Часть 2
Беличий плащ
Глава 1
Великий Зверь
Мамонты двигались не спеша, подминая мелкий кустарник, сплошным ковром покрывавший в этом месте широкий берег Вержи. Толмай на ездовом лосе держался впереди, то и дело нетерпеливо оглядываясь на мохнатых великанов. Конечно, чужаки знали и умели многое. Их оружие и доспехи и вовсе превосходили что-либо, когда-то виденное. Однако с такой медлительностью можно охотиться разве что на медведя, спящего зимой в берлоге. Правда, арьяльские охотники утверждали, что эта гора шерсти с гнутыми клыками и длинным извивающимся носом может носиться так же быстро, как и его лось. Однако поверить в такую нелепицу мог разве что совсем доверчивый ребенок.
— Вон там, — наконец ткнул пальцем Толмай. — Видите, темнеет лес впереди? Там мои люди видели следы большого секача. Охота будет славной. Но эти, — он кивнул на мамонтов, — не пройдут.
— Пройдут, — возразил Дакша. — Ты не видел, как они с гор спускались…
— Даже если пройдут, то поднимут такой шум, что все зверье разбежится на день пути вокруг. У леса остановимся, и я пошлю следопытов. Когда вы будете готовы, они уже отыщут хорошего зверя.
Темная кромка леса становилась все различимее, и очень скоро Аюр со спины белого мамонта уже мог различить огромные дубы, широко раскинувшие толстенные ветви. Да, среди таких деревьев особо не поездишь — это не тонкие смолистые сосны, что окружали селение ингри. Он всматривался в зелень подлеска, надеясь первым разглядеть притаившегося зверя.
Секачи не казались ему добычей, которой можно гордиться, хоть охотники и обсуждали их между собой с опасливым уважением. Впрочем, широкие лопаты сброшенных лосиных рогов с подточенными отростками, защищавшие грудь и бока ездовых лосей ингри, сами по себе говорили о многом. По словам Толмая, медведи и волки, а тем более рыси, не решались нападать на сохатых. Но кабаны были начисто лишены страха перед высоким мощным зверем, способным ударом копыта переломить хребет обидчику. Что ж, посмотрим! Аюр с нетерпением ждал встречи со своим Великим Зверем. Он поглаживал оперение стрел, надеясь вскоре с блеском доказать всем и каждому, что он настоящий мужчина и наследник престола Аратты.
Если бы еще вернуть себе прежнее присутствие духа! Ему все вспоминались глаза обреченного на смерть молодого воина, пытающегося вонзить оружие себе в горло. О чем думал Арун в тот миг? На что надеялся? Сегодня уже не узнать…
А вот о чем думал Ширам и что он сейчас запер в своей груди, словно в потаенном ларце, — вот это Аюру очень хотелось выяснить. Наследнику престола сейчас казалось, что от того, сможет ли он заставить повиноваться безжалостного саарсана, будет зависеть, способен ли он вообще когда-нибудь управлять своей державой…
Вчерашний день казался ему дурным сном. Аюр очень хорошо понимал, что ничего бы этого не произошло, если б не Ширам. Это он настоял на казни несчастного Аруна. Он отказался признать волю наследника престола и помиловать осужденного. Он проявил неслыханную дерзость в дикарском святилище, принудив его, Аюра, свернуть с избранного пути. Да он сам достоин казни! Однако же и слуги, и охотники хоть и трепещут перед ним, но и почитают, как никого другого. И это притом что Ширам заставляет всех действовать по его указке, не желая слушать ничьих советов. Этому пора положить конец. И здесь, и потом, когда Аюр взойдет на священный трон предков. «А может, Джериш прав и накхи всегда нас ненавидели? — размышлял царевич. — Тогда приближать их к себе — большая ошибка. Сколько змею ни корми, она все норовит ужалить… Да, следует почаще напоминать накхам, что они живут в нашей стране лишь по милости ариев, сохранивших им некогда жизнь в Битве Позора…»
Тем временем охотники приблизились к лесу на расстояние выстрела из лука. Ширам приказал мохначам остановиться. Царевич поглядел на него с недоумением. Похоже, накха что-то беспокоило. Он то и дело оглядывался, будто ожидая подвоха. Аюр заметил, как он словно невзначай поудобнее перехватил лунную косу.
«Неужели он боится? — мелькнуло у него в голове. — Иначе с чего бы держал оружие наготове? Здесь подлеска нет, дорогу и без него расчистят…»
Он негромко окликнул накха:
— Ты что, уже собрался разделывать секача?
Ширам поморщился от неуместной насмешки и сухо сказал:
— Здесь кто-то есть.
— Кто? — оглянулся Аюр.
Мохначи привычно суетились вокруг своих зверей. Спешившиеся загонщики готовились идти в лес, обвязывали поршни кусками шкур, чтобы не оставлять следов. Прочие участники охоты возбужденно переговаривались, готовили оружие, перешучивались, споря, кто первый заметит добычу и кто завалит больше зверей в сегодняшней охоте. Все как обычно — однако Ширам явно тревожился.
— Конечно есть, — усмехнулся Аюр. — Мы же на охоту приехали, зачем нам пустой лес!
— Он не пустой. Совсем не пустой.
— Это то, что нужно! Пустого плоскогорья мне уже хватило…
Он наклонился и хлопнул мамонта по макушке. Тот послушно, как учили, подставил свернутый в кольцо хобот и спустил благородного ария на землю. Жезлоносцы мгновенно заняли свои места по обе стороны сына властителя.
— Я чувствовал взгляд, — тихо, чтобы не пугать остальных, произнес Ширам.
— Чей взгляд?
— Не знаю. Не зверя.
— А кого?
— Не знаю, — вновь повторил накх. — У зверя есть страх. И есть боль. А тут — только голод. Неуемный и очень злой…
Аюр собрался было снова посмеяться, но по спине у него пробежала дрожь.
— И где же это существо, или кого ты там чуешь?
— Не здесь… — Ширам тряхнул головой, прогоняя тревожившее его чувство опасности. — Но недалеко…
Аюр знал о способности накхов ощущать чужие взгляды, но сам этим навыком так и не овладел. Поэтому втайне он считал его выдумкой, которую рассказывают о себе накхи, чтобы запугать врага. Как можно ощущать то, что не имеет ни тепла, ни холода, ни плоти, ни силы?
— Следопыты возвращаются, — подошел к ним Дакша. — Похоже, добыча где-то рядом!
— Что ж, мы готовы! — бросая чуть насмешливый взгляд на старшего товарища, объявил сын владыки Аратты. — Эй, вождь, Толмай! Расставляй своих людей!
Следопыт говорил что-то тихо, но убежденно, время от времени указывая на вмятую траву.
— Почему мы остановились? — недовольно спросил Аюр, уже дрожавший от предвкушения близости обещанного огромного секача.
— Он говорит, — вслушиваясь в переговоры лесовиков, сообщил Ширам, — что нужно отменить нашу охоту.
— Как это отменить?! — вспыхнул царевич. — Ингри что же, недостаточно ублажили местных духов? Или сегодня какой-то особый день?
— Он показывает на следы и говорит, что здесь прошел какой-то страшный зверь.
— Какой еще зверь? О чем он?
— Вот — следы кабанов, крупного секача с семейством. А эти чьи?
Ширам сделал знак юноше подойти. Он наклонил острый наконечник лунного копья, указывая на раздвоенную вмятину в стороне от цепочки кабаньих следов.
— Это копыто, — наклонился Аюр, разглядывая отпечаток. — Большое, но все же копыто… Может, крупный лось или тур?
— Нет, — не сводя глаз с глубоких вмятин, ответил накх. — Это не лось и не тур.
Следопыт согласно закивал ему в ответ.
— Какая разница? — недовольно дернул плечом юноша. — В любом случае вон там куча кабаньих следов. Они ведут прямо. А этот странный зверь идет куда-то в сторону. Сам же видишь, эти отпечатки пересекают следы кабанов!
— Уже третий раз, — тихо сообщил Толмай.
— Что — третий раз?
— Третий раз пересекают. Он идет то в одну сторону, то в другую, но движется в том же направлении. И еще. Посмотри, углубления вдавлены там, где копыто раздваивается.
— И что с того?
— Ни один бык или тур так не ходит.
Аюр рассмеялся:
— Ступает на цыпочках?
— Так и есть. Он будто крадется за кабанами, — пропуская мимо ушей насмешку, пояснил накх.
— Такого не может быть! Те, кто имеет копыта, не охотятся друг на друга.
— Я тоже прежде никогда не слыхал ни о чем подобном. Но следопыты встревожены.
— И что же, мы проделали такой путь, чтобы отказаться от добычи, когда она так близка? — возмутился Аюр. — Даже если это какой-то неведомый крадущийся на цыпочках бык или лось, он не заставит меня повернуть назад! Мы добудем секача. А если подвернется эта тварь, то убьем и ее заодно!
— Быть может, лучше вернуться и переждать? — неуверенно предложил также встревоженный Дакша. — Пусть следопыты пойдут вперед и выяснят…
Ширам выпрямился, обвел глазами ближайшие кусты, затем протянул руку и снял с ветки над головой клочок бурой шерсти.
— Вероятно, здесь этот, как ты говоришь, лось зацепил дерево холкой…
Он потер клочок в пальцах.
— Да, высотой он, пожалуй, с лося… Но из его шкуры плащ не сшить. Уж скорее получится сделать одежду из еловых веток.
— Это еще почему?
— Сам пощупай. Шерстинки не мягче рыбьей кости.
— И все равно, — не сдавался раздосадованный Аюр. — Я не желаю уступать добычу какой-то колючей образине. Вперед!
Секач, не разбирая дороги, с омерзительным визгом несся через лес. Его семейство — шесть крупных свиней — бежало следом, стараясь не отставать от своего супруга. Но свиньи Аюра сейчас не интересовали. Секач и вправду был хорош. Голову такой твари незазорно привезти к отцу. Торчащие из его пасти клыки, конечно, уступали в размерах бивням мамонтов, но были значительно острее. Можно было не сомневаться — каждый из таких клыков с легкостью распорол бы кожаный доспех и одним движением выворотил бы все, что этим доспехом прикрыто. Аюр представил себе эту картину и чуть заметно поежился, не желая, чтобы кто-либо видел его невольное замешательство.
Однако в этот миг никто не глядел на него. Взгляды охотников были обращены к пытающейся ускользнуть добыче. Загонщики-ингри колотили палками по стволам деревьев, не давая секачу и его семейству свернуть в сторону.
За кромкой леса уже светлело открытое пространство. Там простирался заливной луг, упиравшийся в заболоченный извив реки, над которым, подобно каменной голове, торчала замшелая скала.
Как только они выскочат, как только окажутся на лугу между лесом и рекой, им не уйти от стрел охотников! А если, защищая семейство, секач решится принять бой, его ждет стена крепких охотничьих копий с длинными острыми языками бронзовых наконечников, способных проткнуть даже его почти окаменевшую от грязи шкуру.
Сердце Аюра колотилось в предчувствии заветной добычи. Конечно, стрелять такому в спину — попусту тратить стрелы. Надо, чтобы он остановился и развернулся. И вот тогда в глаз его можно взять единственным метким выстрелом!
Понимая это, загонщики с одной стороны остановились и умолкли, показывая устрашающему зверю «безопасный путь». С другой стороны они загрохотали с удвоенной силой.
«Сейчас-сейчас! Сейчас он выскочит, развернется… И вот тогда…»
Секач, будто проскочившая между черных туч молния, вылетел на опушку. Вылетел, повернулся было…
Но в этот миг в дальнем кустарнике зеленого подлеска раздался такой устрашающий рык, что видавшие виды загонщики в едином порыве замерли на месте. Аюр открыл рот, пытаясь сообразить, что это было. Но в любом случае — это было лишь началом…
С яростным хрустом ломая ветки, наперерез отряду выскочило ужасное существо, при виде которого воины окаменели, не в силах шевельнуться, а у охотников едва оружие не выпало из рук.
Чудовище и само напоминало секача — но невероятно огромного, выше лося в холке. Голова его, слишком большая даже для такой туши, с жуткими челюстями, больше всего походила на волчью. Аюр сразу узнал острые выступы на скулах, которые так озадачили его у зубастого черепа в Доме Хирвы, и вспомнил, где их видел прежде. Конечно — Змеиный Язык, гадание Хасты, видение зверя в священном дыму!
Не переставая издавать леденящее душу рычание, тварь неслась наперерез кабану быстрее ездового лося. Секач, вдруг показавшийся рядом со страшилищем каким-то нелепо мелким, заметался, предчувствуя неизбежное. Но было поздно. Удар! Чудовище плечом сбило жертву с ног, распахнуло пасть так, что в нее смогла войти вся кабанья шея, и с хрустом перекусило ее. Обезумевшие от ужаса свиньи бросились врассыпную. Но похоже, хищную тварь они не интересовали. Зверь развернулся к охотникам, вновь распахнул пасть и издал звук, с каким, должно быть, смерть открывает двери перед новыми обитателями своего чертога.
Словно опомнившись, загонщики-ингри побросали свое оружие и кинулись прочь с открытого места к деревьям на краю опушки. Через мгновение они уже сидели на ветвях, предпочитая выждать, пока страшный зверь насытится и отправится восвояси. Телохранители Аюра сомкнулись вокруг сына наместника, натягивая луки.
«У него копыта, — стучало в голове Аюра. — Огромные копыта… Что это за животное? Такого не может быть!»
Он уже забыл, как дерзко вызывал на бой Зверя из Бездны. Все, что ему сейчас хотелось, — чтобы боги развеяли этот ужасный морок…
Но боги были глухи к его мольбам. А чудовище, глядя, кажется, прямо на него, недвусмысленно разевало пасть, показывая, что́ ожидает всякого, кто посмеет к нему приблизиться.
Толмай, единственный оставшийся рядом с ним из всех ингри, повернулся к сородичам и махнул им рукой, призывая вернуться. Но те не торопились спускаться. Тогда вождь, словно между прочим, провел рукой по широким бронзовым пластинам подаренного ему доспеха, поудобнее схватил копье и с грозным кличем бросился вперед.
Страшная тварь вовсе не собиралась уклоняться от боя. Верно нацеленный, острый, как шило, наконечник копья с размаху ударил животное в грудь — но скользнул в сторону, не причинив ему ни малейшего вреда. В тот же миг огромные челюсти сомкнулись на груди и спине ловчего.
Отошедший от первой оторопи Аюр вскинул было лук, чтобы выручить следопыта, но вдруг отчетливо увидел, как украшенные обережными рисунками пластины сминаются под клыками неведомого зверя; как Толмай взлетает в воздух, подброшенный зверем, и дергает руками и ногами в предсмертной муке. Стрела царевича замерла на тетиве, и он сам почувствовал, что ему не хватает воздуха, — будто не Толмаю, а ему чудовище раздавило грудную клетку.
Но в этот самый миг неподалеку Аюр услышал негромкое, но очень явственное шипение накха. Он метнул взгляд туда, откуда оно раздавалось. Ширам уже успел отойти на десяток шагов от опушки леса, где столпились жезлоносцы, и сейчас стоял на открытой местности, холодно и неотрывно глядя на терзающего добычу зверя. Было заметно, что он чуть покачивается, как тогда, во время поединка с Урхо.
«Что он затеял?» — глядя на жениха сестры, изумился Аюр.
Ширам казался задумчивым, почти сонным; даже его лунная коса не была выставлена острием вперед. Скорее сейчас она напоминала метлу из тех, которыми женщины выметают сор из каменных палат.
«Что он делает?»
Между тем свирепая тварь отбросила бездыханное тело Толмая и, словно только и ожидала новую жертву, ринулась в сторону накха. Их разделяло меньше полусотни шагов. Глаза Аюра расширились от беспомощного ожидания неизбежного. Он видел, как сокращается расстояние, хотел крикнуть «Беги!» — но не смог выдавить ни звука.
Ширам по-прежнему стоял, опустив лунную косу. Чудовище неслось вперед, не обращая на странное поведение жертвы ни малейшего внимания. Но в тот миг, когда накх почувствовал зловоние, доносившееся из пасти зверя, он качнулся, уклонился на шаг в сторону и заученно, как много раз на воинских занятиях, провернулся, разгоняя свое оружие. Мощный клинок боевой косы врезался именно туда, куда он метил, — в коленный сустав слишком тонкой для подобного страшилища передней ноги.
Сраженное точным ударом, животное с разбегу перевернулось через голову, рухнуло на бок и, визжа от внезапной боли, заметалось по земле, щелкая челюстями, в надежде достать коварного врага. Ширам не стал дожидаться, перекувырнулся через плечо, вскочил на ноги и отпрянул, снова разгоняя над головой лунную косу. Но за мгновение перед тем, как его клинок обрушился на горло твари, острая стрела с красным оперением вонзилась чудищу точно в глаз. Тварь взвилась и разом опала на землю.
Накх резко обернулся. Аюр стоял в нескольких шагах, и на его луке еще дрожала тетива. Он хрипло выдохнул, стараясь говорить спокойно:
— Славная добыча! Ни у кого такой нет. Спасибо, Ширам, ты здорово мне помог.
Глава 2
Награда за преданность
Тело Толмая несли на самодельных носилках четверо силачей-загонщиков под руководством его младшего сына. Шли они понурившись, ожидая брани сородичей, воплей, слез и расцарапанных лиц женщин их рода. Никто из них не смог защитить великого охотника; никто не подставил свое копье, не послал стрелу в ужасного зверя. Все они кинулись прочь, спасая свои жизни, — и вот теперь бездыханное тело Толмая с болтающейся при ходьбе головой лежит на его плаще из кожи лося, привязанном к длинным жердям ставшего для него бесполезным шатра. И что с того, что чудище, убившее большака, прежде никогда не видывали в этих местах? Что с того, что Зверь из Бездны сражен? Все они живы, и все чужаки — тоже. Даже ездовые лоси не пострадали. Лишь только Толмай отправился в страну предков, и красивая скорлупа, которую подарили ему чужеземцы, ничем ему не помогла…
Учай, младший сын Толмая, бросил недобрый взгляд из-под бровей на мохноногого гиганта, неспешно бредшего по равнине. Мальчишка на его спине казался вполне довольным охотой. Еще бы! Его стрела сразила невиданного зверя. Единственный выстрел был воистину безупречен. Огромное тело чудовища было водружено на волокушу из молодых сосен, которую без труда тащил за собой мамонт. Оно источало запах столь смрадный, что даже от мертвого зверя все старались держаться подальше. Учай еще раз вскользь глянул на охотничью добычу. В деревне надо будет что-то говорить. Как объяснить, что большак, успешно бивший зверя и летом, и зимой, не справился на этот раз? А что сказать брату? Если спросят: «А где ты был, Учай, когда погибал твой отец?»
Вдруг точно молния ударила среди ясного неба. Как же он раньше не понял?! Конечно же, эта проклятая скорлупа отняла у Толмая силы! Кровь бросилась в лицо Учаю. Как он сразу не догадался? Проклятые чужаки боялись, что могучий охотник попросту опередит их и сам добудет Великого Зверя! А отец им поверил! Решил, что подаренная чужаками скорлупа защитит от клыков чудовища, пришедшего прямиком из подземных угодий Маны, бога смерти!
Он с ненавистью покосился на сияющее лицо проклятого юнца. Ему-то уж точно нет дела, как будет жить народ ингри без своего вождя. Ишь как доволен!
Аюр рассеяно глядел с высоты на широкий берег реки, поросший молодым березняком. Все здесь так и дышало беспредельной дикостью, так что и мохначи со своими неразлучными мамонтами, и охотники-ингри в кое-как раскроенных и сшитых жилами шкурах казались единым целым с этой забытой богами местностью. Однако не зря они шли столько дней по унылым пустошам и дремучим лесам, не зря забрались так далеко от Аратты! Охота Силы удалась на славу!
И что особенно хорошо — он даже почти не испугался. Конечно, в первый миг оторопел, когда этакое страшилище выскочило из леса, — но все прочие перепугались не меньше. Быть может, кроме бедолаги Толмая, шагнувшего навстречу зверю с копьем в руке.
Но зато каков был его выстрел! Таким можно заслуженно хвалиться как перед отцом, так и перед красивейшими девушками Аратты. Правда, — Аюр едва заметно поморщился, — если бы Ширам не подсек ногу зверя, то вряд ли бы его удалось одолеть так быстро и легко. Но ведь убил чудовище все же не Ширам. А значит, и слава — не ему.
— Похоже, ингри недовольны, солнцеликий, — раздался голос Ширама, который догнал белого мамонта и сейчас шагал рядом с ним.
— С чего ты взял? — спросил Аюр, когда мамонт поднял накха к нему в башенку. — Мы же обещали вознаградить их за успешную охоту.
— Их вождь погиб. Погляди, как зыркает на тебя его сын.
— Ну да, погиб, — эхом подтвердил Аюр. — И что? Это ведь охота. На охоте всегда гибнут. Впрочем… — Он решил проявить щедрость, пусть даже к этим дикарям, едва достойным называться людьми. — Мы одарим их так, что они забудут про своего вождя и будут благословлять нас всю жизнь. Мы дадим им…
— Быть может, твой вышитый плащ? — подняв бровь, спросил Ширам.
— Вот еще! Он слишком красив для дикарей, они не оценят такой дар… Так уж и быть, выдай им другой мой плащ, беличий, — все равно он мне не нравится. А еще преподнеси сыновьям вождя пояса с бронзовыми накладками из тех, грубых…
— Это наши боевые пояса, — напомнил Ширам.
— Что с того? Или ты думаешь, новый вождь соберет все три десятка своих воинов и пожелает захватить Аратту?
Эта шутка показалась ему настолько смешной, что он расхохотался, указывая пальцем на носильщиков.
— Вот этот попытается захватить столицу! Ширам, да ты один, не просыпаясь, можешь уложить десяток таких вояк. А уж если проснешься…
Ширам настороженно обвел глазами округу. Он вовсе не разделял веселья юного ария. Уже одно то, что сын повелителя, совершенно не смущаясь, добил его подранка, причем в тот самый момент, когда он занес оружие для решающего удара, могло навсегда рассорить даже старых друзей, которыми они вовсе не являлись. Будь для Ширама эта охота развлечением, а не службой, накх отнесся бы к выстрелу Аюра совсем иначе… Но в любом случае нынешняя бурная радость царевича так и вовсе некстати. Если бы старый охотник не выскочил перед чудовищем и не отвлек его на себя в тот первый миг, когда арии растерялись, кто знает, чем бы закончилась эта схватка…
— Если позволишь, я сам распоряжусь насчет даров и поговорю с ингри, — предложил он.
— Да-да, распорядись, — подхватил Аюр, довольный, что Ширам берет все эти неприятные хлопоты на себя. — Что-нибудь из посуды. Дай им хорошие бронзовые чаши. А то их глиняные — столь же дикарские, сколь и они сами. Я не могу пить вино из обожженной грязи. Это все равно что пить из лужи. Ну и отсыпь им бус из запасов Хасты. Пусть запомнят мою доброту… Да, и узнай, есть ли тут еще какие-нибудь диковинные звери. Конечно, огромный зубастый секач — отменная добыча, но все же, согласись, обидно ехать в такую даль, чтобы привезти лишь одну шкуру!
Ширам склонил голову и, ловко держась за длинные белые космы мамонтовой шкуры, соскользнул на землю. Аюр поглядел на него со скрытой завистью. Казалось, накх не спустился, а просто спорхнул вниз без малейшего усилия.
Саарсан догнал носилки, на которых несли мертвого вождя, и знаком подозвал к себе Учая.
— Я хочу сказать, что знаю, как велико твое горе, — начал он.
Молодой охотник попытался вымученно улыбнуться, но Шираму показалось, что он услышал скрип зубов.
— Светозарный царевич Аюр велел щедро одарить вас. Чтобы утешить твою скорбь, он жалует тебе, сын вождя, плащ со своего плеча…
Учай невольно поглядел на царевича, который восседал на спине мамонта в ослепительном алом плаще, расшитом солнечными колесами и золотыми скачущими конями. Плащ был настолько хорош, что в этот миг Учай почти простил арьяльцев. Краем глаза он заметил завистливые взгляды прочих охотников-ингри, расправил плечи и гордо усмехнулся.
Однако мамонты все шагали, и непохоже было, чтобы царевич собирался спуститься на землю, чтобы одарить сына своего наместника. А тем временем Ширам сделал знак подойти слуге со свертком.
— Вот этот роскошный беличий плащ, чтобы не мерзнуть холодными зимами! А еще ты получишь три бронзовые чаши, бронзовые пояса тебе и твоему брату…
Учай побледнел и задохнулся от негодования. Он ни разу не видел, чтобы царевич надевал пестрый плащ, который держал сейчас в руках его слуга. Да оно и неудивительно! Дарить беличий плащ чужаки могли придумать только в насмешку.
Ведь даже ребенок знает, что на обмен и выход идут шкурки соболя, лисы, волка, порой лосиные шкуры, порой медвежьи… Но беличьи шкурки — их берут на вес дюжинами! Предлагать сыну вождя такой подарок — все равно что пытаться дергать его за бороду!
Учай изо всех сил пытался сохранять спокойное лицо. Зачем арьяльцы прилюдно унизили его? Или, загубив отца колдовством, они хотят окончательно отнять у ингри удачу? Тогда и с широкими поясами с бронзовыми пластинами все понятно. Чужаки решили забрать их силу так же, как забрали силу отца.
Что ж, еще посмотрим, чья возьмет…
— Я понимаю, тебе сейчас тяжело говорить. — Ширам положил руку на плечо парня. — Но прошу тебя, припомни, где еще в ближних краях есть хорошая охота? Где можно найти настоящего зверя?
— Зверя? — выдавил Учай.
В первый миг он не поверил своим ушам. В час скорби, когда вождя еще даже не проводили в Дом Дедов, арьяльцы уже затевают новую охоту? Ну хорошо, будут им звери!
— Там, впереди. — Он мотнул головой. — По правой руке от заката, три дня пути. Там живет медведь. Отец медведей.
И младший сын Толмая склонил голову, чтобы скрыть зазмеившуюся на его губах ухмылку.
— Это большой зверь. Очень большой. Царевич будет доволен.
— В самом деле большой? — уточнил Ширам.
— Я сам не видел. Но говорят, что, когда он встает на задние лапы, чтобы глянуть ему в глаза, мне бы понадобилось встать на плечи брату.
— Хорошая добыча, — кивнул Ширам. — Благодарю тебя.
Он снял с пояса длинный охотничий кинжал и протянул Учаю:
— Это тебе от меня. Твой отец был славным охотником. Жаль, что он не пойдет с нами дальше.
— Мы достойно похороним его, — ответил Учай. — И принесем все нужные жертвы.
Солнце клонилось к закату — а царевич все наблюдал, как слуги-чучельники снимают шкуру убитого чудовища, мездрят ее, отчищая изнутри от жира, и просаливают, чтобы она стала годной для работы. Необыкновенная добыча — значит и будущее царствование будет необыкновенным! И отец будет гордиться им.
И все-таки жаль, придется рассказать, что Ширам ему помог. Но все же стрела, которой был убит Зверь из Бездны, принадлежит ему! А значит, и победа его. Кто посмеет усомниться?
Как царевич ни гнал эти неприятные мысли, а все же они крутились у него в голове. Наверняка найдутся те, кто начнет твердить иное. Много охотников видело тот удар лунной косой. За всеми не уследишь…
Позади хрустнула ветка. Аюр повернулся — рядом с ним стоял Джериш, как всегда улыбающийся и довольный жизнью, будто только что с хорошей гулянки.
— Отменную зверюгу ты уложил, солнцеликий, — с видом знатока заметил воин, глядя на лежащую отдельно жуткую голову чудовища.
Аюр с благодарностью улыбнулся в ответ.
— Этот твой выстрел… Клянусь головой, я бы сам лучше не пустил стрелу! Если бы еще не этот нелепый… — Он вдруг оборвал фразу, будто устыдившись собственных речей. — Впрочем, что я такое говорю!
— Продолжай! — упрямо наклонив голову, потребовал царевич.
— Мне не пристало… Ты можешь решить, что я говорю из зависти.
— Я требую, чтобы ты говорил все без утайки!
— Ну если так, кто же осмелится воспротивиться… — Джериш сделал вид, что размышляет. — Посуди сам, царевич. Нас там было больше дюжины воинов, не считая охотников. Каждый из нас, ариев, бьет птицу влет — ты это знаешь! И каждый мог пустить стрелу, которая сразила бы это чудовище. Но мы помнили, чья это охота. И хотя были готовы положить за тебя свои жизни, не тронулись с места, ожидая приказа…
Предводитель Полуденных Жезлоносцев ненадолго примолк, давая царевичу осмыслить его слова. Судя по тому, как помрачнел Аюр, он услышал и все понял как следовало.
— То, что этот бедолага, вождь ингри, выскочил перед всеми, — это хоть понятно, — продолжал Джериш. — Получив столь высокое назначение, он желал выказать свою верность. Увы, схватка не принесла ему славы… Однако же Ширам — с чего вдруг он бросился перед тобой, пытаясь отобрать твою законную добычу? Он-то, в отличие от вождя, прекрасно знал, что такое Охота Силы. Неужели он и впрямь думал, что он — единственный, кто способен защитить тебя? Что все остальные вокруг — никчемные трусы? Что сам ты — беспомощный неумеха, с перепугу забывший обо всем, чем учился с детства?
Аюр слушал своего телохранителя, постепенно краснея от гнева, и вдруг будто пелена спала с его глаз. Ну конечно же, как он сразу не понял?! Ширам попросту хотел испортить ему священную охоту! Возможно, он затаил какой-то умысел? Ведь если царевич вернется ни с чем, он будет опозорен. Арии даже могут пожелать себе иного государя! В стране начнется смута… А там, глядишь, саарсан накхов найдет способ поднять мятеж в Накхаране!
Эти мысли возникли в голове Аюра не на пустом месте. Хотя государь Ардван и не посвящал своего сына в государственные тайны, но тот прекрасно знал, о чем шепчутся в закоулках Лазурного дворца и почему неспокоен его отец. От своих приятелей царевич слыхал, что государь в последние годы отстранил и выслал множество царедворцев — а среди знатных ариев ходили упорные слухи про заговор накхов…
«Нет, этого не может быть, — попытался он одернуть себя. — Ширам просто хотел защитить меня…»
Но в сожалеющем взгляде Джериша недвусмысленно читалось — заговор есть. Не зря же накхи слывут воплощением коварства. Вся эта показная верность — не более чем маска, военная хитрость. Все то, чем царевич совсем недавно восхищался с детской искренностью, как нож в руке убийцы, обернется против него.
Неожиданно Аюру вспомнилось, как много лет назад ослепительный луч солнца пронзил низкие облака и золотая колесница государя внезапно окуталась облаком едкого дыма…
— Да, ты прав, — задумчиво произнес царевич. — И я ценю твою честность. Что ж… Мне нельзя возвращаться в Аратту без царской добычи. Причем такой, которая будет несомненно и безоговорочно моей. Этот огромный волчий секач хорош, но… его недостаточно. Помнится, этот, как его, сын старика Толмая что-то твердил о большом медведе?
— Верно. Они обитают дальше к полуночи, в глубине этих земель, — напомнил Джериш.
— Значит, туда мы и отправимся! Как можно скорее!
— Мудрое решение, солнцеликий, — слегка поклонился Джериш. — Я пойду сообщу о нем накху. Эх, если бы только он не мешал нам на охоте! А вот, кстати, и он…
Ширам, сын Гауранга, легко и беззвучно двигался между шатрами в сторону палатки чучельников. Его мало интересовало убитое чудовище. Главное — свой долг он выполнил, и жизнь царевича была спасена. Что бы там ни говорили между собой на обратном пути высокомерные арии, Ширам прекрасно видел, что они просто опешили, обнаружив столь ужасного хищника так близко. Руки телохранителей сковал позорный страх — ни один из них даже не выпустил стрелы по чудовищу…
Но Ширам не собирался ничего им говорить. В конце концов, о чем печалиться? Аюр добыл своего зверя, и ему будет что показать в столице. Конечно, жаль Толмая. Тот, похоже, был уверен, что неуязвим в своем блестящем панцире…
Да, потеря вождя очень некстати — Толмай казался дальновидным правителем. Как теперь поведут себя его сыновья? Старший слегка напоминал накху Джериша — такой же туповатый, самодовольный силач. Младший, безбородый коротышка с подозрительным взглядом, казался поумнее, но, точно куст в тени дуба, не набрался ни роста, ни мощи. Но если и впрямь Аюр решит построить здесь крепость, то и младший сын может пригодиться. Завтра, на похоронах, надо будет поближе приглядеться к нему, попробовать разговорить…
Ширам подошел к стоящему около чучельников царевичу. Охранявший его Джериш холодно приветствовал накха и отошел на пару шагов, чтобы не мешать беседе.
— Солнцеликий, только что приходил Урхо, сын и наследник прежнего вождя Толмая, — сообщил Ширам. — Он просил нас почтить своим присутствием поминальное пиршество и завтрашний обряд проводов вождя в селение предков. Я сказал, что ты придешь попрощаться со своим наместником…
— Ты так сказал? — перебил его Аюр резким голосом и поглядел на своего будущего родича сверху вниз. — Разве я велел тебе говорить такое? Да как ты посмел распоряжаться от моего имени? Нет, меня там не будет! Завтра же мы отправляемся на север — охотиться на огромного медведя. Ты услышал меня?
— Услышал, — преувеличенно тихо ответил накх. — Но быть может, перед выходом мы все же выразим приличную скорбь? Ведь еще совсем недавно ты, царевич, именовал Толмая своим другом и правой рукой в этих диких землях…
— Похоже, мудрый Ширам вздумал меня учить? Возможно, он забыл, кто правит в Аратте, а кто прозябает в Накхаране? Завтра мы идем за медведем — такова моя воля! — В глазах Аюра промелькнули злые искорки. — А ты, если желаешь, оставайся тут. Когда мы будем возвращаться с охоты, я на обратном пути тебя заберу. Кажется, поход слишком утомил тебя…
На скулах Ширама вздулись желваки, но он не сказал ни слова.
— Что ты молчишь?
— Твой достойный отец велел мне сопровождать тебя, и я должен выполнить этот приказ. Я должен оберегать твою жизнь…
— Так кто же тебе мешает?
— Ты мешаешь.
— Как ты смеешь?!
— Можно закрыть человека своей грудью и тем спасти его жизнь, — сумрачно глядя на него, сказал Ширам. — А можно сделать так, чтобы он не пошел туда, где его подстерегает беда. Мы ничего не знаем о земле, где якобы обитают огромные медведи. Идти туда прямо сейчас — глупо и опасно. Нужно сперва выслать разведчиков…
— Не смей рассуждать! — закричал Аюр. — Ты приставлен ко мне для охраны. Вот и не мни о себе слишком много. Полагаешь, что если отец обручил тебя с моей сестрой, так тебе все позволено? Государь — владыка своему слову: хочет даст, хочет отберет! А теперь ступай и скажи ингри, что завтра поутру мы отправляемся на охоту. И что нам понадобится надежный проводник. Ты услышал мою волю?
Ширам молча склонил голову.
— Так исполняй!
Вокруг шатров Жезлоносцев Полуденной Стражи Джериш велел соорудить отдельный частокол. В эту часть острожка, кроме самих воинов, царевича и Ширама с Хастой, никому ходу не было. Да и на жреца, не говоря уже о накхе, тут смотрели косо. Сейчас солнце уже скрылось за дальним ельником, и подле жаркого костра собрались свободные от несения службы воины-арии, чтобы поболтать о прошедшей охоте, похвалиться выигранными некогда схватками и помянуть товарищей, которым повезло меньше.
О погибшем вожде ингри никто не вспоминал, однако многие воины то и дело поглядывали через плечо во мрак. Чутье им подсказывало: что-то неладно, словно идешь по болоту и чуть оступился — чуть глубже погрузилась нога в сырой мох. Вроде пока и ничего страшного не случилось, но… И опять гремел над станом раскатистый смех, как будто арии весельем желали отпугнуть накатывавшую из ночной темноты жуть.
— Я тут краем уха услышал занятный разговор ловчих, — говорил один из жезлоносцев. — Знаете, чего ингри хотят? Забрать себе нашу добычу!
— Что-о? — в гневе приподнялся с места Аюр. — Кто им внушил подобную мысль?
— Перед закатом к Дакше явилась целая толпа размалеванных стариков в длинных рубахах и лосиных рогах и попросила отдать им хотя бы череп чудовища, а лучше и шкуру. Они его хотят отнести в свое охотничье святилище…
— Ишь размечтались! — воскликнул Аюр. — Пусть своего зверя сперва добудут, а этот — мой!
— Чтобы царевич отдал добычу каким-то ингри? — подхватил Джериш. — Да он сам кого угодно за этот череп загрызет! Правда, солнцеликий?
Царевич важно кивнул, а воин продолжал свой рассказ:
— Дакша так им и ответил. Дескать, идите отсюда, болезные, подобру-поздорову. На что старики ему сказали, что если не забрать голову чудовища в лесную избу, то случится несчастье. Что зверь этот на самом деле — одна видимость, а по сути своей нечистый дух…
— Ничего себе видимость! Вождя ингри чуть не пополам перекусил!
— И если этого самого злого духа в святилище не упокоить, так он останется здесь вредить живым людям… Или хуже того, — воин понизил голос, — будет шастать по лесу и искать, в кого ему вселиться…
— Я знаю в кого — в Ширама, — с ухмылкой заявил Джериш. — Никто даже разницы не заметит.
У костра грохнул смех, посыпались шутки.
— Как он есть исчадие Бездны, так им и останется!
— Если дух зверя попытается в него вселиться, я ему не завидую. В накхе-то, пожалуй, сам царь голодных дивов Храваш сидит…
Аюр захлопал в ладоши и захохотал. Его смех подхватили воины, и дружный хохот понесся над станом, ясно показывая, что ариям нет никакого дела до оскорбленных лесных духов.
Спустя некоторое время Джериш покинул пирующих и неспешно отправился к реке. Он вышел за частокол, встал на крутом берегу. От воды тянуло прохладным ветерком. Напевая, глава жезлоносцев принялся развязывать штаны.
— Значит, говоришь, во мне сидит царь голодных дивов? — раздался негромкий голос позади него.
Джериш как-то сразу ощутил, что стоит на самом краю обрыва. И достаточно легонько толкнуть его в спину, чтобы он сорвался в темноту, на острые прибрежные камни…
— Что тебе надо? — прошипел арий, поспешно подтягивая штаны.
— Послушай, Джериш. Последний раз говорю с тобой по-хорошему. Ты пытаешься сбить мальчишку с толку. В Лазурном дворце делай это сколько угодно — государь сам будет решать, кого слушать его сыну. Но здесь, в походе, это подготовка мятежа.
— Мятежа?! — преувеличенно изумился Джериш. — Да где ты его увидел? Я лишь открыл глаза царевичу на твои грязные козни…
— Слушай меня, — перебил его Ширам. — Мой долг — беспокоиться о сохранении отряда и не допускать ненужных жертв. Однако, если в какой-то миг я решу, что тобой нужно пожертвовать, мы вернемся в столицу без тебя.
— А ты попробуй, — скрипнул зубами Джериш, резко разворачиваясь.
Лишь ночной ветер качал траву поблизости. Да где-то вдалеке раздавались долгие заунывные вопли.
«Это еще что за вой?! — не сразу сообразил Джериш. — Ах да… Ингри справляют тризну по своему вождю».
Длинный стол в общинном доме был занят с одной лишь стороны. Жители селения теснились, стараясь дотянуться до глиняных блюд с солеными ржаными лепешками — поминальной еды, хлеба жизни, политого горючими слезами безвременной гибели. Неуместно вкушать лакомства, когда мудрый, отважный Толмай в последний раз делит пищу со своими родичами. И заря не успеет зардеться, как он уже будет восседать рядом с богами, за иным столом.
Ингри, не утирая текущих по щекам слез, глядели на своего вождя, лежащего возле стола на склоненном ложе. Урхо, по единодушному согласию ставший новым большаком, то и дело отламывал от лежащей перед ним лепешки куски, проводил ими по губам отца и затем отправлял себе в рот, чтобы дух кушанья попадал к возлежащему во главе стола Толмаю. Лишь идолы главных богов ингри — рогатый Хирва, синеокая Видяна и крылатый, птицеголовый Варма — бесстрастно глядели на проводы вождя в иной мир. Сколько они их перевидали, не сосчитать…
Вторая сторона стола прощальной тризны была пуста. Места там предназначались для царевича Аюра и его людей из Арьялы. Однако время шло — но никто из них так и не переступил порога общинного дома.
Старейшины, говоря медленно, нараспев, вспоминали деяния славного Толмая, восхваляя доброту богов, пославших им такого сородича и вождя, и печалясь, что он ушел в Дом Дедов столь рано.
Когда старики наконец сказали все, что желали, к отцу подошел ждавший у дверей Учай.
— Старейшины и сородичи, — начал он негромко, так что присутствующим в скорбном чертоге пришлось умолкнуть, чтобы услышать его речь. — Не мне тщиться одолеть красноречием тех, кто знал моего отца сызмальства. Я не скажу чего-либо нового, повторив, как он был храбр, справедлив, как почитали его ингри и в нашем селении, и в прочих землях. А потому я обращусь не к вам и даже не к богам — с ними скорее ведуны сыщут общий язык… Я обращаюсь к ним. — В голосе Учая внезапно полыхнула ярость. — К ним!
Он ткнул пальцем в пустые места за длинным столом.
— Разве мы плохо вас приняли? — выкрикнул он. — Разве мы таили коварство? Разве мой отец не поплатился жизнью, защищая вашего царевича? Неужели же он не заслужил почтения хотя бы в час общей скорби?!
Родичи отвечали ему угрюмым молчанием.
— Совсем недавно за этим столом царевич Аюр величал моего отца своей правой рукой. И что же? Теперь он забыл об этом? Теперь ему не нужна рука? Мы для него — лесные звери, и больше никто!
Он обвел свирепым взглядом закипающих от гнева ингри.
— И потому я спрашиваю — угодна ли богам клятва, принесенная Толмаем?
— Нет! — взревели сородичи.
— Чужаки желают извести нас! — завопил Учай. — Скорлупа, подаренная отцу, была зачарована! Это из-за нее лучший из охотников погиб в поединке со зверем! А потом, желая унизить наш род, арьяльцы вручили мне вот это!
Он выдернул из висевшей на плече торбы позорный беличий плащ и потряс им в воздухе.
— Вот он — дар чужаков на тризну нашего вождя!
Общинный дом наполнился возмущенными возгласами.
— Быть может, я глуп и чего-то не понимаю? — выкрикнул Учай, обращаясь к пустым местам за столом. — Молчите? О нет, вы даже не молчите! Всякий, кто пожелает, может выйти за околицу и услышать своими ушами — они поют и смеются! Им нет дела до нашей боли. Они желают ехать охотиться дальше. Что ж, им будет охота! Клянусь, отец отправится в Дом Дедов не один!
— Постой, — вмешался Урхо. — Отец стремился к союзу с Арьялой! Он не пожелал бы мести…
— И я не хочу ее, — прошипел Учай. — Я желаю только справедливости!
Глава 3
Медвежий край
Чем дальше продвигался на север отряд царевича, тем гуще становились сосновые леса, тем больше попадалось озер с заболоченными берегами и покрытых серым мхом скал, в полном беспорядке торчащих из земли. Вот теперь Аюр узнал, что такое по-настоящему дикие земли. Посланные вперед дозорные то и дело возвращались, говоря, что путь закрыт необозримыми завалами буреломного леса. Ругаясь на чем свет стоит, приходилось возвращаться, искать обходные пути, иногда двигаясь какими-то едва хожеными звериными тропами. Наконец Учай вывел охотников к студеной лесной речке и объявил, что теперь основные трудности позади — надо лишь следовать вверх по течению, и речка приведет их прямо в медвежий край.
Задумчивые мамонты неспешно побрели вдоль реки, подминая под себя подлесок и производя столько треска, что окрестное зверье разбегалось без оглядки при одном приближении Аюра и его людей. Но, останавливаясь на ночлег, мохначи умудрялись набить зайцев, наловить рыбы и набрать грибов, которые лично они с удовольствием ели, даже не обжарив на огне. Царевича такая пища ничуть не радовала, но он тешил себя мыслями, что, лишь преодолевая трудности, юноша становится мужчиной. А вернувшись с богатой добычей в столицу, он, закаленный испытаниями, без труда докажет сверстникам и красавицам двора, что он достойный сын великого отца.
Аюр то и дело жалел, что оставил в острожке чудовищного секача, чтобы чучельник воссоздал зверя во всей его грозной красе. Ему страстно хотелось вновь и вновь видеть это порождение темной Бездны. В голове Аюра уже созрела прекрасная мысль — по возвращении велеть мастеру-чеканщику изобразить его добычу на золоченом щите, который будут нести перед ним, когда наступит его час взойти на трон. Чтобы каждый знал, сколь отважен и силен молодой повелитель!
За дни пути недавняя охота приобрела в его памяти вполне законченный вид. Конечно же, докучливые помощники мешали ему как могли. Сперва царевичу не давал выстрелить туповатый вождь ингри, который выскочил перед зверем, красуясь своим геройством, за что и поплатился. Но несмотря на его потуги, а также на крайне неуместную и подозрительную попытку Ширама отобрать его добычу, единственный выстрел Аюра был безупречен. Этот поразительный выстрел войдет в легенды, твердили ему Джериш и прочие арии, и Аюр был с ними совершенно согласен. Что касается накха, его мнения никто не спрашивал, а сам он хранил на этот счет молчание. За все дни, прошедшие после их неприятного разговора, они едва ли перекинулись парой слов.
Идти пришлось значительно дольше, чем утверждал младший сын старейшины. Впрочем, по тем лесным тропам, где сам бы он пролез, подобно юркой кунице, ни мамонтам, ни ездовым лосям было не протиснуться. Теперь они шли вдоль ручья и были вынуждены петлять вместе с ним.
И вот наконец на пятый день впереди замаячили угрюмые скалы, стеной вставшие над лесом и закрывшие край неба. Студеный, как талый лед, ручей обмелел и зашумел, перекатываясь по камням.
— Вам туда, — указывая на тонкую полоску берега в разломе скал, проговорил Учай.
— А ты? — настороженно спросил Ширам.
— Там чужая земля, — замотал головой молодой охотник. — Никто у нас не пойдет в чужую землю.
— Царевич хорошо наградит тебя.
— Зачем? Даже если я пойду с вами, какой в том прок? Я никогда не бывал в тех местах.
— А как же медведь? Где ты видел медведя?
— Я видел его лишь однажды — издалека. Он ловил рыбу под водопадом, у скал. А потом я находил его след…
Учай покачал головой и показал руками — какой.
— Очень большой зверь! А еще я слышал рев. Ни одна буря не ревет так страшно!
— Так что же ты теперь, в обратный путь? — спросил Ширам.
— Да.
— И не боишься один?
— Я пройду. Прежде уже ходил.
— Погоди! Царевич наверняка пожелает наградить тебя за помощь.
Беловолосый охотник помотал головой.
— То, что я сейчас делаю, — мой долг перед отцом. Благодарности и наград мне не надо…
Ширам пожал плечами и направился к мамонту Аюра.
— А я б его не отпускал, — пробормотал Дакша, глядя в спину удаляющемуся ингри. — Что, если парень решил завести нас на край земного диска? Он ведь определенно уже где-то рядом…
— Нет, — услышав его слова, возразил Хаста. — Если бы за этими скалами был край земли, река бы текла не оттуда, а туда.
— Мне это все равно не нравится. Он завел нас в чужой край и уходит, — настаивал Дакша. — Задержи его, светозарный!
— Да пусть идет, — беспечно ответил Аюр. Грядущая охота волновала его куда больше, чем уход проводника. — Мы должны быть добры ко всем своим подданным. Но как солнцу нет дела, озарять ли своими лучами государя или же последнего водоноса, так и нам не должно быть разницы. Пусть идет и славит нашу доброту!
— Останется он или уйдет — уже не имеет значения, — поддержал его Джериш. — Обратный путь после мамонтов потерять нам будет сложновато — они проложили через этот лес дорогу, достойную государя!
Воины рассмеялись его словам.
Учай поспешно пробирался через лес, довольный собой. Все прошло как нельзя лучше. Самонадеянные чужаки забрались именно туда, куда он хотел. Младшему сыну вождя нестерпимо хотелось убить их самому, но он понимал, что ему это не под силу. А теперь он вернется в селение — и вот тогда начнется самое главное…
Идти до скал бало дольше, чем казалось на первый взгляд. Однако у самой кромки каменной стены охотников ждала неприятная новость. Река внезапно закончилась водопадом. Чуть в глубине каменного разлома ледяной поток срывался с каменного уступа, так что вожак мамонтов, задрав хобот, едва доставал до края воды. Меж огромных глыб наверх вилась узкая натоптанная тропка, — должно быть, и вправду описанный Учаем медведь любил тут ловить рыбу.
— Оставим животных, — распорядился Ширам. — Дальше придется идти пешком.
Аюр недовольно поморщился, но кивнул. Не то чтобы ему хотелось лазать по скалам… Но возвращаться несолоно хлебавши, постояв у самого логовища неведомого медведя, было бы и вовсе нелепо.
— Хорошо, — напуская на себя вид бывалого охотника, согласился он. — Оставим здесь мамонтов с мохначами, повара и Хасту. Пусть готовят трапезу и ждут нас с добычей. Возможно, наша охота не займет много времени.
— Сын вождя назвал эти места «чужой землей», — напомнил Ширам. — А значит, кроме диких зверей, тут водятся и люди. Может, они еще более дикие, чем ингри…
— Но все равно мы будем добры к ним, — величественно произнес Аюр. — Мы окажем им услугу, уничтожив грозного зверя, который наверняка не дает им жизни. Мы возвеличим славу моего оружия и утвердим могущество Аратты в самых отдаленных из всех диких земель! И здешние люди, каковы бы они тут ни были, благодарно склонятся перед нашей мощью…
«Теперь понятно, о чем Аюр размышляет целыми днями, восседая на спине мамонта, — насмешливо подумал Ширам. — Готовится произносить царские речи!»
«У нас будет не только охота, — вот о чем на самом деле думал Аюр. — Вернусь и расскажу отцу, что присоединил к его державе новые земли!»
— Интересно, как себя называет здешнее племя? — подумал он вслух. — Или нужно будет подыскать этим острым скалам новое красивое имя? Может, назвать их в честь тебя, Ширам? Послушай, как тебе — Зубы Ширама! Звучит?
Увлеченный Аюр хлопнул своего будущего родича по плечу. Позади послышался приглушенный смех ариев. Накх едва заметно скривился и отстранился от царевича, всецело поглощенного столь грандиозной идеей.
— Я вижу, тебе не нравится мое предложение?
— Честь слишком велика, — ответил Ширам, вслушиваясь в собственные ощущения. — Солнцеликий, я чувствую, за нами опять кто-то следит…
— Надеюсь, это не медведь, — рассмеялся Аюр. — Иначе он забьется в какую-нибудь расщелину — ищи его потом! Пойдемте же, — скомандовал он охотникам и телохранителям. — А ты, Хаста, не теряй времени — принеси жертвы огню, испроси у Господа Исвархи удачную охоту. И я принесу тебе в подарок медвежий язык. Говорят, тот, кто съест его, будет понимать речь животных.
— Во всяком случае, мой господин, он даст возможность ощутить то же, что и медвежий желудок после хорошей охоты, — поклонился Хаста. — Ступайте, а я упрошу Исварху, чтобы он накрепко запер ворота в небесный чертог. И не пустил никого из вас, как бы вы ни стучали.
Прежде чем идти вглубь безымянной «чужой земли», Ширам взобрался на самую высокую из ближних скал, чтобы получше рассмотреть места, где предстояло охотиться. Холодный ветер вздувал его плащ, он ловил полы его обеими руками, стараясь поплотнее укутаться от порывов.
Что бы там ни говорил Учай, никакого жилья внизу не было видно. Не то что селения — даже самой убогой хижины. Со скалы открывался вид на огромную, заросшую лесом каменную чашу, расколотую как раз там, где протекала река. На высоких скалах, окаймляющих долину, лежал снег, — видимо, он и летом не таял. Посреди чаши, как будто не выпитой до дна, голубело не слишком широкое, но все же довольно крупное озерцо, над которым отчего-то поднимался белесый пар.
«Как странно, — подумал Ширам. — Река холодная. А озеро, похоже, теплое. Может, даже горячее. Впрочем, с рекой более-менее понятно — снежные шапки на скалах питают ее студеной водой. Но что не так с озером?»
Накху вновь припомнился сын Толмая, и он вздохнул, досадуя, что отпустил его. Наверняка у местных дикарей было какое-нибудь сказание об этих землях. Быть может, озерцо — жилище одного из великих подземных змеев? Они любят такие места для своих тайных убежищ…
Он вновь обвел взглядом «содержимое» чаши. Только густой лиственный лес, радующий живой зеленью после суровых сосен, и затянутая паром вода. Пожалуй, отыскать медведя будет непросто. Если, конечно, он вообще тут есть.
Но как бы то ни было, следует внимательно оглядеть берега. Что бы тут ни водилось, наверняка оно оставляет следы.
Ширам спустился к водопаду, где ждали его Аюр и прочие участники похода. Царевич уже с нетерпением расхаживал по берегу.
— Сколько можно! — увидев накха, с возмущением воскликнул он. — Пока ты лазал по скалам, мои люди уже отыскали следы. Много следов! Там дальше, на берегу…
— Что за следы? — Ширам повернулся к одному из воинов.
— Похожи на медвежьи, — с сомнением отозвался тот.
— Похожи или медвежьи?
Он почувствовал в голосе следопыта явную неуверенность.
— Лучше сам погляди, маханвир, — ответил тот.
Ширам глянул, и его охватила тревога. Действительно, существо, оставившее след, напоминало медведя. Оно передвигалось то на двух лапах, то на четырех и оставляло на ветках длинные темные клочья шерсти, цветом похожей на медвежью. И все же это была не медвежья шерсть — чересчур длинная. И что самое странное, вдавленная у самого берега земля напоминала скорее не медвежью, а человеческую ногу. Или лапу?
— Нам бы лучше вернуться, — произнес Ширам. — Встать у водопада и выслать вперед следопытов. Пусть воочию разглядят зверя.
Аюр гневно сдвинул брови:
— Это медведь! Ты что же, не слышал, о чем говорил сын вождя?
— Почему мы должны ему верить на слово?
— А отчего бы и нет? Мы богато одарили его. Он должен быть нам благодарен. Да и зачем бы ему нас обманывать? Он не получит от этого никакой выгоды…
— Получит он ее или нет, его мыслей мы не знаем. Но я могу утверждать только одно: этот след оставил не медведь. Сам погляди — когти едва обозначены, у медведя они куда длиннее. — Он ткнул бронзовым наконечником лунной косы в продавленный сырой песок.
— И что? — упорствовал юный арий. — Здесь водятся диковинные звери. Тот же зубастый секач! Почему бы не быть медведю с неправильными лапами?
— О светозарный, — один из следопытов подбежал к сыну повелителя, — там дальше на песке медвежий след!
— Точно медвежий? — победно оглядываясь на Ширама, переспросил Аюр.
— Никаких сомнений! Он громаден!
— Вот видишь? Должно быть, вот это — следы медвежат. А там — сам хозяин леса!
— Я бы все же не шел вперед без разведки, солнцеликий, — почтительно подал голос Дакша. — В прошлый раз нам просто повезло…
— О каком везении ты говоришь? — зловеще прищурился Аюр. — Ты сомневаешься в моем… в нашем охотничьем мастерстве?
Старый охотник молча поклонился, скрывая досаду.
— Или ты испугался? И кого — трусливого медведя, который удирает от нас со всех лап?
— Не стоит хулить зверя, — заметил Ширам, решив про себя непременно выслать разведчиков, желает того Аюр или нет. — Мы ничего не знаем о нем, кроме того, что он не такой, как все. С одним подобным существом мы недавно уже столкнулись…
— И прекрасно! — ухмыльнулся Аюр. — Мы не знаем его, он не знает нас. Так же еще интереснее! Чья возьмет?
Он горделиво оглядел стоящих вокруг телохранителей и охотников. Сейчас он не чувствовал себя мальчиком, как то часто бывало и очень раздражало его, — в этот миг он ощущал себя мужчиной среди мужчин.
— И все же не стоит торопиться, — холодно сказал накх. — Я отвечаю перед нашим повелителем за твою безопасность.
Не слушая возмущенных возражений, он подозвал следопыта:
— Возьми двух людей и выясни, куда пошел зверь. Сколько голов в семействе, есть ли медвежата…
Ширам вновь поежился. Его неотступно донимало ощущение чужого недружелюбного взгляда.
— И возвращайся поскорее…
Он замолчал и затем добавил:
— Живым.
Урхо осмотрел сухой, узловатый ствол можжевельника и примерился к нему с ножом. Ложка должна получиться отменная. Такую с собой повсюду носить — не сломается, не покоробится и не растрескается. Жаль, хлебать ею сейчас нечего. Кирья как ушла с утра в лес с Мазайкой, так до сих пор и не вернулась. Отпросилась Мазайкиного деда проведать, дескать, очень надо, а зачем — молчит. Урхо не стал допытываться и отпустил ее. Ему было жаль осиротевшую сестрицу, он слышал ночами, как она тихо плачет об отце, пряча слезы… Но чем он ей поможет? Она всего лишь девчонка, а он — мужчина и вождь. Он должен думать не о своих домашних горестях, а о благе всего племени, как учил его отец.
Урхо бережно снял первую стружку… В этот миг привешенная на кожаных петлях дверь распахнулась и в избу ввалился еле держащийся на ногах от усталости Учай.
— Все, я завел их! — выдохнул он. — Пора начинать!
— Здравствуй, брат! — Урхо поднялся из-за стола.
— И тебе здравствовать, — поморщившись, бросил младший сын Толмая. Он будто досадовал, что ему приходится тратить время на приветствия.
— Надеюсь, дорога была легкой?
— Какой бы ни была дорога, она позади. А я тут! Сейчас уже темнеет. Завтра на рассвете начнем.
— Погоди, погоди! Что начнем? При чем тут рассвет?
Учай сверкнул глазами:
— Брат! Я заманил арьяльцев к медвежьим людям, как мы и задумали. Ни ты, ни я, ни деды наши не слыхали, чтобы кто-то оттуда возвращался живым. Но тут осталась их стоянка. И там еще много наших врагов!
— Послушай, — недовольно отозвался Урхо, сообразив, к чему клонит брат. — То, что ты задумал, — дело недоброе. Там остались лишь простые люди, не длинноволосые воины в сверкающей скорлупе. Они нам не враги. Они говорят с нами на одном языке и даже внешне на нас похожи…
— И что с того? Они тоже арьяльцы — а значит и они виновны в гибели нашего отца!
Старшак шумно вздохнул:
— Ты не прав. Они не замышляют ничего злого. Мы каждый день возим им хворост и приносим дичь в обмен на полезные вещи. Они беспомощны, как новорожденные лосята! Они даже в лес не ходят — зверей боятся… Пусть себе возвращаются. Расскажут, что мы их хорошо приняли и помогали в охоте. Что их царевич сделал нашего отца своей правой рукой в Ингри-маа и что отец погиб, защищая царевича от чудовища…
Урхо подумал и рассудительно продолжил:
— А еще расскажут, что царевич сам пожелал идти дальше, хоть мы и предупреждали его, как это опасно. А то, что он сгинул, — что уж, то воля богов! И они придут снова, как того хотел отец. И опять привезут свои дивные вещицы…
— О чем ты думаешь, Урхо? — возмущенно перебил его Учай. — Ты что же, готов продать священное право мести за побрякушки? Ты думаешь, чужаки хотят мирно торговать — и только? Видел того, с косой, Ширама? Разве такой способен желать кому-то добра? Да если ему только дозволят, он загрызет каждого не хуже волка! А таких, как он, по словам арьяльцев, видимо-невидимо. Они придут сюда снова, чтобы возвести огромный погребальный костер. Если мы их отсюда выпустим — все ляжем на него вместо поленьев!
Урхо нахмурился и стиснул рукоять ножа. В словах брата была своя правда. А еще в них звучала ярость, от которой закипала кровь, и всякие доводы становились уже неважными…
— Я подслушивал их разговоры, пока мы шли к медвежьим владениям, — продолжал Учай. — Для них мы не люди — что-то вроде говорящих зверей. Хмель ударил в голову царевича, когда он назвал отца своим наместником, — но потом-то он протрезвел…
— Ты говоришь правду? — Старшак становился все мрачнее.
— А какой смысл мне возводить напраслину? Арьяльцы не считают нас за людей, но сами они хуже всякого зверя. Ибо зверь не кусает руку дарящего и не отвечает злом на добро! Так ты со мной, брат?
— Надо все обдумать. Это так быстро не делается.
— Я все уже обдумал, — заявил Учай, присаживаясь за стол. — Пока вел врагов к медвежьим людям и пока бежал сюда. Мы начнем завтра. Никто не должен уйти живым!
— Но постой… Как завтра?! Я должен оповестить людей, созвать старейшин…
— Кровь нашего отца требует отмщения! Можешь дальше резать ложки и думать свои думы, — с презрением бросил Учай. — А я начинаю завтра на рассвете!
— Один? — недоверчиво произнес Урхо.
— Я знаю пять-шесть парней, которые пойдут за мной, потому что они слеплены не из речной грязи. А ты сиди тут, сиди! Мы и сами справимся!
— Но…
— А если мы погибнем, свершив нашу месть, то будешь вместе с бабами оплакивать и брата вслед за отцом. Сиди, могучий Урхо. Кто же еще будет забавлять девок потешными боями?
Учай вскочил из-за стола, развернулся и, пошатываясь от усталости, направился к двери.
— Постой, брат! — Урхо тоже встал и положил пятерню ему на плечо. — Отдохни, ты на ногах не стоишь!
— Надо оповестить… — опускаясь на скамью и уже засыпая, пробормотал Учай.
— Я сам это сделаю, — сухо ответил старшак.
