Глава 9
Песня об огневушке
Осенняя ночь опустилась на лес, окутала его холодной сырой мглой. Все так же накрапывал дождь, шелестел по опавшим листьям, капли срывались с хвои. Сквозь шелест еле слышно доносился плеск речки, на берегах которой стражи Великого Рва поймали Варлыгу и его людей.
Накхи на дождь и сырость не обращали внимания. Развели костры, наловили и нажарили рыбы и устроились на ночлег, сложив наметы из еловых лап… О пленниках накхи тоже позаботились — по-своему. Мокрые, избитые венды были крепко связаны по двое за локти спина к спине и так коротали ночь, сидя на поляне под присмотром дозорных. Кто-то из них перешептывался между собой, но большинство угрюмо молчали. Никто из них не сомневался, какая участь их ожидала. Это была вторая попытка побега, вдобавок, уходя, они убили охранников. В прошлый раз их вернули в ров — но дважды такой милости от Данхара не дождешься. А судя по тому, что не убили сразу, Страж Севера приготовил для них нечто особенное…
— Эй, Андемо… — прошептал Варлыга, косясь в сторону костра и сидящих возле него сторожей. — Слышишь меня?
Худые запястья бьяра, туго примотанные к рукам венда, казались тому совсем ледяными. Жив ли? Когда их вязали, Варлыга изо всех сил напрягал тело, но накхам эта уловка тоже была прекрасно знакома, и ослабить путы не удалось.
— Андемо!
— Что? — наконец хрипло отозвался тот.
— Если ты что-то смыслишь в ворожбе — сейчас самое время.
Молодой бьяр долго молчал.
— С чего ты решил, что я понимаю в ворожбе?
— Давно за тобой наблюдаю.
Андемо хмыкнул.
— Они нас не просто тут держат, — тихо, с нажимом заговорил Варлыга. — Я подслушал разговоры сторожей — утром сюда прибудет Аршалай. Он-то и приказал Данхару брать нас живьем и строго запретил калечить… до его приезда. Андемо, не молчи! Нет дела до нас, о братьях своих подумай!
Бьяр вздохнул:
— Хорошо, я помогу. Кто твой зверь?
— Мой зверь?
— От кого ведет начало твой род? Зверь-бабушка, зверь-дедушка у вас кто?
Варлыга в замешательстве ответил:
— Это вы, бьяры да изоряне, со зверями родичи, а у нас в небесных полях свой бог — солнечный Яндар…
— Что-то не очень до сих пор помог вам Яндар. Сейчас не его время, да и земля не его. Это бьярский лес, владения Матери Зверей. Я воззову к ней и попрошу прислать на помощь твоего зверя-предка. Думаю, такому, как ты, она не откажет.
— А почему ты не попросишь лесную мать-богиню прислать твоего зверя?
— Мой не придет, — с горечью ответил Андемо. — Думаешь, я не звал? Мы все непрестанно взываем к матери Тарэн, к ясному Солу и более всего — к другу и спасителю людей Зарни Зьену. Он всегда отзывается. Вот и теперь послал знамение, подал нам надежду, помог выбраться из Длинной Могилы… Но мы опять попались, и я не посмею вновь тревожить его. Мы, бьяры, и так сейчас неугодны богам.
— Почему? — удивленно спросил Варлыга.
— Мы склонились перед арьями, как перед зимней бурей, и накхи творят с нами все, что пожелают. Боги не любят слабых. Чем жалобнее мы стонем "спасите-помогите!", тем меньше они нас слушают. А вы, дривы, не сдаетесь — такие люди вышним по нраву… Давай зови своего зверя, а я укажу ему путь. Если он велик, пусть разорвет или отвлечет накхов, если мал — пусть перегрызет наши путы, и мы убежим.
— Какого такого зверя? — проворчал Варлыга. — Сказал же, мы…
И осекся, кое-что припомнив — давнее, убранное в самые дальние уголки памяти.
"Батюшка, меня кто-то ужалил! Ой, как печет, как больно!"
"Ничего сынок, потерпи. Пусть он запомнит вкус твоей крови. Сейчас поболит, потом весь век спокоен будешь…"
Варлыга глубоко вздохнул и смежил веки, мыслями возвращаясь в прошлое. Не такое уж и далекое, но теперь тот мир погиб навсегда. Когда не было в родном краю захватчиков-арьев, не стояли на месте родовых деревень вражьи крепости, не полыхало святотатственно подожженное нутро земли и уклад жизни был ясным, простым и незыблемым.
Вот он, четыре зимы назад, в лодке на озере, ставит сети. В небе, перекликаясь, вслед за уходящим солнцем клином летят гуси. Беловолосый мальчик, задрав голову, смотрит на птиц голубыми и чистыми, как осеннее небо, глазами…
При мысли о сыне, как всегда, что-то больно сжалось в груди. Эти воспоминания Варлыга старался не трогать вовсе. Где сейчас сын, где жена, где вся его семья, живы ли? Он не знал, и порой это казалось хуже всего. От избы осталось лишь пепелище, родичи пропали без следа. Один человек мог бы знать ответ, но он был мертв. Варлыга часто жалел, что убил его, не догадавшись спросить.
Раз пришло в болотный край половодье,
Хлынули с Холодной Спины водопады,
Воды вешние леса затопили.
Плыл рыбак на лодке по разливу,
Смотрит, дерево к воде накренилось,
Сплошь красно от кусачих огневушек.
Уж совсем то дерево погибло,
Уже ветви в воде полоскались.
Стало жалко рыбаку огневушек,
Он подплыл и весло протянул им.
Хлынули они с дерева потоком,
Чуть лодку ему не перевернули.
"Вот и смерть пришла, — рыбак испугался, —
Ах, зачем я спасаю огневушек?
Там на дереве небось наголодались,
Сейчас мясо мое до костей обгложут
И всю кровь мою выпьют до капли".
Вдруг собрались перед ним огневушки,
Обернулись человеком единым —
Красным человеком без кожи.
Говорит он дриву: "Спасибо!
Мы теперь вовек тебе благодарны.
Хочешь, нашу кровь с тобой мы смешаем,
Будут дривы с мурашами побратимы,
Зло придет, друг за друга мы встанем".
Рассекли они тогда ладони,
Руки крепко друг другу пожали.
Тут распался человек без кожи,
Сонмом мурашей разбежался.
Когда лодка берега коснулась —
Кинулись в траву огневушки,
Только их потом и видали…
Варлыга забыл, где он, забыл и про Андемо. Молодой бьяр висел на веревках, будто тряпичная кукла, глаза закатились, голова упала на плечо…
Андемо тоже был не здесь. Внутренним взором он наблюдал окружающий лес так, будто тот стал прозрачным. Вот поляна и связанные венды, вот костер, накхи, речушка гремит на перекатах…
А по соседству, под сенью раскидистой ели, — муравейник, уже уснувший на зиму. Никто из накхов на него даже внимания не обратил — куча и куча под палыми листьями…
Андемо улыбнулся, открыл глаза и прошептал:
— Вправо, за деревом, погляди… Вон они, родичи твоих побратимов.
Варлыга вдруг вспомнил, как горел большой муравейник в лесу, из озорства подожженный арьяльцами, и на глаза навернулись слезы.
— Ради сына, — зашептал он. — Помогите избавиться от пут! Клянусь, кровью врагов напою вас вдосталь! А не хватит, и свою отдам…
Вскоре темнота вокруг наполнилась шорохами, которых прежде не было. По руке венда пробежали крохотные лапки.
— Не дергайся, — раздался сзади шепот Андемо. — Пусть их соберется побольше.
Варлыга замер. Он чувствовал, как по нему бегают муравьи, но странное дело — давно ему не было так спокойно.
— Слышь, Андемо, — спросил он через небольшое время, — почему ты никогда не зовешь меня по имени?
— Потому что Варлыга — не твое имя.
— Это правда. Я свое имя дома оставил. А Варлыга — просто прозвище. Вроде упрямца или забияки… Сказать, как меня зовут?
— Погоди, — ответил бьяр. — Пока мы не на свободе, лучше мне твоего имени не знать…
Веревки ослабевали одна за другой. Варлыга начал осторожно шевелиться, стискивая зубы, — кровь возвращалась в перетянутые руки, было больно. Он поглядывал по сторонам. Родичи не спали, он слышал это по их дыханию. У костра накхов тоже было тихо. Двое дозорных недавно куда-то ушли, третий неподвижно сидел у костра спиной к пленникам, опустив голову, — должно быть, дремал.
"Пора", — подумал вожак беглецов. Тряхнул руками — веревки упали. Встал, дождался, пока кровь вернется в ноги, бесшумно отошел в сторону, к деревьям.
— Ты куда? — зашептал бьяр. — А развязать остальных?
— Займись этим сам. А я хочу поквитаться.
— Нет, не надо!
Варлыга не ответил, наклонился, подобрал давно уже присмотренную корявую сломанную ветку. Взял ее поудобнее и начал подкрадываться.
Он ступал тихо, прощупывая носком место, куда будет ставить ногу. Затем медленно опуская ступню. Ни шороха, ни хруста — чтобы не привлечь внимание дозорного у костра. Еще двое были где-то поодаль, но сейчас венда они не занимали. Главное было обезглавить змея. Прикончить Данхара. А уж там всем навалиться на спящих. Может, и удастся одолеть.
О том, что его людям не одолеть накхов в честной схватке, Варлыга прекрасно знал и не тешил себя надеждой. И потому старался обратиться в собственную тень, чтобы подойти как можно ближе к спящему.
Он еще вечером приметил место неподалеку от костра, где устроился на ночлег Страж Севера.
А вот и он! Сейчас беглец видел его совсем близко — закрытые глаза, ровное дыхание, глубокие шрамы на щеке… Варлыга поднял тяжелую суковатую ветку, занес ее над головой, метя стукнуть ею по темечку вражины. И вдруг…
Он сам толком не понял, что случилось. Одна нога Данхара зацепила его лодыжку, другая пнула в колено. Не ожидавший такого Варлыга, широко раскинув руки, рухнул навзничь. И тут же, кувыркнувшись, вновь оказался на ногах.
— Ты долго возился, парень, — услышал он насмешливый голос накха. — Я чуть не задремал, слушая, как вы там шепчетесь и елозите, стараясь выпутаться из веревок. — Данхар расхохотался. — Задумал повеселить меня на ночь глядя? Это славно!
Варлыга стиснул зубы. Удар в колено был болезненный, но в своей жизни ему доводилось получать и похуже. "Проклятые накхи видят в темноте", — вспомнил он. Ожидал, что Данхар сейчас бросится на него, но тот стоял неподвижно.
— Решил, что ты — самый опасный зверь здесь, раз бросил мне вызов?
Страж Севера стянул рубаху и кинул ее дозорному у костра, который тоже и не думал спать.
— Знаю, ты и впрямь сильный зверь. Но вовсе не так силен, как мнишь…
Варлыга поглядел сверху вниз на ухмыляющегося противника. Немолодой накх выглядел ловким и гибким, но в стати с могучим вендом ему было не равняться, а ростом он уступал Варлыге чуть ли не на голову.
"Он, верно, вдвое старше меня, — приободрившись, подумал вожак вендов. — И главное, он не взял мечи!"
— Ну, нападай, — высокомерно приказал Данхар. — Видишь, у меня в руках ничего нет! И ты брось свою палку. Зачем она тебе? Ты сам оружие!
Точно повинуясь его приказу, Варлыга отшвырнул ветку и ринулся вперед, резко выбрасывая кулак. Данхар стоял с беспечным видом, но мигом развернулся, и его правая рука по-змеиному скользнула вверх, как нападающая кобра. Еле заметным движением направив мимо себя летящий кулак, второй рукой глава накхов влепил Варлыге подзатыльник.
— Ты двигаешься так, будто умер еще вчера! Если настолько голоден или устал — не стоило и начинать!
Варлыга наклонил голову и напал снова, намереваясь схватить накха и перебросить через себя. Но того вдруг не оказалось на месте. Данхар возник сбоку и снова рукой, будто плетью, хлестнул противника по затылку — да так, что для того на миг погас костер.
— Эй, венд! Спишь, что ли?
Две оплеухи, слева и справа, обожгли лицо Варлыги. То, что это были не просто пощечины, венд понял мгновение спустя, когда поляна расплылась перед его глазами и исчезла во мраке. Что с ним сделал Данхар?! Времени на раздумья не было. Варлыга раскинул руки и вслепую бросился в бой.
В колышущемся сумраке раздался хохот.
— Ну, если хочешь обниматься — что ж, обнимемся!
Варлыга метнулся на голос и сжал накха, будто в капкане. Еще немного, и он услышит, как затрещит его хребет! Но Данхар ужом вывернулся из захвата, размахнулся и ударил обеими ладонями противника по ушам.
Варлыге показалось, что глаза выскочили у него из головы от боли. Рот открылся в немом крике. Не издав ни звука, вожак вендов рухнул лицом в траву.
— Живи пока, — насмешливо бросил Данхар. — И благодари наместника Аршалая, пожелавшего говорить с тобой перед казнью. Видно, боги улыбнулись при твоем рождении…
Двое накхов подтащили к костру Андемо. Тот был без сознания. Страж Севера внимательно поглядел на парня:
— Бьяр-то, похоже, колдун. Заткнуть ему рот, завязать глаза, привязать отдельно. И не к живому дереву, а то он, чего доброго, и его заговорит. А венда… — Данхар огляделся, выбирая дерево, — вон на ту березу. Сделайте из него сушеную рыбу.
* * *
Аршалай с содроганием глядел на черную, будто обугленную рыбину, которую протягивал ему один из накхов. Еще несколько таких же торчало вокруг костра, насаженных на склоненные над угольями прутья.
— Э-э-э… ты меня таким собираешься кормить?
— Да, — кивнул Данхар. — А что?
— Вон тут что-то серое прилипло… Мне кажется или она вся в золе? Скажи правду, ты уронил ее в костер?
— Нет, нарочно посыпал. С золой вкуснее.
— Ах, вкуснее. Я-то и не понял. Тогда второй вопрос — а чем ты будешь кормить пленников?
— Кто тебе сказал, что я собираюсь их кормить?
— Но почему ты не взял с собой припасов?!
— В лесу пищи и так хватает, — пожал плечами накх. — Зачем таскать лишний груз?
— Какой же это лишний груз? — всплеснул руками Аршалай. — Это та светлая часть жизни, которая дает силы мириться с ее темной стороной! А вот на тебе сейчас не меньше десятка видов оружия…
— Больше, — возразил Страж Севера.
— Но при этом ты можешь скрутить противника голыми руками. Зачем ты таскаешь все это бесполезное железо? Почему было не прихватить вместо ножей и кистеней пару корзин с пирогами?
— Если следовать твоим словам, ясноликий Аршалай, мое "бесполезное железо" — это и есть то, что отделяет светлую часть жизни от ее бесконечно темной части. И лучше, если оно будет у меня, а не у врага…
— Ладно, спорить с тобой — что пытаться выпить море, — отмахнулся наместник. — В конце концов, мой лекарь говорит, что время от времени стоит давать чреву отдых… Лучше расскажи, как ты догадался, что беглецы пойдут через реку именно здесь?
Данхар презрительно улыбнулся:
— Я и не думал ни о чем догадываться. Это я их привел сюда. Хотя, кажется, они и по сию пору этого не поняли.
— Я, честно говоря, тоже…
— Сейчас объясню. Как ты знаешь, сам Варлыга из вендов, и те, кто с ним убежал, — в основном его сородичи. Он хорошо позаботился о том, чтобы мы потеряли их след. Сбежал в дождь и направился прямиком к ближайшему ручью, по которому и пошел дальше со своими людьми. Как известно, на воде следов не остается. Однако потом ему все же пришлось выйти на берег. Если бы венды были в походе, то ступали бы след в след. Но сейчас они торопились и мерзли. Мне было совсем не сложно сосчитать их, а заодно узнать, что с вендами идут три бьяра.
— Довольно необычно, — заметил Аршалай. — Не замечал, чтобы эти племена были между собой дружны. Но что с того?
— Как ты думаешь, куда направлялся Варлыга?
— Куда глаза глядят?
— Вовсе нет! Я был уверен, что венды решили уйти в свои земли. Чтобы попасть туда, им нужно обойти Холодную Спину. В это время там уже совсем зима. Огромные болота, которые тянутся вдоль южной стороны хребта, должно быть, замерзли и стали проходимы. Но об этом пути Варлыге могли рассказать только бьяры.
— И эти трое…
— Вели их туда лесными тропами.
— Пусть так, — протянул Аршалай. — Но в лесу множество троп. Откуда ты мог знать, какой они пойдут?
— Да, троп тут множество, — усмехнулся Данхар. — А вот бродов — всего четыре.
— Вот оно что…
— Я не стал преследовать беглых в лесу. Выискивать сломанные ветки, ободранный мох и тому подобное — зачем?.. Если бы Варлыга шел только с вендами, он перебрался бы через реку где попало. Но у него были проводники, которые наверняка знали о четырех бродах! И поскольку конские ноги быстрее людских, я поспешил к той переправе, которую выбрал для засады. И разослал малые отряды к трем другим бродам, чтобы спугнуть беглецов. Венды шарахались от места к месту, теряя надежду вместе с силами. И наконец добрались сюда, где им была приготовлена встреча. Как видишь, я ничего не угадывал. — Данхар протянул старому другу прут с почерневшей тушкой. — Попотчуйся рыбкой! Она лучше на вкус, чем на вид. Только костей в ней много, не подавись.
— Ты, как всегда, гостеприимен, мой друг. Но ты даже не представляешь, какие важные вещи мне сейчас рассказал…
* * *
Варлыга висел на березе, скрючившись и едва касаясь пальцами ног земли. Руки его были связаны в запястьях, заломлены за спину и привязаны к торчащей у него над головой толстой ветке. Боль в вывернутых суставах заставляла венда чуть слышно скулить от безнадежной злобы, но он все же удерживался, чтобы не орать в голос. Раз за разом от усталости он начинал опускаться на всю ступню, и тогда ему казалось, что связки в вывернутых руках вот-вот лопнут. Обедавшие поблизости накхи поглядывали на него с холодным любопытством и бились об заклад между собой, скоро ли пленник начнет кричать.
— Больно?
Аршалай подошел к нему, сочувственно покачал головой.
— А ты попробуй, — прохрипел беглец.
— Я думаю, больно. Накхи иначе не умеют… Скажи, Варлыга, зачем ты опять убежал? Когда мне сообщили, что ты додумался выкопать яму и свалить туда камень, я — честно тебе скажу — от души обрадовался. Мне подумалось, что я нашел достойного человека, которому смогу поручить управлять работами в этой округе. Верю, ты бы справился.
— Высокая честь, — не разжимая зубов, процедил венд. — Да мне-то это зачем?
— Затем, что Великий Ров мы копаем не потому, что такая у меня блажь, а для спасения здешнего края от моря, пожирающего землю. Мы заботимся не о столице — до нее воды не дойдут, — а о вас, болотных вендах и бьярах! Но никто из вас не пришел рыть землю сам, по доброй воле. И не сказал: "Я желаю потрудиться, чтобы мой род, мое племя выжило…" Вы сами нас принуждаете к жестокости! — Аршалай тяжело вздохнул. — Исварха мне свидетель, я вовсе не жесток! Я люблю жизнь, и мне не нравится причинять людям боль…
— Тогда отвяжи меня!
— Я бы и рад — мне самому неприятно смотреть на человека, подвешенного на ветке, как копченый окорок. Но я однажды поверил тебе, и что из этого вышло? Давай пока оставим все так, как есть.
Варлыга промолчал, лишь презрительно вздернул верхнюю губу.
— Ты — один из тех бунтовщиков, каких во множестве присылал сюда Киран, — проговорил наместник, внимательно разглядывая пленника.
— Даже если так, что с того?
— Это был не вопрос. Тебя прислали сюда после того, как разгромили твою ватагу. Она орудовала на закатном тракте, который вел в Мравец.
— Было такое, — стараясь не шевелиться, отозвался Варлыга. — Знатно мы тогда вас, проклятые арьи…
— Впрочем, это дело прошлое, — не обращая внимания на его зубастую ухмылку, проговорил наместник. — А до того ты служил в вендской страже. Да, это тоже не вопрос.
— Служил, — не стал отпираться венд. — Много чему у вас научился. За то спасибо.
— Пожалуйста. Так вот, в ту пору вендской стражей верховодил некий Станимир. Сейчас он — один из главных вождей мятежных вендов. Можешь не отвечать, я все знаю.
— Хоть бы и так. Что с того?
— Я отвечу. А вот от того, что ты мне скажешь потом, будет зависеть твоя жизнь. Займутся ли тобой накхи или просто перережут твою веревку — и уйдут?
— Ты хочешь, чтобы я пробрался к Станимиру? Может, еще и убить его для тебя?
— Вот еще! Я наместник Бьярмы, лесные венды не в моей власти. Зачем делать чужую работу?
— Тогда что?
— Мне нужно отправить Станимиру тайное послание. Его понесет доверенный гонец. Ты и твои люди сопроводите его.
— Думаешь перехитрить меня? Решил, что я помогу убийце добраться до Станимира?
— И снова не угадал. Более того, — усмехнулся Аршалай, — если мой человек вздумает злоумышлять против твоего вождя, я разрешаю убить его.
Распухшее от побоев лицо венда приобрело озадаченный вид.
— Я говорю правду, — произнес Аршалай. — Ты сам мог убедиться: я не обманываю. Ты придумал, как убрать камень, — и стал десятником. А теперь ты ответь мне так же правдиво. Если я отпущу тебя, доведешь ли ты моего человека в вендские земли? Просто "да" или "нет". Да — ты и твои люди получаете свободу. Нет — я буду крайне огорчен тем, что с тобой сделает Данхар.
— Не стоит меня пугать, — огрызнулся Варлыга.
— Зачем мне тебя пугать? — с улыбкой спросил Аршалай. — Ты уже попался. Твоя смерть доест эту гнусную рыбу и займется своим привычным делом. Я даже не объясняю, что твоя гибель будет ужасной и совершенно бессмысленной. Не напоминаю, что перед тем, как ты отправишься к праотцам, перед тобой сложат кучкой головы всех, кто тебе поверил и пошел за тобой. А потом накхи будут убивать тебя. Долго и со вкусом.
Варлыга ничего не ответил.
— Я говорю тебе как разумному человеку, — мягко добавил наместник. — Сделай то, что я предлагаю, и это пойдет на пользу всем. Выбор за тобой.
Венд прикрыл глаза, обдумывая его слова.
— Ладно, согласен. Но имей в виду — только из любопытства!
— Я верил, что ты так ответишь.
Аршалай повернулся к главе накхов, сидевшему у костра:
— Освободи его и всех прочих беглецов.
Данхар выкинул рыбий хвост и нахмурился.
— Мои люди долго их ловили, — недовольно сказал он. — Уже дважды! Вся эта шайка — отпетые душегубы. Потом их снова придется искать по лесам.
— Освободи вендов, верни им оружие и поделись с ними рыбой!
— Может, еще штаны им отдать?!
— Штаны, так и быть, оставь себе. Выполняй.
Данхар нехотя поднялся, вразвалочку подошел к Варлыге, словно между прочим с размаху ткнул его кулаком в живот, выбив глухой стон из пленника, а затем перерезал веревку.
— От пут сам освободится, — буркнул он и бросил наземь отобранный у венда клинок. Затем Страж Севера обернулся к ожидавшим в отдалении накхам. — Тащите сюда мальчишку, которого привез наместник. Дальше он пойдет с этими.
Когда накхи и стража наместника переправились через реку, Аршалай остановил коня и обернулся на противоположный берег.
— Думаешь, они нам поверили? — спросил ехавший рядом Данхар.
— Уверен, что нет. Но со стоянки они ушли все вместе, забрав нашего крашеного "царевича". Стоило нам отъехать — порскнули в лес, как зайцы! — Аршалай хихикнул. — Впрочем, если не поверили, это даже к лучшему. Пусть Варлыга сам расспросит мальчишку и еще раз убедится, что я не лгу…
* * *
Колючие ветки хлестали по лицу, корневища норовили подвернуться под ногу. Маган уже несколько раз падал, и всякий раз крепкая рука Варлыги подхватывала его, рывком поднимала на ноги, и этот страшный, похожий на зверя человек рычал ему:
— Шевелись!
— Я не могу так быстро… — хрипел подросток, но тяжелая затрещина заставляла еще быстрее перебирать ногами.
В конце концов юнец упал ничком и, тяжело дыша, закатил глаза.
— Все, дальше не побежит, — заметил Дичко. — Может, приколем его тут? Зачем нам эта обуза?
Парень поудобнее взялся за древко копья.
— Нет, — остановил его Варлыга.
— Почему — нет? Что ты пообещал жирному тетереву в обмен на свободу?
— Довести мальчишку к Станимиру.
Беглецы обступили лежащего.
— Я вроде видел этого хлыща во рву, — раздался голос. — Он там еле-еле ковырялся, будто отродясь лопаты в руках не держал. Я сразу подумал, этот и до первого снега не дотянет…
— Так, верно, и не держал — он же из благородных.
— Не, арьев в ров не шлют, им в столице на площади головы рубят со всем почетом…
— Да какой он вам благородный!
Кто-то наклонился и подергал Магана за длинные волосы:
— Паклю приклеили, что ли?
— Ай! — взвыл подросток.
Вокруг расхохотались.
— Чучело крашеное! — Дичко презрительно пнул Магана в бок. — На что Станимиру может сдаться вот это? На корм псам?
— Помолчи, — вновь вмешался Варлыга. — Пусть немного очухается. А потом мы его самого спросим.
Маган съежился в траве, поджав руки и ноги, и в ужасе глядел на вендов. Косматые бунтовщики, которые что-то рычали над его головой на неведомом наречии, казались ему намного страшнее накхов, к которым он привык в столице. Юноше казалось, что бьярская ведьма, Калма-Смерть, уже распахнула над ним свою зубастую пасть…
— Аршалай — мразь, какую и поискать, не сыщешь, — вновь заговорил Варлыга. — Однако он ничего не станет делать без понятной цели.
— Кому понятной?
— Погоди чуток. Сейчас она и нам станет понятной… Эй, ты!
— Я все скажу! Только не бейте! — срывающимся голосом выдавил побочный сын конюшего.
— Да конечно скажешь, кто же сомневается, — хмыкнул вожак вендов. — Вставай!
Юнец с трудом поднялся на колени, опасливо глянул вокруг и медленно встал на ноги.
— Я тебя прежде видел, — разглядывая навязанного спутника, проговорил Варлыга. — Ты во Рву еду разносил.
— Да, да, это я! — радостно закивал Маган.
— Говори как есть, отчего это вдруг Аршалай назначил тебя гонцом к Станимиру.
— Сам не знаю, отчего меня. Но выбирал долго — спрашивал, откуда я родом, чей сын, бывал ли прежде во дворце государя, многих ли знаю придворных… Я сказал — знаю, бывал…
— Это правда?
— Чистая правда!
— Хорошо, а потом что?
— А потом господин наместник дал мне вот это… — Маган потянулся к плетеной кожаной опояске.
— Эй, не так быстро, — процедил Варлыга.
— Да мне только снять…
Дичко наклонился, развязал узел и снял с мальчишки пояс.
— А теперь что?
— Любой его конец распусти, и увидишь.
Венд проворно расплел косицу и насупился.
— Ага, да тут внутри кожаная лента. — Он вытянул ее наружу. — А на ней какие-то знаки…
— Что это? — указывая на ленту, спросил вожак беглецов.
— В столице таким образом тайнописные послания отсылают, — пустился в объяснения Маган. — У одного человека посох, и у другого такой же. Верхний край ленты прижмешь, и наматывай на древко — вот значки в слова и сложатся. На посохе отметка вырезана. Те буквы, которые напротив отметки окажутся, и читай, а остальные для отвода глаз.
— Ишь ты, хитро… Ты небось и читать умеешь?
— А как же!
— И где же тот посох?
— У господина наместника остался. А второй, видно, у Станимира… Я, когда Аршалай значки рисовал, слышал, как он Стражу Севера говорил, мол, это уже четвертое послание. И прежними он весьма доволен.
Варлыга и Дичко переглянулись.
— Ты что-то понимаешь?
— Выбор-то невелик, — задумчиво протянул вожак. — Либо наш друг Станимир тайно стакнулся с арьями… Либо наоборот… Ну, что еще Аршалай тебе приказал?
— Сказал, что как прочтет Станимир послание, будет меня спрашивать. И я должен ему все по правде рассказать.
— О чем спрашивать? — вмешался Дичко.
— Не ведаю.
— Врешь небось…
— Солнцем клянусь, не вру! — взвыл подросток.
— А если угольев в ухо насыпать?
Дичко несильно ткнул юнца в грудь раскрытой пятерней. Маган от неожиданности уселся наземь и зарыдал:
— Не надо, умоляю! Как есть все сказал!
— Вот и проверим. Память порой обманывает: кажется, все вспомнил, ан нет — кое-что еще осталось…
— Да погоди ты… — Варлыга оглянулся, ища взглядом Андемо. — Я слыхал, у бьяров есть такие травы, которые погружают душу в сон и могут разговорить любого молчуна?
— Есть такие, — кивнул бьяр. — Жечь нужно.
— Его?
Маган затрясся.
— Костер, — спокойно уточнил Андемо. — На угли бросать траву и семена. Кто дымом будет дышать, все, что хочет и не хочет, скажет.
— Сейчас вернутся дозорные, которых мы на берегу оставили, — ответил Варлыга. — Если Аршалай и накхи в самом деле ушли, то устроим здесь привал. Вот тогда свой колдовской костер и разведешь.
Глава 10
Ловушка на царевича
Хаста поправил расшитый золотом алый плащ на плечах Анила.
— Слушай и запоминай. Я выхожу на поляну, поднимаю руки и начинаю взывать к силам небесным. Верхушки сосен раскачиваются, ветер воет, налетает вихрь! Как только повалит дым, ты выходишь из рощи на опушку и встаешь у сосны. Местный люд таращится на тебя, раскрыв рот. Люди падают ниц, раздаются крики "Зарни Зьен"…
— А вдруг меня кто-то узнает? — напряженно спросил юноша.
— О да, всякий бьяр в этой глухомани знаком в лицо с царевичем Аюром!
— Мне все это очень не нравится!
— Если бы я занимался тем, что мне нравится, сидел бы в доме у теплого моря и читал свитки со сказаниями древних времен… Подумай лучше вот о чем — когда ты вернешься в столицу, тебе будет о чем рассказать придворным красоткам. Да и твои приятели — небось они вообразить себе не могут таких приключений!
Юный вельможа безрадостно кивнул.
— Ну а когда мы найдем настоящего царевича, — продолжал жрец, — ты, конечно же, станешь при нем правой рукой. А возможно, и левой. Речь-то выучил?
Анил опустил глаза и покраснел, вспоминая сочиненную звездочетом бесстыжую речь. Чего там только не было! Даже обещание перенести столицу в Бьярму, не говоря уже об отмене всех налогов и клятве собственноручно изгнать Первородного Змея в его логово под корнями мира…
— Да ты не бойся, — усмехнулся Хаста, глядя на его смятение. — Никто все равно не станет тебя слушать. Как только бьяры своими глазами увидят "царевича", можно говорить все, что угодно. Лишь бы не затоптали тебя, пытаясь на счастье прикоснуться к одежде, как тут принято…
— А где будут воины Каргая? — с тревогой вспомнил юноша. — Надеюсь, поблизости? Я не хочу, чтобы какие-то простолюдины хватали меня немытыми лапами!
Небольшое количество этих воинов особенно беспокоило Анила. Сам Каргай вместе с войском срочно отбыл куда-то на запад. Сразу несколько соглядатаев донесли ему, будто неподалеку от Великого Рва недавно видели царевича — на этот раз без жрецов, зато с отрядом бьярских и вендских наемников. Последнее обстоятельство показалось Каргаю таким убедительным, что он немедленно устремился в погоню, с крайней неохотой оставив Анилу только два десятка, выделенные ему для поимки Хасты.
— Ничего тебе бьяры не сделают, — вздохнул Хаста. — Воины будут рядом, наготове. Мы бы и вдвоем справились. Ну, Исварха нам в помощь… как у вас говорят. Идем, народ уже собирается у сосны…
Они пробрались через нетронутые заросли священной рощи к ее опушке, где на небольшом холме росла древняя изогнутая сосна, считавшаяся здесь обиталищем какого-то лесного божества. Ветви и ствол этой сосны были столь густо оплетены лентами, бусами и лоскутками, что дерево казалось одетым в пестрое платье. Из-за кустов доносился гул толпы. Хаста одернул грубое одеяние "лукового жреца", шагнул вперед на опушку, остановился и звучным голосом запел одно из храмовых песнопений, призывая Исварху взглянуть милостивым оком на своих детей.
"Как ты смеешь петь священные гимны, ты же не жрец!" — попытался возмутиться Анил, когда впервые услышал их. Хаста лишь пожал плечами.
"Мы с тобой — наживки в этой западне, — сказал он. — Подумай сам, разве, охотясь на дикого зверя, ты призываешь дворцовых поваров, чтобы приготовить ему приманку? Мы лишь видимость еды — и, надеюсь, таковыми и останемся…"
Сейчас Хаста был спокоен. Народу пришло много — он не напрасно несколько дней распускал слух о царевиче на торгу в Яргаре, чтобы местные жители разнесли весть по всем окрестным деревням. Вскоре стоит ждать гостей из Северного храма…
Он пел, наблюдая, как привлеченные его голосом бьяры приближаются к священной сосне, опасливо поглядывая на жреца и вертя головой в поисках царевича. Воины Каргая, переодетые в охотничью одежду, вооруженные топорами и копьями, расположились в стороне, стараясь не привлекать к себе внимания.
— Подойдите же! — протягивая руки к бьярам, воскликнул Хаста. — Земное воплощение бога, царевич Аюр, гостем явился к вам! Приготовьтесь узреть сияние Исвархи!
Хаста воздел руки к небу. Верхушки росших неподалеку сосен зашевелились, и в воздухе понесся заунывный, подобный волчьему вой.
— Зарни Зьен! — взволнованным вздохом разнеслось по толпе. — Сын Матери Зверей идет к нам!
— Неплохо, — под нос себе пробормотал Хаста и обернулся к ждущему знака Анилу.
Тот тайком вздохнул, набрал побольше воздуху и выступил вперед.
— Мой народ! — звонким голосом закричал он. — Я пришел выслушать каждого! Я пришел дать вам…
В этот миг Хаста явственно услышал где-то неподалеку глухой стук копыт. Из леса, ломая низкий кустарник, быстрой рысью вылетело несколько всадников в черном. Некрупные верткие коньки, раскрашенные змеиными пастями лица…
— Накхи? — не веря своим глазам, пробормотал Хаста.
Всадники мчались прямо к царевичу, даже не думая останавливаться. Рыжий жрец увидел, как некоторые из них раскручивают на пальцах большие кольца, за которыми, подобно знаменам, развеваются длинные сети. Бросок — первая сеть тут же развернулась в воздухе и упала прямиком на головы Каргаевых стражей. За ней вторая, третья…
Хаста, обомлев, застыл на месте. Все происходило очень быстро, но для него мгновения тянулись почти бесконечно. Он видел, как воины тщатся выпутаться из сетей, но те намертво прилипают к их коже и одежде. "Сети намазаны клеем", — догадался Хаста, и тут же рядом с ним раздался крик Анила:
— Бежим! Скорее!
Но было уже поздно — два всадника, не сбавляя хода, проскакали по обе стороны рыжего жреца, подхватили его под мышки и помчали невесть куда. В миг, когда Хасту перекидывали через седло, он увидел сбоку красный расшитый плащ Анила. "Откуда здесь взялись накхи? Уж не те ли самые, которые устроили расправу в бьярской деревне?" По спине Хасты пробежал озноб. "Ну ничего… Сейчас Марга и девочки спустятся с деревьев и со всем разберутся…"
* * *
Вояки Каргая, ругаясь на чем свет стоит, пытались выпутаться из сетей. Сидевшая на дереве Марга задумчиво наблюдала за их напрасными стараниями. Она хорошо знала эти снасти и могла поспорить на свою косу, что освободиться бойцам не удастся еще долго. Накхи часто использовали такие сети, охотясь на рабов в вендских землях. Прилипнув, сеть отрывалась с клочьями кожи, доставляя несчастным долгие мучения. Но те, кто промчался сейчас через поляну, пришли не за рабами. Они охотились на царевича и жреца.
"Накхи рода Хурз, — подумала она, начиная спускаться с сосны. — Вот уж не ожидала встретить их тут! Должно быть, это личная стража наместника Бьярмы… Стало быть, и тот занят ловлей самозванцев". Марга хмыкнула. Непохоже, чтобы наместник собирался почтительно пригласить царевича в гости!
"Что ж, ничто не мешает лично наведаться к моим родичам и расспросить их…"
Она, как ни билась, не могла вспомнить, кто возглавляет здешних накхов, но не сомневалась, что состоит с ним в близкой степени родства. Вся накхская знать через браки приходилась родней друг другу.
Схватив конец одной из веревок, с помощью которых раскачивались верхушки сосен, Марга стремительней куницы спустилась вниз. Ее подопечные, сидевшие на соседних деревьях, последовали за ней.
— Что будем делать? — возбужденно спросила Вирья.
Судя по ее всполошенному виду, она явно не ожидала встретить сородичей так далеко от дома.
— Вы готовьте ночевку, а я отправлюсь за Хастой. Поздороваюсь с маханвиром здешней стражи. Для начала прикажу ему отпустить пленников, а там поглядим…
— Отец-Змей любит нас, — заявила Яндха. — Как удачно, что мы встретили сородичей! Они помогут нам в поисках царевича.
Марга одобрительно кивнула:
— Я думаю о том же. Если придется иметь дело с Северным храмом, отряд умелых бойцов нам пригодится.
— А если ты не вернешься? — спросила Вирья.
— Что может мне помешать? — удивилась Марга.
— Не знаю. Но все же…
— Если не вернусь к ночи — начинайте меня искать. Однако не думаю, что это понадобится.
Она поправила вооружение и змеей скользнула в ближайшие кусты.
* * *
Кони перешли на рысь, а затем на шаг. Тряская езда вниз головой изматывала Хасту. Руки и ноги его были связаны под конской грудью, на голову нахлобучен плотный мешок, в котором раньше явно держали овес. Кляп во рту не давал говорить, да и дышать удавалось через раз. Да, похоже, идея выдать Анила за царевича была явно не лучшей! По всей видимости, они угодили в руки личной стражи наместника. А как эта стража обходится с мятежниками, он уже видел…
"Ничего, главное — сохранять присутствие духа! — думал он, задыхаясь в пыльной темноте. — Исварха не оставит меня в беде! Ведь я ратую о спасении его земного сына!"
Неутешительные мысли наперебой лезли в его голову, но Хаста гнал их, досадуя лишь о том, что не имеет никакой возможности понять, куда его везут.
Кони не спеша начали подниматься на холм. Сверху послышался обмен окликами. Хаста узнал накхскую речь. Затем раздался скрип открываемых ворот. Кони сделали еще десятка полтора шагов и остановились.
— Ну? Кого поймали? — услышал рыжий жрец чей-то властный голос и в который раз возблагодарил Исварху за светлую идею выучить язык Ширама.
— Мы сделали все, как ты велел, Данхар! Самозванцы и пискнуть не успели.
— Что ж, посмотрим на твой улов…
Хаста услышал неподалеку звук падающего тела и болезненный возглас и догадался, что один из накхов распустил веревки, стягивавшие щиколотки и запястья Анила. Затем черед дошел и до его пут.
— Поднимайся! — приказали ему сверху на языке Аратты. — Ты меня понимаешь? Быстро вставай!
Затекшие ноги отказывались держать, но Хаста, понимая, что здесь жреческое одеяние его не защитит, умудрился встать на колени. Кто-то сдернул мешок с его головы и рывком поднял на ноги.
Хаста быстро огляделся. Одного взгляда хватило, чтобы прийти в полное изумление. Он был во дворе небольшой деревянной крепости. За частоколом стеной поднимался лес, а вокруг виднелись одни только черные одеяния и смуглые лица. "Ба, да здесь одни накхи! — с недоумением подумал он. — А где наместник? Чья это крепость?"
— На меня смотри! — послышался совсем рядом жесткий окрик.
Хаста, стараясь выглядеть спокойно и величественно, повернул голову. Перед ним стоял жилистый немолодой воин, разглядывая его так, будто собирался немедленно им пообедать. Пара глубоких шрамов придавали его лицу устрашающее выражение. Хаста подумал, что перед ним один из самых неприятных накхов, каких он только встречал в своей жизни.
— Ты, значит, жрец? — пристально глядя на Хасту, спросил Данхар.
— Так и есть…
— Утреннюю хвалебную песнь Исвархе, ну-ка, быстро!
— Сейчас? Но уместно ли…
Острие уперлось Хасте в бок, проколов одежду.
— Кто колесницу света выводит в небесный простор… — поперхнувшись, завел он.
— Хватит. А теперь полуденную службу!
— Э-э-э… Стрелы твои, сияющий лучник, пронзают Змея Предвечного тьму! В бездне сомнений луч твой подмога…
— Да, ты жрец, — как показалось посланцу Тулума, удовлетворенно кивнул маханвир. — Это хорошо.
Острие исчезло, Хаста выдохнул.
— Ну а тут у нас кто?
Главарь накхов сдернул мешок с головы Анила и ухмыльнулся:
— В самом деле никакой не царевич. Похож на ария, но явно не царского рода. Верно, из полукровок…
— Да как ты смеешь?! — вспыхнул Анил.
Он попытался рвануться к наглецу, но тут же получил тычок кулаком под дых и, захрипев, рухнул на колени.
— Поговори мне тут, недоносок!
— Я требую отвести меня к наместнику!
Стоящие поблизости накхи захохотали.
— Он требует, — скривился Данхар. — Глупец! Ты здесь ничего требовать не можешь.
— Прошу выслушать меня, почтеннейший маханвир из рода Хурз, — вмешался Хаста. — Наше знакомство началось не лучшим образом, но еще не поздно все исправить. Возможно, мы окажемся полезными друг другу…
Данхар поглядел на жреца с нескрываемым любопытством. Не много могло бы отыскаться в Аратте жрецов, разбирающих накхские родовые знаки.
— Пригодиться, говоришь? — Он повернулся к десятнику. — Ставир, брось пока этих двоих в яму. Не будем торопиться. Я подумаю, что делать с вами, а вы покуда думайте, что можете мне предложить. И лучше бы ваше предложение мне понравилось!
* * *
Марга оглядела речной берег, выпрямилась и довольно кивнула сама себе:
— Ха! Такими хитростями только горожан обманывать!
Перебравшись через широкий ручей, накхи привязали к хвостам коней сосновые ветки, чтобы не оставлять следов на песке, и выстроились цепочкой, неспешно двигаясь один за другим. Однако и того, что оставалось от следов, Марге было вполне достаточно, чтобы различить, куда они держат путь. Стало быть, здесь уже начиналась их земля. Сюда просто так лучше не заходить — можно и не выйти.
В прежние времена в каждом наместничестве Аратты для охраны мира и порядка стоял такой вот отряд в полсотни, а то и в сотню ее сородичей. Лишь в краю болотных вендов их не было. С тех пор как Ширам объявил себя правителем вольного Накхарана, несколько сот накхов со всей Аратты где с боем, а где и без всяких помех покинули свои сторожевые крепости и вернулись домой. Только из Бьярмы никто явно не думал возвращаться. Почему? Быть может, в этот отдаленный северный край еще не докатились известия из Накхарана?
Марга тронула пятками бока своего коня, и тот неспешным шагом двинулся вслед похитителям. "Наши должны прятаться где-то поблизости, — прикидывала она. — Течение быстрое, вода холодная, а здесь как раз перекат — самое удобное место для переправы. Ну и где же засада?"
Проехав немного вперед, она остановилась и начала осматривать лес вокруг. "Пожалуй, тут, — размышляла она. — Большой отряд в погоню не послали бы, а пару десятков человек, которые могли бы увязаться за "царевичем", здесь уже отрезали бы от реки, чтобы никто не смог вернуться назад…"
— Эй! — негромко крикнула Марга.
Она отпустила поводья, отбросила рукава и подняла обе руки так, чтобы были видны высеребренные змеи на ее наручах.
— Приказываю, выходите!
С обеих сторон дороги послышался негромкий шорох. Шестеро накхов, почтительно склонив голову, один за другим возникли перед ней, будто выросли из-под земли.
— Меня зовут Марга. Я — сестра Ширама, дочь Гауранга, саардас рода Афайя.
— Мы видим, почтеннейшая, и приветствуем тебя, — с поклоном отозвался старший из воинов, с голубой лентой рода Бунгар в косе.
— Кто возглавляет здешнюю стражу?
— Данхар, сын Равана из рода Хурз.
— Данхар? — чуть задумавшись, переспросила Марга. — Он мне самая близкая родня! Одна из жен моего отца была его младшей сестрой.
— Желаешь, чтобы тебя проводили?
— Да, можем вернуться все вместе. Погони за мной нет.
— Приказывай, саари, — ответил ее собеседник. — Позволь только, я вышлю вперед гонца.
Марга кивнула. Все шло прекрасно — именно так, как она и предполагала. "Надо было взять девочек с собой, — подумала она. — Негоже сестре саарсана являться без свиты. Ну да что уж там…"
Спустя несколько мгновений небольшой отряд двинулся к лесной крепости.
Глава 11
Тайна Анила
Яма в два человеческих роста глубиной была накрыта сверху деревянной решеткой, собранной из грубо отесанных стволов молодых сосен. Земляные стены дышали промозглой сыростью, а дно было усыпано серой прошлогодней хвоей, в которой копошились большие черные жуки.
— Ничего, ничего… — Анил метался по дну темницы, поглядывая наверх и бормоча себе под нос. — Это ненадолго! Как только мои воины доберутся до Каргая, он поедет к наместнику и потребует выпустить меня!
— Каргай сейчас где-то в лесах за Великим Рвом, ловит очередного царевича, — отозвался Хаста. — Твои воины долго будут догонять его, и я что-то сомневаюсь, что ради тебя он все бросит и помчится к наместнику. Уж скорее о тебе доложит глава его стражи — тот накх с располосованным лицом, который нас сюда бросил…
— Вот и прекрасно! Как только наместник узнает, что мы здесь, я немедля окажусь на свободе!
Хаста поглядел на юнца с любопытством:
— Могу я узнать почему? Что такого важного ты можешь сообщить наместнику, если это не тайна?
— Конечно тайна!
— Ну как скажешь. Но вдруг это поможет нам как-то выбраться?
— Мне — безусловно. Ладно, я и о тебе замолвлю слово.
— На том спасибо. Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь.
"Потому что мне очень, очень не понравился здешний маханвир", — добавил про себя Хаста. Он знал людей такой породы — они предпочитали разрубать узлы, а не распутывать их. А узел тут завязывался затейливый…
— Полагаю, большой опасности нет, — добавил он, чтобы успокоить скорее себя, чем Анила. — Если нас сразу не развесили по частям на соснах в священной роще, значит повезут на допрос и суд к наместнику. Ну а по пути всякое может случиться…
Анил перестал метаться и удивленно воззрился на Хасту:
— Ты о чем?
— У меня есть тайный союзник…
Хаста вдруг умолк и прислушался. В отдалении звучала накхская речь, но теперь среди мужских вдруг раздался гневный женский голос.
— Ты начал что-то говорить?
— Погоди! Кажется, вот и он…
Разговор внезапно стих. Сверху послышались выкрики, глухие удары, затем все смолкло. Решетка поднялась, и чьи-то руки бросили в яму связанную девушку в черном одеянии.
Хаста бросился вперед и поймал ее. Оба рухнули наземь.
— Да. Точно, он, — подтвердил он, приподнимаясь. — Вернее, она.
— Это же накхини! — воскликнул Анил, шарахаясь к дальней стенке.
— Так и есть. Марга, ты ли это? Похоже, сородичи оказали тебе не слишком радушный прием…
— Заткнись и развяжи мне руки! — процедила девушка, кривясь от боли и ярости.
Хаста сел поудобнее и принялся распутывать веревки на ее запястьях.
— Постойте… — вдруг медленно проговорил Анил. — Ты жрец, она накхини… Ты говоришь, она твоя союзница… Святое Солнце!
— Да, ты наконец догадался, — решив, что разводить таинственность уже ни к чему, подтвердил Хаста. — Знакомься, это Марга, сестра Ширама, ну а я жрец Хаста, которого ты так долго искал. Так что можешь считать, что ты меня нашел, если тебе от этого легче дышится…
— К чему все эти речи? — перебила его Марга, отталкивая рыжего жреца и накручивая на кулаки раздобытую веревку. — Сейчас дышаться перестанет!
— Погоди, не горячись, — остановил ее Хаста. — Нам еще есть о чем с ним поговорить. Но сперва, может, расскажешь, что произошло?
— Ничего! — огрызнулась накхини.
— Совсем ничего?
— Какая тебе разница? Ты же видишь — я здесь!
— Почему — сказать не хочешь?
— Нет!
— Поверить не могу, — все бормотал Анил, прижимая ладони к пылающим щекам. — Ты и есть Хаста? Выходит, все — обман? Вы убили моих людей… И все эти спасения… Они были подстроены?!
— Парень слишком много разговаривает, — и не думая отвечать, процедила накхини. — А я сейчас не в духе. Давай я просто задавлю желтоволосого. Он нам больше не нужен.
— Да что ж тебе так неймется его убить?! — Хаста поспешно встал между ними. — Я должен объяснить. — Он повернулся к Анилу. — Да, это действительно был обман. Но пойми — твой покровитель Киран несет гибель Аратте…
— Он защищает ее от врагов! — вспылил юноша. — От таких предателей, как ты!
— Пока Ардван был у власти, у Аратты не было тех врагов, от которых теперь якобы защищает ее Киран. Ты, наверно, захочешь сказать, что Ардвана убили накхи?
— Да! — запальчиво начал Анил. — Они проникли ночью…
— Не нужно мне рассказывать. В то самое время я стоял рядом с Ширамом на стене его осажденной крепости… Но ответь мне — если бы накхи убили Ардвана, что помешало бы им продолжить охоту, чтобы развить успех? Кто помешал бы им той же ночью вырезать всю столичную знать, начиная с Кирана? Что скажешь, Марга?
— Конечно никто! — рявкнула она.
— Если ты был тогда в столице, вспомни — повелитель Ардван заключил мир с накхами. Зачем бы им после этого убивать его?
— Киран велел мне изловить вас, — твердо сказал Анил. — И я сделаю это!
Хаста бросил взгляд на Маргу, увидел выражение ее лица и вскинул руку в останавливающем жесте.
— Послушай… — повернулся он к юноше. — С тех пор как мы встретились с тобой на дороге в Яргару, тебя могли убить каждый миг. Однако ты еще жив. Как думаешь — почему?
— Я служил вам щитом!
— Жрецы обходятся без щитов. Да и теням щит не нужен. Послушай — мы ищем царевича Аюра. И в отличие от прочих, мы его найдем!
— Чтобы передать в когти накхам!
— Чтобы вернуть ему престол. Да, мы сейчас в яме, но игра не окончена. Соратницы Марги на свободе и придут за нами… А теперь думай сам. Кто ты? Дворовый человек Кирана, которому царевич лишь помеха, чтобы самому занять престол? Или желаешь мира и процветания Аратте и ее законному государю?
— Опять пытаешься меня дурачить, хитрый звездочет? — начал Анил, краснея от гнева.
Но тут Хаста сделал ему знак молчать. Свет померк — наверху, против светлого пятна, возникла темная тень.
— Все спокойно? — послышалась сверху накхская речь.
— Да, — ответил кто-то из сторожей. — Жрец и мальчишка о чем-то спорили, но сейчас заткнулись.
— Хорошо, — бросил подошедший. — Открываем решетку.
— Подумай о том, что я тебе сказал, — торопливо прошептал Хаста.
Анил не ответил ему и с негодованием отвернулся. Решетка поднялась, и вниз спустилась веревка с узлами.
— Эй, ты, арий! Хватайся за веревку. С тобой желает говорить маханвир.
* * *
Накх с серой лентой в косе привел связанного Анила к причудливой башне на каменном подклете, заставил подняться по узкой лесенке и втолкнул в неуютную светлицу, больше напоминавшую темницу. Данхар сидел за накрытым столом, старательно обгладывал ногу жареной косули.
— Руки ему развяжи, — едва отвлекшись от еды, приказал маханвир.
Страж без лишних слов снял путы с запястий пленника.
— Иди, я тебя позову.
Анил услышал, как тихо закрылась дверь за спиной.
— Ну что, кушать хочешь?
— Хочу, — честно ответил юноша.
— Присаживайся.
Дахар вонзил нож в бок косули:
— Отрезай себе сколько влезет.
"Проверяет, — быстро смекнул Анил. — Попытаюсь ли я броситься с этим ножом на него…"
Сердце юноши стучало часто, но он старался не подавать вида, что взволнован. В конце концов, он не совершил ничего дурного… По крайней мере, не успел. Да и накх, несмотря на жутковатую рожу, был не какой-то лесной разбойник, а воевода на службе у наместника Бьярмы. На этот случай у юноши был припасен кое-какой важный довод…
Поэтому Анил почти спокойно сел за стол, отрезал кусок и принялся за еду.
— Ну, рассказывай, — любезно предложил Данхар. — Кто ты такой? Почему выдавал себя за царевича? Да — и ты там что-то кричал про наместника. Зачем он тебе понадобился?
— Это мое дело, — прохладно ответил Анил. — И наместника.
— А вот и нет, — так же холодно ответил накх. — Я — глава его охраны. Стало быть, покуда все не выложишь, будешь сидеть тут.
— За столом с яствами? Что ж, не возражаю!
— Брось мне свой норов показывать! — строго произнес Данхар. — Или думаешь, раз высокородный, на тебя управы не сыщется? Э, нет, тут ты прогадал. Ты был схвачен как самозванец. Стало быть, посягнул и на государя Аюра, и на Исварху, его небесного отца, и на порядок в державе. Коли так — будешь казнен… Ты, верно, в столице прежде не бывал?
— Это я-то?! Да я там всю жизнь прожил!
— Видел, как путь из Нижнего города в Верхний головами арьев разукрасили?
— Само собой!
— А я не видел. С удовольствием посмотрел бы, да жаль, ехать далеко…
Анил поднялся из-за стола и скрестил руки перед грудью:
— Я из столицы совсем недавно и все видел — головы, башню сгоревшую… А в Бьярму я прибыл не грибы собирать! Я сюда послан по личному повелению блюстителя престола Кирана с особым заданием.
— Ишь ты, особое задание! — оскалился Данхар. — Это все слова! Чем докажешь?
— Не для тебя мои доказательства, — высокомерно ответил Анил. — Отвези меня к наместнику — ему я их и предъявлю.
— Э, нет. Ты предъявишь их мне или отсюда не выйдешь.
— Ты не посмеешь запереть в темнице благородного ария!
— Вот как? Спасибо, а то я не знал. Итак, давай по порядку. Мои воины схватили тебя вместе со жрецом Северного храма, когда ты, собрав толпу, выдавал себя за Аюра. Пока ничто не смущает в моих словах?
— Я все могу объяснить!
— Конечно, потом объяснишь, а я продолжу. Итак, вас со жрецом взяли, когда ты призывал бьяров к бунту. Несомненно, это Киран поручил тебе смущать народ?
Анил покраснел, вспомнив речь, которую для него сочинил Хаста. "Хвала Исвархе, что я не успел ее произнести!"
— И в довершение всего, когда ты уже сидел в яме, в крепость явилась знатная накхини и потребовала отпустить вас со жрецом! Это что, тоже воля Кирана? Или он держит на службе сестру саарсана?
— Все было не так!
— Ну что, готов рассказать без утайки, кто ты такой? Что тебя связывает с Северным храмом и мятежниками Ширама? Как саарсан поддерживает связь со Светочем? И с кем еще тебе надлежало встретиться в Бьярме? Я жду!
Анил молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Этот накх что, действительно собирается обвинить его в измене и удерживать, пока он не признается?!
— Пойми, мальчик, — продолжал Данхар, — я уважаю твое происхождение. Если будешь молчать, я даже не буду тебя пытать. Просто верну в яму. Скоро пойдет снег… Порой он здесь бывает такой, что кони вязнут по грудь. День за днем он будет падать к тебе в темницу, пока ты не сдохнешь от холода… Ты этого хочешь?
— Нет, — буркнул юноша.
— Тогда говори — зачем ты пытался устроить мятеж в Бьярме?
— Никакого мятежа я не устраивал! Я здесь вовсе не за этим. О моих действиях все известно ловчему Каргаю, и письмо от Кирана обо мне тоже у него. Но он в походе и вернется не скоро.
— Это верно, не скоро, — довольно ухмыльнулся Данхар.
— А потому я требую… — голос Анила осекся, — я настоятельно прошу… Сообщи наместнику Аршалаю, что в твоей крепости находится его сын.
— Сын?
Данхар привстал, не веря своим ушам.
— Меня зовут Анил, и я сын наместника Аршалая, — подтвердил юноша. — Именно поэтому Киран меня сюда и направил. Поверь, так оно и есть.
Страж Севера опустился на скамью и принялся неспешно пережевывать мясо, не сводя глаз с молодого царедворца. По неподвижному смуглому лицу маханвира никто бы не догадался, о чем он сейчас размышляет.
"Сын Аршалая? Неужто правда? Да, дорогой друг пару раз упоминал, что в столице у него остался сын и сейчас он служит при дворе… И пожалуй, этот парень на него в самом деле похож… Вот же диво!"
Чем дольше Данхар обдумывал внезапную новость, тем более неприятной, даже угрожающей она ему казалась.
"То, что Аршалай втихую водит шашни с Северным храмом, известно давно. Мне он постоянно талдычил, дескать, просто не хочет ссориться — а вот оно как! Мало того что его сын разыгрывает игру с луковыми жрецами — а мне Аршалай про это ни слова не сказал, — так теперь выясняется, что с ними заодно и накхи Ширама! Ведь Марга здесь, конечно, не одна…"
Стражу Севера почти осязаемо почудилось, как под ним зашаталась башня, недавно казавшаяся такой прочной.
"Если Аршалай за моей спиной уже успел договориться и со Светочем, и с Ширамом — я долго не заживусь! В любом случае ни жреца, ни мальчишку к наместнику отпускать нельзя… Но и удерживать я их тоже не смогу — у Аршалая везде соглядатаи. Вот-вот ему станет известно, что мои люди поймали и увезли ряженых… Что же делать?!"
На этот вопрос у Данхара всегда было наготове простое решение. Приняв его, он поднял голову и улыбнулся.
— Что ж, я тебе поверю, — добродушно произнес он. — Скоро, может даже завтра, я поеду в Майхор и прихвачу тебя с собой. А покуда — извини, княжеских палат у меня здесь нет — поселю тебя здесь, в моей башне.
Повеселев, Страж Севера смотрел теперь на юношу почти с приязнью. Но напоследок он хотел выяснить кое-что еще.
— А скажи, эта накхини, Марга, тоже из твоих людей? — словно между прочим спросил он.
— Я вообще не знаю, кто она такая. Спрашивай про нее жреца, — желчно ответил Анил. — Они дружбу водят.
Данхар кивнул.
"Ну конечно. Именно поэтому высокородная накхини и ринулась спасать никчемного мальчишку. Юлишь, гаденыш. А жреца я спрошу, не сомневайся…"
— Ладно, время уже к ночи. Выпей со мной вина и поешь наконец, а то мы все о делах да о делах, — предложил он так приветливо, как только мог.
— Благодарю, — величественно кивнул Анил, вновь уселся на скамью и принялся срезать поджаристое мясо с бока косули. Если бы он видел взгляд Данхара, едва ли кусок полез бы ему в горло…
* * *
— Может, теперь объяснишь, почему не дал мне убить его? — напустилась Марга на жреца, как только решетка упала обратно. — Эта желтоволосая кочерыжка выложит все, что знает о нас!
— Прямо скажем, его рассказ будет довольно коротким, — усмехнулся Хаста. — А сейчас придвинься ко мне…
— Это еще зачем? — настороженно спросила накхини.
Хаста обнял ее за плечи, привлекая к себе.
— Еще одно такое движение, и я вырву тебе кадык, — предостерегла девушка.
— Уймись. Я просто не хочу, чтобы наш разговор слышали наверху. Пусть думают, мы влюбленная парочка и воркуем на прощанье…
— Пф! Да кто ж поверит!
— Один столичный поэт сказал: "Любовь родится без ума, а ум любви — она сама…"
— Звонкая трескотня, и ничего более! Ладно, можешь обнять меня. Но если вдруг вздумаешь…
— Да-да. Ты вырвешь мне кадык. Давай попробуем разобраться, что происходит.
— Мы сидим в яме! — резко ответила Марга.
— С этим не поспоришь. Но если рассматривать наше положение шире, то твоему сородичу Данхару тоже не позавидуешь. Он поймал тайного посланника Кирана, который выдавал себя за Аюра, а вместе с ним меня, явно принимаемого им за жреца Северного храма. Сейчас Анил объяснит ему, кто он такой, и Данхар поймет, что ему предстоит объясняться еще и с блюстителем престола, а заодно и с Каргаем… Конечно, он мог бы просто отослать нас к наместнику, на что я все еще очень надеюсь. Но тут появляешься ты!
— И что?
— Твой родич бросает тебя в яму, и все спутывается. Может, все-таки объяснишь? Данхар что, посватался к тебе и получил отказ?
— Очень смешно! — гневно процедила Марга, попытавшись отстраниться от рыжего жреца.
— Но согласись, его поступок необычен… Ты куда выше его по положению, ты сестра саарсана! Что ты ему наговорила?
— Да ничего! Пришла к Данхару и приказала отпустить вас, — нехотя ответила накхини.
— Так прямо и приказала?
— Полагаешь, я лгу? — возмутилась она. — Сам сейчас сказал — я сестра саарсана! Конечно, я имею полное право приказывать какому-то маханвиру деревянной крепостишки в диком лесу…
— Похоже, он так не считает.
— Значит, он изменник! — вспылила девушка.
— Тихо, тихо! А то стража решит, что это я изменник. Но поверь, здесь я могу изменить тебе лишь с белками и лисицами…
— Прямо тут — разве с крысами и жуками, — съязвила Марга. — И Данхар из рода Хурз — самый большой здешний крысюк!
Хаста задумчиво поглядел на нее. Сестра Ширама явно недоговаривала. Что же там между ними произошло?
— Мне Данхар, прямо скажем, тоже не понравился, — ответил жрец. — Но будь он самым гнусным из накхов, разве это причина, чтобы бросать в яму свою родственницу?
— Не твое дело, — отрезала накхини. — Я сама с ним разделаюсь.
— Да я уж понял. Но как бы в итоге нам всем здесь не остаться. Боюсь, наша общая могила мало чем поможет твоему брату в поисках Аюра…
— По-твоему, я должна снести такое оскорбление?
— Об одном прошу — не торопись. И перед тем как кого-то покарать, советуйся со мной.
— Вот еще, — фыркнула Марга и крепче приникла к рыжему жрецу.
— Что ты делаешь? — удивился тот.
— Так теплее.
Хаста прижал к себе девушку, положил ей руку на бок, и вдруг его ладонь ощутила что-то влажное и липкое.
— Это что, кровь? — нахмурился жрец.
— Да. Ерунда. Данхар ткнул рукоятью ножа.
— Вовсе не ерунда. В такой промозглой сырости рана легко может загноиться. То, что кажется всего лишь царапиной, убьет тебя не хуже любого вашего оружия.
Марга, недолго помолчав, тихо ответила:
— Если ты подставишь мне плечи, я дотянусь до решетки, соскоблю немного мха, нажую и залеплю им рану.
— Послушай, я ведь жрец. У меня есть при себе целебная мазь, я выхаживал твоего брата. Позволь, я обработаю рану.
Марга задержала дыхание, будто перед прыжком в холодную воду. Затем сдавленно прошептала:
— Хорошо.
Она чуть отодвинулась от него, откинулась к земляной стенке, размотала пояс и приподняла край рубахи. Хоть в яме было почти совсем темно, Хаста ясно разглядел на животе девушки черное пятно с глубокой распухшей ссадиной.
— По-родственному это он, — пробормотал жрец.
— Не напоминай.
Хаста достал из поясной сумки глиняный кувшинчик, вытащил зубами деревянную пробку, полил на пальцы остро пахнущей смесью и легкими движениями начал размазывать лечебное зелье вокруг кровоподтека. Живот накхини был твердый, как дерево. Однако ее кожа показалась Хасте настолько нежной, что он на несколько мгновений забыл, что лечит, а не ласкает. Закончив смазывать рану, он не спешил убрать ладонь. Марга молчала, приникнув к жрецу и положив голову ему на плечо.
— Ну хватит, все, — наконец прошептала она. — Боль уже прошла.
* * *
Последний бледный луч солнца дрожал, угасая, на самой кромке подземной темницы. В воздухе одна за другой начали вспыхивать крошечные ледяные искры. Кружась и порхая, они падали с неба и сквозь решетку плавно опускались во тьму ямы.
— А вот и первый снег, — пробормотал Хаста, чувствуя легкие холодные прикосновения к лицу. — Очень вовремя, прямо скажем!
Марга спала рядом, крепко к нему прижавшись. Хасте же не спалось. Анила в яму так и не вернули, что наводило на мрачные мысли. Говоря о "поворковать напоследок", Хаста почти не шутил. Если бы дело ограничилось поимкой очередного самозванца, он бы вывернулся. Но почему Данхар выступил против своих? Избиение и заключение в яму сестры Ширама означало прямое объявление войны саарсану. В этом случае они с Маргой обречены.
Хаста устремил взгляд на пятно света, и его губы зашевелились, еле слышно выпевая строки вечернего славословия Исвархе. В странствиях он часто пренебрегал жреческими обязанностями, и сейчас ему подумалось, что этот закат, возможно, последняя возможность обратиться к божеству, которому он посвятил жизнь. Как знать, может, завтра Господь Солнце узрит лишь бестелесную искру души своего жреца, возносящуюся к небесному престолу…
Понемногу мысли Хасты улетели, а песня, будто сама собой, начала превращаться во что-то совсем иное…
— Очи смежит Господь,
И на землю сойдет вековечная мгла,
Скроет свой лик,
Расточатся живые лучи.
Я лишь ничтожная искра
В темной бездонной ночи,
Я лишь дыханье твое,
Отражение глаз,
Твоя улыбка меня создала.
Побудь еще миг со мной,
Прошу, не уходи!
Пока рука в руке,
Пока следы на песке —
Не покидай меня,
Взгляда не отводи.
