Немецкие общества и Гоффманский союз

Гордые надежды относительно будущего Германии, которые вызвала романтика освободительных войн, продолжали жить в лучших людях того времени. Особенно много сердец воодушевлялось горячим стремлением к восстановлению национальной самобытности. После того как внешний враг был успешно свергнут, предстояло сломить и внутреннего врага, господство французского духа и французского языка.

В теснейшей связи с этой мыслью стояла идея «немецких обществ». Открытые общества, распространенные по всей Германии, должны были взять на себя заботу о развитии немецкого образа мысли и немецких нравов. Мысль эта была впервые высказана Эрнстом Морицем Арндтом.

Без сомнения, она ведет свое происхождение от Христиана Готтфрида Кернера, отца Теодора. Уже в 1813 г. он, полный упования, восклицал по адресу шедшего на войну прусского юношества, что «прекраснейшим плодом этой борьбы будет восстановление национальной общности мысли, нравов и языка». И когда он вскоре после этого был призван стать во главе дрезденской ложи, он совершенно предался приятной мечте, что «раздробленная германская нация учится поиску в франкмасонстве соединяющей связи и наслаждению общим отечеством».

Немецкие общества должны были, по мнению Арндта, быть основаны во всех более крупных городах, и каждый безупречный немец от крестьянина до князя должен был найти в них прием. Их задачу он определял как сохранение немецкого права, немецкой нравственной силы, дисциплины и поддержание национальных воспоминаний. В виде конечной цели ему рисовалось создание общественного мнения и свободное выражение его в вопросах, касающихся отечественных дел.

В своей организации немецкие общества живо напоминают Тугендбунд. Наряду со старшинами и писцами стоят четыре карателя. На этих должностных лиц падает выполнение своего рода полиции нравов. На них лежит не только забота о соблюдении дисциплины в собраниях, но и «наказание за неподобающие или безнравственные поступки. Самое жестокое наказание – за подражание иностранному и французскому».

Общества собираются раз или два раза в месяц. Присутствующих занимают патриотическими речами и докладами, содержание которых должно быть предварительно одобрено карателями. Пение веселых песен и оживленная трапеза, при торжественных случаях также танцы и инструментальная музыка приятно заканчивают всякое собрание. Годовщины битвы Арминия, Лейпцигского сражения и день смерти Андрея Гофера справляются как национальные торжества. В первое из них участники украшают себя дубовым листом на шляпе, во второе – крестом.

Подняв вопрос, Арндт на этом и остановился. Его чувствительному сердцу не было дано превратить свою мысль в дело. Прежде всего, его предложения вызвали ряд сочинений, в которых им отчасти давалось фантастическое развитие, отчасти они с ожесточением оспаривались или даже подвергались опасному подозрению. Затем братья Людвиг и Вильгельм Снелли серьезно подумывали в гессенском городке Идштейн об осуществлении планов Арндта. «Высокодаровитые, широкообразованные молодые люди, они были исполнены возвышенных идей и стремились провести их в жизнь». Основной пружиной всего предприятия был Вильгельм Снелль. По его инициативе летом 1814 г. несколько патриотов собрались в Узингене для совещания об основании немецких обществ. Среди участников мы встречаем двух лиц, имена которых тесно связаны с историей либерального движения в Германии: Карла Теодора Вельккера, в то время профессора в Гиссене, и помощника ректора Вейдига из Бутцбаха, «этого красноречивого апостола равенства, который просто объявлял каждое правительство греховным». Осязаемых результатов Узингенское совещание не дало.

Вильгельм Снелль проектировал союз, который «должен был объединить всех благородных представителей среднего сословия в стремлении служить на пользу народа и должен был незримо охватить весь народ своими объятиями». Предполагалось включить в него три класса:

1) из более тесных друзей, среди которых «царствует тайна», к ним могут принадлежать лишь самые испытанные и такие, которые «могут пожертвовать всем ради создания более чистого человечества»;

2) из честных людей всех состояний без различия, которые должны были образовать публичные общества;

3) из всего народа, «на который через общества оказывается воздействие».

На основании этих предложений 24 августа 1813 г. начало функционировать Идштейнское общество. Было предположено сделать его открытым. Прием в члены не сопровождался особыми затруднениями. Каждый, кто одобрял патриотические цели общества и посещал его собрания, тем самым уже становился обыкновенным членом. В течение года предполагалось два главных заседания и десять второстепенных. Здесь каждый должен был указать, как он до тех пор работал в своем кругу для достижения цели общества. С французскими нравами, языком и образом мыслей должна была вестись борьба. Высказывалась также надежда, что государи дадут сословные конституции и «учредят подлинное немецкое государство». Подавление суверенитетов мелких государств и прусская гегемония над Германией – по меньшей мере часть плана. В особенности должны были подбираться и сообщаться отдельные черты немецких добродетелей и патриотического духа. Подходящие средства для содействия целям общества видели в праздновании отечественных памятных дней, в особенности 18 октября, в углублении в прошлое Германии, в распространении патриотических песен и т. д.

Среди членов были больше всего представлены священники, учителя и юристы. Наряду с ними встречается несколько ремесленников и промышленников и три студента.

Правда, общество было задумано как нравственное. Но при живом политическом настроении его руководителей само собой случилось, что это возбуждение передалось и остальным его членам. Однако до какого-либо деятельного проявления политических мыслей в то время, по-видимому, дело еще не дошло.

Из Идштейна 8 ноября 1814 г. было основано в Висбадене филиальное отделение общества. Составленное преимущественно из более молодых чиновников, оно высказалось за образование вооруженного корпуса и добивалось духовного руководства городским населением. Однако уже несколько дней спустя (14 ноября) оно снова исчезло по одному мановению правительства.

Идштейнское общество также не избежало своей судьбы. 21 ноября оно получило предостережение, а в январе 1815 г. принадлежавшие к нему священники и учителя получили приказание о выходе из него. Вскоре после этого оно распалось, но еще некоторое время влачило существование как общество без формы, пока не растеряло всех своих членов.

В тесных отношениях с идштейнскими патриотами находились немецкие общества в Гейдельберге и Гиссене. Первое вербовало своих приверженцев преимущественно в кругах учащейся молодежи. Его основание пришлось на январь 1815 г. Оно собиралось высказаться за издание земско-сословной конституции.

Гиссенское общество представляло собой более тесный кружок без определенной формы. Принадлежало ли ему влияние на образование Немецкого общества для чтения и на исходившее из него движение «Гиссенских независимых», о котором нам еще придется рассказывать, – этого нельзя установить.

17 ноября 1814 г. Немецкое общество появилось на свет божий и в гессенском городке Буцбахе. Его можно проследить до 1817 г. Его начатки следует искать в одном «обществе для чтения», а задачу его составляло «возвращение к самобытности и самостоятельности, возрождение издавна прирожденной немецкому народу силы, надежда на воскрешение былого величия». Замечательно сильное участие духовенства в этом предприятии, а также то обстоятельство, что союз вызвал в населении городка необычайный интерес к политическим вопросам.

Немецкие общества существовали, кроме того, в течение некоторого времени в Лангеншвальбахе, Крейцнахе и других местах по среднему течению Рейна. Их цель составляло культивирование «немецкого духа, немецкого языка и духовного единения». Доступ был открыт для всякого безупречного представителя немецкого народа. После того как Крейцнах был включен в состав Прусского государства, тамошнее общество, о котором одно время не было ни слуху ни духу, снова учредилось в 1815 г., при этом в более крепких формах. Своей задачей оно теперь объявляло распространение «любви к прусскому государственному строю и привязанность к королю». Однако оно не встретило в городском населении ожидаемого сочувствия, почему и распалось в феврале 1816 г. без всякого треска и шума.

Странно, что на воззвание Арндта откликнулись отзывчивые сердца лишь в местностях на Майне и среднем течении Рейна, тогда как в старопрусских областях оно заглохло, не будучи услышанным. Однако воинственное молодое поколение, принимавшее столь славное участие в великих подвигах последнего военного времени, считало возможным обойтись без воспоминаний о славном владычестве Гогенштауфенов. Кроме того, ведь казалось, что все поведение правительства и торжественно повторенное 22 мая 1815 г. согласие на конституцию ведет к исполнению также всех тех пожеланий свободной общественной жизни, которые программа Арндта таинственно скрывала в своей глубине, и, наоборот, в южногерманских штатах Рейнского союза, лежавших в стороне от пути, по которому распространялось воинственное воодушевление, общественное мнение находилось еще под административным давлением. Здесь в новом движении принимали участие тоже не массы населения, а лишь отдельные маленькие кружки энтузиастов «с более философски-литературным, чем политическим образованием», которые примкнули к немецким обществам. Не удовлетворенные мелкогосударственным существованием, они в политической союзной жизни искали того, в чем их тесная родина им отказывала.

Когда понятия немецкого быта и национальности, на которых были построены немецкие общества, оказались вследствие своего слишком общего характера расплывчатыми, когда искусственные мероприятия для поддержания союзных задач перестали достигать цели, вскоре нашлись, конечно, более осязательные задачи: свобода печати, земские сословия, народное ополчение, но они были скорее «догадкой, чем системой». Если союзы хотели прийти к какому-либо положительному содержанию, то для них было лишь два пути: или примкнуть к Пруссии, наиболее немецкому и наиболее либеральному государству, которому ввиду этого приличествовала в Германии роль предводителя, или же независимо от правительства разрабатывать конституционную или даже демократическую идею.

Принят был первый путь, на него толкали обстоятельства, как они сложились в 1815 г. Ввиду конфликтов Венского конгресса и все более выступавшего антагонизма между Пруссией, Австрией и средними государствами общественное мнение попало в такое положение, что должно было поставить себе вопрос, что следует делать и к кому примкнуть в случае возможного враждебного столкновения держав или новой войны с Францией. Ответ на этот вопрос деятельные и политически мыслящие члены немецких обществ нашли в идее о гегемонии Пруссии над Германией. Для ее осуществления они основали тайный союз, ставший известным под названием Гоффманского союза.

Ввиду недостатка современных свидетельств и актов мы можем составить себе относительно его характера и деятельности лишь приблизительное понятие. Здесь мы ограничены позднейшими показаниями допросов участников перед Майнцской следственной комиссией, то есть сведениями, которые отчасти противоречат себе, отчасти заключают лишь половину правды.

По-видимому, инициатива к основанию союза исходила от Вильгельма Снелля, тогда как проект устава общества выработан юстицратом Карлом Гоффманом в Редельгейме близ Франкфурта-на-Майне. Неясный, неспокойный ум, но горячий патриот, Гоффман, утверждающий, что он уже в 1796 г. излагал эрцгерцогу Карлу планы народного вооружения, стал известен благодаря Уставной грамоте.

Близко к союзу стояли прусский дипломат Юстус фон Грунер, тогда генерал-губернатор Берга, человек «быстрого ума, живого темперамента и горячей души», и его полицейский инспектор Мартин Грунер, охотно занимавшийся смелыми планами народного восстания, который подбадривал Гоффмана и пересматривал проектированные им статуты.

Союз должен был работать над национальным вооружением и поголовным ополчением, над гимнастикой, немецким языком и одеждой и над объединением Германии под главенством Пруссии. К этой главной цели, однако, хотели подойти лишь тогда, когда при неудачном исходе предстоявшей войны (1815) произойдет раздвоение союзных держав, а может быть, даже кризис вследствие независимой от союза революции, что сделает необходимым объединение Германии под руководством одного верховного главы. В войне под прусским начальством должен был принимать участие вольный отряд, составленный из добровольцев всех немецких стран, план, который был одобрен Гарденбергом и Гнезенау, но в конце концов, может быть в силу политических колебаний, не был приведен в исполнение.

7 апреля 1815 г. Вильгельм Снелль опубликовал в «Рейнском Меркурии» воззвание об образовании такой вольной дружины. Единомышленники тотчас же возложили на этот план массу фантастических надежд. Вольный отряд должен был постепенно разрастись в войско, образовать в мирное время охрану государства и будущего императора и нести государственное знамя.

Окончательное учреждение союза не состоялось, хотя «соучастники» старались привлечь к нему известных людей. Главной причиной неудачи этого предприятия был исход войны 1815 г. Он имел своим результатом то, что элементы, только что еще объединявшиеся под давлением неопределенной опасности – для деятельности, богатой перспективами, – снова распались. Кроме того, Гоффман поссорился уже с несколькими соучастниками из-за того, что они приступали к делу с недостаточной осмотрительностью. Состоявшееся 18 октября 1813 г. во Франкфурте общее собрание из приблизительно 20 лиц признало бесцельность предприятия. Дело было брошено, и состоялось решение уничтожить все письменные документы относительно союза.

Значение этого предприятия лежит не столько в его внешней распространенности, сколько в том, что для некоторых «особенно глубоко затронутых сочленов оно было естественной переходной стадией от смутного патриотического подъема 1814 г. к радикализму позднейших лет».