TO A SKYLARK

(Жаворонку)

Hail to thee, blithe spirit (привет тебе, веселый дух; blithe [blaɪð] – веселый, жизнерадостный, счастливый)!

Bird thou never wert (птицей ты никогда не был) —

That from heaven or near it (который с небес или около них)

Pourest thy full heart (изливаешь свое полное сердце)

In profuse strains of unpremeditated art (в изобильных напевах необдуманного заранее/непреднамеренного искусства; profuse [prə'fju: s] – обильный, щедрый; strain – натяжение; strains – напев, мелодия; поэзия, стихи; unpremeditated [ˌʌnpri:'medɪteɪtɪd] – непреднамеренный, неумышленный, необдуманный; to premeditate [pri:'medɪteɪt] – обдумывать, продумывать заранее).

Higher still and higher (еще = все выше и выше)

From the earth thou springest (с земли ты взмываешь; to spring – прыгать, скакать; бить ключом),

Like a cloud of fire (как облако огня/огненное облако);

The blue deep thou wingest (синюю глубь рассекаешь крыльями),

And singing still dost soar, and soaring ever singest (и с песней ты взлетаешь: «и, поя, ты все еще взлетаешь», и взлетая, ты продолжаешь петь: «постоянно поешь»; to soar [sɔ:] – парить, высоко летать; /= soar up/ набирать высоту; подниматься ввысь; воспарять; ever – всегда, вечно; постоянно; неизменно; в любое время).

In the golden light’ning (в золотом сиянии; lightning – молния)

Of the sunken sun (утонувшего/севшего солнца; to sink – тонуть, погружаться; заходить, садиться /о солнце/),

O’er which clouds are bright’ning (над которым облака сверкают; to brighten – делаться ярче, наполняться блеском),

Thou dost float and run (ты плывешь и бежишь = носишься; to float [fləʋt] – плавать, держаться на поверхности воды; плыть в воздухе /об облаках и т. п./),

Like an unbodied joy whose race is just begun (как бестелесная радость, чей бег /или: чей род/ только начался; race – состязание в беге или в скорости; гонка, гонки; скачки; бега; стремительный поток; быстрое течение; раса; род).

The pale purple even (бледный пурпур даже)

Melts around thy flight (тает вокруг твоего полета);

Like a star of heaven (как звезда небес),

In the broad daylight (в широком свете дня)

Thou art unseen, but yet I hear thy shrill delight (ты невидим, но все же я слышу твою пронзительную радость):

Keen as are the arrows (острую, как стрелы)

Of that silver sphere (той серебряной сферы)

Whose intense lamp narrows (чей яркий светоч/источник света сужается; lamp – лампа; фонарь; светильник; /поэт./ светоч; intense [ɪn'tens] – крепкий, сильный; интенсивный, насыщенный)

In the white dawn clear (в белой ясной заре; dawn – рассвет, утренняя заря),

Until we hardly see (/до тех пор/ пока мы едва видим /его/), we feel that it is there (/но/ мы чувствуем, что он там).

All the earth and air (вся земля и воздух)

With thy voice is loud (твоим голосом громки),

As when night is bare (как, когда ночь пуста/неприкрашена; bare [beə] – голый, нагой, обнаженный; пустой),

From one lonely cloud (из одного одинокого облака)

The moon rains out her beams, and heaven is overflow’d (луна льет, подобно дождю, свои лучи, и небеса переполнены /светом/).

What thou art we know not (чтó ты есть, мы не знаем);

What is most like thee (что более всего похоже на тебя)?

From rainbow clouds there flow not (из радужных облаков не текут)

Drops so bright to see (капли столь яркие для взора: «чтобы видеть»),

As from thy presence showers a rain of melody (подобно тому, как из твоего присутствия идет ливень мелодий; to shower ['ʃəʋə] – идти /о проливном дожде, ливне/).

Like a poet hidden (как поэт, скрытый; to hide – прятать, скрывать)

In the light of thought (в свете мысли),

Singing hymns unbidden (исполняющий гимны непрошено; hymn [hɪm] – гимн, хвалебная песнь; to bid – просить; unbidden [ʌn'bɪd(ə)n] – незваный, непрошеный),

Till the world is wrought (пока мир не приводится в состояние; to work /wrought, wrought/ – обрабатывать, приводить в какое-либо состояние)

To sympathy with hopes and fears it heeded not (сочувствия тем надеждам и страхам, которым он не внимал; sympathy ['sɪmpəθɪ] – сочувствие; сострадание; симпатия; to heed – обращать внимание):

Like a high-born maiden (как высокородная дева)

In a palace tower (в дворцовой башне),

Soothing her love-laden (смягчая свою обремененную любовью; to soothe [su:ð] – успокаивать, утешать; умиротворять; унимать; to lade – грузить, нагружать /судно/)

Soul in secret hour (душу в тайный час)

With music sweet as love, which overflows her bower (музыкой, сладкой как любовь, которая переполняет ее жилище; bower ['bauə] – /поэт./ жилище):

Like a glow-worm golden (как золотой светлячок)

In a dell of dew (в росистой лощине),

Scattering unbeholden (разбрасывает, невидимый; to behold [bɪ'həuld] – увидеть, заметить, узреть)

Its aerial hue (cвою воздушную краску; aerial ['eərɪəl] – воздушный, надземный; hue [hju:] – краска, оттенок, тон, цвет)

Among the flowers and grass which screen it from the view (среди цветов и травы, которые скрывают его из вида; screen [skri: n] – ширма, щит, экран; to screen – защищать, прикрывать, укрывать):

Like a rose embower’d (как роза, укрытая; to embower [ɪm'baʋə] – окружать, огораживать, охватывать; укрывать)

In its own green leaves (в собственных зеленых листьях),

By warm winds deflower’d (лишается лепестков/девственности теплыми ветрами; to deflower [di:'flaʋə] – рвать цветы, срывать цветы; лишить девственности),

Till the scent it gives (пока аромат, который она издает)

Makes faint with too much sweet those heavy-wingèd thieves (не закружит голову тех тяжелокрылых воров своей избыточной сладостью; to faint – терять сознание; faint – слабый, ослабевший; вялый; чувствующий головокружение, слабость).

Sound of vernal showers (звук вешних ливней; vernal ['vɜ:n(ə)l] – весенний; shower ['ʃəʋə] – ливень)

On the twinkling grass (на сверкающей траве; to twinkle – блестеть, сверкать),

Rain-awaken’d flowers (пробужденные дождем цветы) —

All that ever was (все, что всегда было)

Joyous and clear and fresh – thy music doth surpass (радостно, и ясно, и свежо – твоя музыка превосходит; joyous ['ʤɔɪəs] – /= joyful/ радостный, счастливый; довольный; приносящий радость; to surpass [sə'pɑ:s] – превосходить, превышать).

Teach us, spirit or bird (научи нас, дух или птица),

What sweet thoughts are thine (каковы твои сладкие мысли):

I have never heard (я никогда не слышал)

Praise of love or wine (хвалу любви или вину)

That panted forth a flood of rapture so divine (что извергала бы поток столь божественного восторга; to pant – тяжело дышать; извергать, выпаливать /слова/; forth – вперед, дальше; вовне, наружу; flood [flʌd] – наводнение, потоп; половодье; поток; rapture ['ræpʧə] – восторг, восхищение; divine [dɪ'vaɪn] – божественный).

Chorus hymeneal (свадебный хор; chorus ['kɔ:rəs] – хор; hymeneal [ˌhaɪme'ni:əl] – брачный; свадебный),

Or triumphal chant (или триумфальное песнопение; triumphal [traɪ'ʌmf(ə)l] – триумфальный),

Match’d with thine would be all (в сравнении: «будучи сравнены» с твоими /песнями/ были бы все; to match – равнять, подбирать пару; противопоставлять /в состязании/)

But an empty vaunt (лишь пустой похвальбой; vaunt [vɔ:nt] – хвастовство) —

A thing wherein we feel there is some hidden want (вещью, в которой, как мы чувствуем, есть некая скрытая нехватка/скрытый недостаток).

What objects are the fountains (какие предметы суть источники; fountain ['faʋntɪn] – источник; ключ)

Of thy happy strain (твоего счастливого напева)?

What fields, or waves, or mountains (какие поля, или волны, или горы)?

What shapes of sky or plain (какие формы неба или долины)?

What love of thine own kind? what ignorance of pain? (какая любовь к твоему собственному роду? какое незнание боли?; kind [kaɪnd] – род, племя; ignorance ['ɪɡn(ə)r(ə)n(t)s] – неведение, незнание)

With thy clear keen joyance (с твоей ясной пронзительной радостью; keen – острый; пылкий; глубокий, сильный /о чувствах или ощущениях/; joyance ['dʒɔɪəns] – радость, радостное чувство; веселость)

Languor cannot be (не может быть печали; languor ['læŋɡə] – томность; слабость, вялость; апатия):

Shadow of annoyance (тень раздражения; annoyance [ə'nɔɪəns] – досада; раздражение; to annoy [ə'nɔɪ] – раздражать, сердить; досаждать)

Never came near thee (никогда не приближалась: «не подходила близко» к тебе):

Thou lovest, but ne’er knew love’s sad satiety (ты любишь, но никогда не знал печального пресыщения любовью; satiety [sə'taɪətɪ] – насыщение, сытость; пресыщение, пресыщенность).

Waking or asleep (бодрствуя или во сне),

Thou of death must deem (ты о смерти должен думать; to deem – полагать, считать)

Things more true and deep (вещи более правдивые и глубокие)

Than we mortals dream (чем те, о которых мы, смертные, видим во сне),

Or how could thy notes flow in such a crystal stream (или = иначе как твои напевы/звуки могли бы течь в таком кристальном потоке)?

We look before and after (мы смотрим вперед и назад),

And pine for what is not (и тоскуем по тому, чего нет):

Our sincerest laughter (наш искреннейший смех; sincere [sɪn'sɪə] – искренний, чистосердечный)

With some pain is fraught (некоторой болью преисполнен; fraught [frɔ:t] – нагруженный; полный, наполненный; преисполненный);

Our sweetest songs are those that tell of saddest thought (наши сладчайшие песни – те, которые рассказывают о печальнейших мыслях: «о печальнейшей мысли»).

Yet, if we could scorn (и все же, если бы мы могли презирать; to scorn – презирать; относиться с презрением, пренебрежением)

Hate and pride and fear (ненависть, и гордость, и страх),

If we were things born (если бы мы были существами: «вещами», рожденными)

Not to shed a tear (не проливать слез; to shed – проливать, лить /слезы, кровь/),

I know not how thy joy we ever should come near (я не знаю, как бы мы когда-либо приблизились: «подошли близко» к твоей радости).

Better than all measures (лучше, чем все размеры; measure ['meʒə] – мера, размер; /муз./ такт; размер; мелодия, музыкальная тема)

Of delightful sound (очаровательного звука),

Better than all treasures (лучше, чем все сокровища; treasure ['treʒə] – сокровище; клад)

That in books are found (что находят: «что есть найдены» в книгах),

Thy skill to poet were, thou scorner of the ground (твое искусство было бы поэту, ты, презирающий землю; ground [ɡraʋnd] – земля; грунт, почва)!

Teach me half the gladness (научи меня половине /той/ радости)

That thy brain must know (что твой мозг должен знать);

Such harmonious madness (столь гармоничное безумие; harmonious [hɑ:'məʋnɪəs] – гармоничный)

From my lips would flow (с моих губ полилось бы),

The world should listen then, as I am listening now (мир бы слушал тогда /так же/, как я слушаю сейчас)!

 

Hail to thee, blithe Spirit!

Bird thou never wert,

That from Heaven, or near it,

Pourest thy full heart

In profuse strains of unpremeditated art.

 

 

Higher still and higher

From the earth thou springest

Like a cloud of fire;

The blue deep thou wingest,

And singing still dost soar, and soaring ever singest.

 

 

In the golden lightning

Of the sunken sun

O’er which clouds are bright’ning,

Thou dost float and run,

Like an unbodied joy whose race is just begun.

 

 

The pale purple even

Melts around thy flight;

Like a star of Heaven

In the broad daylight

Thou art unseen, but yet I hear thy shrill delight:

 

 

Keen as are the arrows

Of that silver sphere,

Whose intense lamp narrows

In the white dawn clear

Until we hardly see – we feel that it is there.

 

 

All the earth and air

With thy voice is loud.

As, when night is bare,

From one lonely cloud

The moon rains out her beams, and heaven is overflowed.

 

 

What thou art we know not;

What is most like thee?

From rainbow clouds there flow not

Drops so bright to see

As from thy presence showers a rain of melody.

 

 

Like a poet hidden

In the light of thought,

Singing hymns unbidden,

Till the world is wrought

To sympathy with hopes and fears it heeded not:

 

 

Like a high-born maiden

In a palace tower,

Soothing her love-laden

Soul in secret hour

With music sweet as love, which overflows her bower:

 

 

Like a glow-worm golden

In a dell of dew,

Scattering unbeholden

Its aerial hue

Among the flowers and grass, which screen it from the view:

 

 

Like a rose embowered

In its own green leaves,

By warm winds deflowered,

Till the scent it gives

Makes faint with too much sweet these heavy-wingèd thieves.

 

 

Sound of vernal showers

On the twinkling grass,

Rain-awakened flowers,

All that ever was

Joyous, and clear, and fresh, thy music doth surpass.

 

 

Teach us, sprite or bird,

What sweet thoughts are thine:

I have never heard

Praise of love or wine

That panted forth a flood of rapture so divine.

 

 

Chorus hymeneal

Or triumphal chaunt

Matched with thine, would be all

But an empty vaunt —

A thing wherein we feel there is some hidden want.

 

 

What objects are the fountains

Of thy happy strain?

What fields, or waves, or mountains?

What shapes of sky or plain?

What love of thine own kind? what ignorance of pain?

 

 

With thy clear keen joyance

Languor cannot be:

Shadow of annoyance

Never came near thee:

Thou lovest, but ne’er knew love’s sad satiety.

 

 

Waking or asleep,

Thou of death must deem

Things more true and deep

Than we mortals dream,

Or how could thy notes flow in such a crystal stream?

 

 

We look before and after,

And pine for what is not:

Our sincerest laughter

With some pain is fraught;

Our sweetest songs are those that tell of saddest thought.

 

 

Yet if we could scorn

Hate, and pride, and fear;

If we were things born

Not to shed a tear,

I know not how thy joy we ever should come near.

 

 

Better than all measures

Of delightful sound,

Better than all treasures

That in books are found,

Thy skill to poet were, thou scorner of the ground!

 

 

Teach me half the gladness

That thy brain must know,

Such harmonious madness

From my lips would flow

The world should listen then, as I am listening now!

 

Percy Bysshe Shelley