XI
Из «Воспоминаний и размышлений»:
«Когда я впервые запустил аппарат – модель I – меня мучили опасения. Ведь я почти ничего не знал о силах, которые могли высвободиться! Я отрегулировал стержни так, чтобы все импульсы сходились в нулевой точке, и создал переход к родственной Земле. Это оказалось достаточно просто – по сути дела, я даже слегка разочаровался… Мало-помалу я научился управлять моей чудесной игрушкой и познакомился со всеми эпохами нашего мира. Как насчет других миров? Я был уверен, что в свое время научусь мгновенно перемещаться из одного мира в другой, из одной галактики в другую, пользуясь специальной пересадочной станцией на Утилисе. Должен признаться, что я все еще боюсь создавать переходы случайно, вслепую. Вдруг я открою доступ к глубинам звезды? Или в центр какой-нибудь черной дыры? Или во Вселенную, состоящую из антиматерии? Такая случайность несомненно привела бы к уничтожению и меня самого, и аппарата и, возможно, всей Земли.
Тем не менее, открываются возможности, слишком привлекательные для того, чтобы ими можно было пренебречь. Принимая все возможные меры предосторожности и применяя дюжину предохранительных устройств, я попытаюсь найти дорогу к новым мирам, и межзвездное перемещение впервые станет реальностью».
Ослепительно солнечным утром Алан Робертсон и Дюрэй сидели на берегу блестящего темно-синего озера. Они уже позавтракали за раскладным столиком, и теперь пили горячий кофе. Алан оживленно болтал, что избавляло Дюрэя от необходимости поддерживать беседу: «За последние несколько лет я освободился от многих забот, перепоручив многие обязанности другим. Эрнесту и Гарри мои правила известны так же хорошо, как мне самому – если не лучше. Они никогда не позволяют себе принимать легкомысленные или непоследовательные решения, – Алан усмехнулся. – Я сотворил два чуда: во-первых, мой аппарат и, во-вторых, максимально упростив все процессы. Я отказываюсь работать по расписанию, никому не назначаю время приема, не веду учетные записи и не плачу налоги. Я оказываю огромное политическое и общественное влияние, но только неофициально. И я ни в коем случае не позволяю беспокоить меня административными мелочами, в связи с чем могу наслаждаться жизнью».
«Удивительно, что какой-нибудь религиозный фанатик еще не сумел тебя прикончить», – угрюмо заметил Дюрэй.
«В этом нет ничего удивительного! Я подарил фанатикам их собственные частные миры, пожелав им всего наилучшего, и у них не осталось возможности вымещать свою ненависть за мой счет! Как тебе известно, я стараюсь не показываться на глаза и не объявлять о своих перемещениях. Даже моим друзьям не всегда удается узнать меня на улице, – Алан махнул рукой. – Не сомневаюсь, что тебя гораздо больше беспокоит судьба твоей семьи. Ты что-нибудь решил по поводу „попойки чудаков“?»
«У меня нет выбора, – пробормотал Дюрэй. – Я предпочел бы сломать Бобу шею. Если бы я понял причину поведения Элизабет, я чувствовал бы себя гораздо лучше. Она никогда, ни в малейшей степени не интересовалась черной магией. Почему Боб притащил ей книги, посвященные сатанизму?»
«Как тебе сказать… Сам по себе этот вопрос вызывает большое любопытство, – не слишком уверенно отозвался Алан. – Имя „Сатана“ – он же „шайтан“ – происходит от древнееврейского слова, означающего „противник“; оно никогда не применялось в отношении действительно существовавшего индивидуума. Персонаж, положивший начало поклонению Зевсу, например, был арийским вождем в тридцать четвертом веке до на шей эры, а так называемый „Вотан“ жил гораздо позже. На самом деле его имя произносилось примерно как „Офинн“, он был шаманом, обладавшим исключительными гипнотическими способностями… Но я снова отвлекся».
Дюрэй молча пожал плечами.
«Что ж, значит, ты посетишь „попойку чудаков“, – продолжал Алан. – В общем и в целом это наилучший образ действий, каковы бы ни были последствия».
«Думаю, что ты знаешь что-то, о чем предпочитаешь мне не говорить».
Алан Робертсон улыбнулся и покачал головой: «Я видел слишком много неопределенностей в родственных и почти родственных мирах. Ни в чем нельзя быть полностью уверенным, неожиданности подстерегают повсюду. Я считаю, что с твоей стороны было бы лучше хотя бы притвориться, что ты выполняешь требования Боба. А затем, если Элизабет действительно придет на вечеринку, ты можешь обсудить с ней возникшую ситуацию».
«А ты? Ты туда придешь?»
«Я еще не решил. Ты хотел бы, чтобы я пришел?»
«Да, – кивнул Дюрэй. – Боб может тебя послушаться. Я не могу на него повлиять».
«Не преувеличивай мое влияние! Хотя он и никудышный бездельник, Боб – очень упрямый человек. Кстати, между нами: я чрезвычайно рад, что он забавляется играми, а не…» – Алан Робертсон замолчал.
«А не чем?»
«Не гораздо более опасными вещами, к которым его могло бы подтолкнуть воображение. Возможно, я ему напрасно доверял. Поживем, увидим».
