Солнце, настоящее солнце, как на Земле! Не мутное пятно, пробивающееся через дымку, не далекий отблеск, а могучее светило в таком родном, таком синем небе. Лицо ощутимо нагрелось, но я, зажмурившись, наслаждался этим жаром и этим светом. Я стоял рядом с порогом тюремного двора, вокруг кипела жизнь, но меня никто не трогал. Как я был им благодарен!

Пока я сидел в клетке, что-то происходило во внешнем мире. Я не знал подробностей, но знал, что та скелле – мой мучитель – уже не заберет меня. Я просидел две недели, и никто не пришел за мной. Сегодня утром я еще спал, когда раздался шум и какие-то люди вошли в коридор у клеток. Я повернул голову, спросонья пытаясь сообразить, что происходит, и услышал женский голос:

– Этот не по моей части.

После этого люди быстро исчезли, так что я даже не смог понять, кто это говорил. А через некоторое время мне вернули мои вещи и, что удивительно, мои деньги, после чего просто выставили на улицу. Я, впрочем, на отсутствие бюрократии не жаловался. И теперь наслаждался свободой и светом.

Когда я открыл глаза, напротив меня стоял невысокий молодой парень с правильными чертами лица и веселыми хитрыми глазами.

– Погрелся, убивец?

– Вы меня с кем-то путаете, – холодным тоном ответил я и собрался уйти.

– Ладно, ладно, я пошутил – душегуб. Тебя ведь Илия зовут? Хотя чего тут спрашивать? Такой волосатой образины на весь Мау не сыскать!

– Ну? – я все еще не реагировал на двусмысленные шуточки.

– Велено, сам знаешь кем, отвести тебя к дедушке.

– Нет, не знаю. Кем велено? Чей дедушка? Зачем он мне?

Парень продолжал паясничать:

– А я откуда знаю? Велела и велела, а кто же ее знает кто? А дедушку я тоже не знаю – ни разу его не видел. И уж тем более не знаю, зачем он тебе.

Я решил не ерепениться и кивнул.

– Ладно, веди, Сусанин!

– Что?! Это что, по-мунски? А ну, скажи еще чего-нибудь.

– То, что я скажу, тебе не понравится!

– Так, то твой выбор! Скажи что-нибудь, что понравится.

– Сделай одолжение, веди молча.

– Ты две недели молчал, не надоело? – проявил он осведомленность.

– Не надоело. Кормили регулярно, поили. О чем говорить?

– Как о чем? О бабах!

Я покосился на балабола, но решил промолчать: любой ответ – это как дрова в костер. Между тем мы вышли на берег реки.

Довольно широкая, метров триста, река с удивительно светлой водой была плотно застроена причалами. На воде в этот момент маневрировала пара судов, по виду самоходных барж, и суетились многочисленные мелкие лодочки, ботики, суденышки. Мелкие суда активно махали веслами, а вот крупные ничего похожего не имели и были самоходными. Я остановился, разглядывая реку.

– Наглядишься еще! Пойдем, – потянул меня парень.

– Погоди. Две недели же ждал. Тебя как, кстати, зовут, Сусанин?

– Опять ты ругаешься? Сам Сусанин, – обиделся для вида сопровождающий и, подумав, сообщил: – Артам.

– Илья. Так кто тебя прислал? – решил я воспользоваться паузой.

– Дед. Она ему велела, как тебя выпустят, переправить тебя вниз до какого-то места недалеко от Варсонила⁶.

Я знал, что Варсонил – крупный город на полпути до побережья, и не имел ничего против того, чтобы посмотреть его. Еще немного поглазев на реку, я спросил, указывая на баржи:

– А как они движутся?

– Как, как? Магией. Скелле заряжают особые движители, а уж как они действуют, кроме скелле, никто не знает.

– Заряжают, говоришь? – я очень сомневался, что скелле что-либо заряжали. Скорее настраивали потоки энергии от Источника.

– Ну да. Не бесплатно, конечно. Но зато от моря сюда подняться хватает!

– Ладно, Артам! Пошли к твоему деду.

Город располагался немного в стороне от пристаней, и чтобы попасть к ним, мы зашагали по широкой дороге, идущей вдоль берега. Местность вокруг была покрыта знакомым шишечным лесом. Так и не увиденный мной город остался на обрывистом холме за спиной, а впереди блестела река.

– А кто твой дед, Артам?

– Нам восьмой пирс принадлежит. Дед – хозяин его. Ну как?! Пирс принадлежит семье, а дед – глава семьи.

«Мафия», – подумал я.

– А какое отношение она имеет к вам?

– У нее в роду главный управляющий – наш родственник. Мы ему много чем обязаны. Самого его я никогда не видел, а вот она иногда появляется. Красивая!

– Не боишься о скелле так непочтительно говорить?

– А что я сказал непочтительного? По мне, так наоборот!

– Никто не говорил тебе, что язык твой – враг твой?

– Э-э-э. Хитро ты выражаешься! Хотя что-то похожее мне дед постоянно талдычит. Мол, следи за языком! Не дари слова! Теперь, значит, ты к нему присоединился.

Болтая, мы спустились к реке и теперь шли по тому, что я бы назвал территорией порта. Десятки телег, сотни жителей, грузчики, торговцы, купцы и прочие, и прочие. Вдоль дороги потянулись ряды каких-то непонятных торговцев. Я, озадаченный, остановился. До сих пор из того, что я видел, все, что двигалось, было земного происхождения. Никакой местной живности – насекомых, птиц, животных или чего-то подобного. Сейчас же на прилавках перед торговцами высились груды непонятных созданий, которые двигались и шевелились! Напоминали они плоских поперечно-полосатых слизняков, или моллюсков, а может быть, червей. Некоторые из них вяло шевелили крайними сегментами. Эти создания были черно-синего цвета и размером с крупную щуку. При всей внешней похожести они явно принадлежали к разным видам, отличаясь формой и размерами.

– Чего это такое? – протянул я руку к ближайшей куче.

– Лохи, – равнодушно ответил Артам. Потом оглянулся на меня и добавил: – А-а, ты же с гор спустился! Лохи в воде живут, жрут все, что на дно попадет. Ну а мы их жрем. Некоторые вкусные. Я вон тех люблю, но они редкие – их сюда с притоков привозят. У нас их почти нет, – с сожалением добавил он.

– А чего еще в реке живет?

– Так эти самые большие! Остальное все мелочь! Разве что точильщика собирают. Это такие червячки, на сваях нарастают. Из них лапша вкусная! Но по дну только лохи ползают, остальные на месте сидят.

– А как их собирают? Лохов.

Артам с непониманием посмотрел на меня.

– Как? Ловушки ставят, а утром убирают! А как еще? Это у нас тут вода светлая, а внизу она вся мутная – в ней ничего не видно.

– Пришли мы, – Артам внезапно засуетился. – Ты, вот чего, иди на пирс – деда ты ни с кем не спутаешь. Если спросит про меня, скажи, что я к матери пошел. Или нет. Скажи, что не знаешь куда. Ушел, мол, по делам.

– Внучек! – ласково промурлыкал кто-то прямо у меня за спиной.

Там стоял невысокий жилистый старичок в настоящей жилетке на длинной рубахе и невысоких сапогах. Вид у него был не так ласков, как голос, и я подумал, что Артам попался.

Последний, однако, не растерялся и затараторил:

– Вот. Привел. Полдня караулил. С места не сходил, ни ел, ни пил. Еле поймал.

Дед – это, по-видимому, был он – остановил его взмахом руки.

– Иди на пирс, помоги причальным.

Потом без всякого приветствия – я уже понял, что в местной культуре приветствия, как и прощания, считаются необязательным ритуалом – заявил:

– Блин, парень! Да ты же счастья своего не знаешь! Она у тебя вот досюда может отрасти? – руками изобразил он бороду в несколько сантиметров длиной.

– Да хоть до колена! Было бы только время!

– На хрена тебе скелле? Чего ты с ними связался? Давай я тебя с шутами на ярмарке познакомлю. Они тебя показывать за деньги будут! Горя знать не будешь! Весь мир посмотришь! С золота есть и пить будешь! Соглашайся, дурак!

– Откуда же вы знаете, что я дурак?

– Умный от скелле будет за километр держаться.

– Ну, вот ваш родственник, который управляющий у них, выходит, дурень?

– Вот балаболка тупая! Совсем воду во рту держать не может! Артам сказал? А! Не отвечай! Горе мое! – он махнул мне рукой и пошел в сторону от пирса.

Мы подошли к простецкому деревянному навесу со скамейкой под ним, и дед, усевшись на нее, похлопал рукой рядом. Я присел, бросив под ноги котомку с пожитками.

– Слушай сюда, мун. Мне ничего не рассказывай. Не мне – тем более. Не хочу знать, почему меня об этом попросили. Просто отказать нельзя. Я должен отправить тебя вниз на барже. Баржи ходят два раза в день, но та, на которой пойдешь ты, будет только завтра утром. Просто так на них не катают. Денег у меня за тебя платить нет, но могу устроить туда матросом. Учти: матрос на барже – это грузчик. На каждом причале будешь мешки таскать. Но, я гляжу, ты вроде парень крепкий – справишься.

– Считайте, что грузчик – моя вторая профессия.

– А первая какая?

– А вот из-за нее вас и попросили помочь. Уверены, что хотите знать?

– Нет, – совершенно серьезно ответил тот.

Помолчав, он продолжил:

– Я за тебя отвечаю. Это значит, что до завтра ты должен оставаться на пирсе. Как на баржу сядешь, так и все! Можешь хоть в воду прыгать! Но пока ты здесь, будешь сидеть на пирсе.

– Может, я лучше утром приду? Мне как-то неинтересно тут целый день и ночь куковать.

Дед скрючился на скамейке и закачался.

– Пойми. Никто не знает, что случилось со скелле, которая тебя объявила в розыск. По правилам нет скелле – нет претензий. Но мало ли что? Поэтому за тобой будут присматривать, пока ты отсюда не свалишь. И если ты будешь гулять по городу, они могут решить, что проще к тебе какого-нибудь драчуна подослать да и посадить опять в трюм, чем потом оправдываться перед скелле. Оправдываться перед скелле – это такая поговорка, если не понял. У нас такие вещи легко делаются. На мой же пирс они не полезут – тут проблемы у них будут сразу и конкретные, а не потом и может быть. Так что не ершись! Это в твоих интересах тоже! Поешь и поспишь со всеми. А сейчас отдыхай, а то, я слышал, две недели трудился, – он хихикнул.

– Хорошо. Я понял, – я кивнул на большой стол под соседним навесом. – Можно я там расположусь? Надо кое-чего починить.

– Да, сколько угодно.

– И еще скажите, у вас среди грузов кристаллов нет? Ну, там, соли всякие или минералы?

Дед выпрямился и открыл рот от удивления. Потом подумал и сказал:

– Я не хочу никаких проблем!

Я, в свою очередь, изобразил удивление.

– Каких проблем?! От соли?

Он еще помолчал и махнул рукой в сторону длинного строения, в широкой двери которого торчала любопытная голова Артама.

– Вон там, на складе посмотри – я скажу, чтобы не мешали. Ладно. У меня дел полно! Осваивайся, – буркнул дед и убежал на пирс к ошвартованной барже.