Лили

19 мая

Дорогой Марсель!

Это я (Лили). Надеюсь, ты в порядке, несмотря на плохую погоду. Мы добрались до Алты, очень красивого городка, но я уверена, без тумана было бы гораздо лучше, а то казалось, что кто-то наверху принимает обжигающий душ. Мы припарковались на берегу Алта-фьорда, то есть фьорда, как видно из названия, а фьорд – это не что иное, как долина между скал, затопленная водой, о чем название не говорит вовсе (я-то думала, что Altafjord – это название йогурта).

Поскольку рядом была вода, а им больше ничего, похоже, и не требовалось, Франсуаза и Франсуа тут же вытащили удочки. Они, наверное, обрадовались тому, что станут губить рыбу. Ты бы их видел, особенно дочку, которая не переставала восторженно кудахтать, словно только что открыла вакцину против бешенства. Знаешь, Марсель, она и правда очень глупая. Мне кажется, если приложить к ее голове ухо, то услышишь только шум прибоя.

Короче, когда они устроились с удочками, я не больно-то и беспокоилась, поскольку не сомневалась, что они могут преуспеть разве что в ловле жареной рыбы в ресторане отеля «Пикар». Однако минут через десять Луи радостно завопил. Его мамаша выудила рыбу. Бедняга так трепыхалась, что чуть не лишилась всей своей чешуи, в то время как семейка Нодди забавлялась от души. Когда они захотели продолжить это варварство, я решила, что нипочем этого больше не допущу.

Я собрала камешки, устроилась неподалеку от них и бросила один камешек как раз в то место, где находился поплавок. Франсуа засмеялся, он подумал, что я сделала это ради забавы, так что я сразу запустила второй. Тогда он попросил меня прекратить, на что я ответила, что учусь пускать «блинчики», а когда встряла его дуреха дочка, сказав, что для этого подходят лишь плоские камни, я незамедлительно пустила третий. Через какое-то время им все это надоело, Франсуа так сильно сдвигал брови, что, наверное, заложил складку на лбу, и вскоре они перешли на другое место. Я немного подождала, когда они устроятся поудобнее, снова уселась неподалеку от них и начала все сначала. Они были очень недовольны, но я плевать хотела. Пусть лучше меня полюбят рыбки, чем они.

Минут через пять Луиза принялась на меня кричать, куда только подевалась ее медоточивая улыбка. Да я и так знала, что она двуличная, не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся.

Вдруг позади я услышала голос своей сестры, и было видно, что настроена она решительно. Она посоветовала Луизе прекратить говорить со мной в таком тоне, а Луиза спросила: «А если не прекращу, то что?», на что Хлоя ответила: «А вот то – в зубы получишь». Та начала отбрехиваться, но мать велела ей успокоиться и не уподобляться плохо воспитанным девчонкам.

Клянусь тебе, что я ничего специально не делала, Марсель. Просто руки отказались мне повиноваться, когда я им велела не толкать мисс Дуреху в воду. Она заорала (что естественно, вода-то холодная), и пока родители вытаскивали ее на землю, мы с сестрой успели сбежать и запереться в нашем трейлере.

Мама, конечно, осталась очень недовольной, если еще учесть, что Франсуаза преувеличила все в разы. Для того чтобы дать им возможность нас простить, мама отправилась покупать рыбу, а нас заставила приготовить для них обед, чтобы возместить то, что они по нашей вине не выловили. Сестра принялась было чистить и потрошить рыбу, но я сказала ей, чтобы она лучше занялась рисом, и самолично выпотрошила несчастных рыбешек, вымаливая у них прощение. Надеюсь, Хлоя поняла, что так я хотела ее отблагодарить, потому что потрошение рыбы – дело неприятное.

Ладно, пока, а то ты скоро почувствуешь рыбный запах.

Целую тебя.

Лили.

P.S.: Знаешь, как на норвежском «Макдоналдс»? Так и будет – «Макдоналдс»! Классно, правда?

Анна

Хлоя присела рядом со мной с телефоном в руке.

– Папа звонил, – сообщила она. – Хотел с тобой поговорить, но я сказала, что ты сейчас занята.

Я молча кивнула. Я понимала, что она все знает, но мы никогда этой темы не обсуждали. На этот раз я прочла в ее глазах желание коснуться непростого вопроса.

– А ты что об этом думаешь?

– О чем она должна думать? – спросила Лили, входя в трейлер.

Взглядом я спросила разрешение у Хлои, и та позволила кивком головы. Тогда я сделала знак Лили сесть рядом с нами и ввела ее в курс дела насчет преимущественной опеки, которой добивался ее отец.

– Не хочу с ним жить! – крикнула она. – Я его совсем не знаю, о чем мне с ним разговаривать?

– Не понимаю, откуда в тебе столько жестокости по отношению к отцу, – вмешалась Хлоя.

– Я не обязана объяснять причину, – ответила Лили.

– Но ведь он – твой отец, он тебе ничего плохого не сделал! Твое отношение его убивает, он думает, что ты его не любишь.

– Он прав, я его не люблю.

– Ты просто…

Я остановила Хлою, пока та не зашла слишком далеко.

– Тише, тише! Лили, твоя сестра права, он твой отец, и ты должна быть с ним добрее. И не гримасничай, пожалуйста, я ни за что на свете не разрешу тебе говорить о нем в таком тоне.

– Можешь вернуться к нему, если он такой милый! – заметила она.

Лили было всего пять лет, когда мы развелись. Так что она жила на свете дольше без отца, чем с отцом. От него у девочки сохранились лишь смутные воспоминания, которые вряд ли могли резко измениться после нечастых свиданий с ним у бабушки. Но я не хочу, чтобы она взрослела, считая, что отец о ней не заботится. Да, пусть это будет образ отца, удаленного от них географически, вечно занятого, не слишком обеспеченного, даже малосимпатичного, если хотите, но только не такого, который вовсе не заботится о своих дочерях. Плохо расти, когда испытываешь дефицит любви; жизнь это доказывает.

– Послушай, Лили, отец любит вас, и я уверена, знай ты его получше, ты бы непременно тоже его полюбила.

– Значит, ты допустишь, чтобы он это сделал? – возмутилась она.

– Вовсе нет, не волнуйся. Я рассчитываю на то, что вас оставят со мной, не…

– Но я хотела бы видеть его чаще, – прошептала Хлоя со слезами на глазах.

– Знаю, милая, посмотрим, постараемся.

По щекам девушки текли слезы.

– Но у него уже два года как есть свой дом! – срывающимся голосом произнесла она. – Не понимаю, почему он это от нас скрывал. Это значит, что он мог нас пригласить к себе в любой момент, не прибегая к помощи бабушки, однако он этого не делал!

– Вот видишь, я была права, – подлила масла в огонь Лили. – Он не хочет нас видеть.

– Я уверена, что все куда сложнее, – всхлипнула Хлоя. – Помню, когда мы были маленькими, он всегда о нас заботился, да и сейчас, когда говорит по телефону, всегда спрашивает, как у меня дела. Я знаю, что он любит нас, и у него должны быть веские причины, чтобы так поступать.

Лили пожала плечами. Хлоя высморкалась.

– Я очень по нему скучаю, – вздохнула она.

Я тоже вздохнула, разрываясь между моей старшенькой, которая хотела видеть отца как можно чаще, младшей, которая не хотела его видеть вовсе, и собой.

– Мы с вашим отцом примем какое-нибудь решение, – сказала я в итоге. – Не беспокойтесь: мы два взрослых ответственных человека и обязательно все уладим.

Дождавшись, когда девочки уйдут, я взяла телефон, чтобы просмотреть сообщения, и в качестве взрослой и ответственной персоны, к которым себя причислила, набрала текст послания, адресованного их отцу.

«Ты никогда, никогда не получишь над ними преимущественной опеки, я тебе этого не позволю».