Основой мироздания служит гигантский ясень ИГГДРАСИЛЬ, корни которого простираются в разные миры.

Три корня растут

на три стороны

у ясеня Иггдрасиль:

Хель под одним,

под другим исполины

и люди под третьим.

Говорится также, что «один корень у асов». Рядом с этим корнем бурлит чистейший источник УРД. Все, что ни попадает в его воду, становится белым. Он настолько священный, что никому не позволено пить из него. Охраняют его три НОРНЫ, которые

судьбы судили,

жизнь выбирали

детям людей,

жребий готовят.

Норны олицетворяют время: УРД — прошлое, ВЕРДАНДИ — настоящее, СКУЛЬД — будущее. Каждый день по шаткому радужному мосту съезжаются к источнику боги, чтобы вершить суд над делами людей. Под другим корнем скрыт ИСТОЧНИК МУДРОСТИ, охраняемый МИМИРОМ.

Над мировой осью Иггдрасиль, как и над Асгардом, висит угроза уничтожения. Как и боги, мировое древо обречено на гибель. Корень, протянувшийся в Нифльхейм, владения Хель, непрестанно подтачивает великий змей Нидхёгг со своим выводком. Когда-нибудь они изгложут все корни без остатка, ясень падет, и все мироздание рухнет вместе с ним.

Инеистые и горные великаны, живущие в Ётунхейме, враждуют со всем добрым и светлым. Они воплощение диких, стихийных природных начал, и в неизбежной схватке между ними и божественными обитателями небес победа останется за грубой силой.

Ветер вздымает

до неба валы,

на сушу бросает их,

небо темнеет;

мчится буран,

и бесятся вихри;

это предвестья

кончины богов.

Но эти представления противоречат глубочайшей, неистребимой вере человека в то, что добро сильнее зла. Даже закаленные в своей вечной безысходной борьбе за существование исландцы, вся жизнь которых в суровом ледяном краю с долгими темными зимами была сплошным подвигом, видели далекий проблеск света в этом кромешном мраке. В «Старшей Эдде» есть на удивление схожее с Откровением Иоанна Богослова пророчество. В нем говорится, что, когда силы зла сокрушат богов и всему придет конец —

солнце померкло,

земля тонет в море,

срываются с неба

светлые звезды,

жар нестерпимый

до неба доходит,

возникнут новые небеса и земля заново восстанет из моря, зеленея, как прежде. Предсказательница рисует спасительную картину:

Заколосятся

хлеба без посева,

зло станет благом.

<…> Чертог она видит

солнца чудесней,

…стоит он,

сияя золотом:

там будут жить

дружины верные,

вечное счастье

там суждено им.

Затем наступит царство того, кто будет могущественнее самого Одина и недостижим для сил зла:

Но будет еще сильнейший из всех,

имя его

назвать я не смею;

мало кто ведает,

что совершится

следом за битвой

Одина с Волком.

Это видение бесконечно далекого счастья казалось очень хрупкой опорой в мире постоянного отчаяния, но другой надежды «Эдда» предложить не могла.

НОРДИЧEСКАЯ МУДРОСТЬ

В «Старшей Эдде» представлена еще одна грань скандинавского мировоззрения, как ни странно совершенно расходящаяся с героической. Там имеется несколько подборок мудрых речений, в которых не просто совсем не нашла отражения тема героизма, а вообще высказываются взгляды, абсолютно чуждые ему. Этот источник нордической мудрости куда менее глубок, чем Книга притчей Соломоновых. Честно говоря, к нему даже само слово «мудрость» и то не всегда применимо. Однако древним исландским сочинителям никак нельзя отказать в здравомыслии, которое резко контрастирует с бескомпромиссной отвагой, требуемой от героя. Как и создатели Книги притчей, авторы этих изречений, судя по всему, были людьми преклонных лет, имели за плечами огромный жизненный опыт и много размышляли о делах человеческих. Когда-то, безусловно, и они совершали подвиги, но теперь, удалившись с поля брани, стали смотреть на все под другим углом. Иногда жизнь воспринимается ими с долей иронии:

Меньше от пива

пользы бывает,

чем думают многие;

чем больше ты пьешь,

тем меньше покорен

твой разум тебе.

Иной не постигнет,

что вреден подчас

достаток рассудку…

Глупый надеется

смерти не встретить,

коль битв избегает;

но старость настанет —

никто от нее

не сыщет защиты.

[мысли и тайны свои]

Должен один

знать, а не двое, —

у трех все проведают.

Глупый не спит

всю ночь напролет

в думах докучных;

утро настанет —

где же усталому

мудро размыслить.

В некоторых строках проступает тончайшее знание человеческой природы:

Кто нравом тяжел,

тот всех осуждает,

смеется над всем;

ему невдомек,

…что сам он с изъяном.

Щедрые, смелые

счастливы в жизни,

заботы не знают;

а трус, тот всегда

спасаться готов,

как скупец — от подарка.

Временами тон становится жизнерадостным, даже задорным:

Молод я был,

странствовал много

и сбился с пути;

счел себя богачом,

спутника встретив, —

друг — радость друга.

…к доброму другу

дорога пряма,

хоть далек его двор.

Встречается и неожиданная широта взглядов и терпимость:

Хворый судьбой

не совсем обездолен:

этот счастлив сынами,

этот близкой родней,

этот богатством,

а этот деяньями.

Не доверяй

ни девы речам,

ни жены разговорам —

на колесе

их слеплено сердце,

коварство в груди их.

Откровенно скажу

о мужах и о женах:

мужи тоже лживы;

красно говоря,

но задумав коварство, —

улестим даже умных.

…изъян и у доброго

сыщешь, а злой

не во всем нехорош.

Отдельные высказывания поражают истинной глубиной:

Следует мужу

в меру быть умным,

не мудрствуя много;

ибо редка

радость в сердцах,

если разум велик.

Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но знаю одно,

что вечно бессмертно:

умершего слава.

Несомненная мудрость заключена в строках, помещенных ближе к завершению лучшей части этого свода афоризмов:

Твоей лишь душе

ведомо то,

что в сердце твоем;

худшей на свете

хвори не знаю,

чем духа томленье.

Как видим, беспримерный, вызывающий глубокое уважение героизм сочетался у скандинавов с восхитительным благоразумием. Комбинация кажется парадоксальной, но сами сказания служат неопровержимым тому подтверждением. С древними скандинавами нас связывает кровное родство, к древним грекам восходит наша культура. Скандинавская и греческая мифология, взятые в совокупности, дают нам достоверный портрет тех, кому мы обязаны значительной долей своего духовного и интеллектуального наследия.