Джо очнулся от транса. Вспомнив последнее пробуждение, он вздрогнул в гамаке и осмотрел каюту. Но он был один, дверь была закрыта не только на замок, но и на засов, который он поручил установить перед тем, как принимать пилюлю и включить экран с гипнотическими спиралями.

Выскочив из гамака, Джо выкупался, побрился и надел новый синий габардиновый костюм, который купил на Перекрестке. Выйдя на балкон, он обнаружил, что в салоне почти темно. Судя по всему, он проснулся слишком рано.

Он остановился у каюты №13 и подумал об Эльфане, лежавшей внутри – теплой, томной, с растрепанными на подушке темными волосами, с безмятежным лицом, не отягощенным сомнениями и гордым притворством. Он протянул руку к двери. Но что-то словно удержало его руку извне. Усилием воли он отдернул руку, отвернулся, двинулся дальше по балкону. И тут же замер. Кто-то сидел в салоне у иллюминатора. Джо наклонился, вгляделся в сумрак: Хаблеят.

Джо сделал еще несколько шагов по балкону и спустился по лестнице. Хаблеят приветствовал его вежливым жестом: «Садитесь, друг мой, присоединитесь к моим предзавтрачным размышлениям».

Джо присел: «Вы рано проснулись».

«Ошибаетесь, – возразил Хаблеят, – Я не поддался трансу. Сижу здесь, в салоне, уже шесть часов, и вы – первый, кого я увидел».

«Кого вы ожидали увидеть?»

Хаблеят позволил своему желтому лицу приобрести назидательно-мудрое выражение: «Никого в частности. Несколько проницательных вопросов и бесед на Перекрестке, однако, позволили мне сделать вывод, что не все таковы, какими кажутся. В связи с новым пониманием обстановки мне любопытно пронаблюдать за деятельностью на борту звездолета».

Джо вздохнул: «В конце концов это не мое дело».

Хаблеят покачал пухлым указательным пальцем: «Нет-нет, мой друг. Вы скромничаете. Притворяетесь. Боюсь, что вы более чем заинтересованы в судьбе очаровательной юной жрицы, вас никак нельзя назвать безучастным наблюдателем».

«Скажем так: мне все равно, сумеют ли друиды провезти побег Древа на Балленкарх. И я не совсем понимаю, почему вы содействуете их усилиям в этом направлении». Он бросил на Хаблеята оценивающий взгляд: «Если бы я был друидом, я рассмотрел бы заново практическую целесообразность всего этого плана».

«А, друг мой! – расцвел Хаблеят. – Вы мне льстите. Но я работаю в темноте, на ощупь. Есть тонкости, которые мне еще не удалось постигнуть. Вас удивило бы двоедушие некоторых из наших общих знакомых».

«Что ж, я не прочь удивиться».

«Например – лысая старуха в черном платье, сидящая, уставившись в пространство так, словно она уже сдохла. Что вы о ней думаете?»

«Ммм… безвредная старая стерва, никому не навязывается».

«Ей четыреста двенадцать лет. По словам моего осведомителя, ее супруг изобрел эликсир жизни, когда ей было четырнадцать лет. Она его убила – а с тех пор, как она утратила свежесть юности, прошло только двадцать дет. На протяжении долгой жизни у нее были тысячи любовников всех форм, размеров, полов, рас, характеров и цветов. Последние сто лет она питалась почти исключительно человеческой кровью».

Джо опустил плечи и растер лицо ладонями: «Продолжайте».

«Я узнал, что ранг и полномочия одного из моих соотечественников намного превышают мои прежне допущения. Поэтому мне нужно вести себя очень осторожно. Я обнаружил также, что на борту этого корабля находится агент принца Балленкарха».

«Продолжайте», – кивнул Джо.

«Еще я узнал – как я уже, возможно, намекнул перед отлетом с Перекрестка – что смерть Манаоло и потеря горшка – не такая уж отчаянная катастрофа с точки зрения друидов».

«Почему?»

Хаблеят задумчиво поднял глаза к балкону. «Вам никогда не приходило в голову, – медленно произнес он, – что выбор Манаоло в качестве исполнителя столь важного поручения был, по меньшей мере, странным?»

Джо нахмурился: «Я представлял себе, что он получил это задание благодаря своему рангу – довольно высокому, по утверждению Эльфаны. Экклезиарх отчитывается только перед теархом».

«Но друиды не так глупы и не обязательно распределяют поручения в строгом соответствии с номенклатурой, – терпеливо возразил толстяк. – Почти тысячу лет они умудряются контролировать пять миллиардов мужчин и женщин с помощью одного-единственного чудовищного дерева. Они не последние болваны.

В Коллегии Теархов, несомненно, понимали, что Манаоло, будучи чванливым эгоцентристом, может послужить идеальным объектом для отвода глаз. Недостаточно вникнув в сущность их изобретательного плана, я, в свою очередь, решил, что потребуется человек, способный отвлечь внимание от Манаоло. С этой целью я выбрал вас.

Но друиды предусмотрели сложность порученной миссии и сделали соответствующие приготовления. Манаоло отправили в космос с совершенно бесполезным растением в горшке, а он вел себя именно так, как нужно – с очевидной скрытностью. На самом деле Отпрыска Древа перевозят по-другому».

«Как именно?»

Хаблеят пожал плечами: «Остается только строить предположения. Возможно, жрица ловко скрывает его под одеждой. Возможно, побег просто лежит в багаже, в трюме – хотя это маловероятно, друиды слишком боятся наших шпионов. Думаю, что побег находится в распоряжении кого-то из представителей Кирила… Может быть, на этом корабле – а может быть на другом».

«Итак?»

«Итак, я тут сижу и жду – может быть, кто-нибудь вызовет у меня подозрения. Пока что появились только вы».

Джи бледно усмехнулся: «И какие заключения вы сделали?»

«Никаких».

Появился беловолосый стюард; в облегающей одежде его руки и ноги выглядели необычно изящными и тонкими. Одежда ли это? Джо впервые усомнился и пригляделся.

Стюард спросил: «Не желают ли господа позавтракать?»

Хаблеят кивнул: «Не откажусь».

Джо сказал: «Я закусил бы фруктами». Затем, обнадеженный воспоминанием о пиве в садах Перекрестка, он прибавил: «Надо полагать, вы не можете заварить кофе?»

«Думаю, что кофе у нас найдется, лорд Смит».

Джо повернулся к Хаблеяту: «Они не носят почти никакой одежды. Это краска!»

Хаблеята, по-видимому, это открытие позабавило: «Конечно. Разве вы не знали, что беланды главным образом красятся, а не одеваются?»

«Нет, – признался Джо. – Всегда допускал, как нечто само собой разумеющееся, что люди носят одежду».

«Глубочайшее заблуждение! – торжественно провозгласил Хаблеят. – Когда вы имеете дело с каким-либо существом или обличием на малознакомой планете, никогда ничего не допускайте, как нечто само собой разумеющееся! В молодости я посетил город Ким на планете Ксенчой и по недомыслию соблазнил одну из туземных девушек. Очаровательное создание с лозами, вплетенными в волосы. Помню, она подчинилась мне с готовностью, но без энтузиазма.

В тот момент, когда я был беззащитнее всего, она попыталась проткнуть меня длинным ножом. Я возмутился – а она была ошеломлена. Оказывается, на Ксенчое только человек, замысливший самоубийство, осмеливается обладать незамужней девушкой – а так как ни самоубийство, ни бесстыдство не осуждаются местными обычаями, тем самым он воплощает в жизнь общеизвестную человеческую мечту, то есть умирает в экстазе».

«Мораль сей басни какова?»

«Она очевидна. Вещи не всегда таковы, какими кажутся».

Джо откинулся на спинку дивана и погрузился в размышления. Тем временем Хаблеят напевал вполголоса некую четырехтоновую мангианскую фугу, аккомпанируя себе шестью табличками, висевшими у него на шее наподобие ожерелья – при прикосновении каждая из табличек вибрировала, испуская тихий звук той или иной высоты.

Джо думал: «Видимо, он что-то знает или подозревает – у него это на лице написано. Хаблеят как-то заметил, что я – человек интеллектуально ущербный. Может быть, он прав. Несомненно, он предоставил мне достаточно улик. При этом он говорил не об Эльфане и не о себе. Он говорил об Отпрыске Древа. Какую суматоху подняли из-за какого-то треклятого овоща! Хаблеят считает, что побег все еще на борту „Бельзавриона“, это ясно. Что ж, у меня его нет. У Хаблеята тоже его нет – иначе он не болтал бы об этом. Эльфана? Кто ее знает? Сили? Кошмарная лысая старуха? Манги? Два друида-миссионера?»

Хаблеят внимательно наблюдал за соседом по дивану. Как только Джо встрепенулся и выпрямился, толстяк улыбнулся: «Теперь вы понимаете?»

«Да, – сказал Джо, – это было бы логично».

Пассажиры первого класса снова расселись в салоне, но теперь установилась другая атмосфера. На протяжении первой половины пути она омрачалась некоторым взаимным напряжением, но им можно было пренебречь как проявлением личных предпочтений и неприязней, в каковом отношении выделялся, пожалуй, только Манаоло.

Теперь индивидуальные взаимоотношения словно погрузились в пучину межрасовой ненависти. Эрру Каметин и два манга в гражданских облачениях – прокторы политического комитета фракции «Багровых Потоков», как Джо узнал от Хаблеята – просиживали часами в обществе молодой вдовы офицера-манга, развлекаясь игрой в разноцветные палочки и бросая гневные взгляды в сторону безмятежного Хаблеята.

Два миссионера-друида возились над алтарем в темном углу салона, совершая бесконечные обряды перед изображением Древа. Сили, обиженные отсутствием сочувствия других пассажиров к их желанию резвиться и веселиться, проводили бóльшую часть времени на прогулочной палубе. Старуха в черном платье сидела неподвижно, как олицетворение смерти, хотя иногда ее глаза слегка перемещались из стороны в сторону. Время от времени – не чаще одного раза в час – она поднимала полупрозрачную руку к гладкой, как стекло, лысине.

Джо обуревали несовместимые внутренние побуждения, сталкивавшиеся, как рябь, поднявшаяся в бассейне от переменчивого ветра. Прежде всего, на Балленкархе ждали его собственные дела. «Странно!» – думал Джо; до Балленкарха оставалось всего несколько дней и часов полета, а давнее стремление к достижению цели потеряло свою настойчивость. Человеку дано лишь ограниченное количество эмоций, воли и возможностей – и, судя по всему, Джо посвятил львиную долю этого запаса Эльфане. Посвятил? Судьба вырвала у него эту долю, выжала из него, выдавила!

Джо подумал о Кириле и о Древе Жизни. Дворцы друидов сгрудились вокруг доминирующей над планетой массы ствола посреди бескрайних просторов, усеянных нищими фермами и грязными деревеньками. Сутулые, поникшие паломники с потухшими глазами брели к этому стволу, иногда оглядываясь и торжествующим жестом прощаясь с унылой серой равниной.

Он подумал о дисциплине друидов, о наказании смертью. Никто, однако, не боялся смерти на Кириле. Смерть была таким же повседневным явлением, как употребление пищи. Для друидов смерть была решением всех проблем – всеобъемлющим подходом к существованию, своего рода лавиной, сметающей на своем пути все препятствия. Умеренность, сдержанность? Эти слова ничего не значили для мужчин и женщин, чьи капризы, прихоти и бесчинства ничем не ограничивались.

Джо рассмотрел известные ему факты, относившиеся к Мангцзе – небольшому миру озер и ухоженных парковых островов, обитателям которого нравились изощренные изгибы, в том числе здания причудливой кривизны, горбатые мосты над ручьями и каналами, очаровательные колоритные пейзажи под желтыми лучами древнего, тусклого, маленького солнца.

А их фабрики? Аккуратные, эффективные, систематические производства на индустриальных островах. И сами манги – люди столь же изощренные, утонченные и не поддающиеся пониманию, как их резные изогнутые мосты. Хаблеят, например – сокровенные глубины его души невозможно было подсмотреть. А также «багровые» – пламенные воинствующие империалисты. По земным представлениям, на Мангцзе преобладали средневековые интриги и распри.

А Балленкарх? О нем Джо практически ничего не знал – кроме того, что это была варварская, полудикая планета под владычеством принца, вознамерившегося создать там индустриальный комплекс во мгновение ока. И где-то там, на Балленкархе, среди южных дикарей или северных варваров, скрывался Гарри Крит.

Гарри завладел воображением Маргарет и без сожаления распрощался с ней, оставив после себя бурю эмоций, и эта буря не могла успокоиться до возвращения Гарри. Два года тому назад Гарри был относительно близко – в нескольких часах полета, на Марсе. Но когда Джо прибыл туда, чтобы взять его за шиворот, утащить на Землю и устроить окончательную разборку, Гарри уже улетел. Раздраженный задержкой, но упрямо побуждаемый своей одержимостью, Джо неотступно следовал за ним.

На Тубане он потерял след Гарри – кортик местного пьяницы отправил его на три месяца в больницу. Дальнейшие месяцы отчаянных поисков и расспросов позволили, наконец, выявить наименование далекой, почти неизвестной планеты – Балленкарха. Прошло еще несколько месяцев – Джо приходилось зарабатывать на жизнь и перелеты по всей бездне Галактики, отделявшей его от Балленкарха. А теперь Балленкарх был близко, и где-то на этой планете прозябал Гарри Крит.

«К чертовой матери Гарри Крита!» – подумал Джо, потому что мысли его больше не были сосредоточены на Маргарет. Теперь его мысли сосредоточились на беспринципной вертихвостке-жрице. Джо представил себе, как он и Эльфана путешествовали бы по Земле, осматривая древние достопримечательности – Париж, Вену, Сан-Франциско, долину Кашмира, Шварцвальд, побережье Сахарского моря…

А потом он спросил себя: «Сможет ли Эльфана ужиться на Земле?» На Земле не было отупевшего быдла, которое можно было убивать, избивать или ублажать по прихоти. Может быть, в этом и заключалась суть высказывания Хаблеята: вещи не всегда таковы, какими кажутся. Эльфана казалась – в общем и в целом – существом, сделанным примерно из того же материала, что и он сам. Может быть, однако, Джо так и не понял до конца всей глубины друидической самовлюбленности. Что ж, ему придется измерить эти глубины.

Джо поднялся на ноги. Хаблеят спокойно взглянул на него: «На вашем месте, друг мой, я не стал бы торопиться. Подождал бы денек по меньшей мере. Сомневаюсь, что она уже полностью осознала свое одиночество. Подозреваю, что если вы явитесь к ней теперь, с такой воинственно нахмуренной физиономией, вы просто-напросто восстановите ее против себя и станете в ее глазах одним из множества врагов. Дайте ей повариться в собственном соку день-другой, чтобы потом она как бы случайно встретилась с вами на прогулочной палубе или в гимнастическом зале, где, насколько мне известно, она проводит не меньше часа ежедневно».

Джо снова опустился на диван и сказал: «Хаблеят, вы приводите меня в замешательство».

Хаблеят горестно покачал головой: «И при всем при том я совершенно прозрачен».

«Сначала, на Кириле, вы спасли мне жизнь. А потом постарались устроить дело так, чтобы меня прикончили».

«Такова была всего лишь неприятная необходимость».

«Иногда вы кажетесь мне дружелюбным, даже сочувствующим человеком…»

«Конечно же, это именно так!»

«Например, сейчас, когда вы читаете мои мысли и даете мне отеческие советы. Но я не уверен, что понимаю, с какой целью вы меня припасли. Как гусь, которого откармливают, чтобы сделать из него paté de fois gras, не понимает безудержную щедрость хозяина. Вещи не всегда таковы, какими кажутся, – Джо коротко рассмеялся. – Надо полагать, вы не намерены рассказать мне, к какому жертвоприношению вы меня готовите?»

Хаблеят отозвался жестом, выражавшим вежливое замешательство: «По сути дела я не такой интриган, как вы думаете. Я не притворяюсь и не прикрываюсь ничем, кроме искренности. Вам я искренне сочувствую – но должен признаться, что мое сочувствие не помешает мне принести вас в жертву ради достижения заслуживающей этого цели. В этом нет противоречия. Я разделяю личные предпочтения и неприятные обязанности, которые накладывает на меня профессия. Так что вы все обо мне знаете».

«Откуда мне знать, когда вы выполняете или не выполняете свои обязанности?»

Хаблеят возвел руки к потолку: «На этот вопрос даже я сам не могу ответить».

Но Джо не был удовлетворен. Он устроился на диване поудобнее, а Хаблеят слегка ослабил пояс, затянутый на животе.

«Иногда жить становится очень тяжело, – сказал толстяк. – События невероятно запутываются – так, что в них почти невозможно разобраться».

«Хаблеят, – спросил Джо, – почему бы вам не улететь со мной на Землю?»

Старый манг улыбнулся: «Мне вполне может пригодиться ваше приглашение – если „Багровые Потоки“ возьмут верх над „Голубыми Водами“ в Ампиану».