и без малейших примесей! – в голосе Сэма появилась нотка почтения. – Парень, если ты не видел лунный рубин, тлеющий, как звезда, ты не знаешь, что такое красный цвет! – Сэм вздохнул. – Но это были бы ворованные деньги. Кроме того, мои старые кости больше не выдержат земного притяжения».
Он указал вперед: «А теперь мы приближаемся к пику Бакстера – я сам его так называю. Это вон тот большой черный пик. Самый высокий утес в этом районе Луны. У его подножия – своего рода грот, полностью выстланный иглами платины – выглядит, как вывернутый наизнанку дикобраз. Платиновое месторождение Бакстера, я его называю», – задумчиво прибавил он напоследок.
Дик обвел взглядом горизонт. Справа простиралась неразбериха камней лавового поля, слева тянулась вереница небольших кратеров, а над головой возвышался пик Бакстера: «Мы пролетим рядом с Охранной Станцией?»
«Нет», – коротко отозвался Чокнутый Сэм.
«Я хотел бы побывать там в следующий раз, когда вы туда соберетесь, – Дик ждал, но Чокнутый Сэм ничего не сказал. – Вам же поручено сторожить станцию, разве не так?»
«Так-то оно так, – резко обронил Сэм. – Я – сторож, и прежде всего обязан сторожить себя».
Дик помолчал, недоумевая по поводу этого замечания. Чокнутый Сэм, однако, ответил на невысказанный вопрос: «Я имею в виду, что у них не было никакого права взрывать ангары и рыться в старых пещерах так, как они это делали. Они потревожили туземцев, спугнули их, заставили прятаться – и теперь туземцы только начинают снова показываться на поверхности. Я не беспокою туземцев, и они меня не беспокоят. Ладно, хорошего помаленьку. Не стану показывать тебе туземцев, потому что тебе захочется их фотографировать своей чудесной камерой и показывать снимки всем вокруг, а после этого моргнуть не успеешь, как сформируют всякие комиссии и организуют всякие экспедиции, и на Луну нагрянут тысячи напыщенных умников вроде профессора Декстера. Я уж лучше направлю старого Берта прямо в космос и положу конец всей этой суете… Ладно, довольно! Мы сейчас пролетим над Краем».
«Над Краем?»
«Над краем видимой с Земли поверхности Луны. Мы летим на ту сторону, которая всегда скрыта от Земли. Смотри, впереди – Большой кратер Бакстера, самый широкий и глубокий на Луне».
Некоторое время они летели молча, и вскоре над горизонтом показался край Солнца, отбрасывавший тени длиной километров пятнадцать. Внизу проплывали фантастические черные силуэты лунных гор, утесы, напоминавшие ряды перевернутых сосулек, бездны, казавшиеся зеркалами, отражавшими черноту космического пространства.
Время от времени Чокнутый Сэм наклонялся, изучая индикатор запаса топлива. Наконец он сказал: «Мы потратили треть топлива, так что пора подумать о том, где остановиться. Посмотрим, где это мы оказались… – он прищурился, изучая ландшафт. – Ага, вон там – плоскогорье Бакстера, а дальше, на горизонте – хребет Сэма Бакстера. Прямо под плоскогорьем – участок, который я, скорее всего, еще не рассматривал вблизи. Кто знает? Может быть, мы там найдем что-нибудь необычное». Сэм отрегулировал клапаны, потянул на себя ручку управления – баржа замедлилась и стала рывками опускаться, то проваливаясь, то повисая.
Под плоскогорьем был уступ шириной метров семь, окаймленный трещиной, выглядевшей, как большой черный разрез. Испуганный и возбужденный, Дик схватился за край баржи: судя по всему, Чокнутый Сэм собирался приземлиться на уступе. Если бы Сэм просчитался, если бы дюзы заглохли на мгновение и неустойчивый аппарат отбросило в сторону, они могли удариться о край бездны, перевернуться и упасть в неизмеримые глубины…
Баржа приземлилась в метре от края пропасти. Дик посидел минутку и подождал, пока сердце не стало биться спокойнее. Он отпустил край баржи – пальцы ныли в перчатках скафандра.
Чокнутый Сэм, бодро спрыгнув на поверхность, обернулся и раздраженно позвал: «Так что же, парень, ты идешь или нет?»
Дик спустился с палубы и осторожно заглянул за край обрыва: «Я не хотел бы упасть в Бездонную Яму Бакстера».
Чокнутый Сэм с подозрением покосился на Дика: «Откуда ты знаешь, как называется это место? Не помню, чтобы я тебе об этом говорил».
«Просто догадался», – сказал Дик.
Чокнутый Сэм хрюкнул: «Ладно, возьми кирку и следуй за мной. Я уже вижу красивую жилу порфира – кажется, я ее раньше не замечал».
Дик с сомнением смотрел вдоль края трещины. Острые зубцы хребта Сэма Бакстера загораживали часть слепящих, почти горизонтальных солнечных лучей; вдоль края обрыва пестрели обманчивые черные полосы теней. Дик спросил: «Что такое порфир?»
Чокнутый Сэм указал на большие темные кристаллы, включенные в бледно-серую породу обрывистого основания утеса: «Если скала пятнистая, как леопард, это порфир».
Дик пригляделся к скале поближе: «И это все ценные кристаллы?»
«Нет. Главным образом древняя роговая обманка и слюда. Но время от времени…» Сэм внезапно наклонился вперед, как ястреб, заметивший кролика, проскакал вдоль уступа, постучал по нему киркой. Откололся кусок камня. Сэм постучал киркой снова, на этот раз очень осторожно, и поднял что-то блестящее, толщиной сантиметра два с половиной и длиной сантиметров пятнадцать: «Время от время находится что-нибудь в этом роде».
Дик взял кристалл – толстый шестигранный карандаш, похожий на лед, застывший в разноцветных слоях: розово-красном, желтом, прозрачном, как вода, зеленом. «Что это такое?» – удивился Дик.
Чокнутый Сэм усмехнулся: «На Земле это называют турмалином. Надо полагать, ничего страшного не будет в том, чтобы называть его турмалином и здесь, на Луне. Это небольшой кристалл. Мне приходилось добывать кристаллы длиной с руку, переливающиеся всеми цветами радуги».
Дик повернулся к порфиритовой жиле с новым интересом и постучал киркой по каменной стене так, как это делал Чокнутый Сэм.
«Нет-нет! – капризно воскликнул Сэм. – Не пытайся пробить дыру в скале! Постукивай легонько по линиям разлома. Камень, как дерево, раскалывается легко в одних направлениях, но не в других».
Дик прошелся вдоль порфиритового разлома, постукивая по нему, откалывая камни там и сям – и наконец был вознагражден тремя-четырьмя кристаллами; один был даже больше того, что нашел Сэм.
Слой плотной черной породы диагонально спускался поперек порфиритовой жилы. Дику показалось, что там, где слои соединялись, порфир казался загрязненным – почти как старая замазка. Он отломил острым концом кирки кусок этого метаморфического порфира; он легко отслоился и упал на уступ, подчиняясь слабому лунному притяжению – медленно, словно наполненный воздухом. Дик стал было уже возвращаться к барже, но на всякий случай ударил этот кусок породы киркой еще раз. Камень раскололся, как яичная скорлупа. Ярким сполохом сверкнуло что-то блестящее, красновато-лиловое. Дик медленно нагнулся и поднял, удивленно и почтительно, настоящий самоцвет – идеальный многогранный кристалл в два раза больше ногтя большого пальца, насыщенный глубоким пурпурным светом.
Дик побежал обратно к барже по чересполосице черных теней и слепящих солнечных пятен. Чокнутого Сэма нигде не было видно.
Дик колебался, глядя вдоль уступа то в одну, то в другую сторону; ему не терпелось похвастаться перед Сэмом своей находкой – и в то же время хотелось вернуться к жиле мягкой породы. Но Сэм пропал за поворотом уступа. Дик хотел было положить пурпурный самоцвет в поясную сумку, но, нащупав уже находившиеся там кристаллы турмалина, задержался. Его внимание привлек ящик для инструментов, стоявший на палубе – в нем было бы удобнее хранить находки, пока они не вернулись в обсерваторию. Он открыл ящик. Он оказался почти пустым – в нем лежали только несколько разводных ключей, а сверху валялась раскрытая записная книжка. Дик начал раскладывать на бумаге кристаллы турмалина и заметил надпись от руки – заголовок страницы: «План пещер Бакстера и маршруты передвижения в них – только для личного пользования».
Любопытство Дика вспыхнуло, как спичечная головка. Он склонился над страницей. Последовательность прямоугольников образовывала нечто вроде большой буквы «Г». Прямоугольники пересекались синими и красными линиями, очевидно нанесенными цветными карандашами.
Дик почувствовал вибрацию почвы; у него из-за плеча протянулась рука и захлопнула крышку ящика. Обернувшись, Дик увидел разъяренную физиономию Чокнутого Сэма.
«Ты такой же, как все, парень – суешь свой нос, куда не следует! – рявкнул Сэм. – Невозможно отвернуться – тут же кто-нибудь начинает шпионить и разнюхивать…»
«Я ничего такого не делал! – воскликнул Дик. – Я просто открыл ящик, чтобы…»
«Не выдумывай! – ревел Сэм. – Не получится! Залезай на скамью – мы возвращаемся в обсерваторию, и дело с концом!»
Обиженный Дик угрюмо взобрался на скамью. Сэм был уверен в том, что Дик шпионил за ним, а гордость не позволяла Дику оправдываться. Он засунул пурпурный самоцвет в поясную сумку и крепко схватился за скамью.
Дюзы выплюнули молчаливое голубое пламя, баржа поднялась над уступом и опасно наклонилась над пропастью – у Дика сердце ушло в пятки.
Сэм повернул главный клапан, потянул на себя ручку управления – аппарат воспарил над плоскогорьем Бакстера.
На полпути обратно к обсерватории Сэм, глядя прямо вперед, неожиданно нарушил молчание: «Может быть, ты заметил в ящике кое-какие каракули».
«Заметил, – сухо отозвался Дик. – На листке бумаги».
«Ну, я просто кое-что вообразил и сделал набросок, – сказал Сэм. – Это ничего не значит. Вообще ничего. Ты понял?» Он ожидающе замолчал, но Дик ничего не ответил.
«Ты меня слышал?» – тревожно переспросил Сэм.
«Да, я вас слышал».
«Но ты ничего не говоришь».
Дик пожал плечами: «А что я могу сказать? Вы сказали, что я за вами шпионил. А теперь говорите, что, даже если я что-то случайно увидел, это ничего не значит».
«Вот именно, вообще ничего. Так или иначе, – голос Сэма стал басовитым и жестким, – на Луне излишнее любопытство может дорого обойтись. Ты меня слышишь?» Сэм оглянулся, причем голова его удивительным образом повернулась почти на сто восемьдесят градусов, как у попугая.
Несколько долгих секунд Дик смотрел в морщинистое лицо оттенка влажного песка. Ему показалось, что где-то в глубине бледно-серых глаз Чокнутого Сэма перемигивались фосфоресцирующие электрические искорки. По спине Дика пробежал холодок – словно кто-то наполнял трубку ледяной водой.
Сэм угрожающе переспросил: «Ты меня понял, парень?»
«Да, – сказал Дик, – я понимаю, чтó вы говорите». При этом про себя он подумал: «Но это не значит, что я чему-нибудь поверил».
