Глава двадцать вторая

«Не надо было ему так делать. Не надо было. Не надо было ему так делать».

Таво повторял эти слова снова и снова, как литанию, как будто измеряя ими количество шагов, которые он делал по дороге, и бормотание помогало ему двигаться дальше. Он произносил эти слова тихо и монотонно, не думая о том, что именно говорит, не чувствуя усталости. У него начинала кружиться голова, как только он вспоминал о том, что произошло два дня назад, и о том, что ему пришлось совершить в той таверне для головорезов и чудовищ.

Да, он убил их. Но он не виноват. Не виноват, что они погибли. Они солгали ему, а потом еще и ограбить пытались. Они бы непременно убили его, если бы он не спас себя. Перед его мысленным взором пронеслась пугающая галерея образов: руки, ножи, тяжелые взгляды. Они собирались причинить ему вред, и в ответ он, защищаясь, причинил вред им.

Они сами это все на себя навлекли!

Они сами вызвали эти события!

Как его родители. Как дядя. Как Малыш Малк. Как все остальные, хотя он уже и не помнил, как их звали. Ему это больше не казалось важным.

Сосредоточенность исчезла. Он прекратил бормотать и замолчал. А затем спросил Флюкена:

– Почему они так поступили со мной?

Но Флюкен не ответил ему. Он никогда не отвечал, и это было не очень-то важно, поскольку Таво все равно знал, о чем думает его друг. Флюкен был его лучшим другом – с тех самых пор, как в Таво проснулась магия. Флюкен явился к нему без приглашения, но с ясными намерениями. Он пришел, чтобы стать другом. Пришел, чтобы помочь понять. Пришел, чтобы выслушать. Флюкен стал лучшим другом, которого Таво никогда не имел. Он всегда находился рядом, когда Таво использовал магию, и часто подбадривал его во время тренировок. Он никогда не критиковал юношу, никогда не навязывал свою точку зрения. Никогда не жаловался и никогда не спорил.

– Нам предстоит долгий путь, – сообщил ему Таво. – Нам нужно найти Таршу.

Флюкен хитро покосился на него и подмигнул.

– Она меня обидела, – невнятно пробормотал Таво. – У меня теперь болит внутри.

Они шли рядом по дороге. Солнце еще только поднималось к зениту, до ближайшей деревни было далеко, а Таво уже испытывал сильную усталость.

– Нужно будет показать ей. Нужно будет сделать Тарше больно, пусть у нее тоже болит. Я не виноват. Ты ведь понимаешь, да?

Как и всегда, Флюкен просто посмотрел на него. Но Таво понял, что друг с ним согласился. К тому же, если он не исчезает, значит, Таво идет в правильном направлении. Это его успокоило. Было приятно сознавать, что Флюкен всегда будет рядом.

Когда-то такие же мысли посещали его и в отношении Тарши…

Таво опять немного помолчал, довольствуясь тем, что движется вперед, не глядя по сторонам, и его мысли опять унеслись в таверну, к людям, которых он там оставил, к жизни, которую у них отобрал. Такие люди заслуживают смерти. Они хотели обидеть его. Хотели похитить его деньги и имущество, а его самого выбросить, как мусор. Как и все остальные, эти люди не догадывались о его способностях, иначе они оставили бы его в покое. Сколько их там было? Может, двадцать? Не то чтобы это имело для него значение. Нет, на самом деле – нет.

Не больше, чем Тарша. Но внезапно он подумал – а что случится потом, когда он найдет ее? Если он убьет ее, что с ним тогда станет? И дóма, и людей, называвших его своим ребенком, больше нет. Его старая жизнь закончилась. Ему придется начать жить заново, а он понятия не имел, с чего же начать. Когда-то рядом с ним всегда была сестра. Но если она умрет, он останется один-одинешенек. Это его беспокоило, и больше, чем следовало. Внезапно Таво расплакался – боль одиночества оказалась слишком мучительной. Желудок у него сжался, к горлу подступила тошнота. Он согнулся пополам, и его рвало до тех пор, пока в желудке совсем ничего не осталось.

В стороне от залитой солнцем дороги, в небольшой зеленой рощице раздавалось пение птиц. Этот звук его просто взбесил. Он завизжал, его магия выплеснулась потоком огня, так что деревья затряслись, а листья на них сгорели. Пение стихло.

Неожиданно Таво ужасно захотелось свернуться калачиком и умереть.

И он почти поддался этому желанию, но вспомнил свой план найти Таршу, и оно постепенно стало ослабевать, а потом и вовсе сошло на нет.

– Я могу перестать пользоваться магией в любой момент, как только захочу, – заявил он Флюкену, когда они приблизились к следующей деревне. Уже начинались сумерки, на крыльцах домов и магазинов зажигались фонари; здания здесь располагались на небольшом расстоянии друг от друга. В центре деревни была маленькая, заросшая травой площадь. Таво задумался, как же называется деревня, но потом решил, что это не важно. Все, что ему было нужно, – это место для отдыха перед долгой дорогой.

Флюкен, как всегда, промолчал.

– Знаешь, а я могу. Могу бросить. Я знаю, как это делается.

Теперь он вел беседу с Малышом Малком, своим дядей, а также с мужчиной и женщиной, которые раньше были его родителями. Они все шли по дороге рядом с ним. Как и Флюкен, они молчали. А они наглеют, подумал Таво. Раньше они не осмеливались идти вплотную к нему. Его пробрал озноб. Причин бояться у него не было, но их близость беспокоила его. Возможно, им что-то нужно от него. Но они опоздали. Ему больше нечего было предложить им.

– Отойдите от меня! – наконец закричал он. Ненависть к ним выплыла на поверхность.

Но они даже не посмотрели на него: их мертвые глаза уставились в пустое пространство впереди них.

Таво попытался вспомнить, какими они были при жизни, но он уже многое успел позабыть. Он забыл почти все детали событий, сложивших каркас его детства и отрочества. В последнее время его разум заволокло туманом, а та часть рассудка, которая еще работала, была сосредоточена на предательстве Тарши. Все остальное казалось ему неважным – даже причины, по которым он лишил жизни своих нынешних попутчиков.

Он тащился вперед в мрачном молчании через ряды домов, из которых не доносилось ни звука, вглядывался в надвигающуюся темноту и искал место, где можно было бы найти приют на ближайшие несколько часов. Опять шел дождь, однако Таво заметил это только сейчас, а потому промок до нитки и продрог до костей. Было неприятно и некомфортно, но все мысли были о другом, и огонь в его сердце поглощал все вокруг.

Тарша.

Почему?

Впереди, во дворе одного из домов работал человек: он накрывал сеткой грядки для рассады, а также уже покрытые ягодами лозы и кусты; одежда у него была такой же мокрой, как и у Таво. Дом незнакомца манил теплом, и Таво вдруг захотелось подойти к крестьянину и спросить, нельзя ли провести ночь в его доме. Но затем в доме раздался женский голос – крестьянина звала его жена, – и, кроме того, до слуха Таво долетели детские голоса, и он передумал. Мужчина обернулся и помахал ему рукой, но юноша пошел своей дорогой.

Он считал, что никому нельзя доверять. Даже если ценой недоверия были кров, и тепло, и, возможно, горячая пища.

Ему казалось, что прошли считанные мгновения, а он уже покинул деревню и вышел в поля. Он удивленно огляделся, но возвращаться не стал. Никакого возврата быть не может. Он плелся вперед, пока не заметил впереди тусклый свет – расплывчатое пятно во влажном мраке. Это был костер, разожженный под ветвями древнего каштана, а у костра грелся человек.

Когда Таво приблизился, человек поднял голову.

– Эй, путник, добро пожаловать! Садись со мной у костра. Можешь обсохнуть и угоститься моими припасами. Иди же сюда, я тебя не обижу.

Он сделал приглашающий жест и даже перестал есть, показывая тем самым, что ждет гостя.

Таво очень хотелось принять приглашение. У незнакомца были доброе лицо и мягкий голос. По его виду нельзя было сказать, что ему что-то нужно от Таво или что он хочет причинить юноше вред. Но Флюкен все равно шептал другу в ухо: «Нет, нет, нет». Таво задумался, а потом решил рискнуть. Одинокий человек не может представлять угрозы. Флюкен хочет как лучше, но ему придется понять Таво. В конце концов, друзья должны понимать друг друга.

Таво подошел к костру и сел напротив мужчины. Под большими, покрытыми листьями ветвями дерева было сухо, а горящий хворост и кора дарили тепло. Не произнося ни слова, незнакомец зачерпнул мяса с картошкой из котелка, висевшего над огнем, и протянул миску юноше. Таво благодарно кивнул и приступил к трапезе. Рагу оказалось не только горячим, но и вкусным, и он проглотил его с наслаждением. Он уже два дня ничего не ел.

В последний раз он ел в таверне, в одиночестве, окруженный трупами.

Флюкен отказался присоединяться к нему у костра. Он остался стоять под дождем, но когда Таво поискал друга взглядом, тот уже исчез.

– Далеко идешь? – неожиданно спросил мужчина.

Таво пожал плечами.

– Не знаю.

– А куда ты идешь?

Он опять пожал плечами.

– Ну, если ты и сам не знаешь, можешь не говорить. Вкусное рагу?

Таво кивнул.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Я видел, как ты бредешь по дороге – весь промокший насквозь и очень несчастный. Я понял, что тебе очень нужна рука помощи. Как я вижу, в деревне ты останавливаться не захотел?

Таво покачал головой.

– Я и сам такой же. – Мужчина доел последнюю ложку рагу и отставил миску в сторону. – Предпочитаю свежий воздух и собственную компанию. Никогда не знаешь, чего ожидать в этих деревнях. Некоторые из них – очень неприятные местечки. – Он кивнул в сторону Таво. – Похоже, ты это выяснил на собственной шкуре.

Таво вновь покачал головой, но затем опустил глаза и увидел на одежде кровь.

– Несчастный случай.

– Ну, похоже, это был серьезный несчастный случай. Это ведь не твоя кровь, правда? Наверное, кровь другого человека… Впрочем, все нормально. Они же сами виноваты были, да?

Вся эта болтовня порядком утомила Таво, но особенно его напрягали вопросы. Он насупился и отвернулся, не желая больше слушать глупости.

Мужчина подумал и пришел к выводу, что лучше замолчать.

– Судя по всему, ты очень устал. Может, поспишь? Вот, возьми, у меня есть запасное одеяло. Ляг возле огня, завернись в одеяло и спи. Завтра мы с тобой начнем все сначала.

Он достал старое одеяло и протянул Таво. Юноша молча взял одеяло, завернулся в него и лег рядом с костром. Уже через пару минут он крепко спал.

Когда он проснулся, стояла глубокая ночь. Он бы ни за что не проснулся, если бы не Флюкен. Друг резко и сердито шипел ему что-то на ухо. Что-то произошло. Слова звучали неразборчиво, и Флюкен шептал из темноты, но насчет тона ошибаться не приходилось. Таво открыл глаза и осторожно выглянул из-под одеяла. Человек, накормивший его и давший ему это одеяло, рылся в рюкзаке Таво, рылся беспардонно, вытаскивал вещи, осматривал их со всех сторон и запихивал обратно.

Таво немедленно сел лицом к мужчине.

– Что это вы делаете?

Мужчина резко обернулся: он был явно напуган, лицо его выражало крайнюю степень отчаяния.

– Ничего. У тебя рюкзак перевернулся, и все вещи вывалились наружу. Я просто пытался положить их на место. Земля сырая, я не хотел, чтобы они промокли. Вот, пожалуйста, все уже на месте…

Он замолчал. Он рассуждал логично и, казалось, говорил правду, но Таво понимал, что это не так.

– Ты хотел обокрасть меня, – заявил юноша.

Словно из ниоткуда, в руке мужчины появился нож, и разбойник бросился вперед. Лезвие сверкнуло в слабом свете затухающего костра. Он двигался слишком медленно, чтобы успеть осуществить свои намерения, и Таво, издав лишь несколько звуков, остановил негодяя в прыжке и швырнул его спиной в огонь. Мужчина полежал там мгновение и внезапно вскочил: одежда его горела, он испуганно визжал, а пламя, пожиравшее одежду, уже лизнуло его кожу. Негодяй бросился на землю и принялся кататься по ней, снова и снова переворачиваясь со спины на живот и обратно, пока пламя не погасло.

Он замер в неловкой позе, тяжело дыша и всхлипывая от боли и осознания неудачи, а над ним возвышался Таво.

– Зачем ты это сделал? – завопил Таво. – Я думал, ты мой друг!

– На дороге друзей не бывает, – прошептал мужчина. – Никогда. – Голос у него звучал хрипло, надтреснуто, как будто огонь добрался до его легких. – Я просто искал деньги. – Он помолчал, хватая ртом воздух. – Чтобы было чем платить за еду. Еды у меня мало, да и той я поделился с тобой.

– Мне следовало бы убить тебя!

Мужчина рассмеялся.

– Сделай одолжение!

Таво стал напевать себе под нос. Рука мужчины против его воли поднялась и направила нож в своего хозяина. Мужчина начал всхлипывать и молить о пощаде, отчаянно сопротивляясь песне желаний, но у него ничего не вышло. Нож приблизился к шее, его острие коснулось горла.

– Я ведь просто хотел разыскать сестру, – пожаловался Таво, прерывая песню, и рука с зажатым в ней ножом замерла. – Но почему-то все или нападают на меня, или пытаются обокрасть.

– Нет, пожалуйста, не делай этого!

Таво посмотрел на человека у своих ног и увидел зверя. Увидел хищника, ставшего добычей. Его охватили гнев и разочарование одновременно, и разум ожесточился, а мысли о возмездии стали множиться. Но в следующее мгновение все исчезло – он увидел лицо Тарши, и его сердце снова наполнилось невыразимой грустью при мысли о том, что им уже не быть вместе. Какая-то часть сознания понимала: если он оставит сестру в живых, они снова смогут быть вместе, – но другая часть уверяла его, что этого не произойдет никогда

Таво наклонился, забрал нож из руки мужчины и бросил оружие в темноту. Не говоря ни слова, он с помощью магии швырнул разбойника навзничь с такой силой, что тот потерял сознание. Посмотрев на мужчину последний раз, Таво заново собрал рюкзак, свернул драное одеяло и пошел прочь.

Он шел до самого рассвета, пока не наткнулся на очень старый фермерский дом, во дворе которого стояло несколько покосившихся хозяйственных построек, и, не раздумывая ни секунды, подошел к двери дома и постучал.

Ждать пришлось долго. Наконец дверь открылась, в проеме появилась старуха и испуганно уставилась на него. Седые, связанные на затылке волосы, ночная рубашка под старым халатом, усталые глаза и морщинистое лицо – вся ее внешность выдавала в ней северянку лет восьмидесяти.

– Тени! – сердито прошипела она.

Таво был покрыт кровью своих жертв, лицо и руки были в синяках и царапинах, а одежда порвана. Тощая фигура, сонный вид, белая кожа и черные волосы – он походил на ожившего мертвеца. Он просто стоял и ждал, молча глядя на старуху и думая о том, какое же решение она примет.

– Давай, заходи, – наконец сказала она, освобождая проход и делая юноше знак войти. – Тебе нужно укрыться от непогоды и согреться. Заходи. Давай, быстро. Я угощу тебя супом и хлебом. И горячим яблочным сидром. Боже, ты только посмотри на себя! Что стряслось? На тебя напали разбойники и побили? Где твой дом?

Она не пригласила в дом Флюкена, но, с другой стороны, его никто никогда и не приглашал. Кроме Таво, Флюкена никто никогда не видел. Но нужно отдать ему должное: он не стал убеждать юношу не входить в дом. И Таво молча кивнул старухе. Затем, ничего не объясняя, он вошел внутрь, и дверь закрылась у него за спиной.