От маленького кусочка пастилы непривычного ярко-красного цвета медленно поднимались в воде клубы темного дыма. Длинная серебряная ложечка для размешивания, которая лежала рядом с бокалом, оставалась нетронутой. Почему-то мне доставляло особое удовольствие следить, как постепенно, без моего участия, раствор менял свое состояние от кристальной прозрачности до насыщенного багрового цвета. Я вытянул ноги и откинулся в глубоком низком кресле так, что бокал стоял на уровне моего лица. В кресле напротив молчал Сам, похоже, вымотанный событиями дня до предела. Кабинет освещался впервые мной увиденной здесь лампой, похожей на керосиновую, от которой исходил незнакомый приятный запах.

Хозяин дома шевельнулся, видимо, удовлетворенный результатом смешивания, поднял бокал и молча отпил из него. Я уже знал, что местный этикет сильно отличался от привычного мне – приветствие, прощание, знакомство, процедура совместного распития – все было иным. Я и сам уже порой начинал отвыкать от приветствия встречных, а уж как выглядит прощание, похоже, вообще скоро забуду.

Надо сказать, что после демонстрации шокера отношение Сама ко мне разительно изменилось. На него произвел куда меньшее впечатление мой рассказ, чем несколько секунд слепящего света. В местном языке местоимение «вы» имело несколько иное применение, чем в русском. Оно не использовалось в качестве демонстрации уважительного отношения, а подчеркнуто носило статус социального дискриминанта. Если вы в общественной иерархии ниже по статусу, чем ваш собеседник, употребляйте «вы». Например, Артам мог обратиться к собственному деду на «вы», но при этом он бы демонстрировал не уважительное отношение, а свое подчиненное имущественное и социальное положение. Скорее всего, деда такое обращение разозлило бы, так как подразумевало официальные, а не родственные отношения. Как если бы Артам заявлял, что он не любимый внук, а наследник и работник причала. Когда мы поднялись в кабинет, Сам как бы мимоходом попросил, чтобы я обращался к нему на «ты», но я уже достаточно пробыл здесь, чтобы понимать, что это значит. Это значит, что он уже не рассматривал меня как своего будущего слугу, и, скорее всего, мы заключим некий договор – партнерское соглашение. Ну что же, я вырос в свободной стране, и термин «слуга», честно говоря, коробил мое я. Поэтому приглашение к новому состоянию я охотно принял.

Мне надо было переварить новую информацию. Сам спросил, что я уже знаю о Скелле. Он вполне уважительно выслушал то представление о явлении, которое сложилось у меня в результате моих собственных исследований, но долго и со вкусом смеялся, когда я пересказал ему то, что узнал от капитана.

Отсутствие публичного образования привело к тому, что знания об окружающем мире как бы расслоились в этом обществе. То, что считалось истиной среди простых людей, выглядело анекдотом для аристократа, а его собственные представления были смешны для скелле. Но, как оказалось, был и более высокий уровень.

В древности Скелле было распространено гораздо шире, чем сейчас. От тех времен сохранилось не так много надежных источников, но все они, так или иначе, говорили о Скелле как о семейном искусстве. Обычно в документах того времени носители Скелле упоминались парами – чаще всего по понятным причинам это были муж и жена. Кроме того, само искусство тогда базировалось на создании сложных артефактов, а не на личном умении, как это было сейчас. Видимо, половой диморфизм в Скелле существовал всегда, но истинных высот искусство достигало не тренировкой врожденных способностей, а творением обширных и сложных артефактов, в котором важнейшую роль играли мужчины. В истории этой планеты было два ключевых события – легендарные Первый и Второй Повороты. Если Первый был для современников большей частью мифом, то Второй уже был частью обозреваемой истории, и именно после него был полностью разрушен дуализм в Скелле. Официальная история гласила, что искусство накануне Второго Поворота достигло космических масштабов – упоминалось о перемещении между мирами, о полетах в космос – здесь это называлось «пустой мир», – обычными были летательные аппараты и плавающие города. Затем произошла банальная война. Воевали жители государства, которое лежало на нынешней территории Мау, и их соседи с огромного острова в океане, от которого сейчас сохранился гигантский архипелаг на западе. Достигнутого уровня владения Скелле вполне хватило на то, чтобы залить гигантской волной полконтинента с одной стороны и обрушить в море целый остров с другой. Конечно, подробности самого конфликта не сохранились, но вот последствия были живы до сих пор. И главным из них был тотальный запрет артефактной магии. Судя по всему, это напоминало всеобщее разоружение и полное уничтожение ядерного оружия. Последствия конфликта были настолько катастрофическими, что выжившие потомки не скупились на последовательное претворение в жизнь главного принципа – «долой бомбы»!

Инструментом для этого был выбран древний монашеский орден, к тому времени превратившийся во вполне успешную и, главное, одобряемую простыми людьми организацию – врачи. Ко времени Второго Поворота главными врачами на планете были женщины-монахини из этого самого ордена, который так и назывался – «Скелле». Сейчас так называют магию вообще и носительниц этой магии в частности, но тогда у них были другие названия. При полной поддержке населения и сохранившихся государств монахини физически уничтожили все древние артефакты, которые смогли найти. Любая попытка возродить былое искусство наказывалась смертью. То состояние, в котором сейчас находится местное общество, – прямое следствие тех далеких событий. Современные скелле сохранили свое врачебное искусство и по большей части учились именно этому. Рассказы капитана Миха о боевых заклинаниях с точки зрения Сама были смешными.

– Послушай, – говорил он, – зачем кого-то протыкать сосулькой или поджаривать на сковородке, когда любая скелле может остановить твой мозг или сердце, не тратя на то заметных усилий? Те, кто рисковал воевать со скелле, даже заручившись поддержкой собственных магов, просто умирали – без спецэффектов, без грома и молний. Скелле, которую ты убил при налете, просто не понимала, что у тебя в руках. Она просто ждала, когда ты подойдешь поближе. Тебе повезло.

– Когда Ана сражалась с двумя скелле, спецэффектов было выше крыши. Почему они просто не поубивали друг друга?

– Именно потому, что они все скелле. Мелкие воздействия, вроде разряда в сердечную мышцу, они прекрасно могут разрушать сами. Тут уже было сражение потенциалов, сражение талантов – поэтому и все эти эффекты. Для простых людей этого не надо по определению. Кроме того, я, как ты догадываешься, в их искусстве ничего не понимаю и, что они там творили, даже не представляю. Зато я теперь понимаю, что творишь ты. Причем творишь без участия Скелле – сам! Я очень боюсь, что Ана это тоже поняла, но решила использовать, вместо того чтобы просто избавиться от тебя.

Я вытаращил на него глаза.

– А что, кстати, с ней?

Сам вздохнул.

– Там у них своя политика, лучше даже не интересоваться. Когда женщины делят власть, мужчины отдыхают.

– Какую власть, в ордене?

– Ну, орденом они давно уже не называются. Да и не все – даже из них – знают эту историю. Ты вообще-то имей в виду, что все, что я тебе рассказал, не для простых ушей.

Сам к этому времени порядком опьянел, но держал себя с достоинством и говорил предельно ясно.

– Значит, я – вне закона?

– Закон – это Скелле. В нашей семье, после того как погибла мать Аны, она – старшая скелле. Значит, решение принимать ей. Пойми, закон Скелле приводят в исполнение только скелле. Ты можешь со своими артефактами хоть фейерверк на площади устроить – тебя никто не тронет. Скелле, конечно, донесут, но не тронут – ты человеческие законы не нарушал. Но в любом случае ты должен жить, пока твою судьбу не решит Ана.

– Я предпочитаю просто жить.

Мы еще немного посидели молча. Меня напиток бодрил, сна не было ни в одном глазу. Вероятно, на Сама он, кроме опьянения, оказывал похожее действие – тот распечатывал новую пластинку пастилы, похоже, не собираясь заканчивать.

– А что на архипелаге? Тоже все зачистили?

– Архипелаг долго был недоступен. Когда туда добрались, обнаружили вместо огромного острова тысячи мелких, разбросанных по огромной дуге. Кажется, уцелела в виде четырех островов западная часть прежнего гиганта. На ней живут потомки тех, с кем мы сражались. Ненависть к Мау – у них что-то вроде религии. Но это не мешает прекрасно торговать. Никаких скелле на островах нет, но похоже на то, что магия у них под запретом. Девочек, родившихся с талантом, они продают нашим. Говорят, что на мелких удаленных островах их просто топят в море.

– Дикость какая-то!

Сам дернул губами.

– А что с ними делать? У них ордена не было, кто их учить будет? Есть, правда, один нюанс – на одном из больших островов сохранилась древняя то ли крепость, то ли не пойми что. Там сейчас обретается секта хилитов¹². Они утверждают, что потомки древних. Наши еще в давние времена пытались пару раз их уничтожить, но назад не вернулись. Хилиты эти контролируют соседние острова, но в политику не вмешиваются – вся их сила в этой крепости, или что это там. Говорят, что сами хилиты Скелле не владеют, но в крепости сохранилось огромное количество древних артефактов и архивы. Кое-что из того, что я тебе рассказал, кстати, известно именно от них. Они не затворники, охотно общаются, торгуют. Главный смысл для себя видят в возрождении древнего могущества, но что-то за столько лет не преуспели. Скупают все, что касается древних. Мы, кстати, с ними общаемся. Я это к чему? Если где и есть информация, которую ты ищешь, то это там.

Я возбудился.

– И как туда добраться?

Сам сонно ответил, глядя на меня сощуренными глазами:

– Посмотрим. Пока об этом даже говорить не стоит. Лучше не придумывай ничего – погибнешь.

На следующее утро Сам объявил мне, что провал успокаивается через два дня и он будет очень занят, контролируя семейное дело. Дней через десять должна прибыть Ана, и тогда нам предстоит снова вернуться к серьезному разговору. Ну а пока я могу считать себя его гостем. Он предложил мне использовать по своему усмотрению мастерскую в доме, которую я и так уже основательно освоил, и обещал помочь с приобретением различных материалов для моих изобретений. Я напрашивался показать мне провал и знаменитую радугу, но он сказал, что смотреть там, по его мнению, нечего, а радуга видна только при определенных условиях – низкая облачность, еще лучше – туман или мелкий дождь. Если что-то подобное случится, то он пришлет за мной человека. Пока же настойчиво советовал не покидать пределов дома. Уезжая, велел мне переодеться, так как мой вид охотника за наркотическим орешком, в котором я уже обжился и чувствовал себя вполне комфортно, слишком вызывающий для местных. Выяснилось, что длинные волосы были старинной привилегией аристократии и фронтира. Таким образом, я на вполне законных, хотя и двусмысленных основаниях оставил себе длинный хвост.

К обеду Саэтех принесла мне новую одежду, которую я тут же нацепил – некое подобие кафтана, объемистые свободные штаны, рубаха с рукавами до локтей и полусапожки вместо привычных и удобных мокасин. Кафтан было положено подпоясывать цветным ремнем, цвета которого совпадали с расцветкой коньков на крыше дома. Саэтех подтвердила мою догадку – это действительно были гербовые цвета, которые объявляли окружающим, что меня нельзя судить без присутствия хозяина дома. Я на некоторое время заколебался, стоит ли мне обозначать себя как некое самоходное имущество, но она сказала, что пояс – это не бирка и не ярлык, его можно снять или надеть по своему усмотрению. Проблемы будут, только если надеть пояс чужого дома, так как в этом случае тот дом, заявив, что не давал тебе такого позволения, автоматически отдаст тебя в руки правосудия. Сама она носила такие цвета, но уверила, что ей просто так нравится. Вообще Саэтех весьма оживилась, когда хозяин поручил ей мое переодевание, и всю первую половину дня постоянно дергала меня, засевшего в мастерской, примерками. В конце концов, удовлетворенная моим преображением, она собралась вести показывать меня появившимся в доме вслед за хозяином кухаркам и горничным, но я категорически отказался.

Я занялся насущными исследованиями. Следовало, используя все возможные кристаллы, составить коллекцию эффектов, которые возникали при их активации. Для этого, получив дозволение Сама, я перерыл все кладовые дома в поисках веществ кристаллической природы. Ясно, что вообще-то большинство веществ подходят под это определение, например, все металлы, но я мог работать только самым грубым инструментом и самыми примитивными технологиями, так что доступными для моих манипуляций веществами были в основном разнообразные соли, которые применялись в хозяйстве. Так как я не стремился получить значимый эффект, а только определить его, то меня устраивали и самые крошечные образцы.

После обеда, вооружившись накопленным богатством, я заперся в мастерской. Предосторожность была не лишней – мало того что Саэтех не оставляла надежды похвастать мной перед своими подружками, так и другие работники дома не считали нужным стучаться, заходя, как будто бы по делу, в мастерскую. Меньше всего я хотел, чтобы пошли слухи о странных делах, творимых там загадочным гостем хозяина.

Уже темнело, когда я, пропустив второй обед, закончил обследование моей коллекции. Повезло мне только однажды – один из мелких кристалликов, похоже, гипса, при активации на импровизированном стенде толкнул гирьку, которая служила фокусом одной из линз. Было понятно, что в данном случае эффект проявлялся в импульсе движения. Все, что я наблюдал до сих пор, свидетельствовало о том, что великие законы сохранения соблюдались и в мире магии. Однако сразу мне не удалось обнаружить, куда передавался противоположный импульс, так как сам стенд оставался неподвижным. Возможно, он фиксировался на более обширных областях, как сама планета или ее атмосфера, и потому оставался незаметным. Эксперименты с другими кристаллами ничего не дали, что, конечно, ни о чем не говорило. Учитывая, что ряд известных мне эффектов проявлялся как электромагнитные излучения разной частоты, вполне возможно, что за это время я не раз облучился, скажем, рентгеновским излучением или отправил радиосообщение на далекую Землю. Для себя я решил сосредоточиться на чисто технической проблеме – я не мог выращивать крупные кристаллы с заданными неоднородностями в их решетках, но я теоретически мог научиться определять направления расположения в пространстве уже существующих неоднородностей в мелких кристаллах, а затем собирать из них этакие фазированные антенные решетки, суммируя генерируемый эффект. На этом пути, по идее, можно было добиться действительно сильных воздействий. Например, построить летающую машину. Из того, что я уже знал об этом мире, выходило, что я получил бы решающее преимущество в мобильности, которой мне здесь катастрофически не хватало. Путешествие на далекий западный архипелаг с существующими здесь технологиями могло занять долгие месяцы, при условии что я вообще попаду в такую экспедицию. У меня просто не было выбора. Полагаться только на доброжелательное отношение семьи Ур было глупо.