Анна

На бумаге мысль казалась мне хорошей. Небольшая пешая прогулка, чтобы достичь нужной точки, откуда открывался несравненный по красоте пейзаж, была не только возможной, но даже заманчивой. Все дружно меня заверяли, что не взобраться на скалу Прекестулен высотой более шестисот метров, нависавшую над Люсе-фьордом, было бы непростительной ошибкой, сводящей на нет все путешествие. Все меня старались убедить также, что восхождение окажется нетрудным, под силу любому новичку.

Очевидно, я не оказалась достойным новичком, так как после первых десяти минут уже мечтала, чтобы мне дали другие легкие.

Девчонки поднимались бодро, чуть ли не посвистывая от удовольствия. Ной почти бегом. О малыше Луи и говорить нечего, тот несся, как борзая.

Скорее всего, озера, водопады и леса, которые встречались нам по пути, действительно выглядели красиво. Но, учитывая, что Жюльен решил, что восхождение лучше совершить ночью, дабы избежать толпы и полюбоваться восходом солнца, я могла об этом только догадываться. Впрочем, тьма оказалась не совсем уж непроглядной, к тому же у нас были налобные фонари, но я видела только черные камни, на которые ступала.

Через полчаса Франсуаза попросила сделать передышку, и я чуть не расцеловала ее. Франсуа ее не поддержал, сказав, что нужно немного подождать.

По-настоящему спортивной я никогда не была. Но всегда работала, так сказать, физически и часто возвращалась домой «на полусогнутых» от усталости. В двадцать пять это в общем-то не проблема, но где они теперь, мои двадцать пять! Последние месяцы работы в ресторане показали, что моя выносливость почти исчерпалась. В моменты сильного напряжения я начала задыхаться, часто растягивала связки. Для такого труда необходимо находиться в отличной форме, а я уже работала из последних сил.

– С тобой все хорошо? – забеспокоился Жюльен.

– Все хорошо, – ответила я, задыхаясь. – Прекестулен просто обязан оправдать свою репутацию, иначе я дам ему в рыло.

Он, смеясь, протянул мне флягу.

– Сама скоро увидишь, что оно того стоит. Мы почти на месте.

Почти.

Жюльен – лжец. У меня было достаточно времени, чтобы подвернуть восемнадцать раз лодыжку, дважды упасть, миллион раз поверить, что пришел мой конец, и не единожды столкнуть Луи в пропасть. Крутые тропы чередовались с курганами из камней, и все вверх и вверх, вверх и вперед; я перестала чувствовать свои бедра, икры, ягодицы, я чувствовала только бесконечное сожаление, что для этой муки мне пришлось встать в час ночи.

– Мама, тебе помочь? – предложила Хлоя.

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Не знаю, ты выглядишь уставшей.

– Вовсе нет, я в отличной форме.

Если я и в отличной форме, то лишь для умирающего.

Десятью минутами позже Лили замедлила шаг, чтобы оказаться со мной на одном уровне. Я приготовилась к вопросу, не нуждаюсь ли я в массаже сердца. Однако нет.

– Мама, не могла бы ты взять мой рюкзак? Он мне плечи натер.

Мое материнское естество опередило меня, я согласилась и взяла его.

– Ну и тяжесть! Чем ты его успела набить?

– По дороге я нашла массу прекрасных камешков, – ответила она, удаляясь легким шагом.

Прошло три часа.

После трех часов чудовищных усилий, которые должны были принести мне олимпийский титул (или ампутацию), мы наконец увидели знаменитый утес. Прекестулен означает «кафедра», поскольку вершина скалы плоская, как терраса. Еще несколько шагов, и мы на нее вступили.

Небо стало светлее, чем ночью, когда мы уходили, оно обрело глубокий синий цвет, напоминающий глаза Хлои.

На вершине в двух палатках спали люди. Я уронила два своих рюкзака на землю, а потом рухнула сама, сложив руки крестом. Надо мной проплывали редкие облака. Хлоя села рядом со мной.

– Мам, вставай! Посмотри, какая здесь красота!

Я приподнялась как раз в тот момент, когда первые лучи солнца пронзили линию горизонта.

– Лили, ты идешь с нами?

Та шепнула несколько слов на ухо Ною и присоединилась к нам. Солнце медленно выползало из-за своего укрытия за далекими горами. Небо вдруг загорелось, все вокруг оказалось залитым золотистым светом. Внизу просыпался фьорд. Крохотные лодки, микроскопические деревья, неистовый ветер, хлеставший нас по щекам. Это было великолепно. Похоже, и правда восхождение на Прекестулен меняет жизнь. Потрясающий, незабываемый опыт.

Мы так и стояли все вместе: голова Хлои покоилась на моем плече, рука Лили была в моей руке, а меня захлестывали эмоции.

Мои дочери.

Мои деточки.

Мои чудесные Прекестулены.

Анна

– А знаете, девчонки, это путешествие – метафора жизненного пути.

– Что такое метафора? – спросила Лили.

– Речь идет о сравнении с чем-либо, о некоем образе, – ответила Хлоя. – Почему ты считаешь его метафорой?

– Потому что было все: попытка ограбления, авария, паническая атака, ссоры, откровенный разговор об отце, холод, усталость и страх. Но в результате с нами останутся только северное сияние, купание в замерзшем озере, полуночное солнце, придуманная беременность, водопады, красочные фасады домов, приступы сумасшедшего смеха, вечер караоке, волчок Ноя, ночи втроем, песни на полную громкость в трейлере.

Несколько мгновений девочки молчали. Потом Хлоя обвила мою шею руками и поцеловала в щеку. Лили улыбнулась:

– Ты права, мама, это был прекрасный фотофор.

Анна

Это наша последняя ночь перед посадкой на паром, который доставит нас в Данию, а потом во Францию. После прощальной вечеринки с группой мы легли спать очень поздно. Лили с Хлоей что-то бурно обсуждали в постели, и я уже думала, что они никогда не уснут. Все дело в том, что меня ожидало свидание.

Стараясь не шуметь и прислушиваясь к дыханию девочек, я встала с банкетки, оделась и вышла из трейлера. Жюльен еще не пришел. Пока я его ждала, с моего лица не сходила глупая улыбка, мне казалось, что я того же возраста, что и мои дочери.

Когда он появился с огромным рюкзаком за спиной, осторожно ступая, у меня возникло такое впечатление, что я только что спустилась по веревочной лестнице со стены для встречи с возлюбленным.

Мы решили не уходить далеко, чтобы услышать детей в случае чего. Найдя подходящее местечко в нескольких метрах от наших автомобилей, мы приступили к делу, и вскоре наша палатка была готова, а в ней – огромный спальный мешок, бутылка вина и шоколад. Он даже позаботился о подушках, чтобы нашим не очень юным головам было удобно.

Не знаю, что меня больше возбуждало: то ли что мы от всех прятались, то ли что в этой авантюре не было ничего общего с моей повседневной жизнью, или все-таки сам Жюльен. Нам хватило и одного шоколада, чтобы с жадностью наброситься друг на друга: одежда полетела в разные стороны, его руки сжали мое тело, а язык готов был съесть меня всю, целиком, мы растворялись в блаженных прикосновениях, я ощущала себя желанной, прекрасной, все время прижималась к нему и застонала, уткнувшись в его шею, когда он мной овладел.

– Это волшебство какое-то, – прошептал потом Жюльен, гладя меня по спине.

– О, да, – отвечала я, задыхаясь, в экстазе, хотя лицо мое упиралось в грубую ткань палатки, а где-то под боком больно перекатывался камешек.

Ночь пролетела незаметно – в разговорах, в приступах смеха, в безумных любовных объятиях. Я все прижималась к его телу, никак не могла насытиться его нежностью, милым голосом, и едва вырвалась из своих сладостных ощущений перед тем, как пришло время расстаться.

– Мне пора идти, – тихо сказал он, крепко меня обняв, – не ровен час, Ной уже проснулся.

Я зарылась лицом в его шею, чтобы насладиться последними мгновениями, а затем медленно расправила затекшие руки и ноги.

– Какое счастье, что в этом путешествии я встретил тебя, – прошептал он, выпрямляясь, в свою очередь.

Я погладила его по щеке. Моя безмолвная ласка должна была сказать – «я тоже очень счастлива», но у меня перехватило горло, и я не произнесла ни слова. Эта ласка еще означала «мне тоже было фантастически хорошо, и мы непременно скоро увидимся снова».