ХАССАН ПРОВЕЛ ПАЛЬЦЕМ ПО КАРТЕ до изображения маяка.

– Вот здесь мы бросим якорь.

Остальные – Петроссиан, Осей, Пенроуз, Кхепри и сын Летии, Кирион, глянули на него с выражениями разной степени усталости на лице. Они работали над этим уже несколько часов и столько же в предыдущий день, оттачивая план. Теперь все они устали от тесной, качающейся штурманской рубки «Крессиды». Более того, они устали от бесконечных обсуждений. Они прошлись по всем деталям атаки уже десятки раз.

– «Артемизия» пришвартуется до восхода солнца. Ярик, Аннука и Фаран будут ждать прибытия кораблей Ордена, а потом поведут атаку на гавань, – сказал Хассан, указывая на карту. – В это время мы будем находиться позади маяка, так что из дворца нас видно не будет. Мы с Кхепри поднимемся на маяк, чтобы осмотреть дворец и гавань. Мы подадим сигнал высаживаться и пробираться ко дворцу.

– Готова поспорить, свидетели держат Божий огонь в Главном храме или где-то во дворце, – добавила Кхепри. – Мы можем начать оттуда.

Пенроуз кивнула.

– Корабли Ордена прибудут на рассвете. Они разобьют свидетелей с берега и захватят гавань, пока мы будем искать Божий огонь.

– У нас нет права на ошибку, – сказал Петроссиан.

– Мы все пришли сюда по одной причине, – сказал Кирион. – Я и моя команда тоже. К этому времени завтра Назирой будет править законный государь.

Хассан глянул на старшего кузена, которого помнил по визитам во дворец Херата, когда сам был совсем юным. Но Кирион – теперь капитан Сискос – ответил на зов Хассана о помощи, без сомнений идя на риск. Может, он всего лишь наполовину хератец, но был так же предан, как любой житель страны.

– Вскоре мы увидим землю, – продолжил Кирион. – Нам нужно всем постараться немного поспать следующую пару часов.

Все мышцы спины Хассана напряглись, протестуя, когда он выпрямился после долгого стояния над картой. Он кивнул, прощаясь, остальным, и они покинули штурманскую рубку. Хассан остался. Завтра он снова увидит свой город впервые больше чем за месяц.

Отъезд из Паллас Атоса был горько-сладким. Многие солдаты попрощались с семьями, севшими на корабль Ордена, направляющийся в Галлинасские горы, чтобы искать защиты в форте Керамейкос. Расставаться с ними было сложно, но необходимо. Если Хассан потерпит крах – и только они с Кхепри знали, насколько вероятен провал, – то важнее всего его людям отправиться в какое-нибудь безопасное место.

Азизи, его мать и маленькая сестренка были среди беженцев, отправившихся в Керамейкос.

– Я тоже хочу домой, – сказал Азизи Хассану, пока они ждали в порту посадки на корабль. – Почему нам нельзя отправиться с тобой?

Слова сжимали внутренности Хассана.

– Вы отправитесь. Обещаю. Отправитесь. Вот зачем я еду туда – чтобы сделать Назиру безопасной к вашему возвращению.

– Но я не боюсь, – протестовал Азизи. – Я хочу помочь.

Хассан присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с Азизи, и положил руку на худощавое плечо мальчика.

– Ты помогаешь. Это все – поездка на корабле с матерью и сестрой в неизвестные земли – так же важно, как и то, что делаю я. Так же храбро. Хранить дом в своем сердце, прямо рядом с надеждой, даже когда ты далеко – это один из самых храбрых поступков. Я сделаю Херат безопасным для тебя, Азизи.

Он так надеялся.

Потом пришло время Хассану прощаться с Летией. Часть его хотела, чтобы она поехала с ним вместо того, чтобы садиться на корабль до Чариса с целью сообщить новости хератским беженцам.

«Во всех языках мира не хватит слов, – подумал он, – чтобы поблагодарить ее». Не только за корабли, но за все, что она сделала, и все, кем была для него с момента переворота. Даже когда мешала отправиться на агору, даже когда сомневалась в Ордене, она никогда не сомневалась в нем.

– Летия…

Она оборвала его взглядом.

– Береги себя, и вскоре мы увидимся, мой принц.

Она поцеловала его в щеку и кивнула Кириону проводить его на борт «Крессиды».

Теперь в навигационной рубке Хассан рассчитывал расстояние от Паллас Атоса до Назиры. Тут едва ли вообще было расстояние, но понадобилось все, что у него было, чтобы пересечь его.

– Тебе нужно отдохнуть, Хассан.

Кхепри. Какая-то маленькая часть его надеялась, что она задержится после обсуждения стратегии. В дни перед их отбытием Хассан обратил внимание на то, как часто искал ее даже посреди планирования и разработки стратегии с остальной армией и стражей. Он замечал, что смотрит на нее, и надеялся, что она посмотрит в ответ. И каждый раз, когда она смотрела, в его груди появлялась неожиданная легкость. Херат и Назира были в мыслях Хассана, как только он просыпался, каждый день, но Кхепри он видел, когда закрывал ночью глаза.

Девушка оперлась бедром о стол рядом с ним.

Он покачал головой, раскинув руки над картой.

– Столько всего может пойти не так. Наш корабль могут заметить с берега. Там может быть засада, о которой мы не знаем, или корабли Ордена могут задержаться…

– Остановись, – сказала Кхепри, придерживая его руки. – Мы тысячи раз обсуждали все непредвиденные обстоятельства. Осталось лишь верить в себя и нас. – Она коснулась ладонью его щеки, наклонив лицо Хассана к себе. – Но ты же не из-за этого переживаешь, не так ли?

Он позволил себе глянуть на нее, не в силах скрыть отчаяние, написанное на его лице.

– Скажи мне, что я поступаю правильно, – попросил он, чувствуя, как беспомощность царапает горло. – Скажи мне, что я должен это сделать. Что у меня нет другого выбора, кроме пути перед нами.

Ее взгляд был неподвижен.

– У нас всегда есть выбор, Хассан.

И тут она прижалась губами к его губам. Хассан едва успел отреагировать, а она уже отстранялась, нахмурившись. Ее рука прижалась к ложбинке между его шеей и плечом, как якорь.

– Прости, – сказала она, качая головой. – Это…

Он не стал дожидаться продолжения. Он бросился к ней, запустив руку в ее волосы, а другой прижимая ее к столу. Его губы нашли ее. Они доходили до этого момента уже почти два раза. Один раз отстранился он. Второй раз отпрянула она.

Но теперь они сошлись. Теперь он целовал ее, словно это было единственное, для чего он существовал в этом мире. Словно пророчество, кровопролитие и битва не имели значения. Только это – их губы, его пульс, бьющийся под ее пальцем, ее волосы, словно шелк, между его пальцами.

Кхепри прервала поцелуй с тихим вздохом и потом махнула рукой по столу за собой, сметая карты, бумаги и планы. Она села на него и притянула Хассана к себе, снова целуя его, яростно, с жаждой и надеждой.

Сквозь Хассана пронесся жар, и он неуместно подумал об их состязании на агоре, как светилась Кхепри, крича на него во дворе виллы, о ее яростном и несгибаемом духе перед лицом атаки свидетелей.

«Я выбрала не того человека?» – спросила она, стоя рядом с ним у могилы Эмира.

«Нет», – теперь отчаянно думал он, прижимая ее к себе, поглощенный жаждой этого, жаждой ее. Он хотел, чтобы весь этот огонь, напряжение и сталь были направлены на него и только на него. Он хотел узнать каждую ее частичку. И он хотел, чтобы она знала каждую частичку его, потому что больше никто не мог. Он соврал ей о себе, когда они встретились в первый раз. Но здесь, в недрах корабля накануне битвы, она была единственным человеком во всем мире, кто знал о нем правду. Он хотел, чтобы она знала правду и об этом – что он чувствовал из-за нее, как ее прикосновение, и ее взгляд, и ее слова разбирали его на части. Как они собирали его вместе снова, делали новым и чем-то бо́льшим.

Ее пальцы легли на его затылок, слабо потянули за короткие волосы, пока он не отнял губы от ее шеи и не прижал нос к ее щеке.

– Я слышу, как бьется твое сердце, – прошептала она ему в ухо.

Хассан провел большими пальцами по ее бокам, наслаждаясь тем, как она задрожала.

– Бьется быстро. – Он слышал улыбку в ее голосе.

У него вырвался беспомощный смешок.

– Все нормально, – сказала Кхепри. Она взяла его руку и прижала к своему сердцу. Он почувствовал, как оно бьется под его ладонью. – Мое тоже.

– Я думал… – ахнул Хассан, прижимая свой лоб к ее лбу. – Я думал, ты этого не хотела. Я думал…

Она оборвала его поцелуем, ее руки оставили теплые следы на его груди. Когда она отстранилась, глаза ее были мокрыми.

– Я пыталась. Но мне все равно, эгоистично ли это, – я этого хочу. Хочу тебя.

Его губы снова нашли ее шею, ее подбородок, ямку между ключицами, вырывая сладкие вздохи и свое имя, произнесенное на одном дыхании.

– Хассан.

А потом ее тело напряглось, все еще прижатое к нему.

– Что это было? Ты это слышал?

Хассану понадобилась секунда, чтобы отстраниться. Глаза Кхепри были широко распахнуты и полны тревоги. Он ничего не слышал, но все равно отступил, позволяя ей спуститься со стола и встать на ноги.

– Что-то не так, – сказала Кхепри, хватая свой меч, стоящий у стены.

Дверь распахнулась.

– Принц Хассан! – Это был первый помощник, испуганный и пытающийся отдышаться. Два других члена команды стояли позади него в коридоре. – Быстрее идите сюда.

Хассан выпрямился, отчаянно надеясь, что не выглядит так, словно занимался тем, чем занимался.

– Что такое?

– В гавани что-то заметили, – сказал первый помощник, выводя их в коридор и к лестнице.

– Корабли? – спросил Хассан, ускоряя шаг.

Первый помощник покачал головой.

– Не могу точно сказать. Капитан просто попросил привести вас немедленно.

Вот тогда Хассан понял, что Кхепри больше не идет за ними. Она остановилась посреди коридора, подсвечиваемая ярким светом из каюты, которую они только что покинули. Сзади нее стояло два других члена команды.

– Кхепри?

– Ты лжешь, – внезапно сказала она первому помощнику. – Я… твое сердцебиение только что ускорилось. Ты знаешь, что происходит.

– Пойдем, они ждут нас наверху, – резко ответил первый помощник.

Кхепри покачала головой.

– Ты врешь.

Она потянулась к мечу, но недостаточно быстро. Прежде, чем Хассан успел понять, что происходит, два члена команды позади Кхепри кинулись вперед, обматывая ее цепью, привязывая руки к бокам.

– Кхепри! – Хассан не думал, он просто бросился вперед, врезавшись в одного из моряков, толкая его в стену. Другой схватил Хассана и оттащил назад в коридор.

Получив временную передышку, Кхепри скинула цепь. Она свисала с металлического наручника на ее запястье. Кхепри с силой бросилась вперед, согнув руки в локтях перед собой. Хассан узнал эту позицию – начальная позиция коа силы. Отчаянный крик сорвался с ее губ, когда она начала двигаться, она отшатнулась назад и привалилась к стене.

Ярость наполняла легкие Хассана, когда он боролся с моряками, удерживающими его. В своей ярости он был слеп ко всему, кроме лица Кхепри, искаженного болью.

– Что происходит? – спросил Хассан, его голос был хриплым криком. – Что вы с ней сделали?

Кхепри попыталась выполнить еще один коа и снова закричала. Еще два моряка придавили ее к стене, связав руки за спиной.

– Не трогайте ее! – зарычал Хассан, вырываясь из рук пленителей.

Кто-то врезался в него со спины, прижимая лицом к стене возле Кхепри. Он слышал, как она боролась и как сдавленно всхлипнула.

Когда они связывали его руки, Хассан пытался понять, что происходило. Злость затуманила его разум. Это недопонимание? Мятеж?

Но когда первый помощник прошел по коридору вверх на палубу, правда оказалась очевидной.

В синюшном фиолетово-голубом свете приближающегося утра солдаты Хассана выстроились вдоль корабля с руками, скованными цепями, и кляпами во рту. Десяток моряков стоял перед ними, направив на них арбалеты.

Их предали.

Позади него раздался стук сапог, а потом крепкая рука сжала его плечо.

– Ну, Хассан, – сказал Кирион. – Должен признать, у тебя был достаточно неплохой план.

Потеряв дар речи от ярости, Хассан повернулся к старшему кузену. Его глаза были точно такого же оттенка, как у Летии.

– Просто получилось так, что наш лучше.