«Бедный Конрад»

Несмотря на все кровавые зрелища и даже вопреки им, пламя мятежа продолжало вспыхивать то тут, то там. Ближайшие после падения Иоста Фрица годы были свидетелями восстания не только на юго-западе империи и в Швейцарии, но и в восточных Альпах и в Венгрии, где в 1514 году крепостные собрались тысячами под видом «куруцц» или «крестоносцев» против турок, чтобы затем вступить в ожесточенную борьбу с дворянством и духовенством.

Весна 1515 г. принесла с собой взрыв страстей в Вюртемберге. Здесь господствовал герцог Ульрих, тот безумный тиран, о чьих охотах, пиршествах и развлечениях до нас дошли баснословные, хотя большей частью и хорошо засвидетельствованные известия. Его подданные страдали от неслыханного податного бремени, которое принимало совершенно невыносимые размеры вследствие колоссальных налогов на потребление. Неудивительно, что революционные идеи «лаптя» нашли в среде голодающего, жестоко насилуемого народа самую благоприятную почву.

Уже в 1503 г. крестьяне живописной долины Ремы соединились в братство, которое они, как и их несчастные единомышленники по ту сторону Шварцвальда, хотели назвать «Лаптем». Но так как это прозвище пользовалось повсюду у властвующих лиц скверной репутацией, то сообщество было названо «Бедным Конрадом», что должно было означать бедного человека.

«Бедный Конрад» представлял собой скромное общество, в котором, под видом веселых прибауток и шуток, сохранялись и скрывались от непосвященных глаз тенденции прежних крестьянских союзов.

Как известно, стоит образоваться лишь войску, а предводители всегда найдутся. Так, во главе «Бедного Конрада» стоял атаман Гейспетер, который носил белый полотняный мужицкий кафтан, серую войлочную шляпу и составлял списки всех членов союза. В союз принимались лишь рабочие, нищие, бродяги и всякий сброд, тогда как все, кто еще мог что-либо потерять, исключались из него. Поступающий принимался в союз посредством торжественного рукопожатия со стороны атамана и брал на себя обязательство никому не выдавать тайного лозунга и положений союза. После этого он наделялся пахотной землей или виноградниками из имуществ, которыми союз владел на луне, в пустыне и на голодной горе. Какое значение имело это странное, очевидно символическое действие, неизвестно. Одно ясно, что оно заключало в себе больше чем только горькую сатиру на существующее грустное положение вещей.

Как «Союз лаптя», так и Ремстальское братство имело свое собственное знамя: синее поле с распятым Христом, перед которым коленопреклонен крестьянин, и с надписью «Бедный Конрад!».

Когда весной 1514 г. в Вюртемберге был объявлен так называемый капитальный налог, атаман союза собрал всех членов в открытом поле, очертил лопатой огромный круг, стал посередине его и крикнул:

– Я – бедный Конрад, я им зовусь, я им останусь. Кто не хочет платить злой пфеннинг, тот да станет ко мне в этот круг.

Кроме заговорщиков, более 2 тысяч крестьян и горожан последовали приглашению. Это был первый шаг, который заговорщики рискнули совершить публично.

Другой опыт для определения того, насколько «Бедный Конрад» сможет рассчитывать на сельское население, был совершен Гейспетером следующим образом: огромнейшая масса народа в торжественной процессии совершила испытание установленного герцогом фальшивого веса. Если этот уменьшенный вес поплывет, то прав будет герцог, говорил Гейспетер; если он пойдет ко дну, то прав крестьянин. При необузданных приветственных криках толпы дикий по своей нелепости опыт дал благоприятный результат. И вскоре вооруженные толпы направились к городу Шорндорфу, заняли его и сделали центром восстания.

В доме ножовщика Каспара Брегенцера устроили канцелярию, в которой сосредоточивалось управление «Бедным Конрадом». Отсюда писарь союза, Ульрих Энтемайер, выпускал воззвания ко всем городам и деревням, в которых предполагалось наличие недовольных. Решительные и ловкие эмиссары объезжали всю страну до самых отдаленных уголков и поднимали простой народ. В Маркгренингене даже городской пастор проповедовал в духе «Бедного Конрада». Подданные, проученные притеснениями, повсюду охотно следовали заманчивым обещаниям и с радостным сердцем клялись служить верой и правдой тайному союзу. Недаром же последний обещал освобождение от скверных новшеств, от податей и барщины, неограниченное пользование рыбными ловлями, охотой и лесом.

Арест одного из вождей, как по волшебству, поднял многие тысячи вооруженных крестьян, которые двинулись на города и действительно завладели Кальвом и Бакнангом.

Движение повстанцев достигло своего апогея. Теперь было достаточно только целесообразного и единого плана, чтобы вся Южная Германия собралась вокруг знамени революции. Но слишком скоро выяснилось, что «Бедный Конрад» располагал большим числом ловких рук и жилистых кулаков, но ни одной действительно талантливой головой.

После того как правительство сделало крестьянству на Тюбингенском ландтаге, к которому представители от крестьян не были даже вовсе допущены, несколько жалких уступок в вопросе о потравах во время охоты, участники мятежа были соблазнены всевозможными прекрасными обещаниями вероломного герцога и разошлись по домам, а затем ужаснейшие казни в Шорндорфе и Штутгарте и полное обезоружение всего крестьянского населения сделали всякое дальнейшее сопротивление невозможным.

Еще легче, чем в Вюртемберге, удалось подавить только возникавшего «Бедного Конрада» в Бадене. 800 жителей Бюлерталя соединились в тайный союз под предводительством Гугельбастиана. Однако, прежде чем заговорщики успели приступить к действиям, все движение было подавлено маркграфом Филиппом Баденским.

Тем не менее брожение в Южной Германии продолжалось. Мы слышим везде о тайных собраниях и союзах, которые собирались вступить в союз со швейцарцами. В 1522 г. крестьяне собрались в Гегау вокруг белого знамени, на котором были изображены золотой лапоть и солнце и сделана надпись «Кто хочет быть свободен, пусть последует свету этого солнца».

Всеобщее нежелание господствующих классов уступить какое-нибудь из своих законных или противозаконных притязаний вело к тому, что идеи «Лаптя» и «Бедного Конрада» не могли погибнуть. И даже самые жестокие наказания не могли помочь, пока жила вера в неисправимость господ и в будущее революционного движения.