На улице было еще светло, и горожане не спешили расходиться по домам. Но вход в келлер был прикрыт, а зазывала на привычном месте отсутствовал. Вальтер спустился по ступенькам и подергал ручку. Дверь даже не колыхнулась. Постучав, он попытался заглянуть внутрь через маленькое отверстие в темноту подвала. Что там могло произойти? Где Зара? Если, по ее уверениям, послушать выступление миннезингера соберется вся Рига, келлер должен заполняться уже сейчас. И что делать ему самому? Вернуться в комнату и просто лечь спать?

Поведение Иво беспокоило его. Признание должно было облегчить душу, но вместо этого принесло лишь чувство неловкости, словно незримая бобровая запруда вдруг перекрыла плавно текущие воды их нескончаемых бесед. Иво замкнулся в себе, и даже встреча с ювелиром не отвлекла его. Он сидел в самом светлом углу отведенной им комнаты над келлером, разложив на коленях куски бересты, и что-то чертил. «Наверное, – подумал Вальтер, – изобретал новую стрелялку. Или обдумывал обещанное чудо». Спросить об этом просто не поворачивался язык, и предстоящая игра в келлере казалась настоящим облегчением. Может быть, чтобы не возвращаться, пока Иво не уснет, стоило пройтись по вечерним улицам, отыскать другое питейное заведение и провести остаток вечера с местными выпивохами, даже спеть для них, не для награды, а для радости, песню-другую? В конце концов, удовольствие от собственного пения он получал не меньше, чем его слушатели… Подождав немного, он уже ступил ногой на первую ступеньку, когда ощутил за спиной легкий скрип. В тот же миг чья-то рука ухватила его за плащ и втянула в узкий проем приоткрывшейся и сразу захлопнувшейся за ним двери.

– Что…

– Тихо! Не здесь, – поспешно прошептала Зара, и он без раздумий последовал за увлекающей его за собой хозяйкой заведения. Келлер был почти полностью погружен во мрак, и лишь одинокая свеча в руках Зары освещала их путь. Даже воздух ощущался по-другому: навсегда, казалось, въевшийся в стены запах эля и жареного мяса перебивал отчетливый запах благовоний. Зара, не останавливаясь, провела его через центр зала мимо остывшего очага к дальнему закутку, одним движением откинула тяжелую шкуру и скользнула в спрятанный за ней узкий проход. Чтобы не стукнуться о какой-нибудь невидимый выступ, Вальтер втянул голову в плечи, подогнул колени и отвел гитерн как можно дальше за спину. В какой-то момент инструмент все же зацепился за неровный край стены и отозвался тяжелым вздохом-аккордом.

Зара отодвинула еще одну кожаную полость, и они оказались в помещении, хорошо освещенном свечами в настенных канделябрах. В центре его стоял заставленный кубками стол, одну из двух широких скамей по его сторонам закрывала мягкая волчья шкура. Такая же шкура покрывала и объемистый сундук в углу.

– Садись. – Зара подтолкнула Вальтера к укрытой шкурой скамье и устроилась рядом сама.

– Не знал, что здесь есть такая комната… Разве мне не надо сегодня играть? Почему келлер закрыт? – растерянно спросил он.

– У нас будет очень важный вечер. Много знатных гостей хотят послушать тебя. Даже сам магистр. Я не хочу до их прихода впускать сюда обычных выпивох, от которых мало дохода и много проблем.

– И эти благовония – для них, – догадался он.

– Я хочу, чтобы мой келлер стал особенным местом для благородных людей. Чтобы они могли найти здесь…

– … усладу для души и тела, – быстро вставил Вальтер.

– Не смейся надо мной. Наш зазывала не смог придумать ничего другого. Ты не представляешь, что значит одинокой женщине вести такое дело в мире мужчин. Недавно в келлере обрушилась балка, и я была в полном отчаянии. Слава богу, нашелся человек, который помог мне восстановить разрушенное. Я даже представить не могу, что со мной будет, если я лишусь келлера. После смерти отца мастера требуют, чтобы я вышла замуж и мой муж взял управление на себя. Это мир мужчин. Но я не хочу жить по их правилам.

– Ты особенная женщина. – Голос Вальтера звучал неподдельным восхищением. Он снял инструменты, разместил их на свободной части стола и легко провел рукой по струнам гитерна. – Особенная и удивительная. Я никогда не встречал таких. У тебя все должно получиться. Но это тяжелая ноша.

– Я справляюсь с ней! У меня лучшее заведение в Риге. Я хочу, чтобы люди приходили сюда за мечтой. Которая будет ускользать от них, как я сама от их рук. И потому они будут приходить сюда вновь и вновь. Не знаю, что из этого выйдет… Я не могу предсказать будущее для самой себя.

– А для меня? – с внезапной надеждой спросил Вальтер. – Ты предлагала мне остаться здесь надолго. Ну… чтобы играть для важной публики. Судьба несет меня по миру, словно направляя в предвиденное изначально место. Что, если это место здесь? Я с радостью помогу тебе. Хотя, конечно, что я, простой бродячий миннезингер, могу предложить такой женщине, как ты? Знаешь, у меня, совершенно случайно… Я даже не думал… Это тебе!

Вальтер разжал руку и опустил на стол ожерелье. Тщательно подобранные по цвету продолговатые капельки янтаря были нанизаны на тонкую серебряную проволоку. Между ними разместились маленькие синие полупрозрачные камни с плоскими гранеными краями. Даже при свете свечи ожерелье оживало от малейшего прикосновения, будто кто-то зажигал в камнях крохотные искрящиеся огоньки.

– Мне? Оно такое красивое. Мне еще никто не дарил украшений. Но почему… – Зара приподняла ожерелье, мечтательно прижала к ложбинке на открытой шее и внезапно протянула подарок обратно. – Разве ты не знаешь, что это означает? Только невестам… Я не могу принять такой дар.

– Я не хотел тебя обидеть. Давай будем считать его платой за предсказание. Просто предскажи будущее для меня.

– Ты… Ты это всерьез? Ну…

Она отодвинула ожерелье на середину стола и медленно провела кончиками пальцев по протянутой навстречу ладони Вальтера.

– У тебя длинная линия жизни. Люди будут долго помнить о тебе. И у тебя будет… – ее бровь изогнулась в удивлении, – скоро будет или уже есть большая любовь. Но линию ваших судеб пересекает другая, короткая и глубокая. Она как река. И вы с твоей избранницей либо найдете переправу, либо река поглотит ее. Это зависит только от тебя.

– И от тебя, – прошептал он. – Я сделаю все, чтобы найти эту переправу.

– Не говори так. Когда я слышу твою музыку, я таю, как льдина под весенним солнцем. У тебя такой сладкий голос… – Зара сжала обращенное к ней лицо Вальтера ладонями и приблизилась к нему так, что все остальное заслонили ее зрачки, темные, как ночь. Они втягивали его в себя, растворяли, поглощали без остатка, но одновременно и наполняли неведомой ранее нежностью, силой и готовностью защищать то, важней чего не было и не могло быть ничего в этом мире.

– Ты ничего не знаешь обо мне, – прошептала она.