Человек в смокинге

Посвящается семье Гвинаух

Телефон зазвонил после обеда во вторник. Яркое солнце светило в окно. Я раскладывала вещи на кровати, и солнечный свет оставлял серебряные пятна на одеяле и подушках. Я начала гладить брюки Мака и рубашки Генри.

Если бы пять лет – да пусть даже пять месяцев – назад мне сообщили, что мне сделают такое интересное предложение, я бы с трудом поверила в это. Одна крупная компания предложила мне выступить у них с лекцией. Такой шанс нельзя было упускать. По телефону у меня был абсолютно счастливый голос. Я почти сказала «да», но всего лишь ради формальности добавила, что мне нужно поговорить с супругом и со своим агентом. Я положила трубку, но вместо взрыва адреналина и радостного возбуждения вдруг разволновалась. Меня обуял страх и жуткая тревога, мне захотелось убежать куда-нибудь подальше. Несколько минут я ходила по дому туда-сюда, пытаясь распутать клубок своих мыслей. В итоге я взяла бумагу и начала писать.

Почти всю свою жизнь я убегала от негативных эмоций и нагружала себя работой, пытаясь найти в ней что-то приятное. Я игнорировала потребности своего организма, когда мне требовались чашка кофе или глоток свежего воздуха. День за днем я нагружала себя все больше и больше и не замечала те слабые сигналы, которые подавало мне мое измученное тело. Долгие годы я игнорировала свои чувства и лишь недавно начала обращать на них внимание, прислушиваться к ним и жить с ними.

Все это я ощутила именно в тот момент, и от этого мне и стало страшно и тревожно. То, что должно было радовать, вместо этого напугало меня. А слово должно является для меня одним из тревожных признаков – ведь я часто обращаю больше внимания на то, как я должна чувствовать себя в связи с чем-то, а не на то, как я чувствую себя в действительности.

Мы поговорили об этом с Аароном, когда он вернулся домой, и он – всегда поддерживавший меня и принимавший все мои решения – тоже расстроился, подумав о том, чего мы можем лишиться, отказавшись от такого прекрасного предложения. Он-то думал, что самый страшный этап моей бешеной гонки остался уже позади и что все еще могло измениться.

Вечер буднего дня был не самым подходящим моментом для того, чтобы обсуждать с Аароном такие важные темы. Но в этом-то и заключалась проблема – если ты создал для себя жизнь, которая не оставляет места для обсуждения жизненно важных решений, ты сделал что-то неправильно. Мы уже много раз совершали подобные ошибки до этого. А тогда у него был тяжелый день на работе, к тому же назавтра у нас дома была запланирована видеосъемка, и я волновалась, что не смогу убраться как следует, из-за чего Аарон в свою очередь тоже стал раздражительным и грубым со всеми.

Я решила попросить тех, кто звонил мне, дать мне еще какое-то время на раздумья и в течение следующих трех дней с утра до вечера бродила по дому и размышляла. Разумеется, я вполне могла принять это предложение. Следовательно, мне было нужно это сделать. Во мне нуждались, и мне следовало быть сильной и ответственной. Я должна была это сделать. Опять начинается! Слова сильная, ответственная и должна никогда не вели меня к настоящей и полноценной жизни.

Видеосъемка закончилась, затем у меня была запланирована поездка за город на одно мероприятие, а вечером мы собирались зайти к нашим друзьям Блейну и Маргарет, которые как раз недавно переехали в наш пригород. Дети остались с няней, и мы с Аароном решили дойти пешком. Мы держались за руки, под ботинками хрустел снег, а изо рта шел пар, похожий на облака в свете уличных фонарей.

Маргарет приготовила пасту и мое любимое свиное рагу, и после ужина мы все вместе уселись в гостиной. Мне нужен был их дружеский совет, стоило ли мне соглашаться на то предложение, ведь до этого я всегда делала то, что от меня хотели окружающие. Я знала, что правильнее было бы согласиться, но мне хотелось услышать это от них.

А затем Маргарет начала рассказывать нам о друге их семьи, который умирал от рака. Это была уже финальная стадия – возможно, ему оставался всего месяц. На прошлой неделе он попросил Блейна зайти к нему и помочь записать видео.

Когда Блейн пришел, он очень удивился, что Роберт встретил его в смокинге. Он хотел, чтобы Блейн снял видео, где он поздравляет своих детей с их будущей свадьбой, до которой он не надеялся дожить. Он заранее составил текст своих поздравлений и произносил их прямо в камеру, не стесняясь своего голоса, искаженного болезнью. Маргарет сказала, что Роберт хотел максимально использовать каждое оставшееся ему мгновение, чтобы успеть сказать все то, что собирался, выразив в своих словах всю свою любовь и мудрость.

Они повернулись ко мне и спросили, какой совет был мне нужен. Я ответила, что уже не нуждаюсь в нем. Я не знала этого человека в смокинге, поздравлявшего своих детей с их будущей свадьбой. Разумеется, это была его личная история, не имевшая никакого отношения ко мне, и ее следовало оценивать именно в этом контексте. Тем не менее я решила, что не зря пришла сюда просить о помощи, ведь помощь иногда приходит к нам совсем не оттуда, откуда мы ее ожидаем.

Мне нужно было узнать, кому должна была достаться основная часть моей энергии: моей семье или той компании, которая пригласила меня прочитать лекцию. Мне нужно было узнать, что важнее для меня. И образ этого человека в смокинге помог мне ответить на мои вопросы. В будущем мне непременно пришлось бы о чем-то сожалеть и кого-то огорчать. Но этими «кем-то» не должны были быть члены моей семьи. Я уже успела наделать кучу ошибок и больше не собиралась их повторять.

Поэтому на следующее утро я решила не звонить, а послать электронное письмо. При этом я очень боялась показаться слабой или безответственной, а также опасалась, что отказ от этого предложения разрушит всю мою карьеру, которой я посвятила десять лет, все эти годы тщетно ожидая подобной возможности. Хотя в то же время я знала, что тем самым я строю себе совершенно новое будущее. Ведь мое согласие продолжило бы тот образ жизни и ту модель поведения, от которых я уже давно пыталась отказаться. В последнее время моим сознанием овладела одна навязчивая мысль: могу ли я измениться или уже не способна на это? На каком месте стоит моя семья в моем рейтинге жизненных ценностей?

Я писала письмо с отказом, а сама тихонько молилась про себя, пытаясь снять внутреннее напряжение. И когда я наконец послала его, я обрела долгожданное спокойствие. Отказ от приглашения мог закрыть для меня дорогу и к другим возможностям, которые были мне очень нужны. Но мне все-таки пришлось на это пойти, так как мне было необходимо распрощаться со старым образом жизни – навсегда оставить попытки втиснуть огромное количество дел в одни сутки. Ведь я все время пыталась найти свободное время для сочинительства и общения с близкими, но в последний момент заменяла все это на очередное ненужное мероприятие или бесполезную встречу, от которых я не умела отказаться, и соглашалась, дрожа от страха и обиды на саму себя.

Через несколько часов пришел ответ: мы все понимаем. Мы принимаем ваше решение, но тем не менее хотим пригласить вас поучаствовать в другом проекте, тогда, когда это будет вам удобно и на ваших условиях. Получалось, что мой отказ был услышан и оценен по достоинству. Признаюсь, что в тот момент я была почти готова согласиться на это новое предложение, так сильно я боялась своего решения. Я была очень близка к тому, чтобы подвести свою семью.

Но я продолжала вспоминать о том человеке в смокинге, который, предчувствуя свой скорый конец, наконец смог правильно расставить свои жизненные приоритеты.

И я отказалась снова, хотя мне было очень приятно, что мой отказ оставлял возможность для согласия, чего со мной не бывало уже долгое время. Последние несколько лет я начала чувствовать, что вместо своего внутреннего голоса и того пути, которым меня вел Господь, я руководствуюсь чем-то иным. Я пыталась как-то бороться с собой, но, к сожалению, продолжала поступать в том же духе – по привычке, из страха обидеть людей своим отказом. Мне казалось, что ничего страшного не произойдет от еще одного раза, а потом еще одного, а потом я вновь соглашалась сделать очередное одолжение кому-то из своих старых друзей.

Но в один прекрасный день нам нужно прекратить соглашаться в последний раз. Уж я-то точно больше не попадусь на эту удочку. И тот день наконец стал для меня именно таким днем. Возможно, мои дети и не заметили никакой разницы в моем поведении. Зато ее заметила я. Я отчетливо помню, что, когда я укрывала их одеялом на ночь, а утром жарила им тосты с джемом, мне больше не хотелось быть ни в каком другом месте, после того как человек в смокинге, с которым я даже не была знакома, указал мне верный путь.